– С какой стати? – удивилась я.
– Это характерная черта человеческой натуры. Все люди склонны искать виновных в своих ошибках, просчетах, неудачах. Так и вы будете думать: вот Тори не согласилась, а одна Вика не могла постоянно наблюдать за Тропой, поэтому нам не удалось поймать ни одного сектанта. Но и с нашей помощью вы никого не поймаете – я в этом уверена. Хотя бы потому, что после смерти того зулуса остальные его товарищи наверняка затаились. А Ричи – тем более. Вы с Фебом еще в самом начале сваляли дурака, что сразу не обратились к Кевину. Или к нам с Викой. Когда ты расспрашивала нас про Ричи, тебе следовало более внятно объяснить, чего ты хочешь, а не изображать праздное любопытство. Если бы ты сказала, что он объявился, мы бы сразу посоветовали тебе поискать его у Амалии.
– Вы хорошо ее знали?
– Довольно неплохо. Собственно, я и познакомила ее с Ричи.
– Понятно. А до этого вы с ней... э... были подругами?
Тори криво ухмыльнулась:
– Не так, как ты думаешь. Хотя, если честно, я была не против. Амалия напоминала мне одну давнюю знакомую... впрочем, это к делу не относится. А вот то, что Ричи пытался использовать ее в каком-то ритуале – возможно, не совсем безобидном, – меня сильно задевает. Я не меньше вас хочу выяснить, во что же он впутался, но считаю ваш план бесперспективным.
– Конечно, план слабоват, – не стала возражать я. – Даже совсем плох. А ты разве можешь предложить другой, получше?
Она медленно покачала головой:
– К сожалению, нет. Ничего дельного в голову не приходит. Вот если бы снова открылся доступ в обратные сегменты... – Тори осеклась, и по выражению ее лица было ясно, что она нечаянно сболтнула лишнее, не предназначенное для моих ушей.
– О чем ты? – спросила я.
– Да так, ни о чем, – уклончиво ответила Тори. – Чисто теоретические рассуждения. Без всякой практической пользы.
– Ты уже наглеешь, Фиона, – строго произнесла Хозяйка, встретив меня с Амалией в Безвременье. – К твоему сведению, я не нанималась работать перевозчиком через бесконечность. У меня другие обязанности.
Я промолчала, чувствуя свою вину. Нельзя сказать, что остальные адепты Источника никогда не просили Хозяйку переправить их из Безвременья в Экватор. Время от времени все так поступали, но я этим слишком злоупотребляла. И вовсе не потому, что боялась перепрыгивать барьер бесконечности, ухватившись за кого-нибудь из адептов, находящихся по другую ее сторону. Просто идти через Безвременье было и легче в быстрее, а Хозяйка до сих пор не отказывала мне в этой услуге и даже не делала никаких замечаний...
– Я выжидала, – ответила она на мою последнюю мысль. – Надеялась, что ты сама ограничишь себя. Но вижу, ты не чувствуешь никакой меры. Дважды за один день – уже чересчур.
– Извините, – робко отозвалась Амалия, – это я виновата. Софи задерживалась, а я не хотела ждать и попросила Фиону.
– Ты тут ни при чем, детка, – мягко сказала ей Хозяйка. – Фиона могла доставить тебя домой и другим путем. Просто она феноменально ленива, а что хуже всего – осознавая свой недостаток, не хочет бороться с ним. – И уже ко мне: – Ладно, сейчас я тебе помогу. В последний раз.
– Совсем-совсем последний? – расстроилась я.
– Считай, что так. Редкие исключения не в счет, но именно редкие. Уяснила?
– Да.
– Надеюсь. А что касается обратных сегментов, о которых ты хочешь спросить, то я могу лишь подтвердить слова Тори: на практике это неосуществимо. Забудь о них... А ты, Амалия, – она вновь посмотрела на мою спутницу, – прими дружеский совет: хватит сомневаться, берись за дело, которое тебе по душе. Я уверена, что у тебя получится.
Амалия не успела и рта раскрыть, как мы уже оказались на Дамогране, в просторном холле ее квартиры. С радостным мяуканьем к ней подбежал пушистый рыжий котенок и стал тереться о ноги. Она наклонилась и подхватила его на руки.
– Здравствуй, Мурчик! Ты тут не голодал? Все нормально?
