Антон Сибиряков
Резервация
Она протянула руку. Снова попыталась выбраться из-под зудящего ублюдка, восседающего на ней верхом. И вдруг мир вздрогнул. Блеснул секундной вспышкой и броня, вместе с миротворцами и парнишкой, исчезла в пыльном облаке. Облако сжалось, сплелось тугими красными нитями, и разлетелось во все стороны с громким хлопком. Вверх взметнулся столб яркого огня, и Аня зажмурилась, а когда открыла глаза, все было в дыму и пепле.
– Твою, блядь, мать… – ошарашено засипел камуфляж. Он слез с Ани и поднялся на ноги. Выпрямился во весь рост – громадный, широкоплечий – сейчас он казался растерянным мальчишкой, вышедшим погулять и оставшимся без семьи и дома.
– Что это… мать вашу… за хуйняяя?!! – услышала Аня его рев. Он обернулся к ней, но девушка уже сумела доползти до автомата и встать на колени. Она направила дуло ему в живот. Положила трясущийся палец на курок.
– Ты что… сука?.. – он дернулся к ней, и она выстрелила. Очередью. Автомат ушел вверх, вывернув ей руку. Камуфляжа прошило светящимися пулями насквозь, снизу вверх, как будто в него попали копья туземцев. Они разорвали его, как тряпочную куклу и отбросили назад, на песок.
– Сдохни, гнида! – выплюнула Аня кровавыми губами. Шатаясь, она поднялась с земли и поплелась в сторону взрыва.
Раскуроченная дорога дымилась. Взрыв был такой силы, что здание рядом, накренилось, и поплыло, как песочный замок, тронутый волной. От брони осталась почерневшая груда металлолома, в которой угадывались разбитые гусеницы и свернутая набекрень башня. От людей ничего не осталось – только обугленные комки.
Господи, он, что… принес с собой бомбу? – подумала она про парнишку. Попыталась отыскать его взглядом, в надежде, что он мог выжить в этой страшной бойне. Но наткнулась на его оторванную голову. Отвела глаза. Пошатнулась. Выстояла. Набросила автомат на плечо.
Мы часто ошибаемся в людях, – мысленно обратилась Аня к Гаю. – Во всей этой истории, во всем этом чертовом мире, только этот паренек сделал что-то хорошее. А хорошее, Гай, в резервации делается только так. Ценой собственной жизни.
Аня двинулась вверх по дороге – до дальних цехов оставалось меньше полумили.
Гай сидел у входа в цех, на бетонной глыбе, когда увидел Аню – ковыляющую к нему нетвердой походкой. Он встал. Стянул противогаз. Бросился к ней. И она упала к нему в объятия. Он прижал ее сильно-сильно, почти невесомую, почти не осязаемую в мешковатой куртке и штанах.
– Живая, – прошептал он.
А она билась в рыданиях, крепко вцепившись в его спину.
– Ну, все-все. Ты дошла, ты умница, – говорил он ей, и гладил ее опухшими пальцами по шее.
Аня расстегнула противогаз и сбросила его на песок. Отстранилась от Гая. Вытерла слезы рукавом.
– Ты знал, как звали того парнишку? – спросила она.
– Что?
– Того паренька со шрамом?
– Нет. Не знал. А что… почему ты спрашиваешь?
Она мотнула головой.
– Ничего.
– Ты видела его? – спросил Гай.
Она поглядела ему в глаза.
– Нет. Не видела.
– Он, скорее всего, там. Под землей, – сказал Гай. – Вместе с Антоном. Надеюсь с ними все в порядке…
– Ты, правда, этого хочешь?
Он посмотрел на нее удивленно.
– Конечно. Хочу.
Аня увидела его трясущиеся, покрытые коростами пальцы.
– Что с тобой?
– Газ. Была химическая атака…
Аня посмотрела на свои руки – измазанные кровью и грязью, они были в полном порядке.
– Ты… неважно выглядишь, – сказала она, глядя на его бледное лицо, с темными кругами под глазами. Гаю было невыносимо жарко, с него лился пот.
– Снимай это, – сказал он. – Куртку, штаны. Это все заражено ядом.
