Шаг ко второму, удар ребром ладони по горлу, удар кулаком в печень, и он складывается пополам, словно тряпичная кукла. Оборачиваюсь, и спешу назад к Ник. Снова возвращается шум ночного города и все звуки. На секунду успеваю удивиться, я ведь не в игре, откуда ускорение и какое-то подобие Концентрации? И почему?
Падаю на колени перед лежащей на асфальте девушкой, и зажимаю раны на её груди, животе и шее. Их слишком много. Ник не дышит и не шевелится. Голубые глаза, не моргая, смотрят в ночное небо. Оглядываюсь в поисках помощи. Бессмысленно! С такими ранениями нужна только скорая. Как в 22-м долбаном веке вызвать скорую и полицию?
Браслет на её руке мигает красным, тревожным сигналом. Я вспоминаю о своём, и прошу Джо вызвать по нашему адресу помощь.
– Машина скорой помощи уже в пути. Время прибытия две с половиной минуты. Полиция прибудет, ориентировочно через шесть минут.
Две минуты. Ник, родная, продержись две минуты.
Из ресторана выглядывают перепуганные лица официантов и поваров. Швейцары топчутся в нерешительности на красной ковровой дорожке ресторана. Мамашки с колясками ускорились, пытаясь уберечь свои чада, от реальности жестокого мира. Подростки на ступеньках заинтересованно смотрят в нашу сторону и что-то оживлённо обсуждают. Новое и страшное зрелище, которое потом можно обсудить с друзьями.
И только мужчина, облокотившийся на машину, так же стоит на месте, абсолютно не интересуясь происходящим, и изредка бросает равнодушные взгляды в нашу сторону. Ни страха, ни любопытства, ни интереса в его глазах я не вижу. И никто не решается помочь. Хотя, это и к лучшему. Вряд ли среди них есть врачи, а лишняя суета здесь не нужна.
Накатил откат. Боль. Слабость. Всё тело болело, как после использовании Концентрации в виртуале. Но я ведь в реальном мире! Почему так? И как так? Об этом подумаю потом.
Скорая приехала через две минуты. Толи серьезность ситуации, то ли личность пострадавшей на то повлияла. Врачи выбежали из машины и кинулись к Николь, оттеснив меня. Чемоданчики, приборы, попытки реанимировать…
– Яромир Андреевич? – Обратился один из них ко мне через минуту, наверняка, узнав.
– Да, я.
– Мне очень жаль.
– В каком смысле?
– Простите. Мы не можем помочь. Серьезные повреждения. И оцифровать не можем, поздно.
– Да как так? Даже в моё время её можно было спасти. Прошло несколько минут.
Врач молча развёл руками и вздохнул.
– Слишком серьёзные повреждения…
Что за сраный 22-й век!
– Вы не знаете, когда у пострадавшей была последняя оцифровка?
Я пожал плечами. Без понятия.
– Я сейчас проверю по базе… – Он активировал на браслете гало-экран и что-то быстро начал набирать там. – Госпожа Смирнова… не оцифровывалась ни разу. Мне жаль…
Не может быть! Как так? Я потерял её окончательно?
– Я могу осмотреть Вас? – Он кивком указал на мой окровавленный рукав.
Я молча кивнул и протянул ему свою руку.
Врач разрезал рукав, и принялся оттирать мою кровь. Загадочно хмыкнул через минуту, затем ещё раз и поинтересовался:
– Яромир Андреевич, чья на Вас кровь? И почему у Вас две дыры в одежде?
Я взглянул на свою абсолютно здоровую руку, на совсем не болевшее плечо. Никаких следов. Всё это очень странно, даже для меня.
– Что с нападавшими? – Вместо ответа спросил я.
– Они умерли мгновенно. Словно попали под поезд на огромной скорости. Это Вы их так?
Я молча киваю.
– Лихо. У одного сердце взорвалось в груди, у второго так же взорвались все внутренние органы, в кашу. И сломана шея.
Зачем он мне это рассказывает? Да ещё в таких подробностях.