По довольному и сытому виду котенка было ясно, что он в полном порядке. Все опасения Амалии оказались напрасными: система автоматического кормления домашних животных работала исправно, и ее питомец не страдал ни от голода, ни от жажды, только сильно соскучился по хозяйке за эти три дня.
Мы пересекли холл и вошли в полутемную гостиную. Амалия посадила котенка на диван и отключила затемнение окон. Снаружи был ясный весенний день.
– Мои прилетают через пять часов, – сказала она, взглянув на настенный хронометр. – Теперь эти штучки с появлением посреди квартиры придется отставить.
– Тебе лучше поселиться отдельно, – посоветовала я. – Снять жилье где-нибудь поблизости, чтобы и с родными не расставаться, и для Патрика не создавать проблем.
– Я об этом думала, – кивнула Амалия. – Но пока повременю, не стану ничего менять. Сначала должна убедиться, что у нас с ним серьезно.
– Патрик в этом уверен.
– А я еще нет. Однажды я уже бросала все – и семью, и учебу, и родную планету – ради Ричи. А он оказался... не тем, кто мне нужен. И в любом случае теперь я не собираюсь покидать Дамогран. Здесь я родилась и выросла; здесь у меня друзья, родственники и интересная работа.
– А где ты работаешь?
– В университете. Ассистентом на кафедре современной литературы.
– Гм... Если не ошибаюсь, Хозяйка советовала тебе заняться чем-то другим. А она, скажу по секрету, порой знает о наших желаниях больше, чем мы сами.
Щеки Амалии слегка покраснели.
– Это не совсем так, – произнесла она смущенно. – Просто я уже давно хочу перейти от теории к практике. В смысле писать самой. Но никак не решаюсь.
– Почему?
– Не уверена, что получится.
– Так попробуй. В конце концов, попытка не пытка.
– Ну не скажи, – возразила Амалия. – Я очень боюсь, что если начну, то уже не смогу остановиться. Независимо от результата. А графоманствовать только для собственного удовольствия мне совершенно не хочется. Это унизительно.
– А ты не бойся, – сказала я. – Хозяйка знает, что говорит. Тем более что ты не просила ее о совете, она сама проявила инициативу. А значит, у тебя действительно есть талант.
– Вика и Тори тоже постоянно твердили мне о таланте. Еще когда я была школьницей, советовали заняться литературой. И я занялась, но не так, как они хотели.
– Так ты давно знакома с близняшками? – поинтересовалась я.
– С семнадцати лет. А может, и с шестнадцати, точно не помню. В основном я дружила с Тори, одно время она даже жила на Дамогране. У нее был ко мне особый интерес... ну ты понимаешь. А когда она окончательно убедилась, что со мной ничего не получится, то познакомила меня с Ричи. После этого наша дружба быстро увяла.
Амалия подошла к видеофону, включила его и просмотрела список полученных вызовов, сравнивая его со списком на своем комлоге, в который был встроен крохотный Самоцвет, позволявший устанавливать связь из других миров. Этим усовершенствованным аппаратом она обзавелась еще десять лет назад, когда жила в Авалоне, а родным говорила, что на Земле.
– Вот и хорошо, ни один звонок не пропущен, – подытожила Амалия. – Кстати, Фи, хочешь что-нибудь выпить? А может, ты голодна?
– Нет, спасибо, – ответила я. – Пообедаю с родителями. Вернее, позавтракаю – в Солнечном Граде сейчас раннее утро.
– А по твоему расписанию?
– Самый разгар дня. Как в Авалоне. Собственно, последние дни я живу по авалонскому времени.
– Частые смены суточного ритма тебе не вредят?
– Нисколько. Это дело привычки. К тому же я всегда могу подстроиться под новый распорядок, отоспавшись в Безвременье или пропустив несколько часов в медленном потоке.
Амалия покачала головой:
– Вы, колдуны и ведьмы, так небрежно разбрасываетесь временем.
– Потому что его у нас много. И кстати, для вас, людей космического мира, вопрос времени тоже понемногу теряет свою остроту. Просто общественное сознание, инертное по своей природе, еще не до конца сориентировалось в новых реалиях, не выработало стройной концепции существования цивилизации долгожителей.
– Зато споры ведутся жаркие, – сказала Амалия. – И об увеличении ценза совершеннолетия, и о полной замене пенсионного возраста, и о радикальной реформе системы социального страхования, и о многом другом. А недавно я читала статью группы земных социологов, психологов и педагогов, которые на полном серьезе предлагают постепенно перейти на тридцатилетнее школьное образование, а для высшего выделить от пятнадцати до двадцати лет.
