Антон Волков
Остров айлатки
День 3
За последние несколько дней Лера уже несколько раз успела пожалеть, что ее поставили работать с Владимиром Зориным. Она успела поработать волонтером в россыпи мест по телу России: на Куршской косе, в горах Алтая, приближалась к сопкам камчатских вулканов. Лера даже бывала за границей, когда ей удалось получить ответ от международной волонтерской организации в Гренландии. Но нигде никто и никогда не встречал ее такими словами, как Зорин.
Это было так: по прилету в Петропавловск-Камчатский, она познакомилась с директором, миловидной женщиной за 40, с щеками цвета спелой редьки и вечной улыбкой на лице.
– А ты за косатками, значит, – сказала она, когда они с девушкой переговорили у нее в кабинете о ее роли в заповеднике.
– Да, я хочу их фотографировать, – сказала Лера, приподнимая огромную камеру, словно в доказательство своих слов.
Ей вовсе не хотелось заниматься обычной волонтерской рутиной, у нее была своя цель. Сделать как можно больше снимков косаток и, по возможности, других китов, чтобы затем написать об этом в блоге и даже сделать публикацию в крупном журнале. Она слышала, что косатки были вымирающим видом, и в ее душе сразу зажглось желание привлечь внимание людей к этой проблеме. Лера была уверена, что образ кровожадного хищника, который ассоциировался с косатками, был мифом.
– Тогда тебе к Володьке, – сказала директор, поднимаясь из-за стола, – Пойдем.
Они прошли по пирсу к стоявшему у самого дальнего причала кораблю. Это было небольшое пассажирское судно. Из белого остова, как хвост скорпиона, торчала изогнутая стрела погрузочного крана, а за ним тянулись ряды пассажирских кают. Острый нос корабль смотрел в сторону темных скал и схваченных вуалью тумана скальных вершин. Тут и там белые бока корабля схватывали пятна от коррозии, будто зубы морского гиганта обнажили гигантские кровавые раны на теле судна. С левой стороны нос корабля был изгвожден небольшими вмятинами, а сторона чуть вмята вбок. На широкой спине кормы темнела надпись «ЗЕВС». Внизу была надпись чуть поменьше «ВЛАДИВОСТОК».
Директор провела Леру на борт – девушка сразу почувствовала, как заходила палуба под ногами – и подошла к одной из кают. Постучала в металлическую дверь. Ответа не было. Директор постучала еще. Пока они ждали, Лера смотрела на мерно катившие волны, вдыхала несомый ветром холодный воздух и сравнивала это царство воды с теми, что уже видела ранее – Балтийским морем и Атлантическим океаном. Она несомненно увидела что-то знакомое, но этот океан был ей неведом, она интуитивно чувствовала его огромным и единым живым организмом. Это почему-то ее испугало. Странно, ведь ранее вид бесконечного океана ее вдохновлял. Почему же сейчас ей вдруг страшно? Она не успела подумать, потому что дверь распахнулась и перед ними появился Зорин.
Под редкими свалявшимися космами светло-русых волос на продолговатой голове сверкали ясно-голубые глаза. Из-за скрещенных бровей он выглядел грозным, а силы этому выражению добавляли широкий нос и острые углы скул. Кожа его была гладкой и загоревшей, Лера сразу это заметила. Она удивилась, как он мог получить загар при такой погоде, как на Командорах. На вид ему было лет тридцать, а может сорок – крепко сбитый, мускулистый, он держал себя в хорошей форме, а такие мужчины обычно не стареют. Зорин был одет в водолазку, со штанами, заправленными в черные сапоги. На ремне у него висел массивный армейский нож. Директор представила Леру, после чего мужчина показательно без всяких смущений оглядел ее от пяток до матушки и протянул хрипым басом:
– А, бабу мне привела.
