Атуна Койдергем
Горлинка Хольмгарда. Книга 2
– Дива, сюда иди…– ведунья указала на лавочку напротив стола. – Давно не видела я тебя. Дай хоть полюбуюсь, какая ты стала…– Вера одобрительно оглядела Диву в свете горящих лучин. – Красивая…Что ж…Рада, что не забываешь. Помогло тебе мое зельеце?
– Зельеце? – переспросила Дива, чуть нахмурившись в недоумении.
– За которым твоя доверенная приходила…– напомнила баба Вера. – Я удивилась, что понадобилось тебе такое. Ты ведь знаешь, я на смерть не даю…
– Да, я знаю…– Дива даже опешила. Она впервые слышала о подобном «своем» заказе. Наверное, ведунья попросту запамятовала что-то. Либо перепутала. Все же бабке уже много лет. – Но я ничего такого не просила…
– Зачем пожаловала на сей раз? – Вера сложила руки в замок пред собой.
– Хотела, дабы ты погадала мне, как тогда…– ответила все еще чуть растерянная Дива. В последний раз, когда она появлялась в этом доме, она не была княгиней – лишь младшей дочерью князя Новгородского. Вместе с ней тогда приходил Пересвет. А ее отец Гостомысл был еще жив.
Бабка подошла к подоконнику, где у нее стоял кувшин с молоком. Затем взяла с полки большую плошку, а также маленький железный черпак, вроде крохотного ковшика. Открыв сундук, достала оттуда скрученную восковую свечу.
– У тебя, как всегда, три вопроса…– напомнила ведунья, протягивая Диве свечу.
Дива помнила, что нужно делать. Она взяла в руки воск, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она думала о тех вопросах, которые собирается задать. А ведунья тем временем накаляла в пламени железный черпачок, бурча под нос какие-то заклинания, а может, молитвы богам. Как бы там ни было, никто из присутствующих не мог разобрать ни слова из ее скомканной речи.
После раздумий Дива покрошила свечу в раскаленный черпачок, который потом ведунья начала нагревать. Воск плавился, расточая приятный запах. И уже совсем скоро в черпачке образовалась жидкость. Что-то прошептав, ведьма одним движением опрокинула содержимое черпачка в плошку, в которой было налито молоко.
Воск расплывался в стороны, застывая в фигуры. Дива сдвинула брови. Ей показалось, что она видит клубок роящихся змей. У нее появилось беспокойное чувство, которого не было доселе.
– Спрашивай…– повелела ведьма глухо.
Дива на миг потерялась. Она еще не озвучила своих вопросов, а ответы на них уже готовы. Судьба ее предрешена. Еще не поздно встать и уйти, не заглядывая в тревожное будущее.
– У меня будет сын? Я смогу родить сына? – в ожидании ответа Дива даже перестала дышать.
В горнице повисла тишина, какая бывает только ночью на могильнике. Ведьма разглядывала фигуры, получившиеся из расплавленного воска. Затем она закрыла глаза и замерла.
– Ты не захочешь того ребенка…– после паузы изрекла ведунья сухим голосом.
– Значит, все-таки я смогу…– Дива именно так поняла пророческие слова. Ее чуть насторожило то, как именно ведунья выразилась. Но это уже второстепенно. Главное, что у нее будет мальчик. И у нее остается еще два вопроса. – Кто наследует стол Новгорода? Мой сын? – Дива уже слышала стук собственного сердца. Сейчас, когда, возможно, у Вольны будет уже два сына, этот вопрос особенно важен.
– Я вижу наследника князя…Вижу его на троне после отца своего, – продолжила бабка, не открывая глаз. – Не тебя зовет он матушкой…
Диве показалось, что на нее обрушился ледяной ливень. Эхом в ее ушах отзывались слова бабки. В горле Дивы застрял комок. Она не могла выговорить ни слова. Она чувствовала, как голова ее вдруг закружилась. Как стены горницы будто поплыли в стороны. Как пол заходил ходуном.
Стоящая рядом Васса даже оступилась. А Дива все никак не могла прийти в себя от услышанного. У нее не было сил даже пошевелить губами, не то что спрашивать дальше. Но оставался еще один важный вопрос, без ответа на который, она не могла уйти.