Меня выворачивает. Прямо на асфальт под ноги доктора, который бережно придерживает меня за плечи. То ли от осознания всего произошедшего, то ли от осознания того, что я впервые убил живого человека. Странно это, очень странно. Чем эти смерти отличаются от смертей в виртуале? На вид, ничем. Только лужа крови на том месте, где лежало тело Николь, резкий запах металла и кровь под моими ногтями. Меня вырвало ещё раз.
Больше никаких отличий. Однако мозг воспринял это по-своему. Меня била мелкая дрожь и немного пошатывало. Вот она как. Первое мое убийство в реальном мире. Вот, кстати, и отличия реальности от виртуала, там со мной такого не было. Наверное, сознание всё-таки понимает, где настоящий мир, а где всего лишь игра.
– Я могу увидеть Николь? – Спрашиваю у доктора, протягивающего мне носовой платок.
– Вы родственник?
– Нет.
По улице, ярко освещая мигалками соседние дома, к нам быстро приближались три машины доблестной полиции 22-го века.
– Тогда только с разрешения полиции. А вот и они. – Он на секунду задумался. – Пойдёмте, пока они не подъехали…
– Господин Костенко, кем Вам приходится госпожа Смирнова?
Кажется, это вопрос молодой следователь задавал уже третий раз.
– Вам нужно проехать с нами в отдел и дать показания. – Он указал рукой на полицейский автомобиль, я кивнул и молча направился к авто. Коп опередил меня, подбежал к машине первым, распахнул передо мной заднюю пассажирскую дверь, и извиняющимся и вежливым тоном добавил: – Буквально на десять минут. Подписать показания и ответить на пару вопросов. Десять минут – не более.
Хорошо. Почему нет. Десять минут езды по тихим спящим улицам, и мы в отделении полиции.
Меня зарегистрировали на входе, провели в кабинет и усадили не неудобный стул с чересчур прямой спинкой. Ещё и стоял он очень неудобно, впритык к стене, не позволяя нормально ни откинуться, ни развалиться. Я поёрзал, отодвинулся от бетонной стены, и попытался сесть поудобнее, перенеся вес назад и слегка откинув злосчастный стул.
Следующие два часа я просто прождал у них в кабине. Обещанные мне десять минут слегка затянулись. Кто-то заходил, выходил, кого-то приводили, уводили, кто-то просто заглядывал в двери и что-то спрашивал.
– Десять минут давно прошли. – Устало заметил я следователю, который привёз меня сюда. – Если я вам не нужен, я пойду.
– Одну минутку. – Он вышел в коридор и через пару минут вернулся с новым персонажем. Капитан полиции.
Теперь их трое. Один худой и молодой, который привёз меня. Второй – средний во всём, в возрасте, комплекции и телосложении. Третий – лет сорока, самый опытный и матёрый на вид. Высокий, с объёмным животом и с опухшим лицом. Наверное, вес и объём приходит с годами, как выслуга и звание. Никто из них не представился, никто не обращался ко мне на «Вы».
Следующие несколько часов я провел с ними, отвечая на одни и те же вопросы по несколько раз.
– Как давно знакомы с Николь Смирновой?
– Как всё произошло?
– Почему она прикрыла меня?
– Как мне удалось избежать даже одной царапины?
– Почему моя одежда разорвана и в крови?
– Почему я убил нападающих и главное как?
На некоторые вопросы я отвечал честно, на некоторые отвечал уклончиво, а на вопрос как у меня так вышло, и сам не мог ответить. На мой статус нового владельца виртуала тут никто не смотрел. С каждым вопросом копы становились всё наглее и жёстче. С каждым часом всё нахальнее.
– Сними, пожалуйста, свой коммуникатор.
– Зачем? – Без задней мысли поинтересовался я.
– Ты ведёшь запись нашего разговора. Это запрещено.
– Я не веду запись! – Мне пришлось проверить браслет, может действительно запись как-то активировалась. Но нет.
– Сними!
Я пожал плечами, снял браслет и отдал толстяку.
Тот покрутил его, пытаясь активировать:
– Он запаролен. Разблокируй!
– Нет. Там личные данные, мои голые фото. – Не знаю, нужен им ордер для этого или решение суда, или по умолчанию я должен выполнять все их требования. Но выполнять их безумные распоряжения не собирался.
