Антон Тарабриков
ШИЛО_В
И как же, в таком случае, вы, ваша организация и Шилов лично, воспринимались общественностью?
Как и должны были – координаторами и исполнителями государственной программы и государственно-общественных инициатив, наряду с другими такими же организациями. И еще раз повторю, это было сделано сознательно, так как противопоставление влечет за собой ненужный интерес со стороны всего, чего только можно, а это уже сопровождается огромным ворохом лишних задач.
Понятно. Так вот одна из главных причин, почему о вас и Авдее Наумовиче, сравнительно мало упоминаний в официальных источниках?
Я бы сказал, что это главная причина. Именно поэтому, мы так часто подчеркиваем его и нашу непубличность, и даже скрытность.
Теперь для меня все окончательно прояснилось, в этом отношении. Давайте вернемся к отстранению вас от программы и ГОИ.
Небольшая поправка, с этого момента тот процесс я буду определять, не как отстранение, а как банальную узурпацию. Не скрою, ключевым здесь был, скажем так, «фактор Шилова» – его решение. После того, как Лобов сообщил нам о намерении верхов в отношении нас, Авдей Наумович взял тайм-аут, примерно на неделю. Неделя эта прошла в свойственной для него манере – никто его не видел и не слышал. Через неделю он связался с нами, и у нас состоялось следующее обсуждение: «
Шилов: Коллеги-товарищи, обстановку вокруг нас и связанную с нами, я разъяснять не буду, сами все прекрасно понимаете. Главное решение, которое мы должны принять, как быть и куда «плыть» дальше. Для начала, по традиции, слушаю ваши соображения…
Елена Федоровна: Авдей Наумович, у Вас самые большие риски, поэтому я считаю, что главная задача уберечь Вас от них. В связи с этим, предлагаю Вам избраться в Высший общественный совет, так как членство в этом совете предполагает неприкосновенность. Сделать это можно от любой малой территории, проблем это не составит.
Шилов: Признателен за Ваши благие намерения, Елена Федоровна, только вот Ваше предложение только усугубит ситуацию. Мы сейчас всячески должны демонстрировать Лобову, что мы ему не конкуренты и не покушаемся ни на что, связанное с ним. А Ваше предложение уверит его в обратном.
Елена Федоровна: Так можно же избраться в качестве главы исполнительного штаба «ДВиК».
Шилов: Сильно это Лобова не разубедит, в этом случае он будет считать, что у меня появились политические амбиции, а он этого, ой как не хочет. В общем, любые представительные и политические органы не вариант, это обозначение «прямой конкуренции» с верхами. Есть еще соображения?
Я: Можно возглавить какой-нибудь из государственных бизнесов, коих сейчас столько, что никто даже внимания не обратит, а подконтрольность там полная.
Шилов: Теоретически это вариант, Вадим Максимович, только есть один небольшой минус – мы дадим «стайке» наших мстительных «бабуинов» столько вариантов для стирания нас в пыль, что даже мне жутковато становится.
Я: Ваша правда, Пиров дошел до такой степени изощрения в этих вопросах, что на нас будет оттягиваться долго и мучительно.
Шилов: И я о том же. Матвей Сергеевич, а Вы что как-будто не с нами? Поделитесь, пожалуйста, Вашими размышлениями.
Матвей Сергеевич: Если честно, то все мои мысли сводятся к какой-нибудь международной организации. Но это, тем более, будет воспринято, как покушение на конкуренцию с верхами. Поэтому, остается только научная или преподавательская деятельность.
Шилов: Да, это может быть вариант. Правда, тем самым, мы подставим любое учебное заведение или научный центр, в которому будем иметь отношение. Причины этого я уже озвучивал. И мне бы очень не хотелось подобное допускать, так как считаю, что никто не должен отдуваться за нас и по нашему поводу. Так-что, тоже не пойдет. Все идеи? Тогда, вот, что надумал я, руководствуюсь тем, как услышал Лобова. Главная его установка в том, что мы должны остаться «в его распоряжении», но без прямого отношения к бюджету и ресурсам. В такой ситуации подавляющее большинство аппаратчиков сразу же сказали бы: «делайте с нами, что хотите, только оставьте при делах», и это означало бы переход в режим «полной подвластности». Я считаю, что это совсем не наш случай. Посему, я предлагаю решение, которое, с одной стороны, покажет их полное «доминирование» над нами, с другой – оставит нам «принадлежность самим себе». Решение в следующем, поскольку они считают, что настало время «выжимать» программы и ГОИ, то мы им и отдадим только главные ресурсогенерирующие объекты. Под нашим контролем останутся технологии и все, что с ними связано: данные, обеспечение, сопровождение. Для этого мы должны будем создать новую организацию, но уже исключительно по нашей инициативе, но с одобрением верхов. Предполагаю, что это должен быть некий центр мониторинга и аналитики, но это уже частности. Что на это скажете?