Лера оторопела от этих слов. До этого, куда бы она ни приезжала, люди всегда встречали ее радостно и гостеприимно. Собственно, это ей всегда и нравилось в волонтерстве – зарядиться энергией людей, горящих своим делом ради других, ради помощи целой планете. А тут ее унижали словом «баба», да еще этой фразой выказывали недовольство тем, кого директор привела. Впрочем, Лере хватило опыта и сдержанности, чтобы не поддаться эмоциям. Она произнесла, выставляя вперед расправленную ладонь:
– Меня зовут Лера, рада знакомству.
И она улыбнулась – натянуто, конечно – но у нее всегда выходило улыбаться так, чтобы люди заражались этой улыбкой. Это был ее способ гасить конфликтные ситуации. Но на Зорина это не подействовало. Расправив руки в дверном проеме, словно он был огромным пауком, сидевшим в центре паутины, он сказал:
– Чему ты рада? Ты взвоешь через пару дней.
Глаза его неотрывно смотрели в ее глаза, будто он сейчас выстрелил из гарпуна со стальным тросом и втягивал ее таким образом в свой мир. Директор посмеялась фразе Зорина, пожелала Лере хорошего волонтерства и ушла. Зорин тем временем утер нос жилистой ладонью и вытащил из ножен армейский клинок. Лера отступила назад.
– Да не боись, – хмыкнул он.
Исчезнув во тьме каюты, он вскоре вернулся с огромным продолговатым куском плоти в руках. Мясо было темным, с него стекала вода. Зорин стал нарезать с него небольшие кусочки и бросать в жестяную миску, стоявшую у двери его каюты.
– Витус! – позвал он.
Лера заслышала, как что-то стучит по железному остову палубы. Вскоре к миске подошел большой черный лабрадор. Гладкая шерсть лоснилась в отблесках садившегося солнца. Собака подняла морду с большими темными глазами на Леру. Девушка ответила ей восхищенным взглядом – собак она очень любила и оценила ухоженность этого старого, по виду, пса. Собака наклонилась над миской и стала есть. Зорин закурил.
– Это что вы ему скормили? – спросила Лера.
– Котика морского.
– У вас тут питаются таким мясом?
– Я тебе скажу больше, – ответил Зорин, – Ты тоже им будешь питаться.
– Никогда в жизни.
Зорин посмотрел на нее как на безумную.
– Плавать долго, выбирать не из чего. Будешь голодная – съешь и котика.
– Я вегетарианка.
– А, вот в чем дело, – сказал Зорин тем же тоном, каким раньше назвал ее «бабой», – Тяжелый случай. Ну дело твое, только не окочурься во время плавания.
Лера теперь поняла его стратегию. Зорин всеми силами хотел напугать ее, чтобы отговорить от плавания. Ей надо было показать свою решимость.
– У меня с собой еда, не волнуйтесь, – сказала она, – А вот насчет котиков я не понимаю. Мы же их защищаем, это заповедник. А вы их тут собакам кормите.
– Слушай, я не знаю, что у тебя за бурда в голове. Заповедник заповедником, а если такая тварь лежит дохлая на берегу, то что ее, закапывать? Ее все равно кто-нибудь сожрет. Лучше уж мы.
– Так у вас их там много?
– Тушки три. Надолго хватит.
Потом Лера узнала, что Зорин преувеличивал насчет еды только из тюленьего мяса. По ее запросу кок – веселый и сговорчивый парень – готовил растительные блюда специально для нее.
– Хватит про котиков-шмотиков, – сказал Зорин, кидая догорающий окурок в море, – Ты ко мне работать пришла. Сразу скажу – лентяйничать нельзя, а то за борт.
– Я не собираюсь…
– Ты дослушай. Конечно, не собираешься. А этот корабль, – он постучал по стене каюты, металл ответил гулким звоном, – Нам услужливо предоставил Камчатский филиал Тихоокеанского института географии. Китайцы делали, специально для исследования всяких морских тварей. На кораблях плавала уже?
– Да, и не раз.