– А ты? – спросила она. – Ты почему не снял?
– Послушай меня… – Гай зашелся кашлем. Его глаза раскраснелись, а из носа потекло. – Послушай меня, Аня… Я спущусь туда. Один.
– Нет!..
– Не перебивай! – рявкнул он, брызнув слюной. – В цеху стоит машина. Наша машина, на которой мы прибыли в резервацию. Ее подлатали, и она снова на ходу. Ты сядешь в нее и поедешь к границе. На полицейской машине. Они тебя пропустят.
– Нет, не пропустят, – испуганно возразила девушка.
Гай присел на бетонную плиту. Ему было трудно стоять – ломило поясницу и ноги.
– Пропустят, если ты будешь с ним.
– С кем?
– В машине лежит тело Льва Кёнига. Упакованное в мешок, со шрамом после вскрытия. Это будет твоим билетом на ту сторону.
– А как же… ты и Антон? Нет, я не могу, Гай…
Он снова кашлял. И теперь Аня увидела у него кровь.
– Они заберут тебя в ведомство. Там ты спросишь Мию. Мию Лавлин. Запомни это имя. Ей ты сможешь рассказать все, что здесь случилось. Тебя возьмут под опеку. Но ты скажешь, что у тебя уже есть дом.
– В Голдтауне?! Ты с ума сошел?
– Ты скажешь, что тебя зовут Индира Пател, – Гай утер окровавленные губы. – Дом с задним двором. На улице Платанов. С номером 27. Там живет твоя семья. Ты отправишься туда и расскажешь моей жене, что со мной случилось. Отдашь ей это.
Гай протянул Ане пачку ментоловых конфет.
– Я взял несколько. Чтобы почувствовать вкус дома. Там, за периметром, я жевал их, чтобы она не вычислила, что я курю. Но она, конечно же, знала… – Гай улыбнулся воспоминаниям.
Аня опустила руки.
– Я не возьму. Гай! Я не смогу одна добраться до стены!
– Ты сможешь! Посмотри где ты. А ведь говорила, что не сможешь.
– Господи, Гай… – Аня разрыдалась. А он встал и снова обнял ее. Вложил ей конфеты в руку.
– Ты должна жить. Чтобы рассказать об этом. Обо всем, что здесь случилось. Снимай одежду и уезжай. Времени мало. Скоро газ рассеется, и они начнут зачистку.
Она сжала его, что было сил, и бросилась в цех, к машине. Сняла зараженную одежду, хлопнула дверцей, оглянулась на заднее сидение – на черный полиэтиленовый мешок, со страшным грузом. Повернула ключ зажигания и рванула прочь из цеха, к выезду с кладбища поездов.
Гай смотрел уезжавшей машине вслед, а потом поднял с земли автомат. Прошел в цех, к грузовому лифту, болтавшемуся над черной пустотой. Встал на платформу и в последний раз посмотрел на дневной свет. А потом дернул рычаг управления, и лифт, покачиваясь, медленно поплыл вниз.
Конец седьмого эпизода. Финал первой части.
Резервация. 07.16. – 01.17
Эпилог. Аня
На женщине была красная юбка-карандаш, чуть выше колен. И красный пиджак, под которым чернела шелковая блуза.
«Мия Лавлин» – прочла Аня на бейдже, приколотом к широкому отложному воротнику пиджака.
Аня не дала бы женщине больше сорока, но ее выдавала обвислая шея. Можно было сколько угодно резать и подтягивать лицо, но возраст крылся в мелочах. Когда Мия Лавлин щурилась, к ее глазам тут же сбегались мелкие морщинки. Когда она поднимала подбородок, как это делала Аня, дряблая кожа на шее повисала каскадом.
Женщин всегда выдает шея – подумала Аня. Кажется, так ей говорила мама. Женщин выдают шея и руки.
Аня глянула на руки Мии Лавлин. Ухоженные. Аккуратные. С тонкими запястьями. Без фетиша – колец и прочей блестящей ерунды. Однако на безымянном пальце левой руки все еще виднелся след от обручального кольца. Такое бывает, если кольцо носят долгие годы.
