Автор, пиши еще!
Что такое осень
Судьбы дневник
Татьяна Протасова
В трамвайном вагоне было одно свободное место. Лиля нерешительно присела рядом со странной женщиной в длинном темно-сером плаще, с распущенными седыми волосами, в темных очках на бледном лице. Женщина сидела, опустив голову и опираясь на палку.
Лиля поежилась. Ей показалось, что от соседки веяло каким-то холодом. «Пересяду на следующей же остановке», – решила она. Но странная женщина уже вставала, опираясь ледяной рукой на колено Лили. «А палка-то тебе зачем?», – мысленно проворчала девушка.
Взгляд ее упал на освободившееся место. Там лежала книга в такой же серой обложке, как и плащ женщины. «Судьбы дневник» – сообщали красные буквы названия.
– Женщина, вы книгу забыли! – крикнула Лиля.
Сонные пассажиры приоткрыли на миг глаза, с недоумением посмотрели на Лилю. Девушка вздрогнула: у дверей вагона никого не было.
Она машинально открыла книгу. На первой странице от руки было написано: «Страшен тот бег в никуда ниоткуда…». Захлопнув «Дневник», Лиля не могла освободиться от загадочных слов, снова и снова повторяя их про себя.
Дома она бросила книгу в прихожей.
– Сдам я тебя завтра в бюро находок, – пригрозила она.
…Шелест страниц выдернул ее из полудремы.
– Что за чертовщина? – включая лампу на прикроватной тумбочке, недовольно пробурчала Лиля.
На тумбочке лежал «Дневник». На открытой странице плясали буквы:
– Он, обезумев, встал на эшафот…
Лиля сбросила книгу на пол. Повернулась к стене, накрылась с головой одеялом.
Утром, засунув книжку в сумку, она направилась в бюро находок, решив на минутку заскочить к Ивану, рассказать ему о странной книге.
Дверь его квартиры почему-то была открыта. Она зашла, удивляясь непривычной тишине. В комнате она увидела Ивана, висящего в петле…
– Неееет! – закричала она…
И… проснулась.
Сердце колотилось от страха, было трудно дышать. Придя в себя, она снова увидела на тумбочке открытый «Дневник», который все такими же пляшущими буквами сообщал:
– Он думал – найден выход, но когда уже на шее петлю ощущал…
– Что за чертовщина? – прохрипела Лиля. – А вдруг? Вдруг это предупреждение?
Через несколько минут она уже ловила такси. Книга лежала в сумке.
Дверь была открыта. Из его обычно шумной квартиры не доносилось ни звука. Лиля замерла. В комнате она увидела Ивана, стоящего на стремянке, держащегося за петлю…
– Неееет! – закричала она…
– Ты чего так кричишь? – засмеялся Иван.
Лиля затрясла головой. Никакой петли под потолком не было. Иван стоял на небольшой стремянке перед высоким книжным шкафом.
Она присела на диван. Ее била дрожь.
– Э-э-э, да ты белая, как мел, – Иван присел рядом. – Что случилось?
– Вы вчера мне ничего в вино не подмешали? – голос Лили дрожал, выдавая волнение.
– Не было ничего такого… Кто тебя так напугал? – Иван гладил ее по плечу, пытаясь успокоить. – Ты же весь вечер нас уверяла, что ничего не боишься…
Вчера друзья-первокурсники в честь сентябрьской пятницы 13-го, придумали развлечение: вспомнив детские страшилки типа «в черной-черной комнате», сочинить какую-нибудь страшную историю.… А Лиля отказалась, заявив, что ничего в жизни не боится.
Девушка полезла в сумку, чтобы достать «Дневник» и рассказать другу о странной находке, но… книги в сумке не оказалось.
– Мне надо идти… Поспать… Я очень плохо спала, – прошептала она и направилась к выходу.
– Лиля, а ты зачем приходила? – услышала она уже у дверей.
«Слава Богу, книги больше нет…», – радостно думала Лиля. Придя домой, она спокойно уснула.