– Мой князь…Он…– сглотнула Дива, ощутив, как похолодели ее ладони. – У него будут другие женщины, кроме меня? Другая жена?
– Да…– ответила бабка приглушенно.
– Понятно…– сглотнув, мрачно ответила Дива.
– Я вижу еще кое-что, если тебе любопытно…– вдруг произнесла Вера.
– Говори…– сдвинула брови Дива.
– Грядет великая буря. Безмерные беды. Они подступят к тебе столь близко, что ты захочешь умереть…У тебя есть враг. Который не остановится до тех пор, пока один из вас не покинет земную сень. А твой князь…Он встретится со Смертью лицом к лицу зело скоро…
Закрыв ладонью рот, Дива вылетела на крыльцо. Посулы ведуньи ужаснули ее. Не такое она ожидала услышать, когда пришла в этот дом. И ей не хватало воздуха. Она сорвала с головы платок, так как ей вдруг сделалось невыносимо душно. Ее голову накрыл жар. Она побежала к повозке, желая только одного – уехать из этого страшного места поскорее. Но ноги не слушались ее. Она не видела, куда ступает. В глазах темнело. Она уже не различала ни повозки, ни даже горизонта.
На глаза Дивы будто упал черный полог. Ей показалось, что она летит с обрыва в бездонную пропасть, а тело ее невесомо, как перо птицы.
Но на самом деле это была не пропасть, а всего лишь высокая трава. И Дива упала в нее, теряя сознание.
– О Макошь, наша княгиня! – Васса бросилась к Диве, в ужасе понимая, что та в обмороке. – Ньер, скорее сюда, что ты там топчешься! – заголосила жена Мирена.
Лишившуюся чувств княгиню сразу обступило несколько гридей. Тут же их распихал со своего пути Ньер, он был готов к нечто подобному, но не желал такого.
– Ей нужно поскорее домой, в терем, – указала суетливая Васса.
– Ну что же это…– огорченный Ньер взял Диву на руки и понес обратно в избу бабки, поскольку это было единственное теплое и сухое место поблизости. Васса подобрала платок Дивы и поспешила за старшим дружинником.
На ветхом крыльце стояла баба Вера. Она выглядела расстроенной. Вот к чему привели ее предсказания. Но у нее было правило – всегда говорить правду. Коли человек сам пожелал таковую узнать.
Ньер уложил Диву на широкую лавку, которая заменяла ведунье постель. Васса тут же наклонилась над княгиней, убирая волосы с ее лба. Вера тем временем ухватила со стены пучок каких-то трав и протянула Вассе.
– Потри в ладонях и поднеси к ее лицу, – торопливо сказала ведунья, отдавая Вассе травы.
– Ты что наплести ей, ведьма старая? Ты зачем так пугать ее?! – Ньер навис над ведуньей.
– Я сказала лишь то, что увидела, – ответила Вера.
– Если она безотложно не приходить в себя, я тебе мозги выбить, – предупредил Ньер, хватая бабку за рукав. Он опасался того, что ведунья могла сделать кое-что похуже дурных предсказаний: мало ли она отравила жену Рёрика, все может быть. – Ты исцелять ее тотчас.
– Ньер, смотри, – позвала Васса, замахав рукой. – Княгиня наша в себя приходит…
Старший дружинник и ведунья обернулись на Диву. И правда, она стала выходить из забытья. Но взгляд ее был все еще туманным. Васса тут же поддержала ее под голову и напоила водой из ковша, который подала Вера. Дива сделала глоток, а потом отпихнула от себя ковш, отворачиваясь.
– Я хочу домой, – произнесла Дива, пытаясь подняться. Но ей все еще было плохо. Она ощущала тошноту, голова ее кружилась.
– Я помогу, – Васса поддержала Диву под локоть.
Ньер погрозил бабке кулаком. Но времени на разбирательства с ведуньей сейчас не было.
– Ты сама дойти? – Ньер помог Диве встать. – Или тебя нести?
– Я сама…– Дива двинулась к выходу. Васса поддерживала ее за талию. Уже у входа Дива остановилась и обернулась на бабу Веру. – Я могу что-то изменить?