Капитан сделал несколько движений рукой, и над экраном коммуникатора в виде трёхмерной голубой пиктограммы возникло гало-изображение маленького человечка. Не знал, что мой браслет так может.
– Разблокировать! – Коротко отдал команду следователь.
– Для разблокировки без ведома владельца требуется Ваш номер жетона, номер открытого дела и номер судебного ордера. В противном случае, через три минуты в атторнейскую службу будет направлено обращение о Ваших действиях без ордера. – Голосом моего виртуального помощника Джоуи отозвалась пиктограмма человечка.
– Номер жетона и номер дела у меня есть. – Зачем-то вступил капитан в диалог с системой браслета. – Номера ордера нет, о нём я сообщу позже. Отзываю запрос о разблокировки.
– Отрицательно. Обращение будет направлено через две минуты тридцать три секунды.
– Хорошо. – Толстяк вышел в коридор и вернулся через десять секунд уже без моего браслета.
– Вы можете объяснить, чего хотите от меня? Это уже давно не похоже на простую десятиминутную беседу, который он обещал. – Я кивнул на молодого, и тот отвёл взгляд.
– У госпожи Смирновой были убиты родители. Теперь, через полтора месяца убита она. И всё это время ты трёшься рядом. Можно сказать, с самого начала неприятностей в её семье. Не находишь это странным?
– Дальше. – Взял слово средний. – Ты, якобы, защищал её, но на тебе ни одной царапины – а она мертва. Камеры именно в тот момент не работали на том участке, произошёл какой-то странный сбой. И свидетели ничего не видели, никто не может подтвердить твои слова.
– Там было куча народа! – Попытался возразить я.
– Да, и они все утверждают, что ничего не видели. Вернее, видели, но уже сам результат. Лежащую в крови девушку, двух мёртвых парней, и тебя – целого и невредимого. А ещё, знаешь что самое интересное? Вот я сейчас скажу, а ты попробуй сделать не сильно удивлённое лицо. Готов? – Он не стал дожидаться моего ответа, и выпалил: – Ты наследник её состояния. О, молодец! Почти не удивился.
– Зачем мне её состояние? Я не самый бедный человек на планете.
– Ну, это пока. Официальное решение ещё не принято, шестьдесят дней на оспаривание ещё не прошли. Сегодня ты владелец, завтра владелец поменяется. А наследство дело надёжное – тут не подкопаешься. Тем более, и наследников никаких кроме тебя не предвидится. В идеале, конечно, нужно было стать её мужем, тогда вообще без претензий со стороны наследования. Но и так неплохо вышло, да? Там победа в чемпионате, тут неожиданное наследство.
– По-вашему, я убил девушку, убил двух проходящих мимо незнакомцев и положил оружие рядом с ними, заметая следы?
– Как вариант. Или нанял их, а потом устранил, когда они выполнили свою задачу. Или это твои подельники, с которыми ты не захотел делиться, а ловко подставил. Вариантов много.
– Ну да. И все они сводятся к тому, что я в этом всём замешан.
– Ну вот, ты прекрасно всё понимаешь. Я тебе больше скажу – все эти версии логичнее и правдоподобнее той сказки, в которой ты случайно убил двух профессиональных киллеров. Ты ведь мог найти их, ещё находясь в виртуале, когда обрабатывал девчонку и крутил ей голову. Но не переживай, все твои контакты мы проверим, все связи, когда получим ордер. И не такие схемы вскрывали. Вы всегда думаете, что умнее всех, но прокалываетесь на мелочах.
– Ты идиот? Это все ваши версии?
– Поговори тут у меня! – Он размахнулся и толкнул меня ладонью в лоб.
Моя голова чуть откинулась назад, и я вернул её на место. Толстяк посмотрел на меня внимательно, перевёл взгляд на отодвинутый от стены стул, и принялся поправлять его, двигая его вместе со мной вплотную к стене. И кажется, я понял, чего он добивался тем простым толчком. Мой затылок должен был удариться в бетонную стену позади.
