Ася Алкимова
Фокусник
Любого из присутствующих здесь могло бы и вовсе не существовать, и вряд ли остальные обратили бы на это внимание. В то же время из-за такого равнодушия создавалось – вероятно, ложное – впечатление, что собравшиеся были по-особенному близки, как будто участвовали в заговоре.
Мы простояли на мосту около получаса, хотя казалось, что прошли дни и недели.
Возвращались, гуськом ковыляя через предрассветные поля, пошатываясь от травы и сонливости, проваливаясь ногами в кротовьи норы.
Для того, чтобы стать здесь своей, нужно просто все время молчать, думала я, цепляясь за Макса, чтобы не упасть. Зная свою неуклюжесть я боялась шлепнуться в воду – страх оправданный, но навязчивый и тошнотворный. В следующие месяцы я часто слышала, что боязнь воды – чуть ли не первый признак наркомании – практически любой. По вечерам в Оксфорде можно увидеть молодых людей, в панике жмущихся к перилам мостов, не в силах сдвинуться с места. Мне хотелось увидеть в своем страхе какую-нибудь метафору, но мысли разбегались и я решила, что все обдумаю завтра.
Уходя от Вардана – было уже почти совсем светло – я взяла со стола карточку-ключ.
Воспользоваться ей мне удалось только через несколько дней. Я не хотела возвращаться в одиночестве, а Макс уехал в Лондон на выходные. Когда от вернулся, я позвала его выпить с твердым намерением выпытать все, что он знал о Вардане. Мы отправились в «Белую лошадь» – один из самых больших и самых уютных оксфордских пабов.
– Что именно тебя интересует? – спросил Макс по дороге.
– Всё.
Я ничего не знала о Вардане, даже не слышала, и у меня не было почвы, чтобы задавать вопросы.
– Он тебе что, понравился? – кажется, Макс действительно удивился.
– Он странный.
– Да уж. Ты, кстати, ему очень не понравилась.
– Почему?
– Не знаю. Он так сказал.
– Да ладно тебе, должна быть причина. Я всем нравлюсь.
Макс пожал плечами и затоптал окурок.
– Мы знакомы пару лет, но никогда особенно не дружили. Рассказывать-то нечего. По паспорту американец, приехал сюда лет в двадцать. Торгует наркотой. Травой, коксом, экстази, какими найдет таблетками – это точно, про остальное не знаю. Он и сам раньше употреблял все подряд, пока не доигрался до передоза.
Я сделала большие глаза.
– Ну-ка поподробнее.
Макс сам был свидетелем этой сцены, и рассказывал все в таких подробностях, что не было причин ему не верить.
Прошлой зимой они праздновали окончание первого семестра. Было много народу, но все они остались в клубе. К Вардану поднялись четверо: сам хозяин, Влад, Макс и его тогдашняя девушка, Маша. Они все много и беспорядочно пили в тот вечер, а те, по выражению Макса, «двое нариков», несколько раз бегали в туалет «на дорожку». Наверху лежали запасы таблеток и концентрированной экстази. Влад сразу заснул, а Вардан хотел до утра работать. Он несколько ночей подряд не ложился, и никак не мог довести себя до того лихорадочного состояния, в котором это не составляло ему труда. Макс клялся, что не знал, сколько тот отсутствовал, но когда они с Машей, собравшись уединиться, заметили, что дверь в ванную заперта, это их насторожило. Они открыли дверь и нашли Вардана сидящим на полу.
– Вроде он даже выглядел как обычно, только дышал как-то странно. Мы с ним разговариваем, а он вообще как не слышит.
Макс растолкал Влада и после недолгих колебаний они вызвали скорую.
– Я никогда так, блин, не пугался. Они может и едут, а у него губы цвета как мои джинсы. И вот что делать? Вот ты бы знала?
– Нет.
Приехавшая скорая одновременно успокоила их и напугала. Оказалось, передозировки как таковой не было. Это означало, что не будет долгих и, возможно, опасных разбирательств, разговоров с полицией и принудительного лечения. У Вардана был сердечный приступ. А это, в свою очередь, значило, что он мог умереть.
–…По-настоящему! – Макс посмотрел на меня, видимо, оценивая, прониклась ли я серьезностью ситуации, – От наркотиков не умирают. То есть, может, и умирают, но очень, ну очень редко. А вот от сердечных приступов – каждый день.