– Это все глупости, – сказала я. – Типичный образчик линейного мышления: мол, если длительность жизни возрастает, то следует растянуть во времени и все жизненные этапы. Но в конце концов у вас придут к тому же выводу, к которому наше колдовское сообщество пришло много тысячелетий назад. Школа не должна закладывать основы на всю дальнейшую жизнь, ее главная задача состоит в том, чтобы подготовить детей к началу самостоятельной жизни, а дальше они уже сами решают – чему им учиться, где, когда и как. Например, тетя Бренда в разное время закончила пять университетов. Это гораздо полезнее, чем двадцать пять лет подряд проучиться в одном.
– А ты?
– После школы я еще нигде не училась. До сих пор выбираю, попутно занимаясь самообразованием. И все больше убеждаюсь, что мое призвание – колдовство.
Амалия хмыкнула:
– Ну по-моему, это естественное призвание всех колдунов и ведьм.
– Да, конечно, – согласилась я. – Но речь идет не об использовании колдовства в повседневной жизни, а о профессиональном занятии магией. Разработка новых методов и приемов, совершенствование уже существующих, составление сложных заклятий, преподавание колдовских дисциплин. Может быть, стану учить детей, как Дейдра и Бренда.
– Тогда тебе наверняка понадобится педагогическое образование, – заметила Амалия.
– Безусловно, – кивнула я. – И последние пару лет думаю над тем, чтобы... – Я замолчала, почувствовав присутствие Силы Источника. А в следующую секунду из холла послышался голос Софи:
– Это всего лишь я, не беспокойтесь.
Она вошла в гостиную, бросила мне: «Салют, Фи!» – а Амалии виновато улыбнулась:
– Извини, дела задержали. Но зря ты так торопилась. Я же твердо обещала, что ты успеешь вернуться до прилета родителей.
– Я торопилась не поэтому, – ответила Амалия. – Просто Патрик откладывал начало репетиции, все ждал, когда ты заберешь меня. А ребята ждали, когда Патрик соизволит начать репетицию, и уже волками смотрели на меня.
– Точно, – подтвердила я. – Все очень нервничали. Так что я решила забрать Амалию, чтобы мальчики наконец занялись делом. А ты где пропадала? Почему заблокировала свой Самоцвет?
– Был разговор с Кевином, – объяснила Софи, усевшись в кресло. – Он получил от Джо результаты экспертизы.
– И что? – спросила я.
Софи с сомнением покосилась на Амалию, но потом пожала плечами и принялась рассказывать:
– Как ты уже знаешь, в саркофаге были найдены обрывки волос. А среди пепла уцелевших тканей найти не удалось, но эксперты Джо каким-то хитрым способом сумели выковырять кусочки не до конца распавшихся молекул ДНК. Они не решаются гарантировать полную достоверность сравнительного анализа, однако считают, что с большой долей вероятности и волосы, и пепел принадлежат одному человеку.
Я вздохнула:
– Как ни странно, меня это ничуть не удивляет.
– Меня тоже, – кивнула Софи. – Хотя должно.
– И что это значит? – растерянно отозвалась Амалия. – Что этот... как его?..
– Мпило Уфуэ, – подсказала я.
– ... Мпило Уфуэ семь лет назад воскрес и восстал из могилы?
Софи покачала головой:
– Понятия не имеем. Воскрешение из мертвых в принципе возможно – по крайней мере, нам известен один такой случай. Но это произошло по воле Источника, одной из трех мировых Стихий, и воскрешение не касалось тела, а только души и разума, переселившихся в новое тело.
Амалия не стала ничего спрашивать. Очевидно, она уже слышала эту историю. Прожив несколько месяцев в Авалоне, она не могла не знать про Диану – мать Пенелопы и бабушку Феба.
– Однако в данном случае, – между тем продолжала Софи, – речь идет как раз о физической идентичности двух мертвецов. Кевин полагает, что в прошлый раз Уфуэ каким-то образом одурачил своих судей. Либо с помощью мощных чар заставил их поверить в свою смерть, тогда как на самом деле оставался жив и после похорон покинул саркофаг. Либо самоубийство совершил не он, а его двойник, безмозглый клон, действовавший под подчиняющим заклятием.
– Но тогда, – заметила я недоверчиво, – он с тем же успехом мог одурачить и нас с Фебом.