– Так вот, у нас тут много чего надо делать будет. Нужно чистить картошку, таскать воду, полы мыть…
– Стойте, тут какое-то недоразумение, – прервала его Лера, – Я договаривалась фотографировать китов.
Зорин стал ковыряться в уголке глаза, словно туда что-то попало. Губы его сложились змейкой во внезапной улыбке.
– Китов фотографировать ты приехала… А кто ж тебя подпустит к китам? – спросил он в перерывах между хриплыми смешками.
– В-вы… – от неуверенности Лера запнулась, – Я сказала директору, что хочу снимать касаток, вот она и привела…
– Ты в своем уме? – переспросил Зорин, и голос его странно исказился, будто по голосовым связкам полоснули ножом, – Ты представляешь, что такое киты?
– Ну видела…
– Видела на картинке, в кино или где-то там вдалеке – это одно. А теперь представь эту огромную махину где-нибудь там за бортом, в метре от себя. Да у нее плавник на хвосте больше тебя в десять раз. Ударит – и мокрого места не останется.
– А чего он нас бить-то будет?
– Да кто этих тварей разберет. Но я тебе скажу одно: к китам ты со мной не подойдешь. На душу я себе такое опять не возьму.
Он осекся, вдруг посмотрел за борт на океан, а потом пошел в каюту, захлопнув за собой дверь. «До чего странный», подумала Лера. Что-то теплое и влажное коснулось ее руки. Лабрадор закончил есть и теперь шумно облизывался, тыкаясь ей в ладони. Собака смотрела будто извиняющимся взглядом, словно просила прощения за своего хозяина. Лера опустилась к собачьей морде, из пасти ее обдал теплый воздух. Девушка обхватила могучую шею пса ладошками, почувствовала, как перекатываются мускулы под кожей, и легко потрепала его за шерстку. Витус оторопело глянул в сторону, потом повернулся к ней, так, что девушка и пес стали лицом к лицу. Розовый шершавый язык прошелся по ее щеке, потом по лбу. Лера засмеялась, вспоминая, как то же самое привыкла делать Пальма – немецкая овчарка, которая была у ее родителей. В детстве она много времени проводила с Пальмой. Витус был большим и старым, но чем-то напоминал ей красивую, вытянутую овчарку с жесткой серо-черной шерстью.
Когда дверь каюты Зорина опять открылась, он увидел катавшуюся по полу и визжавшую от восторга девушку, которую вовсю зализывал лабрадор.
– Елки-палки, я думаю, что ты тут разошлась, – сказал он и мощно рыкнул – Витус, фу!
Пес мгновенно оставил Леру и потрусил в сторону кормы.
– Ну а ты картоху иди чистить, раз осталась, – сказал Зорин сверху вниз девушке, – Мы уже отплываем, надо перекусить перед дорогой.
Лера поднялась и отряхнулась. Зорин задумчиво оглядел ее, сказал:
– Если хорошо будешь трудиться, слушаться во всем, так и быть, косаток вблизи посмотришь.
– Я буду слушаться, – сказал Лера, будто огромный ком проглотила.
Зорин хмуро взглянул на часы.
– Тут вроде еще одна баба должна была объявиться, – сказал он, – Но у нас не детский сад кого-то ждать. Отплываем.
В течение следующей пары дней Лере ничего не оставалось, как слушаться команд Зорина. Она занималась всякой рутиной на корабле – от приготовления еды до уборки. Один раз они встали у какого-то острова, для исследовательских целей, и тогда она ужаснулась методам исследователей. Установка датчиков на морских котиков выглядела так: биологи подкрадывались к лежбищу и выискивали взглядом еще не меченых животных. Затем накрывались большой клеткой и четырехногим квадратным существом пробирались через лежбище к выбранной жертве. Накинув сачок животному на голову – котик извивался и изо всех сил сопротивлялся захвату – они быстро сбривали поросли шерсти вокруг шеи и прибивали, с помощью специальных устройств, маячки. Морской котик нырял в воду, уплывал, бедняга вслед за стаей. Зорин мрачно поглядывал на это зверство, пыхтя сигаретой. Лера стояла рядом, он ткнул ее в плечо довольно чувствительно и выпрямил будто выщербленный из базальта палец куда-то в сторону лежбища.