Я задумалась. Безразличное и болезненное лицо Вардана не выходило у меня из головы. И мне все казалось, что я вижу в нем позерство, интересничание, погоню за интригой. Я ловила себя на мысли, что – искренне и начистоту – люди не бывают такими. Такими бывают герои фильмов и романов, но вот живые люди – никогда.
Мы пришли. «Белая лошадь» была нашей с Максом штаб-квартирой. Это был большой и шумный паб, и поэтому наиболее располагающий к анонимности. Он стоял слегка за городом, на перекрестке двух дорог: одна вела к трассе на Лондон, другая к оксфордской окружной. Естественно, что паб был всегда набит. Перед квадратным одноэтажным домом стояли несколько длинных деревянных столов, выкрашенных в темно-коричневый цвет, а задняя дверь паба выходила на стоянку машин на пятнадцать, тоже вечно полную. С двух сторон его территорию ограничивали улицы, а еще с двух – густой ивовый молодняк. Как-то ночью после особенно веселых посиделок, мы с Максом сделали вылазку в эти заросли. Мы с полчаса продирались через хлесткие ветки по еле заметной слякотной тропинке, но так и не выяснили, куда она ведет и где заканчиваются ивы.
Внутри «Белая лошадь» представляла собой большую квадратную комнату, ярко освещенную оранжевым светом и заставленную рыжими столами и красными потрескавшимися креслами. Большие зарешеченные окна уже к началу вечера запотевали от пивных паров, и наблюдать в них можно было только за тем, как крупные мутные капли стекали на покрытые плесенью подоконники и собирались в лужицы.
Зато в зале предметов для изучения хватало. В одном углу стояли автоматы: пара игровых и три или четыре музыкальных – лысый бильярд, кривой пинг-понг и стол для шахмат. Фигур не было.
В другом углу, за стойкой, кипела жизнь, разливались и проливались напитки, орали пьяные болельщики и околачивались мрачные панки. Между двумя этими форпостами не было ничего, кроме столов и людей. Курили в «Белой лошади» на ступеньках у входа, поэтому протиснуться туда было особым испытанием. И там всегда – хочешь того или нет – можно было встретить знакомых.
Вот и сейчас за бильярдом скакал Эдгар, угрожающе размахивая кием, который был в буквальном смысле длиннее него. Он напоминал скорее прыгуна с шестом, чем игрока в пул. Он казался полностью увлеченным своей партией и спором с высоким испанцем, которого называл Роберто, и мы решили его не беспокоить.
Но стоило нам усесться, он сам подскочил и затараторил:
– Ребят, хотите травки на сегодня? У меня такая партия есть, я сам охренел, когда попробовал, она реально с этой… как ее… blueberry.
Я заметила, что его русский стал значительно лучше с нашей последней встречи.
– Ты что, совсем мозг продул? – спросил Макс, со смехом заглядывая ему в глаза, – С какой радости нам у тебя брать? Иди вон норвегам свой газон толкай.
И пояснил для меня:
– Этим вообще по барабану, что курить. Они у тебя и чай скупят. Обалденная нация.
Эдгар оскорбился.
– Не хочешь как хочешь. Потом пожалеете, отвечаю.
И ушел, задевая кием стулья.
– Его Вардан на работу не взял, поэтому он считает своим долгом повыпендриваться, – сказал Макс, когда Эдгар отошел достаточно далеко, – Фишка в том, что Вардан все делает сам: и растит, и фасует, и продает. А Эдгар такой предложил, чтоб типа у клубов стоять, по колледжам, ну по мелочи барыжить. И себе сколько-то там снимать. А Вардан его послал, так что Эдгар нашел каких-то испанцев и теперь с ними тусуется.
– Клиентуру переманивает?
– Ну, это он так думает. Ты вообще пробовала его дерьмо?
Я покачала головой.
– Попробуй как-нибудь. С одного раза не умрешь. Хотя голова потом дико раскалывается.
В тот вечер Макс был в плохом настроении. Совесть не позволяла ему расстаться с девушкой, которая ему надоела.
– Ну кто ж знал, что я у нее первый, – сокрушался он, – Вообще о таких вещах предупреждать надо. А то теперь, видите ли, я со всех сторон говнюк. Через сколько будет прилично ее бросить?
– Через пару недель, наверное. Где-то так.
– Зашибись.