Я: Комплексно… Только вот, почему на это должен пойти Лобов?
Шилов: Правильный вопрос. Ответ такой же комплексный. Во-первых: мы им отдаем главный их объект желания – финансы. Во-вторых: формально, мы признаем себя «крайними». Ну и, в-третьих: если на это не пойдет Лобов, то есть пара-тройка его оппонентов, которые нашим предложением точно воспользуются.
Елена Федоровна: Стройно получается, Вы, как всегда, все продумали. В каком качестве Вы видите нас в этом всем?
Шилов: Не соглашусь, что продумал все, особенно помня о совместной инициативе с малыми предприятиями и «инвестклимате». Поэтому, для начала, если включаетесь, вы должны стать соразработчиками и реализаторами этих движений. А впоследствии, вы должны стать кем-то вроде совета директоров в созданной организации.
Матвей Сергеевич: Полностью принимаю. Я давно считаю неправильным то, что Вы один на себя собираете всю ответственность и, фактически, один за это отдуваетесь перед верхами и аппаратом.
Шилов: Благодарю за решение. Оценка уровня моей ответственности не принимается, по показателю «риск/потери» она у вас гораздо больше. Но, не дискутируем. Остальные?..
Я: В одной упряжке въехали, в одной и будем выезжать. Делаем!
Елена Федоровна: Лично я, лучшего решения все равно не придумаю, да и не нужно оно. Едем…»
Теперь нам предстояла самая сложная задача на том этапе – «упаковать» весь этот концепт и прийти к соглашению с Лобовым. Чем мы сразу же и занялись.
И какой фон сопровождал решение той задачи?
Самый, что ни на есть, враждебный. На полную включились технологии и инструменты по нашему «очернению». Количество негативных оценок нашей деятельности и нас лично возросло до такой степени, что можно было подумать, что мы всю свою жизнь занимались только вредительством. Благо система управления и контроля программой и ГОИ была настроена таким образом, что любой пиар-фон, практически никак не сказывался на их функционировании. Да и нашего вмешательства в текучку уже не требовалось, мы занимались исключительно развитием. А вот, что сказывалось на нас лично, и на нашей непосредственной деятельности, так это бесконечные вызовы в различные комитеты, комиссии и ведомства. Конечно, большинство из них были удаленными, но было достаточно и тех, на которые надо было являться лично. Мы даже были вынуждены придумать некую процедуру «достаточности оснований», которая позволила нам свести у минимуму все эту дерготню. Она заключалась в том, что на любой запрос или требование о явке, специальный бот генерировал встречный запрос, в несколько раз больший по объему, чем сам исходный запрос, с основаниями и пояснениями для запроса. Проще говоря, мы были вынуждены перебюрократить бюрократию, и большинстве случаев у нас это получалось.
Не лишним будет еще раз подчеркнуть, что до этого мы в информационных потоках никак не фигурировали, а Шилов появлялся в них пару раз в год. В период же «черного пиара» в отношении нас, какая-нибудь чушь в отношении нас и, прежде всего, Авдея Наумовича, появлялась чуть ли ни каждый день. И все это разрослось до таких масштабов, что начали появляться некие общественные инициативные группы, которые ратовали за инициирование не самых приятных процессов в отношении нас. Разумеется, поддерживались и финансировались такие группы тем самым крупняком, который мы «обидели», не дав эксклюзивных условий на территориях. Но и этот процесс нам удалось нивелировать, направив весь этот «социальный негатив» в русло деятельности комитетов и ведомств, против которых, на тот момент, мы уже научились действовать. А вот к тому, что начало происходить далее не был готов никто, даже верхи. И это уж точно нигде не отражено, ни в официальных источниках, ни в неофициальных.