– Вон смотри, – выплюнул он слова через табачный дым, – Еще один наш обед.
Лера увидела, как что-то бьется о камни – крупная темная туша, опутанная веревками, неестественно изгибалась, пыталась выбраться из искусственной паутины. По всему лежбищу раздавались крики, похожие на блеяние козы, только более низкие, как гортанные. Животные бросались врассыпную от исследователей, оставляя молодую поросль. Убегая, они топтали и били лапами плененного собрата.
– Что за зверство? – возмутилась Лера, – Надо же помочь. Дайте свой нож.
Она призывно протянула руку. Зорин сдвинул рыжие брови. Сунул руки в карманы, нахлобучился большим вороном и затопал к плененному зверю. Кто-то из щенят (детей котиков исследователи называли именно так) попался ему под ноги во время побега от исследователей. Зорин расправил ногу, запустив беднягу в полет. Тот как футбольный мячик отлетел к воде, мгновенно расправился и, сгибая-разгибая туловище, заполз в набегавшую волну.
– Да вы чудовище! – закричала Лера, подбежав к нему, – Разве можно так?
Она все еще смотрела вслед детенышу, которого уже и след простыл. Зорин ничего не ответил, приник к бившемуся в сетях животному и налег на него коленом. Котик под ним захрипел как собака, Лера увидела как сверкнули белые клыки под огромными черными глазами.
– Сиди, тварь! – скомандовал мужчина и несколько раз опустил вниз нож.
Лера услышала, как расходится сетка. Зорин рывком сорвал ее с котика, словно художник снимает полотно с шедевра, чтобы показать его зрителям. Дезориентированный, зверь начал двигать туловищем как большая гусеница. Перевернулся на живот, испуганно оглядел Леру и Зорина и, врубаясь ластами в базальт, пополз к морю. Зорин спрятал нож и отправился обратно к кораблю. Лера же смотрела за тем бедламом, который творился на маленьком лежбище. Теперь, когда большие самцы были помечены, сотрудники массово загоняли животных в воду, а сами хватали маленьких детенышей. Не все взрослые отступали без борьбы, но те, кто противился, получали большой длинной палкой прямо в морду. Малышей грубо хватали за ласты, рывком поднимали вверх, как только что выловленную рыбу, а затем опускали на импровизированный стол. В руках у одного из биологов было устройство типа степлера, которым он цеплял метку на ласты детеныша. Затем его так же небрежно отбрасывали обратно на камни. Лера вернулась на корабль, дрожа от увиденного. Там ей снова встретился Зорин.
– Это тебе повезло, что мы здесь не в брачный сезон и нет секачей, – сказал он, – Тогда бы даже не подошли к мелким.
Лера молчала.
– Вот ты меня чудовищем назвала, – продолжал Зорин, – А сколько такой мелюзги дохнет под весом их собственных папаш, которые делят территорию, которые рвут друг друга клыками? Своих же собственных детей давят в лепешку и не замечают. Я этого хоть в воду откинул, не то бы он отбился от стаи, заблудился и подох где-нибудь на берегу. И если вид вот этого, – он показал на прогон на берегу, – кажется зверством, давай как-нибудь сплаваем на традиционную охоту алеутов. Увидишь, как забивают еще неоперившихся котиков, как им яд из шприца под кожу вгоняют, чтоб ласты откинул быстрее. Хотя шкуру с него снять торопятся, еще с полуживого снимают, так что лежит голой плотью на песке, отмучивается.
– Хватит! – вскричала Лера. Воображение у нее было слишком хорошее для описываемых Зориным картин.