– Объясни мне, какая по сути разница, обидится она или нет, если ты все равно с ней расстаешься?
Я знала эту девушку, неумную и некрасивую, с длинными волнистыми волосами цвета соломы, широкими бедрами и рябым лицом. Она хотела, чтобы ее считали «интеллигенткой», не пила, не курила и с ошибками цитировала Блейка и Маяковского. Она была олицетворением безвкусицы и безвкусности, от нее разило спальным районом уездного города, убожеством и ложным чувством собственного превосходства. И все-таки мне было ее жаль. Я видела, с какой преданностью она смотрела на Макса. Мне самой он не казался привлекательным. Меня отвращала его безответственность, его эгоизм, его перепады настроения. Он мог намеренно и нагло обидеть, тут же об этом забыв, он никем и ничем, кроме себя не интересовался и никого больше не любил. Но он мог быть очаровательным и веселым, мог с такой же легкостью говорить теплые и искренние комплименты. Он пожимал половине Оксфорда руки, второй половине не пожимал по какой-нибудь хитрой причине, уходящей корнями в прошлогоднюю интригу. Он хорошо дрался и делал это более чем охотно. Он стильно одевался, коротко и страстно увлекался всем на свете и умел развеселить кого угодно. В него влюблялись. И эта девушка, конечно, в него тоже влюбилась. «Боже мой,» думала она, «почему он обратил на меня внимание? Популярный, острый на язык красавчик, а со мной он такой нежный, такой добрый, такой домашний. Он, наверное, и правда ценит меня.»
Мне стало тошно. «Он твою заботу ценит, дура», мысленно ответила я противной блондинке. «Ему мамочка нужна.»
– Бросить ее завтра, что ли?
– Брось, – злобно сказала я, – Отправь СМС-ку.
– А можно? – спросил Макс с надеждой.
– Можно.
Мы посидели еще с полчаса. Соскучившись и разозлив друг друга, решили пойти к Вардану.
Кухня встретила нас запахом курева, орущим Gogol Bordello и еще большей толпой, чем в прошлый раз. Только теперь Вардана среди них не было. Вместо него в центре внимания находились трое: Влад, Яна и Чингиз.
– О, смотри-ка. Свита играет короля, – сказал Макс.
На Яне был ярко-оранжевый свитер, она была катастрофически пьяна и сидела на коленях у Влада. До меня неожиданно дошло, что Влад и был тем самым парнем, который приезжал за ней в «Зигги» и о котором она без умолку трещала, стоило ей оказаться в чисто женской компании. Я вспомнила вещи, которые она рассказывала, и заулыбалась. Каждая ее история заканчивалась одинаково:
– Я ОЧЕНЬ его люблю. Очень. Сильнее, чем что угодно на свете. Сама удивляюсь, – и видно было, что она говорит искренне.
– Где Вардан? – спросил у Влада Макс.
– Да я хрен знаю. Ушел, – саркастично ответил тот и, разведя длинными руками, опрокинул чье-то пиво, – Ох ты ж… Вставай, зая, – обратился он к дремлющей Яне, – потоп.
Он произносил слова с сильным украинским акцентом, гхэкая и окая, и это придавало всему, что он говорил, особенное очарование. А еще он абсолютно всегда улыбался. Я видела его в третий раз в жизни, и мне уже казалось, что я знаю его вдоль и поперек.
– Ты откуда? – спросила я.
– Чернигов. Эх, хороший город!
– Да?
– Ну да. Уж лучше, чем тут.
– А почему ты тогда здесь?
– Дык, – он показал на Яну, – куда ж я ее брошу.
Я мысленно с ним согласилась.
– Ты работаешь?
– Тип' того.
– На Вардана?
Влад смерил меня оценивающим взглядом и пожал плечами.
– А шо?
– Да нет, просто интересно.
– К ментам пойдешь?
– Да ты что!
– Ну да, тип' с Варданом.
– А что вы делаете?
Влад поправил сползающую со своего плеча голову Яны.
– Ну так… Как те' сказать.
Да, подумала я, это просто чудо, что Влад еще не попался полиции.
– Я тип' географ.
– Кто?
– Географ. Ну тип' строю курс. Ну, типа куда пойдем и как бы всё такое.
Великолепный словарный запас, мысленно съязвила я.
– Ну типа знать, где сколько народу – ну, по клубам – где собаки, где менты, где какая гопота… Ну да.