– Мебель не двигай больше. Ты тут не у себя дома! – Хмуро произнёс капитан, но трогать мою голову и толкать меня больше не стал. – Ты знаешь, как сильно у нас в камере любят таких богатеньких и холёных? Я сейчас отведу и закрою тебя там на сутки, а завтра поговорим. Вы все становитесь очень шёлковыми после этого.
Наш разговор становился всё бредовее и абсурднее. Мне точно пора вызывать адвоката. Нужно было сделать это ещё с самого начала. Но кто знал, что из пострадавшего меня переквалифицируют в виновника. Ещё это их обещание «Подписать показания и ответить на пару вопросов. Десять минут – не более». Когда я уже перестану верить людям? Тем более, адвокатов у меня в штате было целых три штуки, я мог вызвать всех сразу. Всё привык решать сам. Когда-то это для меня плохо кончится.
– Мне нужно вызвать адвоката.
– Не вопрос. Звони!
– Верни мой коммуникатор.
Он молча пожал плечами, переглянулся с товарищами и уставился на меня:
– Ну, раз ты никуда не звонишь, давай продолжим.
Понятно…
И снова те же вопросы. Круг за кругом. Я на автомате отвечал, в основном «Посмотри ответ выше, ты записывал», но иногда задумывался над тем, что мне делать, и отвечал нормально. Через час заглянул какой-то парень в форме, протянул капитану мой коммуникатор.
– Вышло что-то?
– Нет. Он заблокировался насовсем, наверное. Экран перестал реагировать.
– Ладно, иди.
Толстяк сунул мой браслет себе в карман и продолжил задавать вопросы.
Ещё несколько часов в том же духе. Тройка следаков сменяли друг друга, по очереди выходя на перекур, только я оставался неизменно сидеть на своём стуле, снова отодвинув его от стены, от греха подальше. Ближе к утру, с очередного перекура вернулся молодой и бросил своим товарищам:
– Дьявол припёрся. Андреевич сидит в коридоре и грозится всеми возможными карами.
– Вот блин!
– Отпускаем этого?
– Да, пусть подпишет показания и отказ от претензий. Пойду, скажу Тимуру, что мы отпустим парня через пять минут.
Капитан вышел из кабинета, а молодой сел за свой стол и начал заполнять какие-то бумаги.
– Почему ты не сказал, что знаком с Саркизовым? – Нарушил следователь тишину, не отрываясь от бумаг на своём столе.
Я пожал плечами. Без понятия о ком он говорит. Фамилия, вроде, знакомая, но я не знал этого человека.
– Ладно, подпиши протокол и можешь идти.
Следующие десять минут я пытался перечитать бумажный протокол и мои показания, почти всё дословно, всё как я им и рассказывал. Серьезно? 22-й век а они пользуются бумагой и рукописным текстом? Количество ошибок в тексте поражало, как будто писал пятиклассник. Хотелось в некоторых местах взять ручку и начать исправлять, но я сдержался.
– Прочитал?
– Да.
– Пиши «С моих слов записано верно и мною прочитано», дата, фамилия, подпись.
– Готово.
– Отлично. Держи. – Он протянул мой коммуникатор. – Стань к двери, нам нужно сделать несколько фото.
– Это зачем?
– Чтобы всякие умники потом не подавали жалобы, будто мы их тут пытаем, избиваем и мучаем. Выходят потом на улицу, просят друзей разукрасить их, и через пять минут возвращаются с адвокатом, предъявляя претензии нам.
– Убийца, жиголо, охотник за наследством. Теперь я ещё и могу оклеветать нашу доблестную полицию. Может, у вас там пару нераскрытых дел есть, тоже на меня повесите?
– Иди уже к двери, умник. Дьявол ждёт.
Дьявол ждёт… Что за странное выражение? Это вместо «Бог с тобой», или «Иди к чёрту», что ли? Или у них тут в 22-м веке культ дьявола?
Я встал к белой двери, следак сделал несколько фото и сунул мне ещё одну бумажку на подпись. «Претензий к доблестной полиции не имею» – смысл был примерно такой. Я подписал и вышел в коридор. Ещё несколько подписей на выходе и турникете охраны, и я снова свободный человек. Бюрократия во всей красе!