– Чего хватит? Природа такова, девонька, хочешь того или нет. Сильный всегда жрет слабого – это закон и аксиома. Все вы, «зеленые», мечтаете себе розовые мечты о добреньких и миленьких зверятах, которые пусть себе плодятся и размножаются. Нет! Плодится и размножается только тот, у кого есть клыки и когти, чтобы пожрать другого. Все остальное – лишь его добыча. Слыхала про Стеллерову корову?
Лера кивнула.
– Тварь была такой жирной, что даже не могла убежать, – засмеялся Зорин, – Ты думаешь, я жалею, что такой идиотский вид исчез с лица Земли? Да туда ему и дорога! Но была у нее одна польза – прокормила экспедицию Беринга, когда они открывали эти острова.
– Но сейчас нам не надо здесь выживать, – возразила Лера, – Сейчас не семнадцатый и восемнадцатый век, не эпоха открытий. И если бы люди задумывались о своих предках и о будущем в те годы, то ни Стеллерова корова, ни птица додо, ни множество видов не вымерло бы от человеческой руки.
– Причем здесь люди? А мамонтов тоже истребили люди? Саблезубых тигров? Динозавров тоже мы вытравили? Пойми ты, что все нежизнеспособные формы помирают независимо от того, кто или что послужило тому причиной. Это мог быть вовсе не человек, а ледниковый период, метеорит, другой вид животных. Слабый и не приспособленный к переменам вид всегда платит цену своего выживания.
– И что, нам поэтому надо зверствовать над другими видами, чтобы довести их до вымирания? Просто, чтобы потренировать свои «клыки», как вы выражаетесь?
– Да кто тут зверствует? Мы метим котиков сейчас, чтобы увидеть прирост популяции в будущем. Мы хотим, чтобы они дальше плодились и размножались. Хотя, как по мне, они и без нас выживут. Эти твари выносливые.
– Я скорее вот про это отношение, – возразила Лера, – Вот это тыкание палками, небрежное хватание за ласты. Знаете, мы, люди, как зазнавшиеся короли, которые воспринимают другие живые виды с пренебрежением и спесью.
– Если мы их не будем бить палкой в морду, они нас погрызут, вот и все. Язык агрессии – тоже язык, причем межвидовой. Но куда бабе такое понять. Тебе скорее в куклы играть, а не по Командорам плавать. А то, что мы короли, так это верно. Человек захватил эту планету, нет вида сильнее нас.
– А если вдруг появится? Это, кстати, из ваших слов следует – мамонты вымерли, динозавры тоже. Значит, и человек не защищен от этого закона – пожрать или быть сожранным.
– Если мы и вымрем, то не от другого вида. Скорее, глобальная катастрофа какая. Тот же метеорит.
– О, как вы сразу преисполнились.
Она увидела, что Зорину вдруг стало некомфортно от последней фразы. Он махнул рукой и повернул к ней широкую спину. Сказал напоследок:
– Ладно, надоело языком молоть. К вечеру в каютах надо убрать, не забудь.
Через несколько дней биологи закончили с мечением котиков на малых островах и лежбищах. «Зевс» подплыл к острову Беринга и встал на якорь у Никольского. Дул шквальный ветер, корабль бросало на волнах, и Лера укрылась в своей каюте, слушая, как волны врезаются в борт. Зорин вместе с другими биологами высадился на берег, а затем вернулся на корабль, ругаясь на чем свет стоит. Их каюты располагались совсем рядом, и Лера слышала весь поток любезностей, которые биолог на кого-то обрушивал. Неожиданно в дверь ее каюты постучали, и Зорин позвал ее к себе. Из короткого обмена фразами Лера поняла, что другая девушка – ее звали Наташа – куда-то пропала. Они с Зориным договаривались встретиться в Никольском, но в исследовательском домике ее не оказалось. Связь не ловила, и дозвониться он не мог.
– Вот так с вами со всеми, с бабами! – в сердцах воскликнул он, испепеляя взглядом Леру, – Вечно себе на уме все!