– Кевин допускает такую возможность.
Я задумалась, затем решительно произнесла:
– Не верю в эту версию с клонами.
– Я тоже, – сказала Софи.
После прицельного броска Бренды я перелетел через бесконечность и оказался в Экваториальных мирах где меня подхватил Брендон. Такой способ передачи предметов и живых людей адепты называли «бросить-и-поймать» или просто «пинг-понг». Обычно я избегал пользоваться им, предпочитая обращаться за помощью к Диане или Дейдре (а реже – к Софи или тете Бронвен), которые имели доступ в Безвременье из Экватора. Однако в последнее время я не хотел встречаться с Хозяйкой Источника – а от этого никак нельзя уклониться, делая промежуточную остановку в Безвременье, – так что волей-неволей приходилось выступать в роли теннисного мяча.
– Приветствую, Феб, – сказал Брендон, отпустив мою руку. – Давненько у нас не был.
– Привет, дядя, – ответил я. На самом-то деле Брендон приходился мне двоюродным дедом, но среди нашей родни этим словом называли только Януса да еще, изредка, Артура. – Вот решил побывать у вас на празднике.
– Ага, ясно, – улыбнулся Брендон. – Соскучился небось по священной говядине?
Так он называл жаркое из быка, которого приносили в жертву Митре в дни Солнцестояния, Равноденствия и по случаю разных торжеств в королевской семье – рождения принца или принцессы, их бракосочетания и тому подобного. Сегодня в Царстве Света отмечали Весеннее Равноденствие – промежуточный праздник между Зимним и Летним Солнцестоянием.
Брендон вывел меня из «ниши» в королевский кабинет. Там находился его сын Эрик, отец Фионы, в торжественном жреческом облачении. Выглядел он старше Брендона, лет под сорок по меркам простых смертных – как того требовала его высокая духовная должность.
– Ну так что, – спросил Эрик, когда мы поздоровались, – забьешь сегодня быка?
– Пожалуй, воздержусь, – ответил я, как обычно. – Но спасибо за предложенную честь.
Уже лет пять он с завидной регулярностью агитировал меня принять участие в церемонии и сразить жертвенного быка молнией. Я до сих пор не мог понять, всерьез он это предлагает или шутя, и всякий раз вежливо отказывался. Впрочем, я по-любому не согласился бы, тем более теперь. Буквально накануне мне приснился кошмарный сон, будто я стою рядом с Эриком и Амадисом у алтаря Митры, а парящий над нами в воздухе Агнец Рафаил провозглашает меня перед собравшимися в храме детьми Света будущим повелителем Порядка. Тогда я проснулся в холодном поту и целый час не мог снова заснуть...
– Как хочешь, – сказал Эрик и обратился к отцу: – А Бренды, значит, не будет?
– Нет. Чуть позже явятся Дейдра с Шоном. А Бренда извинилась, сказала, что занята.
– Да, конечно, она постоянно занята, – ворчливо прокомментировал Эрик. – Зато у нее всегда находится время, чтобы смастерить для этих бездельников синтезатор. – Он смерил меня с ног до головы придирчивым взглядом, и я почувствовал себя неуютно в своем костюме с заклепками. – Что это за наряд, скажи на милость? Ты кого собираешься представлять на празднике – Януса, короля Сумерек, или Элвиса, короля рок-н-ролла?
– Ладно, Эрик, уймись, – примирительно сказал Брендон. – Если не ошибаюсь, Феб хранит в комнате Патрика полный комплект парадной одежды.
– Верно, – подтвердил я.
– Тогда все в порядке, – смилостивился Эрик и посмотрел на часы. – Так, мне пора в храм. Амадис уже ждет.
Попрощавшись, он быстрым шагом вышел из кабинета, а Брендон объяснил:
– Эрик с самого утра на взводе. Сегодня он впервые будет руководить праздничной службой в Главном Храме – и, естественно, очень нервничает. А тут еще из-за Бренды расстроился. По правде говоря, ради такого случая она могла и отложить свои дела. Но против вашей рок-группы Эрик ничего не имеет.
– Я знаю.
– Кстати, вы действительно собираетесь гастролировать в Экваторе?
– Да, – кивнул я. – Уже готовимся к переселению в Сумерки Дианы. Дейдра обещала помочь с доставкой аппаратуры и инструментов.