Вечер она провела у телевизора, стараясь отогнать от себя мысли о ночном кошмаре, о глупом визите к Ивану, о загадочно исчезнувшей книге.
Шелест страниц снова выдернул ее из полудремы. На прикроватной тумбочке снова лежал «Дневник». На открытой странице снова плясали буквы:
– И, стоя на плахе Бытия, сам себя на суд он поведет…
– Пошла вон! – крикнула Лиля и снова сбросила книгу на пол.
Лиля плохо спала. Проснулась с больной головой. А в открытом «Дневнике» плясали буквы:
– Приговор он сам себе прочтет, сам себе палач и судия…
– Врешь! Кроме Ивана других парней на вечеринке не было! – закричала Лиля, швыряя книгу в стену. – А к Ивану я больше не пойду! Хватит, вчера его уже насмешила…
На кухне она включила телевизор. Шел репортаж о мальчике, который решил спрыгнуть с крыши дома… Лиля мельком взглянула на экран. Чашка с кофе выпала из ее рук.
– Галка! Что ты там делаешь? – она бросилась к телевизору, как бы желая услышать ответ.
Галка, ее подруга, участница пятничной вечеринки, стояла на краю крыши рядом с мальчиком.
– Что же делать? Что же делать? – запричитала Лиля. – У меня снова галлюцинации, как в комнате у Ивана? А если нет? Что со мной? Что со мной?..
Через несколько минут она снова ловила такси.
На крыше дома, где жила Галка, никого не было.
– Ты чего примчалась? – заплаканное лицо Галины не обещало ничего хорошего.
– У тебя все в порядке? – хватаясь за сердце, выдохнула Лиля.
– Какой уж тут порядок, – вздохнула подруга. – У Петьки, соседского мальчишки, родители погибли в автокатастрофе. Еле удержала его на крыше… Извини, ты уходи… Петька у меня… И вообще, сейчас тут куча народа…
Значит, это уже не галлюцинации. Значит, предсказания. И уже – реальные. Лиле стало страшно.
Недалеко от дома с Лилей захотел познакомиться парень с охапкой осенних листьев.
– Я упаду к твоим ногам, ослепший от дневного света… Слышите, девушка? Я упаду, если не дадите телефончик, – шутил он.
Он, смеясь, раскидал охапку осенних листьев над ее головой.
– Я упаду, как эти листья… Дайте телефончик!
Чтобы отвязаться, Лиля сунула ему визитку.
– Лилия? Вас зовут Лилия? А вы знаете, что в переводе с санскрита
ваше имя означает «игра, иллюзия»?.. Вы любите играть, Лили?
– Ненавижу! – закричала Лиля и бегом бросилась домой.
– Лили, ты будешь ликом лилий! – неслось ей вслед.
Дома она набросилась на книгу. Стучала по ней кулаками.
– Вот, значит, как? Игры?! Иллюзии?! Ненавижу такие игры! С ума меня хочешь свести? Отстань! Оставь меня в покое!
Она безжалостно вырывала страницы одну за другой.
– Хватит! Не надо больше никаких игр! Не пугай! Признаюсь… Убедила… Я боюсь… Боюсь за жизнь своих друзей! Но только не пугай меня больше! – умоляла Лиля, разрывая в клочья пустые страницы.
Но страниц в загадочной книге меньше не становилось. Все ее усилия были напрасны. Устав бороться с «Дневником», Лиля задумалась.
– Должен же быть какой-то выход? – адресовала она свой вопрос книге.
Ни строчки не появилось в ответ.
– Молчишь? Тогда вот тебе! Получай! Ты больше ничего не будешь мне диктовать! Я… буду… сама!..
Она взяла ручку с красной пастой и стала торопливо писать…
– И зависит только от меня, жизнь какую для себя возьму… Буду жить, терзаясь и терпя… Или… Или…
Больше ни одной мысли не приходило на ум.
– Придумаю по дороге, – она торопливо оделась и, крепко держа книгу в руках, вышла на улицу.
Лил дождь. Плачущее небо над головой… Плачущее небо под ногами.