– А я причем? – возмутилась она.
Он топнул ногой, будто на пол обрушилось бревно.
– А я знаю, куда она пошла! Иначе быть не может!
– И куда?
– Да туда же, куда и мы плывем, – махнул он рукой.
Внезапно он встал и захлопнул дверь своей каюты. Сидевший на кровати вместе с ним Витус настороженно поднял морду, испуганно взглянул на хозяина.
– Да чего ты, – успокоил тот пса, – Сиди, друг. Слушай, Лерка.
Он замялся. Лера удивилась – от кого она не ожидала смущения, так это от такого жесткого человека, как Зорин.
– У тебя близкий кто-то умирал? Друзья, родственники?
«Вот уж идиотский вопрос» подумала Лера. Впрочем, она привыкла к определенной бестактности в среде людей, живших вдали от цивилизации. Поэтому вопрос ее не смутил, она спокойно ответила:
– Да, собака моя. Пальмой звали.
– Собака? – удивился Зорин, – Впрочем, собака это друг. Это понимаю. А как она умерла?
– Вот это я уже не хочу вам говорить.
Зорин молча кивнул и отвернул взгляд. Лера хотела поскорее сменить тему и спросила:
– На этом острове, куда мы плывем, мы посмотрим косаток? Я все делала, что вы от меня требовали. У нас был уговор.
В полутьме каюты Лера плохо видела его лицо, глаза мужчины как-то странно блеснули.
– Если они там будут проплывать, посмотрим, – сказал он, – Обязательно посмотрим.
Его голос звучал отстраненно, словно Зорин думал о совсем другом. Мужчина наклонился вперед на койке, Лера услышала, как рука его мерно расчесывает шерсть лабрадора. Падавшая из окна полоска света выхватила из темноты белки глаз. Он задал вопрос, который заставил девушку вздрогнуть.
– А если бы ты увидела свою Пальму живой и здоровой?
– Это невозможно, – сказала она, улыбнувшись через силу.
– И правда, невозможно, – прошептал Зорин и усмехнулся.
– Ну я пойду, – сказала Лера.
Она буквально вылетела из каюты. Казалось, Зорин только что выпустил ее из «железной девы» – каждый мускул ее тела был напряжен. «Вот же странный тип», думала она. У нее возникли сомнения, стоит ли вообще с ним идти на этот остров. Она совершенно не понимала этого человека. Он был далек от типажа парней «с душой нараспашку», которые работали с ней в волонтерстве и неизменно общались с лучезарной улыбкой на лице. Их она могла спокойно прочитать, но Зорин был закрытой книгой. Общаясь с ним, Лера чувствовала, что погружается в липкий и горячий мазут. А на дне этой жижи было что-то еще более страшное и отвратительное.
Ночь корабль провел на пристани в Никольском. Наутро Зорин пошел на берег и позвал с собой Леру. Вместе они притащили с исследовательской станции в трюм корабля генератор, дрова и еду – овощи и консервы. Лера спросила, куда они все-таки плывут. Он ответил, что имени у острова нет, а все зовут его просто – Безымянный. Больше он ничего не сказал, и девушка списала это на его обычную угрюмость. Отплывать собирались в тот же день, но погода подвела – в Никольском часто штормило, и по океану в тот день ходили огромные волны. Плавание перенесли на утро следующего дня.
Лера почувствовала подвох, когда в брызгах рассвета они подплывали к Безымянному. Капитан резко сказал Зорину выгружаться, встав в нескольких километрах от острова.
– Почему так далеко? – спросила она сразу у Зорина и у капитана. Ни один не удостоил ее ответа.