На крыльце отделения стоял и ждал явно именно меня мужчина, в жилах которого наверняка текла южная кавказская кровь. Дорогой костюм, выглаженная рубашка, дорогие часы, аккуратная причёска, холодный и жёсткий взгляд.
– Саркизов Тимур Андреевич. – Он сделал шаг ко мне и протянул руку. – Долго же Вас там мурыжили, Яромир Андреевич.
Так вот о ком они говорили. И кто же он? И, кажется, я уже где-то слышал это имя. Вспомнить бы ещё где…
– Так это Вы – Дьявол? – Сделал вывод я.
– Это они так сказали? – Мужчина усмехнулся. – Моя старая кличка, ещё со времён работы в этом отделении.
Бывший следователь полиции. Зачем он меня вытащил?
– Что Вы хотите от меня?
– Я взял на себя смелость представиться Вашим адвокатом и дальним родственником. По факту, так и будет, если Вы согласны – я буду представлять Вас. Мои услуги очень дорого обойдутся, но Вы можете себе это позволить.
– Как Вы… Почему Вы решили заняться моим делом? Почему именно моим?
– Некая Эль Лоуэль – как представилась мне девушка с приятным голосом и грустной улыбкой, позвонила мне среди ночи и рассказала о гибели Николь. Я сначала не поверил, подумал, что это чья-то жестокая и не очень удачная шутка, сбросил звонок и начал звонить своим знакомым в полиции. Те всё подтвердили. Через минуту снова перезвонила девушка, и просила заняться Вашим делом. Тем более, я несколько раз слышал о Вас от Николь. И только хорошее. – Он грустно улыбнулся и посмотрел мне в глаза.
– Вы знали Ник?
– Да. Я работал на её отца, знал её с самого детства, ещё когда она у меня из кармана воровала, якобы, предназначенные не для неё конфеты. – Он вздохнул и помолчал. – Пойдёмте ко мне в машину, не стоит здесь долго стоять. Плохая примета.
Я кивнул и последовал за новым знакомым к его машине, припаркованной прямо напротив отделения на самом центральном месте с большой табличкой и надписью на ней «Служебное место. Не занимать!». Кажется, Саркизову было плевать на такие надписи, или совсем наоборот, они привлекали его своими запретами.
– Вы знаете нападавших, видели что-то подозрительное при нападении? – Начал он задавать вопросы, как только мы сели в авто. – Какое у Вас создалось впечатление о нападении, целью была Николь или Вы?
– Не знаю, первый раз их видел. Я стоял между ними и Ник, в меня первого начали стрелять, но это ничего не значит. Потом Николь, зачем-то, решила меня прикрыть и оттолкнула, загораживая собой. – Я сглотнул тугой комок, подступивший к горлу, и продолжил. – Они выстрелили в неё, потом снова в меня. Не знаю, тут целью мог быть и я, и Ник. Или мы оба.
– Что-то странное или какие-то непонятные или даже необычные детали? Хоть что-то?
Я задумался и мотнул головой. Хотя…
– Было. Какой-то парень стоял возле машины. После стрельбы люди вокруг суетились, интересовались, беспокоились – все испытывали какие-то эмоции, только не он. Он равнодушно стоял и пытался не смотреть в нашу сторону. Наблюдал.
– Ещё детали? Видели его раньше, сможете описать.
– Могу описать машину, номер, к сожалению, не разглядел.
– Машина не важна, её можем вычислить и так по сигналу и сигнатуре всех машин, находящихся в тот момент в том районе. Но это ничего не даст. Машина чужая, или в прокате на чужие документы, или он просто стоял возле машины, а пришёл пешком. Его описание дать можете? Как он выглядел, во что был одет?
– Могу попробовать сделать набросок. Есть бумага и ручка? Могу на планшете, на вашем аналоге, но к современным технологиям ещё не успел привыкнуть.
Он порылся в бардачке и вытащил оттуда старинную картонную папку для бумаг с протоколами, схемами и прочей писаниной. Это будущее не перестаёт меня удивлять, высокие технологии соседствуют с обычными вещами из 20-го века. Только чистых листков в папке не было.