Сняла недавно, – догадалась Аня. – Развод? Или что-то похуже?..
Женщина густо красила глаза и пользовалась сладкими духами. Ее русые волосы были убраны в тугой хвост при помощи самой обыкновенной резинки. Возможно, в этом крылся ответ – ничто в мире не исчезает бесследно. И причины всегда ведут к следствиям. Но девушке не хотелось в этом ковыряться. По крайней мере, не сейчас.
Мия Лавлин молчала. Она сидела на краешке металлического стола, за которым Аня провела последние два часа, и помешивала пластиковой палочкой кофе в бумажном стакане. Болтала ногой в остроносой туфельке на громадном каблуке.
Ее взгляд источал холод. Ане было неуютно, как когда-то было неуютно Гаю, когда он впервые очутился в этой белой комнатенке.
«Как будто тебя препарируют в морге гетто» – как-то сказал он Мирре о своих воспоминаниях. Так и было. Аня чувствовала, как ее вспарывают эти холодные глаза.
– Спросите что-нибудь? – поинтересовалась девушка, рассматривая собственные руки.
– Кто ты такая? – спросила женщина.
– Говорила сто раз, – недовольно фыркнула Аня. – Сестра Гая.
– Пателя? – уточнила Мия Лавлин.
– Да.
– Вранье! Гай был индусом. А ты – самозванка, – женщина перестала мешать кофе и уставилась на Аню ледяными глазами. – И мне интересно знать – какой сраный фортель ты собираешься выкинуть?!
– Что? – наигранно усмехнулась Аня, хотя у нее все сжалось внутри. – Я приехала к вам за помощью!
– Ты не попадешь в Голдтаун, милочка, – сказала женщина. – Как ни старайся. Из этой комнаты путь у тебя только один.
– Я Индира Пател, – повторила Аня. Пока она ехала в полицейском седане к границе, она сотню раз проговорила то, что теперь ее заставляли повторять снова и снова.
Я – Индира Пател. Сестра Гая Пателя, полицейского из Голдтауна. У меня на заднем сидении труп Льва Кенига. Мне нужно увидеться с Мией Лавлин. Мне нужно увидеться с ней…
Но Гай перепутал, и Мия Лавлин оказалась той еще сукой. Встречаться с которой было большой ошибкой.
– Я это слышала, – перебила девушку Мия Лавлин. Она кивнула на Анины плечи, покрытые татуировками.
– Что они означают, твои татуировки?
– Что? – переспросила Аня.
– Твои тату. Что они значат?
– Просто… – Аня развела руками. Широко улыбнулась. Она не понимала, что нужно отвечать. – Просто тату. Да. Это просто тату.
– Арабская вязь, – сказала женщина.
– Да.
– Почему не хинди?
– После разлуки с семьей я жила в арабском квартале, – соврала Аня.
– Ты понимаешь, куда может завести тебя твоя ложь? – спросила Мия Лавлин.
– Я не лгу!
– Ни Гай, ни его отец никогда не рассказывали про Индиру Пател.
– Это не значит, что меня не было, – сказала Аня.
Женщина кивнула. Пригубила кофе, оставив на краешке стаканчика след от губной помады.
– То, что ты рассказала… удивительно. И трогательно. Знаешь, при других обстоятельствах, мы могли бы подружиться.
– Вы должны поверить мне…
Мия Лавлин покачала головой. Выпрямилась, одернула пиджак.
– Ты отправишься обратно, – сказала она, и у Ани все задрожало внутри. – Знаю, для вас нет наказания хуже, чем отправиться обратно в гетто.
Женщина прошлась Ане за спину, и девушка съежилась от страха. Ей почудилось, что ее сейчас будут душить. Но это был Голдтаун, Золотой город свобод и равноправия. И ухоженные руки Мии Лавлин так и не легли на тонкую шею беженки из Резервации.
– ВЫ должны поверить мне… – снова повторила Аня.
Мия Лавлин скрипнула зубами. У нее отнимали время.
– Поверить в то, что малолетняя девчонка, на полицейской машине проехала через всю резервацию, выполнив работу двух опытнейших копов?! Не смеши меня, Индира! Или как там тебя зовут на самом деле?! Ты троянский конь! Ты террористка, которая немедленно будет выслана за стену!