– Как-нибудь загляну к вам на репетицию, – пообещал Брендон, который, подобно сестре, был неравнодушен к рок-н-роллу. – Тебя перебросить к Фионе?
– Если можно.
– Нет проблем.
Он снова провел меня в «нишу», и оттуда мы переместились в другое такое же крохотное помещение, только более уютно обставленное – «нишу» Фионы. Брендон хлопнул меня по плечу и тотчас вернулся к себе, а я подошел к двери и постучал.
– Входи, Феб, не заперто, – послышался снаружи звонкий голос.
Я вышел из «ниши» в гостиную, которую Фиона делила с Патриком. Правда, сам Патрик редко бывал в Солнечном Граде, даром что Эрик относился к сыну своей жены, как к родному, а Брендон и Бронвен видели в нем еще одного внука. Однако в большинстве своем дети Света не очень жаловали бастардов, а Патрик вообще был для многих из них как бельмо в глазу – незаконнорожденный сын незаконнорожденной дочери Александра, того самого, который в свое время отрекся от Митры и со скандалом покинул родной Дом, а в конечном счете стал адептом Хаоса. И если с Дженнифер в Царстве Света еще так-сяк смирились и постепенно приняли как наследную принцессу, то Патрик оставался здесь чужим. Поэтому он с детства отдавал предпочтение Дому своего отца, где нравы были не столь строгие и на его незаконнорожденность мало кто обращал внимание.
Фиона стояла перед большим, в человеческий рост, зеркалом и откровенно любовалась собой. Я тоже не мог не залюбоваться ею. Она была одета в короткую, шитую золотом тунику алого цвета и позолоченные сандалии, ремешки которых оплетали ее ноги до самых колен. На запястьях сверкали браслеты, пальцы были унизаны кольцами, шею украшало изумительной работы ожерелье, а на тщательно уложенных белокурых волосах был укреплен венец принцессы Света. Хотя Фиона была не такой блестящей красавицей, как ее мать Дженнифер, ее бабка Бронвен или наша общая прабабушка Юнона, я все равно находил ее восхитительной. Особенно в таком наряде – торжественном и соблазнительном одновременно. Не будь она моей близкой родственницей... Я немедленно выбросил из головы эти вредные мысли и сказал:
– Привет, Фи. Выглядишь потрясающе.
– Спасибо, – ответила она. – У тебя тоже классный прикид, но только не для нашего праздника.
– Ничего, сейчас переоденусь. Твой отец уже сделал мне замечание. Я встретил его в королевском кабинете.
– А Дейдра и Шон остались болтать с ним?
– Нет, они еще в Авалоне. Я не стал их ждать и попросил Бренду перебросить меня к Брендону.
– А почему не ко мне? – обиделась Фиона. – Не доверяешь?
– Что ты, Фи, доверяю, конечно. Просто у тебя... – Я хотел сказать «мало опыта», но в последний момент смягчил выражение: – ... меньше практики. А я, как ты знаешь, человек крайне осторожный и даже трусливый. Так что дело не в доверии к тебе, а в моем страхе перед бесконечностью.
– Зря ты боишься, – изящно пожала плечами Фиона. – «Пинг-понг» практикуется уже пятьдесят лет, и за это время не случилось ни одного прокола. Ни у кого – ни у опытных адептов, ни у новичков.
– Знаю, – сказал я, направляясь к комнате Патрика. – Но все равно боюсь.
Фиона очень ревниво относилась к своему статусу адепта, а все потому, что была допущена к Источнику, если можно так выразиться, в качестве запасного варианта. Четыре года назад Хозяйка, исходя из каких-то своих соображений, решила, что в Царстве Света должно быть три адепта, и предложила Эрику занять вакантное место. Но Эрик не захотел совмещать служение Митре, чей культ восходит к Порядку, с обладанием Силой Источника. Дженнифер тоже отказалась, не желая противопоставлять себя мужу в глазах истово верующих митраистов, которые и так были недовольны тем, что их король и королева, Брендон и Бронвен, являются адептами другой Стихии. Далее на очереди был Паоло – старший сын Эрика, еще один сводный брат Фионы, человек весьма странный, замкнутый и нелюдимый, – но и он ответил отказом, без объяснения причин. Только после этого Хозяйка сделала предложение Фионе. Она, конечно, согласилась, но я понимал, что такая ситуация сильно ее уязвляет. Фи хотелось бы получить Силу в честной конкуренции с другими претендентами, а не по цепочке самоотводов ближайших родственников...