– Я даже не буду открывать зонт! Я не выпущу тебя из рук! – шептала она, бегом направляясь к остановке 13-го трамвая, подарившего ей эту книгу.
…Когда она выпрыгивала из вагона, проехав всего одну остановку, то услышала крик:
– Девушка, вы книгу забыли!..
Тайна третьей квартиры
Лилия Ёж
– Христофор, ко мне! – позвала Юля своего питомца, который энергично разгребал кучу бурых листьев. Пес остановился. Его длинные уши последний раз взмыли вверх и опустились. Он с грустью в глазах смотрел на хозяйку. Юля подошла к Христофору, погладила его по гладкой теплой голове и направилась в сторону дома.
Возле самого подъезда пес догнал ее и прошмыгнул вперед. Дверь в квартиру номер три была открыта, и Юля увидела Христофора, отчаянно скребущего дверь соседской ванной.
– Христофор, ко мне! – скомандовала она вполголоса, входя на цыпочках в чужую квартиру. Из комнаты доносился громкий храп дяди Вити, соседа.
Заглянув через приоткрытую дверь, она увидела мужчину, спящего на диване в обуви. Рядом на журнальном столике стояла батарея водочных бутылок, тарелки и пепельница, полная окурков. В квартире духота. Воздух пропитан запахом спиртного, табака и чего-то приторно сладкого.
«Хоть бы форточки открыл», – подумала Юля. Нагнулась к Христофору, чтобы взять его на руки, но тому, наконец, поддалась дверь ванной комнаты, и он, увильнув от Юлиной руки, прошмыгнул туда и залез под ванну.
– Христофор, – сжав зубы от злости, позвала Юля, шаря рукой в темноте, пытаясь дотянуться до пса. – Ну гаденыш! Ты у меня получишь, – поднимаясь с колен, разозлилась девочка и щелкнула выключателем.
Свет в ванной комнате оказался тусклым, но его вполне хватило, чтобы парализовать Юлькино тело и разум. В ванной под водой лежала большая светло-серая кукла. Ее лысая голова, неестественно вывернутая, лежала на левом плече. Большие груди расползлись от центра к бокам. Ноги с согнутыми коленками упирались в стенку ванны.
Юля, как загипнотизированная, стояла в дверном проеме, не в силах оторвать взгляд от куклы. Приподнялась на цыпочки, чтобы лучше ее разглядеть. Юле показалось, что что-то блеснуло в воде.
И тут будто разряд электрического тока прошел от затылка по позвоночнику и отдался горящей, невыносимой болью в пояснице. «Тетя Валя. Это тетя Валя», – задыхалась от догадки Юля. Из полуоткрытого рта блестела золотая фикса, на переднем зубе. «А где ее волосы?». Сердце у Юли бешено заколотилось, пытаясь выпрыгнуть, чтобы убежать подальше от этого места. Юле стало дурно от вида тети Вали и от запаха спиртного вперемешку с приторно-сладким. «Он залил ее водкой, чтобы она не испортилась», – догадалась Юля.
Вдруг храп прекратился. Юля перестала дышать, прислушиваясь. Но ничего не слышала, потому что в ушах громко пульсировала кровь. От страха потемнело в глазах, и она их зажмурила, ожидая, что проснувшийся дядя Витя сейчас убьет ее и уложит рядом с тетей Валей. Юле даже показалось, что она услышала шумное дыхание за спиной. Хотелось убежать, громко крича и зовя маму, но Юля оцепенела от страха. Она была не в силах пошевелиться. Она ждала смерти, даже не пытаясь спастись. В комнате послышались громкие булькающие звуки. Дядя Витя проговорил что-то невнятное и снова захрапел.
Юля открыла глаза и, ощутив подступающую тошноту, зажала рот обеими ладошками и побежала прочь из квартиры. На улицу выскочить она не успела: теплая белая жидкость с творожными вкраплениями лилась под напором изо рта прямо на ладони, просачивалась сквозь пальцы и свисала в виде длинных слизистых тяжей. Юля плакала и пыталась выплюнуть вязкую слюну.