– Ты можешь пытаться…– ответила Вера. И ее слова прозвучали как приговор, но не надежда.
Дива пошатнулась. Благо, Васса оказалась рядом, не давая ей упасть.
– Ты придержать свой поганый язык. Или он больше тебе не понадобиться, – Ньер потянулся к поясу, где у него был кинжал. Огнищанин так разозлился на предсказательницу, что был готов убить ее прямо здесь и сейчас, как и полагал правильным в подобных обстоятельствах.
– Ньер…– окликнула Дива. – Пойдем…Оставь ее…
Дива даже не помнила, как оказалась в своем тереме. Она не помнила и обратной дороги. Она только помнила слова ведьмы, которые звучали ее в ушах непрестанно.
Глава 4. Мечи, копья, сулицы
В княжеском детинце было тихо. Слуги наместника попрятались по избам. Лишь неустанная стража продолжала нести дозор, скрываясь под навесами. Стройка Трувора тоже встала, и ничего не оставалось главному зодчему, как запереться в гриднице и ждать ясных дней.
– Мы с дядюшкой возвращаемся обратно в Полоцк…– удрученно сообщила Желана. Ее руки ласково, но крепко сжали плечи Трувора. А он тем временем устало смотрел в окно, за которым мерцала серая стена дождя. И даже не расслышал слов полочанки: видно, наместника поглотили личные размышления. – А я так боюсь…– Желана попыталась привлечь его внимание иначе. С самого утра они прятались в гриднице от непогоды и посторонних глаз. После отъезда Росы и Арви полоцкая «княжна» снова принялась за дело, так как ее прошлые усилия ничем не увенчались. Тревога за братьев, находящихся в узилище Полоцка, заставляла девушку неотступно преследовать Трувора и цели «дядюшки» Ярополка. Сегодня она с самого утра не отходила от наместника.
– Чего ты боишься? – проснулся Трувор наконец. В последнее время он часто бывал задумчив. Обычно он терял голову весной, лето проводил весело. Но в этот раз все пошло не так. Весеннюю негу омрачила история с Росой. После такой весны и от лета ждать нечего.
– Разлуки…Я же возвращаюсь в Полоцк, – сокрушенным голосом повторно известила Желана, продолжая разминать шею наместника.
– Зачем? – удивился Трувор. Подтянув к себе расстроенную Желану, он усадил ее на свое колено. Она была едва одета, ее тело прикрывала только тонкая сорочка, воротник которой кокетливо обнажал бархатную грудь хозяйки. Однако теперь сие обстоятельство уже не так захватывало Трувора: добившись от гостьи взаимности, он успокоился. Разумеется, она все еще оставалась привлекательна для него, они много времени проводили вместе. Но одновременно с этим Желана стала привычной, любовная страсть достигла своего пика и теперь ее дорога медленно шла под гору. – Коли твой дядя так тревожится за тебя, то может оставить здесь в достатке и безопасности.
– После того покушения на мою жизнь у дядя закрались сомнения. Как я ни пыталась все скрыть, он догадался о моих чувствах к тебе. И теперь он думает, что новгородская княжна посягала на меня потому, что мы с тобой любим друг друга…– украшала Желана. – Страшась позора, он не позволит мне остаться…
– Я с ним поговорю и объясню, что нет повода для тревог, – пообещал Трувор, зевнув. Дождь за окном порождал лишь сонливость и уныние.
– А если он не поверит? Такой стыд. Я и сама корю себя за все, что между нами…– упрекала себя Желана для порядка. Все-таки в подобном положении благородная дева обязана испытывать некоторые душевные муки, связанные с ее неподобающим поведением. – Но я не сожалею ни о чем. Ведь к тебе меня привела любовь, – Желана стихла, поглядывая на Трувора. Она ожидала, что он разовьет предложенную тему. Но не всякий мужчина готов непрестанно признаваться в чувствах, даже если они у него присутствуют. Вот и Трувор промолчал. Видя, что он не слушает ее, Желана продолжила вдруг решительно, – воистину, будет лучше, если я уеду, стараясь все забыть! – Желана отстранилась от Трувора, встала на ноги и отошла к окну. Обычно они старились не подходить к окнам, чтобы их не было видно с улицы. Но сегодня во дворе никого, только мокрые деревья и кусты.