На воду спустили небольшую моторную лодку, куда, кроме девушки и Зорина, еще должны были поместиться генератор, дрова и съестное. Когда девушка, дрожа от утреннего холода, опустилась на сидение, она почувствовала, как вода опасно приливает к борту. Все это выглядело очень странно – будто их отправляли в изгнание с «Зевса». Зорин завел хрипой мотор и повел их судно к хищному оскалу камней впереди. Лера задала пару вопросов, но он резко оборвал ее. Зорин обогнул гряду камней, выведя лодку к каменистому пляжу. Лера увидела возвышавшийся вдали на холме исследовательский домик, а рядом – вышку. Рядом с ними виднелись маленькие точки. «Хоть люди тут уже есть» подумала она.
Зорин причалил в искусственной бухточке недалеко от пляжа. Только заглох мотор, он повернулся к Лере.
– Я тебе сейчас расскажу, что и как мы тут будем делать, – сказал он. Тон был вкрадчивый, голос чуть подрагивал, – Во-первых, никому никогда не говори, что ты здесь была. С фото то же самое. Можешь снимать китов, косаток и причих тварей, но никаких фото острова. Усекла?
Она быстро закивала.
– Во-вторых, тут уже есть люди, и они могут тебе чудаковатые вещи говорить.
– Какие вещи? И что за люди?
– Здесь профессор Алексей Исаевич Гумилев со своей дочерью. Мишка зовут. Они оба странные. И еще тут волонтерка Наталья. Сам ее не видел, но раз свалила сюда сама, ничего хорошего от нее не жди. А насчет того, что могут тебе говорить… Это ты сама поймешь.
Лера кивнула.
– В общем, ты сюда за снимками приехала, я тебе даю такую возможность, – заключил Зорин, – В обмен на это больше никуда не суй свой нос.
– Это я поняла. А как мы назад вернемся? Корабль уплыл.
– Они придут за нами через неделю. На лодке по очереди перевезем на нее народ. Еще вопросы?
У Леры вопросов больше не было, и они пошли к домику знакомиться с обитателями. Как только они встретились, Зорин отвел Натку в сторону, и Лера краем глаза увидела, как он распекает девушку за самовольное прибытие на остров. Впрочем, та себя в обиду не давала: напыжилась как воробей и стала припоминать ему, как он не забрал ее еще на Камчатке. Гумилева в тот момент в домике не было, и Лера познакомилась с ним позже. Девочка Мишка показалась ей закрытой и нелюдимой, но Лера подумала, что у нее просто такой характер. День ушел на то, чтобы наладить быт в домике исследователя. Дров внутри почти не осталось, так что привезенные ими поленья отлично пригодились. Зорин перенес генератор, еду и дрова по склону к домику и принялся подключать электричество. Натка позвала Леру пройтись вместе по берегу, пока тот возился по дому. С первого взгляда, та показалась Лере очень эмоциональной и вспыльчивой – полная противоположность ее вдумчивой и осторожной натуре.
– Вот козел этот Зорин! – выплюнула она, когда они оказались достаточно далеко от домика, – Сам уплыл, а теперь отчитывает меня.
– Да, он не подарок, – согласилась Лера, – Но и здесь тебе не город. Суровая местность – суровые люди.
– Да знаю, но… – Натка оборвала фразу и махнула длинной тонкой ладонью, – Неважно. А ты тут за китами приплыла наблюдать?
Лера обрадовалась, что речь зашла о ее любимой теме и рассказала Натке, что приплыла снимать косаток.
– А что такого особенного в косатках? – спросила та.
– Они под угрозой. Слышала про «китовую» тюрьму?
Натка покачала головой.
– Кто-то вылавливал косаток для перепродажи в Китай и другие страны. В основном, для цирков и океанариев, – объяснила Лера, – Это просто отвратительно. Животные – это не мешки с деньгами. А про квоты на отлов я вообще не говорю. Их вовсе запретить надо.
– А как ты собираешься бороться с отловом?
– Надо сначала привлечь внимание людей к проблеме. Для этого я и делаю фотографии.
– Цель у тебя хорошая. Будем тогда вместе наблюдать.
– Ты уже высматривала? Плавали они?