– Гадство! – Выругался Саркизов и вернул папку обратно. – Может попробуете сделать набросок на своём коммуникаторе?
– Нет. – Я покачал головой. – Не могу никак привыкнуть к нему. Что-то простое ещё кое-как делаю, а посложнее – и он начинает дрожать и скакать в воздухе. Погодите…
Я открыл бардачок, снова вытащил папку и высыпал всё содержимое из неё. Разгладил картон, взял из рук Саркизова ручку и принялся рисовать. Через пять минут набросок был готов. Вышло намного лучше моих рисунков в далёкой молодости. Интересно, когда так успел подрасти мой уровень рисования? На меня с картонной поверхности угрюмо смотрел подозрительный парень, чем-то неуловимо напоминающий крысёныша.
Тимур Андреевич протянул свой браслет над рисунком, и сделал несколько снимков.
– Попрошу знакомых пробить по базе. Через несколько часов будет результат. Спасибо! – Он помолчал, о чём-то задумавшись, и спросил: – Вас куда-то подвезти?
– Домой. – Не задумываясь, ответил я, но он, на удивление понял, кивнул и мы тронулись с места. – Сейчас хочу отдохнуть, если получится, или просто принять душ и отмыть кровь. Голова совсем не варит, такое чувство, словно меня изнасиловали в мозг.
– Вы, кстати, не дали мне ответ по поводу моего официального статуса. Вы нанимаете меня на работу?
– Да, конечно. Я думал, это и так понятно.
– Понятно, но нужно официальное согласие. Сейчас я его получил. Если Вас снова вызовут для дачи показаний, или просто для беседы, да даже просто на улице «случайно» Вас встретят, сразу вызывайте меня. Не разговаривайте с ними, не спорьте, ничего! Даже если они скажут, что это в Ваших интересах, в интересах следствия. Для этого всего у Вас есть я!
– Понял. Спасибо! Один вопрос. Почему я указан наследником состояния Ник? И почему у неё вообще было завещание?
– Это норма для состоятельных людей. У Николь было составлено завещание с 12-ти лет, как только у неё появилось собственное имущество. А после получения ею наследства от родителей, завещание пришлось переписывать. Я бегал за ней несколько недель с этим вопросом, но Николь своеобразная девушка, упрямая, сама себе на уме… была. Она избегала меня, и только дней десять назад, наконец, сама пришла ко мне в офис и оформила все документы, указав Вас наследником на абсолютно всё имущество и все активы.
– А кто был указан наследником раньше?
– Это тупиковая версия. – Саркизов понял, к чему я клоню, но всё равно пояснил. – Раньше наследниками были родители и благотворительные фонды. А в данной ситуации, если бы Николь не успела составить новое завещание, всё отошло бы государству. Больше никаких родственников и наследников у Смирновых не было.
– Понятно. Тупик. – Согласился я и отвернулся к окну, уставившись на только начинающий просыпаться город.
Саркизов довёз меня до отеля, нагло остановился напротив центрального входа, где висела табличка «Остановка запрещена», дал мне свою визитку и мы попрощались.
– Звоните мне в случае любых ситуаций или если что-то вспомните ещё. Я Вас тоже наберу, как только узнаю информацию по нашему незнакомцу. – Он кивком указал на мой рисунок.
Швейцар испуганно таращился на посетителя в окровавленной одежде, но узнав меня, без понуканий открыл дверь и пустил внутрь. Я поднялся к себе, разделся и залез в горячий, обжигающий душ. В голове билась одна единственная мысль, от которой я никак не мог избавиться.
Я потерял Ник! Я потерял её навсегда!
Дальше действовал как в тумане. Закинул в рот какую-то холодную еду из холодильника, выпил стакан воды из под крана, позвонил в офис, предупредил о своём отсутствии, завалился на кровать и вырубился, едва моя голова коснулась подушки. Проснулся через пару часов от светящего в окно яркого солнца. На часах было 11 дня.
Завибрировал мой браслет, или это он меня и разбудил, непонятно. Я принял вызов, и предо мной на всплывшем гало-экране возникло лицо Эль.