В комнате Патрика я сменил свой рокерский костюм на бело-голубой хитон принца Сумерек, а вместо кроссовок надел сандалии с золотыми крылышками – знак принадлежности к роду Гермеса Трисмегиста по женской линии, через мать Дианы и Юноны. Впрочем, для Сумеречных куда большее значение имело то, что я был правнуком самого Януса.
Когда я вернулся в гостиную, Фиона была уже не одна. На диване рядом с ней сидела моя мать Пенелопа в простеньком зеленом платье, а по комнате носилась нарядно одетая Люсия. Хотя мы виделись всего несколько часов назад, сестренка все равно подбежала ко мне за поцелуем. Я подхватил ее на руки, поцеловал и спросил у мамы:
– Решили посетить праздник?
– Только не я, – ответила Пенелопа: она еще с детства невзлюбила Царство Света и, насколько мне известно, ни разу не бывала здесь официально. – Сейчас Дейдра немного поболтает с Бронвен и вернет меня домой. А Люси останется с тобой. Дионис считает, что пора начать показывать ей другие Дома.
– Пора, – подтвердила сестренка. – Я уже большая.
Я поставил «большую девочку» на пол, и она решительно занялась исследованием новой территории, убежав в примыкающий к гостиной кабинет. Встревоженная за сохранность своих книг и прочих ценных предметов, Фиона собиралась последовать за Люсией, но Пенелопа успокоила ее:
– Не бойся, Фи. Люси ничего не натворит, просто ей интересно везде осмотреться. А так она очень аккуратная и бережно относится к чужим вещам.
– Будем надеяться, – не слишком уверенно произнесла Фиона.
– Кстати, Феб, – обратилась ко мне Пенелопа. – Хозяйка передавала тебе привет. Она хочет поговорить с тобой.
– Правда? – Я постарался изобразить на лице безразличие. – Что ж, как-нибудь загляну к ней.
– Похоже, – продолжала мама, – она уже решила допустить тебя к Источнику. По крайней мере, Дейдра в этом уверена.
Я с сомнением покачал головой:
– Не думаю. Скорее, Хозяйка сообщит мне, что я не гожусь для Источника. Но я и сам это знаю.
– Почему? – удивилась Пенелопа.
– Необязательно, – одновременно возразила Фиона. – Ты вполне можешь принять Силу Источника, чтобы... – Она осеклась, сообразив, что чуть не сболтнула лишнее.
Мама озадаченно посмотрела на меня, потом на Фиону – и снова на меня. Она сразу поняла, что здесь не все чисто, но спрашивать ничего не стала. Один из твердых жизненных принципов Пенелопы состоял в том, чтобы держаться подальше от всех мировых Стихий и связанных с ними проблем. Она, конечно, беспокоилась за меня, однако считала, что я уже достаточно взрослый, и признавала за мной право жить собственным умом.
В скором времени явилась Дейдра. Оказывается, Бронвен как раз пребывала не в лучшем расположении духа, и за каких-нибудь пять минут они успели капитально поцапаться. Душечка Дейдра страшно не любила, когда кто-то сгонял на ней свою злость, она предпочитала сама отыгрываться на других, поэтому была очень расстроена. Перекинувшись с нами буквально парой слов, Дейдра быстренько увлекла Пенелопу в «нишу», спеша возвратиться в Авалон. Мама лишь успела предупредить меня, чтобы я хорошенько присматривал за сестрой.
Это напомнило Фионе, что Люсия уже давненько не дает о себе знать. Охваченная тревожными предчувствиями, она тотчас бросилась в кабинет, а я последовал за ней.
Впрочем, все страхи Фионы оказались напрасными. Никакого разгрома в кабинете не было, а Люсия, взобравшись с ногами в кресло рядом с письменным столом, спокойно водила пальцем по большой, подробной карте Вавилона. Я заметил, что на карте был обозначен путь, по которому Ричи вел Амалию до ее встречи с Шейном.