– Хочешь забыть меня, моя козочка? – полушутливо уточнил Трувор, потягиваясь следом за Желанной, облокотившейся на подоконник.
– А разве есть иной путь? – печалилась Желана.
– Полоцк небезопасен, как утверждает твой дядя. И что тебе там делать? Останешься, – легко утвердил Трувор, словно судьба Желаны – вопрос, от него зависящий.
– Я не могу остаться просто так. Я же княжна, не забывай об этом…– мягко напомнила Желана, про себя дивясь его примитивным рассуждениям.
– Помню я. Останешься не просто так. Будешь со мной, – нехитро рассуждал Трувор, уложив ладони на талию своей гостьи, все еще нависнувшей над подоконником.
– Я не могу быть с тобой «просто так», – объясняла Желана терпеливо, но в душе уже еле сдерживалась. Надо же быть таким себялюбцем! Он совершенно не думает ни о ее чести, ни о чувствах дяди! – Вот если бы ты мог жениться на мне…
– Тебе бы этого хотелось? – заигрывал Трувор, не отвечая на ее предложение о женитьбе. Словно гибкая березка, полочанка так и манила его своим стройным станом, прогоняя кручину и скуку.
– Я желаю всегда быть с тобой…– аккуратно подводила девушка к главному вопросу. Она по-прежнему не глядела на наместника, который тем временем уже со спины приблизился к ней вплотную с явным намерением, вполне ощутимым.
– Значит, будешь, – пространно пообещал Трувор, потянувшись к подолу Желаны. Внезапно ему пришло в голову, что этот унылый день еще можно раскрасить – занять себя любовными утехами, а позже, скажем, поспать под шум дождя. А там уже ужин. Ну а завтра новый день, возможно, солнечный, живой и радостный.
– Но дядя не позволит мне остаться…– объясняла спокойная внешне, но напружиненная внутри Желана. Ей не нравилось отношение Трувора к ней. К чему эти разговоры, если у него есть законная жена? Он может предложить ей только роль наложницы. А так как она «княжна», то подобное недопустимо, и он это понимает. Что за балабол?!
– Почему? – недоумевал Трувор. А может, просто претворялся, что не понимает.
– Я же говорю…Мы с тобой неженаты, чтобы мне тут жительствовать, – терпеливо поясняла Желана. – Хотя, наверное, дядя мог бы оставить меня здесь на дружеских началах, если б был уверен, что ты как добрый сосед позаботишься обо мне, и моя честь притом не пострадает…
– У тебя есть сомнения в том, что я о тебе позабочусь? – Трувор был мастером увиливания от темы разговора.
– У меня сомнений нет, но у дядюшки они могут быть. А для того, чтобы он доверил меня тебе, ты должен как-то проявить себя…– затянула Желана уже известную песню, пока Трувор настойчиво поглаживал ее бедра. – Вот если бы ты помог ему в борьбе с врагами…С одной стороны племена с запада, с другой – хазары…Полоцк всегда под угрозой.
– Я не могу ему помочь, и не надо этого ожидать от меня, – оборвал Трувор, отстранившись от Желаны. Он старался не замечать ее корысти, но каждый раз это бросалось в глаза и портило настроение. К тому же Велемира все уши прожужжала ему о том, что полоцкая княжна привезена сюда только с одной целью – облапошить простодушного наместника. После наставлений жены и, собственно, затруднения с Росой, Трувор воспринимал Желану уже без прежнего трепета. Хотя, конечно, ему было приятно находиться с ней. И хотелось почти каждый день видеть ее. Но только вот без этих разговоров про дядю и страдания Полоцка. – Я же сказал, что не решаю таких вопросов.
– Ты все можешь, ведь ты князь…– нудела полочанка, уже заглядывая в глаза отворачивающемуся Трувору.
– Нет, Желана, я не все могу. Важные решения остаются за князем Рюриком…– Трувор убрал от себя Желану, которая потянула к нему руки.