Женщина обошла вокруг стола и уселась напротив Ани. Посмотрела ей в глаза. Девушка смутилась и отвела взгляд. Все ей было чуждым здесь – в этом чертовом золотом мире. Тут она не могла найти в себе силы выставить вперед подбородок и быть смелой. Она сама себе казалась ничтожной маленькой дрянью, которую только что изнасиловал потный, пьяный индеец.
Жизнь, это кольцо, сука. Жизнь – это кольцо!
– Жена Гая Патела имеет право знать, где ее муж, – наконец сказала Мия Лавлин. – Ты можешь помочь. У него остались двое детей. И они очень скучают по своему отцу. И ждут его. А теперь скажи мне – они ждут напрасно? Что вы сделали с Гаем? Его больше нет?
Аня вздрогнула от этих слов.
Его. Больше. Нет.
Она повторила их. Почти неслышно. Пошевелила губами. У нее во рту было горячо от беззвучных слез. Она вспомнила, как Гай спас ее. Как вытащил из подземного бункера, где у нее была только одна дорога – вниз по трубе, с мешком камней, привязанным к ногам. Как он спас ее там, на кладбище поездов, когда вокруг разразился настоящий ад. И как он хотел, чтобы она рассказала правду. Этим людям, которые смотрели на Аню, как на грязь. Как на заразу, выбравшуюся из-за стены.
– Ты видела, что с ним сделали? Видела, где он? – продолжала расспрашивать Мия Лавлин.
– Он ушел, – ответила Аня и подняла на женщину слезящиеся глаза. – Он спас меня и ушел.
– Ушел – значит умер?
– Ушел, это значит – ушел. Он нашел Вавилон…
– Мифический бордель? – усмехнулась женщина.
– Для нас он вполне реален, – зло ответила Аня. – Гай ушел. Он просил передать его жене, Мирре, пачку конфет, которую у меня отобрали. И рассказать ей, что с ним случилось. Он тоже просил. Гай ушел. Не думаю, что он вернется.
– И ты решила воспользоваться шансом?
– Что?
Мия Лавлин смотрела на Аню не мигая.
– Ты решила воспользоваться шансом и, прикинувшись его сестрой пробраться в Европу?
– Все не так, – ответила Аня.
– Все именно так, девочка. А если не так, то только хуже! Этот разговор начинает меня утомлять.
Женщина поднялась со стула.
И в этот момент в дверь постучали. В эту дверь никогда не стучали. На веку Мии Лавлин этого не происходило ни разу. И вдруг – постучали, громко и настойчиво.
Они обе замерли – девчушка, в вылинявшей майке-алкоголичке и женщина в красном деловом костюме. Обе почувствовали внутри необъяснимый, первородный страх. Как будто внутри зашевелился, ожил древний демон, похожий на комок колючей проволоки. Он принялся разворачиваться, оплетая легкие, сдавливая горло. И с ним ничего нельзя было поделать, нельзя было изгнать, уничтожить. Нужно было встретиться с ним. Посмотреть ему в глаза.
Мия Лавлин подошла к двери и аккуратно повернула ручку. Аня обернулась. На пороге кто-то стоял. Какая-то темная фигура, фантом. Будто на месте человека схлопнулась черная дыра. Аня услышала голос. Гудящий, словно шум песчаной бури. Он велел Мии Лавлин отпустить девчонку. В самые скорые сроки изготовить ей документы на имя Индиры Пател. И отвезти к дому на улице Платанов. Мия Лавлин пыталась сопротивляться. Пыталась вставить хоть слово. Но голос велел ей не перебивать. Велел ей поскорее забыть все, что случилось сегодня в допросной комнате.
Кто он? – подумалось Ане перед тем, как Мия Лавлин раздраженно захлопнула дверь и прошлась к столу. Она посмотрела на девчонку холодным, но заинтересованным взглядом.
–Кто ты такая? – спросила женщина.
– Вам ведь сказали, – на этот раз Аня не отвела глаз. Смотрела на Мию Лавлин, не мигая. – Только что.