У Влада зазвонил телефон.
– Да? Ладно. Мы на кухне, подходи. Ну на кухне. У Вардана на кухне, блин, не тупи. Да. Да. Давай.
– Эдгар, – сказал он мне, – помнишь, такой мелкий хрен? Роднуль, давай по домам, а? – это уже Яне.
Яна смешно и сладко хрюкнула и проснулась.
– А?
В это время дверь открылась и зашел Вардан. Впечатление от нашей первой встречи уже осело и поблекло, и теперь я заново поразилась тому, как странно и мрачно он выглядел.
Серая безжизненная кожа в ранках и морщинах, громадные мешки под глазами, только отчасти закрытые стеклами очков, кривой нос, кривой рот, кривая, тяжелая, покачивающаяся походка, как будто он чуть прихрамывал на обе ноги. Он был в джинсах, черном свитере и черном пальто. Бледные отёкшие руки в пигментных пятнах, как у старика, заметно дрожали, пока он шарил в карманах, ища сигареты.
– Привет, – сказал Влад.
Вардан кивнул.
– Привет, – сказала я.
Вардан отвернулся и обвел комнату странным и обманчиво рассеянным взглядом.
– Сколько за сегодня? – спросил он у Влада.
– Четыреста, – сказал Влад, – Ну нормально так.
Вардан снова кивнул.
– У меня нет сигарет, – равнодушно заметил он своим бесцветным, вкрадчивым голосом. Мне было необъяснимо приятно его слушать.
– Сходи, – тихо велел он Владу, протягивая ему двадцатку.
– У меня паспорта с собой нет. Не продадут…
– Сходи? – сказал Вардан, обращаясь ко мне.
– У меня тоже нет.
Вардан вздохнул, развернулся и вышел.
– Мне тоже нужно в магазин, – придумала я на ходу, догоняя его в коридоре, – Можно я с тобой?
Он пожал плечами, не глядя на меня, и стал спускаться по лестнице.
Мы вышли и пошли рядом. Мы были одного роста; Вардан сутулился и косолапил.
– Макс сказал, что я тебе очень не понравилась. Это правда?
Никакой реакции.
– Почему?
Молчание.
– Что, сложно сказать?
Мы свернули в переулок и Вардан ускорил шаг.
– Ты продаешь наркотики?
– Нет.
– Врешь же.
– Помолчи, пожалуйста.
Я замолчала. Мы дошли до магазина, где Вардан купил нам по пачке «Парламента». Я вернула ему деньги. На обратном пути мое терпение лопнуло.
– Слушай, а у тебя есть девушка?
Он наконец удостоил меня взглядом и движением губ, которое, видимо, служило ему улыбкой, но все равно смолчал. Я сдалась.
– Вот ты шибанутый, – заметила я, когда мы поднимались.
Вардан снова полуулыбнулся.
– Вот ты зануда, – выговорил он, и добавил после паузы, – Молодец.
Вместо того, чтобы вернуться на кухню, он достал ключ и стал отпирать другую дверь.
– Что там?
– Моя комната.
– Можно?
– Нет, – и скрылся за дверью.
Мне не оставалось ничего другого, как присоединиться к компании. Эдгар уже был там, зато Влад и Яна ушли. Обязанность играть короля лежала теперь на Максе и Чингизе. Макс вещал для толпы:
– Два грамма – двадцать фунтов. Стандартная цена, не надо мне тут выпендриваться. Спайс по десять, соль – пятьдесят за грамм. Спиды отдаю по пятнашке. Только Ворду не говорите, – смеялся он, – MDMA по двадцать пять. Горячие пирожки, горячие пирожки, – паясничал Макс, стоя на стуле, как во время новогоднего утренника, и явно наслаждаясь вниманием, – На-алетаем!
И они налетали. Макс, смешливый и простой, с теплыми руками, искрящимися глазами, карманами, полными конфет и наркотиков, раскрасневшийся от духоты и скрываемого возбуждения, Макс был замечательным зрелищем и замечательным лотошником.
– Где главный? – подошел ко мне Эдгар.
– Вардан? У себя. Вон Макс стоит, если что.
– Нет, мне с Варданом надо.
Я поймала себя на том, что по-Вардановски безразлично пожимаю плечами. Его прохладное высокомерие оказалось заразным.
– Ну иди. Ищи.
И он ушел.