Глава 18.
Так-так-так, весь во внимании…
Как мы уже отмечали, сам процесс противодействия нам мы не особо контролировали, так как были заняты подготовкой предложения для Лобова, поэтому реагировали исключительно по ситуации. И уж точно, мы не обращали внимание на общий объем негатива в нашем отношении, так как этот аспект воспринимался нами, как несущественный и раздутый. Мы ошибались! Можно, конечно, говорить, что дальнейшие события никак не поддаются прогнозам, но от этого последствия не изменятся.
Вадим, очень долго подводим. Позволь, я уже перейду к сути. А суть, на самом деле, очень простая и подтвержденная временем – мало что может противостоять «силе толпы». Теперь к конкретике. Фактор первый: не смотря на весь негатив в нашем отношении, наивно было бы полагать, что отношение к властям измениться на резко положительное. Особенно, если учитывать все их предыдущие «заслуги». Если ты массовому сознанию говоришь, что социальные массы всего лишь ресурсы и средства, сложно после этого рассчитывать на какую-нибудь лояльность. Вот и на этот раз ничего подобного не произошло. Второй фактор: как правило, из состояния всеобщей апатии, безысходности и отчаяния, происходит резкий переход к состоянию агрессии. А уж когда это приобретает массовый характер, то процесс становиться необратимым и плохо контролируемым. Фактор третий: в наше время тотальной взаимной увязки всего со всем, причем, когда эта взаимоувязанность создавалась не для монолитности, а для возникновения большого количества разрывов и перекосов, возникают риски обрушения всей структуры, большие, чем риски разрушения карточного домика. И вот, на основании этих трех факторов, пошло обрушение всей государственной структуры общественных организаций, общественного контроля, в общем, всей системы общественных институтов государства. Причем, коснулось это прежде всего и в основном, именно мегаполисов, так как на территориях все эта история была не очень-то развитой.
Лен, думаю не лишним будет описать всю картину хронологически. Первым делом посыпались автономные системы мониторинга общественного настроения, оказалось, они не были рассчитаны на экстремальные перекосы. За ними рухнула система персонального реагирования. Все банально, ресурсов на эту систему итак выделялось немного, а в той ситуации она просто «разделила себя на ноль». Далее наступил коллапс в государственных центрах социального мониторинга. После чего пошла паника по «человеческим» общественным организациям и структурам. В результате все общественные институты и организации были парализованы из-за простого отсутствия информации для деятельности. Это, в свою очередь, запустило еще более разрушительную волну – волну физического недовольства населения, перешедшего в активную фазу.
И это все произошло из-за нагнетания негатива вокруг вас и вашей организации?
Конечно же, нет. Ситуация вокруг нас стала лишь финальным катализатором, и это прямой просчет верхов – они не оценили степень взаимоувязанности информационного поля с социальными процессами, плюс было существенное влияние уже накопленного негатива. Вообще, первое массовое недовольство, в рамках того масштабного процесса, началось из-за запустения тех самых комплексных локаций, которые мы создали для реализации хотелки по инвестклимату. Странно было бы если бы они не загнулись, ведь после провала затеи, ими никто не занимался.
И как же проходила активная фаза?
Началось все с массового отзывы общественных представителей из структур на всех уровнях. Процедура отзыва была достаточно простой – всего-то и нужны были основания и критическая масса, а тогда этого было сколько угодно, поэтому все общественные представители лишались своих статусов немедленно. Проще говоря, институт общественного представительства был «зачищен» в течение двух-трех месяцев. Что, поначалу, очень обрадовало госаппарат, понятное дело, столько сопротивления спало разом. Но, рано они радовались – дело дошло до органов представительной власти. Они коллапснули еще быстрее, чем институты общественного контроля по очень простой причине – «Раз над вами нет контроля, значит и вы функционировать не можете. Кто его знает, что вы там напринимаете.»
Возникает логичный вопрос, а ваша организация тоже была, вроде как, общественной? Как это отразилось на ней?