Шмыгая носом и вытирая слезы рукавом куртки, Юля побежала домой. Умываясь, она косилась на ванну, боясь увидеть там тетю Валю. В горле першило, а во рту было горько от желудочного сока. Хотелось пить. Поставив чайник на газовую плиту, Юля вдруг с ужасом вспомнила, что не закрыла входную дверь квартиры номер три. Хотелось стоять и смотреть на огонь долго – долго, потому что он успокаивал. Подбежал Христофор, от него воняло кислятиной.
Юля взяла пса под мышку и, осторожно ступая, спустилась на первый этаж. Храп дяди Вити был слышен издалека. Закрыв дверь, она выбежала из подъезда. Несколько раз глубоко вдохнув свежего воздуха, Юля задумалась: «Куда идти?». Решила пойти к бабушке Нине, папиной маме. Она жила на самой окраине города. Юльку колотило. Она бы сейчас с удовольствием вместо осенней куртки надела шубу.
Бабушки дома не оказалось, но открыть входную дверь не составило никакого труда. Ключ висел на привычном месте – в старой собачьей конуре.
Юля прямо в одежде легла на кровать и укрылась с головой тяжелым ватным одеялом, пытаясь согреться. От него пахло сердечными каплями и еще чем-то родным и знакомым. Юля все гадала, чем же, и незаметно для себя уснула.
Ей ничего не снилось. Как будто провалилась в яму. Проснулась от бабушкиных причитаний: «Слава Богу, что ты ко мне пришла. Родители чуть с ума не сошли: думали, ты сгорела».
– Ба! Ты че? – спросила Юля, резко вскочив с кровати.
– Да. Дом-то ваш сгорел вместе с Витькой алкашом и его Валькой. Пожарники говорят, газ взорвался. Господи, спаси и сохрани. Допился, видать.
Через два месяца, в канун празднования Нового года, Юля с родителями и Христофором поселились в новой квартире только что отстроенной пятиэтажки. Теперь у нее была своя комната и тайна, которую она хранила.
Мысль взорвать дом пришла сама собой, когда она смотрела на огонь газовой горелки, чтобы успокоиться. Именно в тот момент ощутила себя великим освободителем. Да. Она освободит свою семью от жалкого существования в аварийном доме, кишащем тараканами. От мучившего ее родителей вопроса: «Что же будет завтра с нами?». От вони на площадке первого этажа, из-за которой она не могла пригласить в гости девочек из класса.
Освободит дядю Витю от пятнадцати лет тюрьмы за убийство. Он не вынесет этого ада, потому что слабохарактерный.
Поворачивая ручки всех четырех горелок газовой печки в квартире номер три, она была уверенна, что все делает правильно. Только когда узнала, что дом сгорел, – вдруг испугалась, осознав, что это все по-настоящему, не понарошку, и теперь она – убийца.
Кто здесь?
Нэлли Стрежнева
Осень, что я знал о тебе? Ровно ничего до тех пор, пока не угораздило отправиться на первую в своей жизни охоту. И заблудиться, для полноты ощущений, в незнакомом лесу. Тут-то я и испытал все прелести капризов осенней погоды. От капель моросящего дождя, стекающих за воротник, до промозглого тумана, пронизывающего ледяным холодом до самых костей.
Застигнутый врасплох темнотой, я продирался сквозь чащобу в поисках тропы или, на крайний случай, убежища, где смогу пересидеть ночь. Под порывами ветра ветви деревьев раскачивались и пугающе скрипели.
В какой-то момент осень будто сжалилась надо мной. Из-за туч показалась луна и озарила лес мертвенно-белым светом. Впереди замаячили просветы между деревьями, а это могло означать лишь одно – мое спасение. И пока тьма вновь не поглотила лес, я из последних сил рванул вперед, ломая на бегу сучья и спотыкаясь о торчащие из земли корни.
Большая опушка, на которой я оказался, была сплошь покрыта ковром из опавших листьев. В три стороны расходились широкие тропинки, на одной из которых отчетливо просматривалась колея от автомобильных шин. Сердце радостно застучало: еще немного усилий – и я выйду на дорогу, где, возможно, удастся поймать попутку.