– Нет, мы все Зорина ждали. До этого великий биолог сказал мне сидеть смирно и не рыпаться.
– Кстати, а где он?
Натка ответила не сразу. Она подумала, стоит ли передавать Лере то безумие, которое она услышала от Гумилева. Но, что еще важнее, стоит ли делиться с ней тем, что она пережила там, в тумане? Ведь, если начать говорить о природе этого острова, то без ее цели никак. Она должна будет рассказать Лере и об отце, и об айлатке. Есть шанс, что та посчитает ее безумной. Но есть и вероятность, что она пойдет в туман на поиски вместе с ней. А ей нужен был спутник – чтобы иметь постоянное подтверждение, что она не сходит с ума.
– С этим островом что-то не так? – спросила Лера.
– С чего ты взяла? – выплывая из пучины своих мыслей, в ответ спросила Натка.
– Зорин мне снимать тут запретил. Еще сказал, что вы тут все с приветом.
– Да сам он с приветом! А насчет острова… Ну ладно, – вздохнула Натка.
И она пересказала ей все, что услышала от Гумилева в день прибытия. В конце Лера не выдержала и прыснула, прижав к губам кулачок.
– Они тебя дурачат, – сказала она Натке, – Здесь какой-то военный объект стоит или еще другая ерунда. А вся эта секретность из-за того, что Гумилев и Зорин по шапке получат от начальства, если там узнают, что они на Безымянный плавали, да еще с гражданскими.
Натка посмеялась вместе с ней, чувствуя, как немного успокаивается. Действительно, взрослые мужчины просто решили постращать глупых девушек, так это все и было. Чтобы не повадно было уходить с берега и открывать государственные тайны. Однако ей все равно не давала покоя мысль: что же она услышала там, в тумане? Лера была прагматиком и практиком, Натка это поняла. Именно такой человек ей нужен был на следующие вылазки. Они бродили по берегу несколько часов, разговаривая о разном – хотя Натка умолчала об отце. В основном, говорила Лера – рассказывала об опыте волонтерства по России.
Они гуляли до самого закатного солнца, после чего уселись на песке и стали наблюдать, как яркий круг вонзается в горизонт. Лера осмотрелась, чтобы поставить руку в песок и увидела разноцветную россыпь прямо у себя под боком. Сначала она подумала, что это вынесенные морем водоросли, но яркие контрастные цвета – черный, белый и красный – заставили ее приглядеться. Она вздрогнула – это были полуразложившиеся останки чайки. То, что некогда было крыльями, теперь лежало стручками свалявшихся перьев. Они исходили из едва различимой тушки с выделявшимся желтым клювом в том месте, где должна быть голова. Нутро чайки давно было выедено, и сквозь рваный пух проглядывал позвоночник. Высохшие лапы со скрюченными когтями напоминали покрытые чешуей стебли сухой травы. Возле трупа сидел щербатый краб и мерно ковырялся клешней в разверстом чреве птицы.
«Все едят друг друга» подумала Лера. Поначалу на душе стало тяжело от вида мертвого существа. Ей всегда было жалко животных. Но, чем дольше она смотрела на каркас чайки, тем сильнее ее отношение стало онемляться. Она подумала, что умереть вот так, оставить свое тело кормом для других – самая естественная судьба всего живого. Животные почти не знают смерти от старости. Они не знают погребений и захоронений. Норма – стать питательным веществом для того, кто умнее, выносливее или сильнее тебя. Или просто для того, кто еще живой.
Размышляя так, Лера взглянула на океан. Она вдруг ясно увидела в этом огромном скоплении воды гигантский варочный котел и одновременно утробу. Миллиарды живых видов погибали сейчас в его толщах, чтобы превратиться в питательный раствор и дать жизнь миллионам других. Бесконечный круговорот жизни – основанный на суровом, но неизменном законе. Жизнь должна пожирать жизнь, чтобы продолжаться.