Вопрос, действительно, логичный и правильный. Поскольку наша организация была учреждена исключительно общественными организациями, то, формально, и она не могла функционировать. Но, так как Шилов изначально знал о неустойчивости любой общественной организации, он с самого начала заложил в положение об организации пункт о «саморегулировании в отсутствии высшего органа» при условии полной прозрачности деятельности. Закон это позволял, и в нем же были перечислены критерии этой самой прозрачности. На самом деле, мы итак функционировали по принципам прозрачности, даже большей, чем это было предусмотрено законом, поэтому перейти в статус «саморегулируемой» нам не составило труда, достаточно было подключить наши внутренние системы мониторинга к массовым информационным потокам. Сделали мы это легко и просто, после чего статус нашей организации поменялся автоматически. По сути, на тот момент, мы остались единственной действующей общегосударственной общественной организацией. Даже «ДВиК», юридически, был парализован.
Получается, что тогдашний хаос был вам даже на руку?
Да, только на очень короткий период в самом начале. Более того, на непродолжительное время общий фон вокруг нас сменился с отрицательного на положительный, что позволило нам в короткие сроки реформироваться самим и несколько перестроить программу и ГОИ. Изменения касались, в основном, процедур отчетности, мониторинга и согласования. Если коротко и упрощенно, то они были переведены из сферы государства в сферу общества. Эти действия позволил нам создать вокруг себя достаточно позитивный фон, и даже стать островком созидательности, когда вокруг много чего рушилось. А это уже было связано с тем фактом, что в технологическом и управленческом плане мы ничего менять не стали, поэтому и продолжали давать позитивные результаты.
И когда и связи с чем все пошло окончательно не так?
Собственно, эта идиллия на фоне хаоса продолжалась не больше полугода. Потом с новой силой заработали технологии «подрыва массового сознания». Их базовый лейтмотив состоял в следующем: «Они искажают факты, результаты и пользуются ситуацией для того, чтобы стать безальтернативной силой на малых территориях. Или, хуже того, реализуют сепаратистский проект.» Формулировки те еще, но кто будет разбираться по существу? Поэтому, были инициированы общегосударственные общественный слушания по нашу душу. Да, это стало возможно после нашей реформации. До этого нужно было сначала пройти через всех наших учредителей, теперь же мы остались сами по себе. Вероятность такого исхода, конечно, закладывалась, но мы не думали, что до этого дойдет так быстро – мы рассчитывали на то, что госаппарат будет очень долго перестраиваться. Но нет, мстительность в отношении нас возобладала над всем. В общем, надо признаться, что к тем самым общественным слушаниям, которые были своего рода «трибуналом» над нами, мы готовы не были.
И как же проходил этот «трибунал»? Очень интересна именно ваша точка зрения, так как в свободном доступе только официальная.
А нас никто ничего и не спрашивал, после завершения всех этих процессов. Да и не до того нам было. Рассказываем сейчас. Первым масштабным мероприятием в рамках активной фазы отбора у нас программы и ГОИ была расширенная сессия внеочередного генерального госсовета, который в целом был посвящен «стабилизации ситуации с общественными и представительными институтами».
Извините, а можем, пока не начали про «трибунал», отвлечься на такой момент – почему верхи так сильно хотели восстановить прежний статус-кво? Им ведь теперь не надо было преодолевать, пусть и формальные, барьеры представительных и общественных органов.
Давайте отвлечемся… Тем более, что много времени это не займет, так как все достаточно очевидно. Ну, первое: формальные «стандарты» государственности никто не отменял – представительные и общественные институты должны быть, точка. Второе, как это ни странно, отсутствие общественной и представительной власти работы верхам добавляет, причем существенно, а не наоборот. Это связано с тем, что все функции отсутствующих институтов им надо будет взять на себя. Вечный риторический вопрос – оно им надо? Плюс, в этом случае, практически не остается крайних, что тоже для верхов не есть хорошо. И третье, пожалуй, самое опасное явление, которое было порождено тем организационно-политическим хаосом – гипертрофированный анархизм, который вообще никому был ненужен, даже самим анархистам, правда, они этого не осознавали.
А остановитесь, пожалуйста, чуть подробнее на анархизме того периода. Об этом явлении тоже практически ничего нет, по понятным причинам.