Ветер усиливался с каждой минутой. Страшно завывал, швыряя в лицо пригоршни затхлых листьев и обломки ветвей. Яростные порывы сбивали с ног, отвратительная липкая паутина оседала на щетине, забивалась в нос, мешая дышать.
Глумливо подмигнув на прощание, луна спряталась за тучей так же неожиданно, как и появилась. Хотелось просто завыть от злости. Словно в ответ на мое желание вдалеке послышался тоскливый, протяжный вой.
Я поправил на плече ремень винтовки и чиркнул зажигалкой, наивно полагаясь на ее помощь. Ничего не видя перед собой, я продолжал путь, все еще веря в счастливый исход случайного блуждания.
Бревенчатое строение возникло из темноты так неожиданно, что я не успел затормозить и со всего размаха врезался плечом в стену, поросшую влажным мхом. Отыскав вход, я поднялся по скрипучему крыльцу, а новый порыв ветра, будто приглашая войти, распахнул передо мной хлипкие, дощатые двери.
Оставив у порога винтовку и рюкзак с остатками провизии, при свете зажигалки я осмотрелся по сторонам. Обстановка комнаты мало чем напоминала охотничью сторожку, в которой мы с друзьями останавливались на дневной привал.
У стены, слева от входа, стояла старинная кровать, с коваными витыми спинками. Над кроватью – не менее древние часы с гирями на ржавых цепях. На противоположной стене – огромное зеркало в потемневшей бронзовой раме. Вот и все убранство, если не считать маленькую печурку в одном из углов, кочергу, да стопку березовых поленьев, аккуратно сложенных рядом.
Огонь с треском разгорался в печи, наполняя комнату ровным, приятным жаром. Чтобы скоротать ночь, я снял сапоги и, накрывшись паркой, устроился на голой панцирной сетке скрипучей кровати. Сон не заставил себя долго ждать, буквально через минуту я провалился в него с головой, не обращая внимания на завывающий за стенами дома ветер.
Разбудил меня скрип половиц. Острожные шаги приближались к месту моего лежбища. Я отчетливо чувствовал за спиной присутствие постороннего. Резко развернувшись, я ожидал увидеть кого угодно, только не пустоту. Списав слуховые галлюцинации на усталость, хотел вернуться к прерванному занятию, но сдавленный вздох и чье-то неясное бормотание, подчистую прогнали остатки сна.
– Кто здесь? – громко спросил я, а ответом мне стал бой настенных часов.
После двенадцатого удара, послышался настойчивый стук по стеклу. Я очень надеялся, что это друзья отыскали меня, но за окном никого не было, пусто было и на крыльце.
Недоумевая, я добавил в топку новую охапку поленьев и большими шагами принялся измерять пространство.
Стук повторился. И теперь я четко понял, откуда он шел. По позвоночнику пробежал холодок, а кожа съежилась от ужаса. Преодолевая страх, я повернулся к большому зеркалу в бронзовой оправе и, не в силах вымолвить ни слова, беззвучно шевелил губами.
Из зеркала на меня смотрела светловолосая девушка. Кожа ее была серой, щеки впалые, а в глазах читалась мольба о помощи.
Я зажмурился, надеясь, что видение рассеется, но девушка и не думала исчезать.
– Выпусти меня, – голос ее был глухим, словно звучал из подземелья.
Я ударил кочергой по зеркальной поверхности, но, к своему удивлению, не услышал звука бьющегося стекла. Обычное зеркало давно бы разлетелось на куски, а на этом не осталось ни трещины, ни скола.
– Умоляю, не уходи, – пленница зазеркалья прижала ладони к стеклу. – Дай руку и я обрету свободу!
Исполняя ее просьбу, я коснулся стекла, и рука увязла в серебристо-белой массе, похожей на ртуть. Перед глазами заклубился туман, сознание медленно угасало, а какая-то неведомая сила засасывала меня внутрь зеркального чрева.