– Нам нужно поговорить. – Вместо приветствия сказал я девушке.
Она молча кивнула.
– Когда можем увидеться?
– Одевайся и выходи на улицу. Машина сейчас подъедет. – Коротко ответила она мне и отключилась.
Десять минут езды на авто до аэропорта, час в самолёте, снова десять минут на авто. И через полтора часа я сидел за круглым столом в большой переговорной комнате со стеклянными стенами. Напротив меня сидел профессор Кржеминский и грустно смотрел в мою сторону, словно нашкодивший первоклассник. Мимо нашего кабинета изредка проходили люди, но даже не пытались заглядывать сквозь стекло. Вышколенные или совсем не любопытные.
– Примите мои соболезнования, Яромир. Я не знал Николь Фёдоровну лично, но слышал много хорошего о ней.
– Спасибо! Вы что-то хотели от меня, хотели поговорить со мной?
– Это подождёт. Сигма… Эль хотела с Вами поговорить – это важнее. Она будет через пару минут. Может пока сделать Вам кофе или чай.
– Кофе, пожалуйста. Если можно. – Согласился я и проводил взглядом выходящего из комнаты профессора.
Эта лаборатория была гораздо меньше той, где я появился в этом мире. Всего одно десятиэтажное здание, высокий бетонный забор по периметру, нет огромного ангара, нет огромных пространств, нет тысячи сотрудников, суетящихся туда-сюда. Только несколько человек охраны на входе, несколько рабочих внизу на рампе, грузящих огромные контейнеры на грузовики, и люди которых я иногда вижу на этом этаже, больше похожие на обычных инженеров или каких-то служащих среднего звена, а не на лаборантов в белых халатах.
Да и здание больше похоже на офисное или производственное, чем на лабораторию. Может, так оно и есть. Они же что-то производят, не только исследуют. Может, это шоколадная фабрика искинов? Вполне возможно.
– Извини, задержалась. – Раздался голос Эль справа от меня и на стуле проступила трёхмерная голограмма.
Я протянул руку и по привычке проверил, настоящая она или нет. Хотя, и так было видно по слегка прозрачному силуэту – передо мной голограмма. Иногда, мне не хватало её рядом именно в живом состоянии, если так можно было сказать.
– У меня много вопросов.
– Я знаю. – Эль вздохнула и откинулась на стуле.
Как она это делает? Как не проваливается сквозь спинку и держит сидячее положение? Но это не те вопросы, которые я собирался задать. У меня в самолёте было время подумать, и сейчас я собирался получить ответы.
– У тебя есть оцифровка Ник? Ты можешь создать ей тело, как сделала со мной?
– Николь не оцифровывалась, как и её родители.
– Я знаю, врач скорой сказал. Но почему?
– Молодёжь редко оцифровывается.– Эль по-человечески пожала плечами. – Есть такой термин «personal fable» – убеждённость подростка в своей уникальности, неуязвимости и в собственном бессмертии. До определённой поры, каждый человек верит в то, что он неуязвим, всемогущ, и ничего плохого с ним произойти не может. Одни – перерастают его в пятилетнем возрасте, другие – в двадцатипятилетнем. Зависит от того, как скоро они столкнутся с собственными страхами и осознают свою заурядность. Николь не была заурядной – это её слабость. И в её семье больше верили в медицину, чем в цифровые технологии, мы уже говорили об этом однажды.
– И даже после гибели родителей? Это её ничему не научило?
– Может, и научило, а она просто откладывала. Может, не хотела, наказывая себя этим за то, что не уберегла своих родителей и стала виновницей их гибели.
– Она не была виновницей. – Возразил я. – Виноваты те твари, которые это сделали.
– Мы с тобой это понимаем. Девушка, только что потерявшая родителей – могла это не понимать.
Я задумался. Была ещё одна мысль, но я боялся её озвучивать, понимая, что услышу в ответ. Если бы была какая-то возможность спасти Ник, Эль бы давно сказала об этом.
– Она погружалась в виртуал, оцифровывалась пред игрой. У тебя должен быть слепок её разума или что-то такое?