Анархия, во все времена анархия. Что касается конкретно того периода, появление его было связано с тем, что во время «остановки» общественных движений и организаций, наиболее радикально настроенные их представители оказались бесконтрольными. Базовые установки подобных личностей строились на том, что «я великий по определению, я не обязан ничего соблюдать, я буду руководствоваться исключительно своими соображениями, не считаясь ни с кем.» И таких было приличное количество, поэтому анархия тогда приняла такие угрожающие масштабы. Основными формами тогдашнего анархизма были кибер-хакерство и кибер-вандализм, причем нарушались и разрушались исключительно клиентские протоколы, чтобы системы не видели запросов и становились бесполезными. В общем, войскам кибер-обороны пришлось тогда поработать на все двести процентов, ведь главная сложность состояла не в самих атаках, а в их количестве, разрозненности и бесконтрольности. Опять же, подавляющее большинство атак шло не с территорий, а из мегаполисов, причем из благополучных районов. Вот тебе и ситуация: социальный фон чернее черного, общественные и представительные институты не функционируют, анархисты в цифровой среде устраивают бедлам. В этой ситуации верхи вводят режим прямого управления, и подчиняют все президиуму генерального госсовета.
И как же подобная ситуация отразилась в реальном мире?
А вот это один из самых интересных моментов той ситуации – практически, никак не отразилась, если говорить о девяносто шести процентах населения. Были кое-какие перебои в коммерции и финансах, но не фатальные. Кстати, на малых территориях таких проблем не было вообще, мы помним про «принцип необходимости». Но в чем же интерес подобного положения и реакции? А в том, что верхи явно увидели опасность осознания большинством того, что их аппарат чрезвычайно избыточен и ненужен, процентов на восемьдесят. Иными словами, нарисовалась явная и прямая угроза их положению, и это заставило их включиться по-полной, чтобы вернуть былое положение вещей. И какой же метод самый действенный и проверенный для этих целей? Правильно – найти «крайних» и публично наказать, в общем, дать «крови и зрелищ» людям. И в списке «крайних» мы были самыми первыми, по понятным причинам. Только на этот раз распекать нас не доверили каким-то там «обезьянкам» или ручному крупняку, за дело взялся сам Лобов, лично и публично.
Да уж, теперь вся картина, перед «трибуналом» в отношении вас, понятна. Думаю, теперь можно переходить к непосредственным процессам в отношении вас.
Как скажешь, Юр. Тем более, что обстановочка того кризиса будет понятна и из самого содержания мероприятий. Первым из которых было закрытое слушание о ситуации на малых территориях. Закрытым оно было очень условно, так как была допущена якобы «утечка» того, что на ней происходило. Причем «утекли» именно те материалы, которые были выгодны верхам. А вот, приблизительно, что на ней происходило в реальности: «
Лобов: Авдей Наумович, а в Вашем лице ваша команда, у нас и в мыслях не было отрицать экономические результаты вашей деятельности на малых территориях. Ничего не скажешь, поступления в бюджет с территорий впечатляющие, особенно если принять во внимание изначальные вложения. Да и сама капитализация этих земель выросла значительно. Но это если руководствоваться исключительно цифрами. Поскольку мы патриоты и государственники, мы должны принимать во внимание другие аспекты и факторы. Возьмем, для начала, социальный фактор. Практически все жители малых земель получают медицинские, образовательные и иные социальные услуги не в государственном сегменте, а от каких-то там «специалистов» и при необходимости.
Шилов: Что конкретно в этом плохого?
Министр высшего образования: У людей вне мегаполисов отсутствуют фундаментальные знания, а он говорит: «Что в этом плохого?», это ли не антигосударственная деятельность?
Лобов: Господа, поспокойней, оценки потом, сейчас нам надо определиться с базой для оценки…
Шилов: А можем мы услышать полностью весь перечень того, что вменяется нам в вину? Пока я слышу, что-то вроде: «Да, вы увеличили поступления в бюджет, практически ничего из него не взяв, но методы ваши нам все-равно не нравятся…»
Лобов: Авдей Наумович, не в Вашем положении дерзить. А что касается перечня претензий, подчеркну, пока претензий, то я его и пытаюсь озвучить. И пройдет этот процесс гораздо быстрее, если Вы не будете комментировать каждый пункт.