Когда я очнулся, меня охватил панический ужас. Я оказался в каменном мешке метр на метр, и это не были галлюцинации в моей голове. Шершавые стены, подвальный холод – реальнее не придумаешь! Но еще более странное чувство испытал, когда увидел самого себя. Там, за зеркалом, в комнате, в которой был минуту назад. Сначала я решил, что это мое отражение. Но раньше я никогда не замечал, что действия моего отражения вразрез отличаются от моих действий.
– Расслабься, а то сойдешь с ума, – пробасило мое отражение. – Извини, что заняла твое тело.
– Т-ты к-кто? – мой язык отказывался слушаться и, как ватный, болтался во рту.
– Ну ты даешь. Ты же сам меня только что вызволил. Я та девушка из зеркала. Кстати, меня зовут Илона. Ой-ой, меня звали Илоной, а теперь я… – бывшая пленница зазеркалья достала из кармана парки мой паспорт и, растягивая слоги, прочла вслух: «Ста-ни-слав». Хорошее имя. Да и тело высший класс. Судя по мышцам, на диване ты не любитель валяться.
Я слушал ее треп и судорожно ловил метавшиеся в голове мысли.
– С-сука, – это все что смог выдать мой взбесившийся мозг.
– Да не злись ты. Восемь месяцев назад, я так же попалась на удочку. И тело свое было жалко, когда в него вселилась жирная зачухонка… Надеюсь, она его бережет и не раскормила до слоновьих размеров. Но не будем о грустном. Может, тебе повезет, и уже завтра сюда наведается кто-нибудь из охотников или грибников. Осенью часто гости захаживают, да вот только на ночь редко остаются, – она зашлась в точности моим смехом и, прикрыв глаза, поскребла трехдневную щетину на щеках. – М-да, непривычненько…
– Верни мое тело немедленно! – я ударил кулаком по стеклу, но звук утонул в тишине.
– Даже не мечтай! Я больше в подвал не вернусь!
– Послушай, я обязательно что-нибудь придумаю и освобожу тебя.
– Ты хочешь сказать, что приведешь мне другое тело? Не-а. Меня вполне устраивает твое. Да и где гарантия, что ты не рванешь отсюда, сверкая пятками, забыв про меня. Хватит спорить! У нас осталось мало времени. Портал открыт с полуночи, до трех утра. В остальное время все, кто находится в комнате, тебя не увидят и не услышат, хоть обкричись.
– Илона…
– Не называй меня так! И, если хочешь поскорее оттуда выбраться, хорошенько запомни все, что тебе скажу. Теперь ты являешься стражем ведьминых сокровищ, оглянись: за спиной сундук, набитый золотом. Пока ты не отыщешь заместителя, не сможешь покинуть свой пост. Любой, кто коснется зеркала после полуночи, обменяется с тобой местами. И, напоследок, маленький, но очень ценный совет: когда представится возможность покинуть место своего заточения, не вздумай прихватить с собой ничего из ведьминого сундука. Да-да, соблазн велик, там столько всего… Но даже самая маленькая монетка, спрятанная в кармане, лишит возможности обрести тело, и ты навсегда останешься пленником этого дома. Тут таких знаешь сколько?
Бывшая пленница тихо присвистнула сквозь зубы, и возле зеркала проявились серые тени, в которых легко угадывались очертания людей.
– Знакомься. Призраки. Хорошие, я тебе скажу, ребята. Скучать не дадут. Я им даже имена придумала. Эта, с ожерельем на шее, – Оргина Георгиевна. Толстяк с раздутыми карманами – Вилен Казимирович… Слушай, ты чего на меня так смотришь? Ну не нравятся тебе их имена – назови по-своему.
– Выпусти меня отсюда! Отдай мое тело! Вернись немедленно к своему сундуку! – меня просто разрывало от злости и обиды.
– Это теперь твой сундук. А я, пожалуй, вздремну, пока не рассвело. Почти год без сна, это знаешь ли…. не очень приятно. Прощай. Мне пора.
– Не смей уходить! Я найду тебя и убью!
– Выберись сначала, герой! А теперь посмотри на часы! Раз… два… три…
В этот момент часы пробили три раза.