– Я понимаю. Старшего надобно слушать, – для вида согласилась Желана. – Но ведь решение не такое уж значимое в глазах твоего брата…Если не хочешь отправить людей к моему дяде на подмогу, то ты мог хотя бы снабдить его воинов оружием, – подсказывала Желана, которой Ярополк дал указания по оснащению войска. – Например, мечами…
– Мечи – оружие зело дорогостоящее, Желана. Даже у моих воинов не у всех имеются мечи, – пояснил Трувор, которому теперь уже хотелось только спать и больше ничего. Как бабы умеют все испортить!
– Я знаю. Батюшка рассказывал, что наличие меча выделяет его владельца как важного человека…– поделилась Желана несущественными познаниями, чтобы снять напряжение, которое теперь уже чувствовала даже она.
– Твой батюшка говорил верно. А ты хочешь, чтобы я обеспечил мечами целую рать твоего дяди, состоящую из безродных самоучек и простых ополченцев. Тем более закупать мечи у Среднего Рейна нынче занятие опасное. И обходится недешево, – Трувор сослался на область близ Рейна потому, что там в существенных количествах выделывали тяжелые каролингские клинки, славящиеся своим высоким качеством. В то время как в кузнецах Изборска мечи выполнялись только на заказ, и обычно на изготовление даже одного клинка требовалось много времени.
– Необязательно ехать к Рейну. Батюшка говаривал, в Изборске клинковое ремесло широко развито…– возразила Желана и глазом не моргнув, хотя ее покойный отец в оружии не смыслил и не заявлял ничего подобного.
– Развито-то да. Но в таких численностях тут готовых изделий ни имеется. Нужно будет десять лет ждать, пока пара мастеров снарядят все войско!
– Можно всех кузнецов задействовать…– настаивала Желана.
– Для такого нужны искусные мастера, которые именно оружие делают, а не абы кто. Бьерн рассказал, что заказал по-дешевке у какого-то умельца ножны. Говорит, такими ножнами недолго любой клинок испортить, – рассуждал Трувор, привыкший к элитному оружию. – Нужен именно оружейник, а не простой кузнец!
– А что неладно с его новыми ножнами? – Желана поддержала беседу на интересную Трувору тему, хотя ей уже стало ясно, что о мечах можно и не мечтать. Но нужно было расположить его к разговору, который еще не окончен.
– Здесь ножны мастерят совсем простые: дерево снаружи кожей обтягивают. И все. Древесина касается стали, а это не хорошо. То ли дело мои привезенные из Хедебю ножны…– пустился в обсуждения Трувор, не замечая беспокойного взгляда Желаны. – Внутри они выделаны шкурой. Сама разумеешь, что для клинка лучше мех, чем дерево: легко достается, тупится медленнее. Кому важно, они и внешне красивее: с орнаментом и бронзовым наконечником.
– Ну ножны, может, этот умелец и не умеет делать. Пусть мечи сделает хотя бы…
– Так мечи еще труднее сделать! – поразился Трувор такой неосведомленности. – Меч – это же не просто железяка. Он должен иметь особые свойства. Недостаточно лишь придать металлу нужную форму, сделать заточку и приделать к клинку эфес. Необходимо чтобы меч был гибким и упругим, одновременно с распределенным верно весом.
– Я ничего не поняла…– вздохнула Желана.
– Ну как бы тебе объяснить…Допустим, если вес меча будет сильно смещен к острию, то оружие окажется почти неуправляемым, норовящим выскочить из рук. Это будет нечто подобное Хундингсбану Фрейра, который сражается сам по себе…– пошутил Трувор, но Желана не поняла остроты. – Ну а если центр тяжести придется на рукоять, то рубящие удары окажутся слабыми. Да и вообще будет неудобно сражаться таким мечом. Именно поэтому так важно найти опытного оружейника. И посему меч есмь оружие, коим каждый дружинник обеспечивает себя сам по мере возможностей.
– Мечи, о которых ты говоришь, может, всего пара кузнецов и умеет изготавливать, да и то для тебя токмо и твоего князя. А у большинства наверняка не толико редкое оружие…– рассудила Желана. – Нашим ополченцам сойдут и попроще клинки то есть.