Шилов: Молчу. Перечисляйте…
Лобов: Значит, по социальной обстановке понятно – жители малых территорий, фактически, лишены общегосударственных благ. Далее, по политической обстановке. Вот есть же позитивный пример с «ДВиК», которое позволило собрать энергичных, политически активных людей и направить этот потенциал в позитивное русло. И все было нормально, пока я лично занимался управлением движения. Но нет, как только я переключился на стратегические задачи, Вы проморгали целое крыло враждебных анархистов. И понятно почему, потому, что занимались какими-то аферами с сомнительными коммерческими структурами (это он про кооператоры и интеграторы). Про показатели инвестиционного климата я и вспоминать даже не буду. Этого уже достаточно для серьезных обвинений, в частности во вредительстве в государственных масштабах. Но, как я уже говорил, учитывая ваши экономические заслуги, мы с коллегами решили обойтись серьезными дисциплинарными мерами. У Вас есть, что сказать по этому поводу?
Шилов: Прошу внести в протокол слушаний, данный цикл мероприятий мной лично воспринимается исключительно, как формализация процесса отстранения меня и моих сотрудников от управления программой по капитализации малых территорий и государственно-общественных инициатив. Все, якобы деструктивные факторы, перечисленные Вами, надуманы и интерпретированы в вашу пользу. В связи с этим, не вижу смысла отвечать на предъявленные Вами доводы. Также прошу провести все мероприятия в отношении нас в ускоренном формате…
Лобов: Господин Шилов, Вы, как никогда, чрезмерно много себе позволяете. Как нам поступить в отношении вас, мы разберемся сами. А Ваша поспешность и категоричность привела Вас к нынешнему положению, и не только Вас, но и ваших сотрудников. Мы спешить не будем – мы люди ответственные, поэтому все необходимые процедуры пройдут в полноформатном режиме. Что же касается Вашего нежелания отвечать на поставленный вопрос, то это Ваше право, это действительно сэкономит много времени.
Шилов: А что тут отвечать? Пускай независимая экспертная группа проведет соответствующие оценочные мероприятия, тогда и видно будет степень «деструктивности» наших действий. Только группа должна быть реально независимой, и реально экспертной.
Лобов: Опять эти Ваши намеки и полунамеки. Если прямо отвечать отказываетесь, то и принимать во внимание подобные суждения мы не будем. Нет ответа? Тогда продолжим…»
Дальше Шилов молчал, а Лобов продолжал «навешивать» все, что мог навесить. Нет, мы не сдались, мы готовились к следующему бою, окончательно поняв план действий противника. Аппарат же, в лице Лобова, нашел в Авдее Наумовиче и в нас вместе с ним, идеального кандидата на роль «крайнего». Тут надо отдать должное дальновидности Евгения Генриховича в вопросе наделения Шилова функцией «эффективного громоотвода», мы о ней упоминали. Воспользовались ей верхи в самый нужный момент, с самым максимальным эффектом.
Это точно, эффект очевиден даже для меня, через некоторое время. А что же на счет «ответного удара» Шилова?
Ну, тут Авдей Наумович рассудил следующим образом: «Мы вряд ли сможем изменить правила игры, но точно сможем изменить место действия, так как «инквизиторы» последуют за нами куда угодно, как хищники за запахом крови». Правда, для смены места действия, и Шилову пришлось кое-чем поступиться, и не просто кое-чем, а своей непубличностью. А новым местом действия была выбрана международная конференция по проблемам малых социальных групп, которая, на тот момент, являлась одной из самых крупных и представительных конференций в мире. Главой группы нашей страны на ней, был как раз Лобов. А Авдей Наумович и мы были приглашены, как носители уникального опыта, без привязки к чему-либо и кому-либо. Вообще, нас и Шилова давно на нее приглашали, но мы в ответ только отправляли им материалы, а тут надо было решать конкретные задачи, вот Авдей Наумович и принял приглашение. Но ключевое не в этом, а в том, что подавляющее большинство участников конференции поддерживали и позитивно отмечали наши действия и достижения на малых территориях. Иными словами, то, что нашими верхами вменялось нам в вину, одобрялось созидательной частью мира. На самом деле, в рамках конференции уже давно сформировались два противоборствующих лагеря, с одной стороны правительства крупных государств, с другой – малые государства и созидательные социальные организации. Разумеется, под созидательными мы подразумеваем никак не экстремистские или радикальные организации, эти-то, как раз, были на противоположной стороне, так как, фактически, и были ею созданы. Другая же сторона, узнав о нашей ситуации, сразу же высказалась о нашей поддержке, поэтому обращение Шилова с просьбой предоставить ему площадку конференции в качестве места «ощутимого ответа», было всесторонне одобрено. Короче, Авдей Наумович был центральной фигурой на той конференции.