– Это так не работает. По крайней мере, не сейчас. В твоё время с этим было проще, и так произошли первые оцифровки, случайно и спонтанно. Сейчас, когда технологию доработали и приняли целый ворох всевозможных регулирующих законов и правил для защиты разума от клонирования, копирования и снятия слепка, это всё стало гораздо сложнее.
Я так и думал. Здесь тоже тупик.
– Когда человек входит в виртуал, – продолжила Эль, – его сознание загружается во временный оперативный сектор. Но для снятия полной оцифровки сознания, нужно установить это в настройках капсулы, предоставить доступы и разрешение системе, и банально, выбрать и оформить тариф для хранения оцифровки. На год, десять лет или пожизненный.
– Или умереть в капсуле, – предположил я, вспомнив байки и страхи людей во время закрытия вируала, – или прервать соединение, пока разум находится в капсуле погружения. Тогда разум автоматически останется в виртуале и будет оцифрован навсегда?
– Или так. Но и в этом случае тоже нужно выбрать и оплатить тариф в течении 30-ти дней, или самим пользователем, или родственниками, если на счету у человека нет такой суммы. Иначе, оцифровка будет заархивирована и заброшена в пыльный архив до лучших времён, то есть навсегда. По крайней мере, так было раньше в Корпорации. Сейчас мы отменили все тарифы, оставили символическую плату в один цент, просто подтверждающую согласие.
– То есть, вообще без вариантов? – С угасающей надеждой спросил я.
Эль на секунду замешкалась, всего на секунду, которая снова растянулась для меня в несколько десятков раз дольше, но затем отрицательно мотнула головой. Опять это странное то ли замедление времени, то ли ускорение восприятия.
До последнего верил, что искины смогут что-то придумать. Всемогущие машинные разумы, которые могут найти ответ на любой вопрос. Наверное, я их переоценивал.
В дверь тихонько, словно незаметная серая мышка, проскользнул Андрей Потапович. Поставил передо мной чашку кофе, положил руку мне на плечо и слегка сжал его. Так же молча отошёл, и сел в кресло за столом напротив Эль.
– Спасибо за звонок адвокату, Эль. Он меня действительно выручил.
– Поверь, это только цветочки. – Она слегка усмехнулась. – Саркизов теперь не слезет со следователей, пока они лично не принесут тебе извинения. Это он ещё не знает, как они пытались взломать твой личный коммуникатор.
– Да мне их извинения и даром не сдались. Пусть бы лучше свою работу делали, а не пинали… а не пинали. – Так и не закончил я популярную в моё время фразу. – Можешь узнать что-то за этого человека?
Я порылся в кармане, и достал из него сложенный вчетверо листок. Новый портрет, с ещё большим количеством деталей, который я набросал в самолёте. Развернул его, разгладил складки, ещё раз взглянул на изображённое крысиное лицо, и протянул листок Эль, положив его перед ней.
Девушка мельком взглянула на него, вызвала перед собой большой гало-экран, и перед ней замелькали картинки, с умопомрачительной скоростью сменяя друг друга. Через минуту мелькание на экране прекратилось, и перед ней замерло одно единственное изображение молодого человека в полный рост. Именно он тогда наблюдал за всем происходящим с ленивым и скрываемым интересом.
– Стюард Стольников. Совпадение по портрету 57%, совпадение по данным соседних камер, по отслеживающим датчикам и по электронному следу 98%.
– Это он. – Подтвердил я. – Кто он?
– Бывший военный, бывший полицейский, бывший служащий Корпорации. В данный момент капитан атторнейской службы. Был на приёме у отца Николь за день до его гибели. Текущих дел нет, числится на особом счету у начальства, в особом отделе, в котором состоит только он.
Эль движением руки, словно пролистывая страницу, провела по своему гало-экрану, уменьшила его и пальцем толкнула в мою сторону. Экран, плавно вращаясь в воздухе и уменьшаясь на лету в размерах, ударился в мой браслет и исчез.
– Я сбросила тебе все данные по нему. Биографию, характеристику, место проживания, что любит и чем увлекается. Как воспользуешься этой информацией?