– Снабдить твоих ополченцев клинками – никаких средств не хватит. Меч может быть и не очень мастерски выполнен, но заплатить за него придется все равно немало. Тем паче, что им еще нужно уметь пользоваться. Если не обладаешь навыками, можешь сам покалечиться…Я бы посоветовал твоему дяде получше укрепить город – воздвигнуть стену, обнести ее рвом с водой. Или устроить крепость в междуречье. Я карту смотрел, у вас ведь как раз там обе реки встречаются – безупречное место для твердыни, к которой не подступиться. И мечи не понадобятся вовсе.
– Ты прав, – вздохнула Желана, понимая, что битву за мечи она проиграла безвозвратно. – А копья?
– Только копья не решат проблему твоего дяди…– пожал плечами Трувор.
– Почему же…– протянула Желана, вернувшись к Трувору. – Как раз построить стену, как ты и сказал. А потом разить из-за нее копьями. Брат говорил, что копье – самое любимое оружие у всех воинов. Ты тоже любишь копья? – кокетничала Желана, пытаясь сделать беседу непринужденной. Все-таки ему не должно броситься в глаза ее вымогательство, основанное на угрозе отъезда в Полоцк. Ее речь обязана выглядеть как тревога слабой девицы о судьбе возлюбленной родины.
– Нет, я люблю тебя, – Трувор снова полез целоваться к гостье, поскольку ему не нравился предмет их диалога, а она не собиралась замолкать самостоятельно.
– Дядюшка сказывал, что где-то на севере жил бесстрашный конунг Олаф. Он одновременно метал сразу два копья, которые всегда попадали в цель. Это правда? – уклонилась от лобзаний Желана. Ей хотелось выторговать условия, а не блудить.
– Я не знаю…Наверное! – отмахнулся Трувор, пытаясь поцеловать Желану в губы, чтоб ей было неудобно болтать.
– Брат рассказывал, что обычные копья хороши токмо для метания…– сообщила Желана, словно не замечая приставаний. – Такие, как есть, они, конечно, затруднения моего дядюшки не решат. Но вот если их немного улучшить…Допустим, сделать из них не только метательное оружие, но и нечто, подходящее для ближнего боя…
– Ого, какие ты слова знаешь, – трунил Трувор над своей ученой гостьей.
– Надо всего лишь на противоположном конце древка прикрепить металлический вток, который будет выступать как колющее острие…И это не так затратно…– уговаривала Желана. Сама она еще утром ничего не знала об оружии, но Ярополк подробно обрисовал ей все возможные варианты экипировки. – Такое и тот кузнец-неумеха сможет сладить. Не так уж это трудно.
– Может быть. Но, тем не менее, это все равно недешево в таких-то численностях.
– Тогда ты бы мог хотя бы обеспечить дядю сулицами…– уже совсем расстроенно предложила Желана. Вариант с сулицами Ярополк обозначил как нежелательный, годный на самый крайний случай. Ведь сулица представляла собой нечто среднее между копьем и стрелой и годилась только для метания.
– Ничего себе, да ты смыслишь в вооружении, как опытный воин…– трунил Трувор. – Но тогда ты должна помнить, что сулицы служат лишь дополнительным оружием в бою, а не основным. Используют их нечасто и далеко не все бойцы.
– Сулицы – это хоть и не мечи, но…– продолжала Желана, натягивая сорочку на плечо, с которого Трувор ее стянул. Девица уже начинала тревожиться. С некоторых пор переговоры с ним ничем путным не оканчивались. А итог усилий нужен хоть какой-то! – Но зато брат говорил, что сулица удобнее лука. Она занимает только одну руку. А в другой в этот момент можно держать щит…Он сказал, что сулица надежнее стрелы…
– Почему это? – удивился Трувор, который даже отвлекся от плеча Желаны.
– Потому что сражающая сила у сулицы выше…– сообщила девушка с видом знатока.
– Это смотря с какого расстояния метать, – резонно заметил Трувор. – А у лука дальность лучше…И прицельнее он.
– Дядюшка говорит, с двадцати шагов самое подходящее расстояние. Кроме того, он сказывал, будто сулица хороша еще и тем, что застревая в щите противника, мешает сражаться, отвлекая. Брат сам несколько раз видел, как воины делались уязвимыми на время попытки избавиться от застрявшей сулицы, – Желаны так много лгала, что уже не замечала, как путает брата, отца и дядюшку в своих повествованиях.