Да, подтверждаю, выступления господина Шилова на той конференции, до сих пор пользуются огромной популярностью среди малых социальных групп во всем мире. Как в позитивную, так и в резко негативную сторону. И да, сторонниками идей Авдея Наумовича являются исключительно представители традиционных взглядов. А какое мероприятия, в рамках той конференции, запомнилось больше всего лично вам.
Как это не странно, но лично мой выбор прост и очевиден…
Вадим, ты про «круглый стол о новых социальных функциях государства»?
Да, Мить, о нем.
В таком случае, надо сделать небольшую подводку. Дело все в том, что главной целью правительств крупных государств на ту конференцию было не допустить распространение идеи социальной самоорганизации на основании общедоступности базовых нужд. Мотивы их понятны – если это допустить, то придется пересматривать все структуру государственности, и сокращать полномочия, чего они допустить не могли. Вот они, до начала конференции, и договорились выступить единым фронтом против этого. Аргументация их было довольно примитивная, но понятная: «Это очень дорого. Кто за это заплатит?», «Кто и как будет обеспечивать справедливость распределения?», «Как будут формироваться социальные институты?» и тому подобное. Сразу скажу, что у нас ответы на все эти вопросы были. Но, у нас не было, и не могло быть, возможностей государства. А выступление на конференции давало возможность хотя бы представить нашу аргументацию во всеуслышание. Вот в этом контексте и проходил тот круглый стол. Плюс, задачу смягчения последствий «трибунала» над нами никто не снимал.
Все так. Содержание же самой интересной части того круглого стола было, примерно, вот таким: «
Ведущий: Господин Шилов, значит Вы утверждаете, что социальные функции государства можно сократить вдвое, без ущерба?
Шилов: Зачем Вы играете на стороне крупнейших правительств? Я считал, что Вы должны быть нейтральным… Ладно, уточняю… Не социальные функции, а социальные процедуры и нормативную базу. И не в два раза, а в четыре, так как половина из них абсолютно не социальные, а еще четверть вообще не работает. А-то из Вашей постановки получается, что с государства надо снять половину социальных обязательств…
Глава какого-то правительства: Никто этого делать и не собирается. Социальные обязательства всегда были и будут для нас в главном приоритете. Вы лучше скажите на чем основаны Ваши тезисы?
Шилов: Мои тезисы всегда основываются на опыте и результатах, которые приведены в материалах к этому круглому столу. А что касается приоритетов крупнейших правительств, то реализуются они исключительно через призму домыслов и интерпретаций, я же предлагаю свести подобное положение вещей к минимуму.
Ведущий: И как же Ваши предложения позволят свести все эти, якобы «перекосы», к минимуму?
Шилов: Все предельно просто и, на мой взгляд, понятно – убираются функции, которых у государства быть не должно, и добавляются те, которые подавляющее большинство правительств сознательно избегало.
Лобов: Все же, хотелось бы конкретику, а не общие фразы.
Шилов: На счет общих фраз, мне было у кого учиться. А что касается конкретики, то пожалуйста. Не должно быть у государства, например: функции определения прожиточного минимума и обязательного соцпакета, функции медицинского страхования, содержание социальных объектов, создание организаций взаимопомощи и все в таком духе. И кое-что, что правительства должны на себя принять: реабилитация и социализация людей с отклонениями, обеспечение социальных лифтов, профилактика тунеядства, создание центров досуга и тому подобное. Логика понятна? Правительствам пора перестать быть только лишь коммерческими корпорациями в социальной сфере, и не только в социальной. А-то в крупнейших экономиках как устроено и заведено – если есть прямая выгода и денежные потоки, то там есть и государство, а там, где их быть не может там и государства нет. С моей точки зрения, это уже совсем наглость…