Кстати сказать, за полторы недели, минувшие с тех пор, как Софи подключила к расследованию Кевина, наши поиски не продвинулись ни на шаг. По его запросу, поддержанному и дедом Артуром, вавилонские власти предоставили всю информацию о тамошних оккультных сектах, но среди них пока не удалось выявить возможных собратьев загадочного зулуса, который покончил с собой на наших глазах, а в родном Доме считался мертвым уже семь лет. Из затеи выследить сектантов на Тропе тоже ничего не выгорело: близняшки Софи целых пять дней дежурили в Вавилоне, безрезультатно прощупывая мысли прохожих, несколько раз их чуть не поймали за этим занятием, и в конце концов они заявили, что продолжать бессмысленно, и от дальнейших поисков отказались. Посему вопрос о том, во что впутался Ричи, по-прежнему оставался открытым...
Когда мы вошли в кабинет. Люсия подняла голову и с хитрой улыбкой спросила:
– Фи, а ты уже распутала головоломку?
– Какую? – не поняла Фиона.
– Вот эту, – Люсия указала на карту. – Это же головоломка, да?
– Ну в некотором роде головоломка, – согласилась Фиона. – Только очень сложная.
– Ничего не сложная, – возразила сестренка с весьма самодовольным видом. – Если б дорожка вела досюда, – она ткнула пальцем где-то посередине начерченного маршрута, – тогда было бы трудно. А так все просто.
Мы с Фионой переглянулись.
– И что же просто? – спросил я.
– Дальше надо сюда. – Люсия провела от центра площади Иштар на юго-юго-восток к спуску, который вел к другой площади – Нанше.
– А почему именно так? – поинтересовалась Фиона.
– По-другому нельзя. Если вот сюда, – она указала на улицу, полукругом опоясывавшую Висячие Сады, – то дорожка закончится здесь. – Люсия указала на Башню Навуходоносора. – Дальше идти будет некуда. Это неправильно.
– И все-таки почему? – пыталась уяснить Фиона.
– Потому что здесь поворачивает так, здесь так, – она принялась водить пальцем вдоль ломаной линии, – а здесь так и здесь так. Это же просто.
«Ты что-нибудь понимаешь?» – мысленно спросила у меня Фиона
«Ни в зуб ногой, – ответил я. – Ясно одно: Люси уловила какую-то закономерность, которую мы в упор не видим».
«И не только мы, – добавила Фиона. – Кевин и Софи тоже...»
– Хорошо, детка, – произнесла она вслух. – Показывай дальше.
Люсия стала показывать, а Фиона аккуратно наносила карандашом на карту следующие отрезки. В итоге предполагаемый маршрут (или «Тропа» – по терминологии зулуса) получился вдвое длиннее первоначального, он опутал зигзагами весь центр города и наконец уперся в Безымянный храм.
– Вот и все! – сияя от гордости, заявила сестренка.
– А ты уверена, что разгадала правильно? – спросил я.
– Конечно, – ответила она и снова принялась объяснять. Но, как и прежде, ее логика оставалась для нас непостижимой.
– Ладно, Люси, поверим тебе на слово, – перебила ее Фиона и посмотрела на часы. – А теперь нам пора идти, скоро начнется служба. Отец никогда не простит, если я опоздаю.
Мы задержались еще на минуту, чтобы я сделал магическую копию карты и поместил изображение в свой Самоцвет, после чего вышли из апартаментов Фионы и направились по людному коридору в северное крыло дворца, примыкающее к Главному Храму Митры. Люсия бежала впереди нас, с любопытством оглядываясь по сторонам. Она уже напрочь позабыла о карте – для нее это была не очень сложная головоломка, которая больше не заслуживала внимания. Зато мы с Фионой только и думали об этом.
– Кстати, Феб, – спустя пару минут отозвалась Фиона, – ты в курсе, почему тот храм называется Безымянным?
– Кажется, – ответил я, – он посвящен всем богам, почитаемым в Вавилоне.
– Да, верно, – кивнула она. – Но так было не всегда. Восемь тысяч лет назад это был храм Нергала – бога смерти и разрушений. Однако после Гигантомахии Нергала исключили из вавилонского пантеона и объявили воплощением сил зла.
– Так-так, – протянул я. – Этого я не знал... Значит, культ Нергала был на стороне Хаоса?
– Да, но дело не в этом. Симпатия к Хаосу никогда не считалась в Вавилоне тяжким преступлением. Куда важнее то, что приверженцы Нергала практиковали человеческие жертвоприношения, а своей конечной целью провозглашали уничтожение существующей Вселенной и ее превращение в Царство Мертвых.
– М-да, – сказал я, – веселые были ребята.
– А почему «были»? – возразила Фиона. – Похоже, они до сих пор есть. И боюсь, что Ричи – один из них.