– Какие глубокие познания, – усмехнулся Трувор. – Тебя должно волновать вышивание, а не это.
– Если я буду вышивать, то дядюшка все-таки увезет меня завтра в Полоцк! Поэтому я пытаюсь найти решение, – поясняла Желана. – Я лишь хочу, чтобы он позволил мне остаться здесь вместе с тобой. И ежели б ты поддержал его хотя бы вооружением, то в благодарность он бы разрешил нам…
– Желана, Снежевиночка моя, видишь ли, в чем дело: сулицы также не решат трудности твоего дядюшки, – уже серьезно глядя на свою гостью, объяснил Трувор. Ему не нравилось, что она подослана клянчить что-то, но зато ему нравилась она сама. И он не хотел ее обижать. – Поскольку для того, чтоб от них был толк, необходимо, дабы еще до начала боя у каждого воина имелось хотя бы по несколько сулиц. Дабы при приближении врага успеть метнуть все свои запасы дротиков. Понимаешь? Это говорит о том, что их понадобится очень-очень много, а столько у меня нет. Да если бы и было, сулицы не могут служить основным оружием. Все равно нужны мечи и копья, луки и стрелы. И золото, чтобы нанять наемников для защиты города, если настоящих воинов среди населения мало.
– Могут сулицы и основным оружием служить, – не отступала Желана. – Брат рассказывал, что бывают легкие воины, у которых основное вооружение – сулицы…Главное, ловкость и отвага…
– Только беда в том, что упомянутые тобой воины, потратив весь свой запас сулиц, выбывают из сражения…Милая, не надо тебе это все, не понимаешь ты в военном деле. Оставь эти рассуждения.
– Пусть запас будет значительным, – упорствовала Желана, уже предчувствуя провал переговоров и на ступени, посвященной сулицам.
– Этот запас не может быть значительным, Желана. Самое мыслимое – дюжина сулиц. Больше этого количества трудно унести за раз. Они все-таки существенно тяжелее стрел. Так что сулицы – это тоже не выход, Желана…– Трувор выпустил гостью из своих рук. Теперь он уже точно решил, что посвятит себя дневному сну.
Ярополк отдыхал в избе, полулежа в роскошном кресле. Для того, чтоб доставить сей предмет обстановки в терем, понадобилось трое носильщиков. Отличали кресло особые размеры и форма – оно имело широкое удлиненное сиденье и удобные подлокотники, на которых могли бы уместиться не только руки, но и утварь. Как раз сейчас на этих подлокотниках расположились вишни в блюде и высокий резной кубок. Ярополк то и дело прикладывался к сосуду, заедая вино кисловатой ягодой. Его глаза наблюдали за взбудораженной Желаной, снующей по горнице от сундука к сундуку.
– Ты не помогаешь своим братьям, – зловеще произнес Ярополк, выплевывая косточки в ладонь.
– Я сделала все, что было в моих силах. И даже более того…– оправдывалась Желана, сворачивая одежду и укладывая ее в сундуки перед дорогой. – Я запрашивала все, о чем мне было велено. Но нет…
– То, что нет, это я уж вижу…– отозвался Ярополк. – Совсем недавно ты обещала, что наместник сделает все так, как ты попросишь, – напомнил князь. – Ты не сдерживаешь своих посулов. А значит, я свободен от моих собственных. И твои братья никогда не покинут заточения. Или даже не так. Твои братья все же будут казнены.
– Да в чем моя вина, князь? – Желана опустилась на колени рядом с Ярополком, ухватив княжескую длань, решающую судьбу ее братьев. – Князь же сам видел, как удачно все складывалось поначалу. До этого проклятого покушения наместник был так увлечен мной, что отдал бы не только сулицы и копья, но и мечи с лошадями и всадниками! Все испортило то посягательство. Но не по моей вине это содеялось. Отколь мне было знать про его давнишнюю любимую? – оправдывалась Желана.
– Причем здесь покушение? Напротив, я считаю, он должен был еще больше увлечься тобой. Ведь он лично выручил тебя из плена смерти, – размышлял Ярополк с видом знатока души Трувора. – Ведь это было так трогательно!