– Все, теперь можешь кричать сколько угодно. Я тебя не вижу и не слышу.
Когда за окном занялся рассвет, воровка моего тела, не забыв прихватить винтовку и рюкзак, испарилась из дома.
Половину дня я убил на то, чтобы выломать зеркало и раскурочить стены. Но без тела, это оказалось пустой тратой времени. Дальше потянулись долгие часы ожидания. Я очень верил в то, что уже к вечеру мои друзья обязательно набредут на этот странный дом и разнесут его по бревнышку, выручая меня из плена.
Но время шло, а дом был по-прежнему пуст. Скучали даже призраки, зависнув в тишине под потолком.
И когда я мысленно смирился с потерей тела и утратил всякую надежду на высвобождение из плена, в двери постучали.
– Войдите! – заорал я, и что есть силы заколотил невесомыми кулаками по стеклу.
Скрип открывающейся двери стал усладой для моего слуха. Я замер в приятном ожидании, как ребенок перед коробкой с новогодним подарком. В поле моего зрения попал мужчина. На вид ему было немного за сорок. Невысокий, коренастый, круглолицый. Он мало чем напоминал охотника или грибника. Дорогая кожаная куртка и остроносые штиблеты на тонкой подошве выдавали в нем состоятельного человека, по воле нелепого случая оказавшегося в этой дыре. Он с опаской огляделся по сторонам и лишь затем пригласил войти тех, кто дожидался его на крыльце.
Молодая женщина в кашемировом голубом пальто держала на руках девчушку. Если я что-то понимаю в детях, то малышке от силы стукнуло три.
– Останетесь здесь, – мужчина поскреб ногтем лоб, обдумывая правильность своего решения. – А я поищу место, где есть телефонная связь, и дозвонюсь до автосервиса. Понесло дурака через лесополосу, чем мне шоссейная дорога не угодила?
Пока мужчина отсутствовал, призраки при виде гостей, оживились. И, если женщина просто чувствовала их присутствие, то малышка, похоже, видела их. Она следила взглядом за их перемещениями, а когда они приближались к ней, с ревом бросалась на руки матери.
Глава семьи вернулся в дом злым и расстроенным. Бросил на панцирную сетку кровати плед и передал жене термос.
– Всю округу обошел, нигде связь не ловит. На холм не рискнул подняться. Темень непроглядная. Заночуем здесь.
Я мысленно подбадривал мужика. Правильное решение. Куда идти в холод да в ночь? Здесь хорошо: печка, дровишки.
Он как будто услыхал меня и, загрузив топку березовыми поленьями, развел огонь.
Согревшись и напившись чаю, семья дружно похрапывала под пледом на старинной кровати с витыми спинками, не обращая никакого внимания на скрип и бормотание, издаваемые расшалившимися призраками.
Я нервно метался от стены к стене, ожидая боя часов. Оценивающим взглядом буравил спину спящего мужчины и, как костюм, примерял на себя его тело. Костюм, нужно сказать, так себе, не чета моему прежнему. Но все же это значительно лучше, чем сидеть годами взаперти и сторожить чужое добро.
При двенадцатом ударе часов я постучал в стекло. Затем еще и еще.
– Эй, мужик, просыпайся!
Нервы не выдерживали. Неужели не слышит?
– Помоги! Помоги мне! – голос срывался от крика, а в груди пекло так, будто отхлебнул горячей смолы.
Последний мой окрик был услышан. Плед приподнялся, и на меня уставились два маленьких голубых глаза.
– Привет, малышка, – я умилялся, глядя на ее заспанное румяное личико. – Видишь меня?
Она тряхнула кудряшками и помахала рукой.
– А ну-ка, толкни батю в бок. Да посильнее!
Девочка выбралась из-под пледа, ловко перелезла через спящего родителя и, топая босыми ножками по грязному дощатому полу, подошла к зеркалу.
– Эээ… уходи! Глупая, что же ты творишь? Позови отца!.. Папу… Позови папу…
Слова застыли в горле, и я, не мигая, смотрел, как маленькие, пухлые ручки вязнут в жидкой, серебристой массе.