– Он не меня выручил, а новгородскую княжну. Он только и думал, что о ней. А про меня забыл, доколе она не отбыла со своим мужем в Новгород. А как ее не стало, я еще седмицу его не видела. Сокрушен он был и тосковал. Нет в этом моей оплошности, князь. Я делала, что могла. Прошу пощадить братьев моих, – снова взмолилась полочанка.
– Ты сама виновата. Не следовало так скоро подпускать его к себе. Легко достается, мало ценится, – нравоучал Ярополк. – Нужно было сулить себя, покуда он ни согласится на наши условия. А уж после…
– Да как же так? Князь же сам мне велел…– осторожно напомнила Желана, не решаясь спорить со своим могущественным покровителем.
– Я велел, поскольку ты утверждала, что это единственный способ не упустить его совсем!
– Так и было. Ведь после отъезда княжны Росы он день и ночь в печали кутил со своими другами, забыв обо мне. А после еще та девка из деревни подвернулась, совсем не до меня ему стало…А позже он…
– Довольно! – прервал Ярополк цепь размышлений Желаны. – Надо было ждать своего часа терпеливо, а не допускать до себя этого мота преждевременно.
– Да после уже и допускать было бы некого. Начальный его интерес ко мне утерялся среди всех грустных событий. Кроме того, по сути из-за меня пострадала его давняя любимая…После такого во мне уже не было столько прелести в его глазах, чтоб я могла на ровном месте вымогать у него что-то. А сейчас я, по крайней мере, могу попытаться его уговорить, пока мы еще не отбыли…– объясняла Желана, уверенная, что успех переговоров зависит не от условий и выгоды для сторон, а от взаимосимпатий.
– Ты говоришь, что старалась, – Ярополк высыпал горсть вишневых косточек на блюдо, приготовившись перечислять все проступки своей подопечной. Ему вообще нравилось постоянно отчитывать ее. – Любое усердие судится по плодам. На твоем дереве, почитай, ничего не выросло. Ты лишь праздно услаждаешься с ним, ничего так и не добившись для нашего общего дела. Мы гостим тут очень долго.
– Я усердствую, как и прежде. Князь, я же стараюсь, как могу, – извинительным тоном заныла Желана. – Но его пыл прошел, и он уже не так очарован мной. Потому и не слушает…Тем паче мне почудилось, что у него засело подозрение, будто я здесь неслучайно оказалась. Он слишком решительно отказывал мне на все просьбы. Еще и подшучивал. Даже сулиц не дал! Что я могу после такого? Он все время отвечает, что без ведома Новгородского Рюрика, ничего не может постановить.
– Сколько уже мы ждем Рюрика? Он должен был давно прибыть сюда, – Ярополк задумчиво играл вином в кубке, болтая напиток по краям.
– Трувор сказал, что тот придет осенью, скорее всего. Занят он внезапно оказался вроде, – после важного сообщения Желана вновь взялась за старое. – Княже, прошу, отпусти братьев. Я все сделаю, что угодно, токмо пощади их. Не мое прегрешение, что…
– Я надеюсь, когда мы увидимся с тем вторым, ты не допустишь ошибок, которые произошли в этот раз, – не слушая просьб Желаны, вдруг неожиданно сообщил Ярополк, задумчиво глядя на рубиновую жидкость в кубке.
– Мне будет велено убеждать и Рюрика? – обомлела Желана.
– Я хочу получить заслуженную помощь от Новгорода. Гостомысл много задолжал мне за мою поддержку. И еще я хочу, чтобы от тебя был хоть какой-то прок в коем-то веке. Если не удалось с Трувором, то будешь уговаривать того другого, – Ярополк поставил уже пустой кубок на стол возле себя. Он все дни проводил в праздности, не стремился к какой-либо деятельности, кроме умственной. – Либо все же дойди до конца и подвигни Трувора на щедрый поступок. Но лучше, всеконечно, обольстить Рюрика…От его привязанности будет больше толку, нежели от чувств Трувора.
– Да как я осмелюсь на такое?! – испугалась Желана. – И разве мы в Новгороде теперича гостить думаем?!