Женщина усмехнулась.
– Всего нам понять не дано. Есть вещи, которые остаются за гранью нашего понимания. Но если мы не знаем, это не значит, что этого нет. Процессы в нашем мире идут непрерывно, вне зависимости от наших знаний о них. Позволь задать тебе последний вопрос, Индира.
– Конечно.
– Это стандартный вопрос из теста. Мы задаем этот вопрос всем, кто пытается получить гражданство в обновленной Европе.
– Хорошо, – кивнула Аня.
– Ты убивала людей?
– Что? – усмехнулась девушка, не веря собственным ушам.
– Не такой уж и сложный вопрос, Индира. Убивала или нет?
– Нет. Никогда…
Перед глазами мелькнуло окровавленное лицо наемника Плейна из бункера. И нож в горле отчима-индейца. Но они не были людьми. Все эти твари из ее жизни никогда не были людьми.
– Хорошо, – кивнула женщина. – Но если ты соврала – готова ли ты понести наказание? И если не соврала, готова ли бороться с теми, кто соврал? Мы впускаем тебя в свой дом и хотим, чтобы ты уважала его. И оберегала.
– Да. Я готова.
– Ты хорошая девочка, Индира Пател. Не подведи нас всех.
Мия Лавлин подошла к двери и открыла ее.
– Добро пожаловать в Голдтаун, Индира.
Аня осторожно поднялась со стула …Она не верила. Перед ней открыл свои двери Голдтаун. Золотой город, который теперь станет для нее домом.
Я смогла разорвать кольцо, – подумалось ей. Я смогла, черт тебя подери!
Она на негнущихся ногах прошла мимо Мии Лавлин и вышла из комнаты в белый коридор. У двери дежурили несколько мужчин в военной форме. Аня разглядела на рукавах нашивки Альянса.
– Ведите следующего, – сказала им Мия Лавлин. – И проводите, пожалуйста, Индиру Пател на выдачу документов.
Женщина глянула на Аню.
– Придется немного подождать.
– Я понимаю, – ответила Аня.
– Поздравляю.
Аня промолчала. Она чувствовала, что крылось за всеми этими словами. Мия Лавлин не забудет про нее. Она будет копать. И очень скоро раскопает эту выгребную яму до самого дна. Она не должна этого сделать. Не должна навредить Ане.
Девушка выставила вперед подбородок.
– Забудьте про сегодняшний день, – повторила она слова человека-фантома. – Забудьте обо мне.
Она увидела в глазах Мии Лавлин удивление и злость. Женщина открыла рот, чтобы что-то ответить, но Аня не собиралась слушать – зашагала по коридору в сопровождении охраны. Она не обернулась. Ей больше не нужно было оглядываться назад.
Улица блестела от дождя. По темному асфальту, к сливным решеткам, бежали веселые ручейки. Несколько детей в оранжевых дождовиках с капюшонами, выше по улице пускали бумажные корабли. Один из корабликов, основательно черпнувший воды и давший крен, пронесся мимо Аниных ног к решетке ливневой канализации. Дети, смеясь, погнались за ним, мелькнув мимо девушки яркими оранжевыми кляксами. Наступал вечер и город зажигал фонари – их отражения дрожали в лужах и все вокруг, словно расцветало, превращаясь в сказочную новогоднюю сказку.
Дом под номером 27 стоял через дорогу. К нему вела узкая вымощенная камнем дорожка, по обе стороны которой зеленел чуть заросший газон. Аня разглядела садовых гномов, робко прячущихся в траве. На крылечке дома, под навесом, лежала вымокшая от дождя газета. Дом мог показаться пустым, если бы в окнах не горел свет. Занавеси были убраны, и Аня увидела ее – тонкую, изящную женщину, стоявшую у кухонной плиты.
Мирра – подумалось Ане. И ей вдруг захотелось уйти. Но она перешла улицу и подошла к крыльцу. Поднялась по ступенькам и постучала в дверь. Внутри послышался топот детских ног – быстрый и частый. И мальчишачий голос.
– Мам, стучат!
А потом Ане открыли – женщина в красивом длинном платье с замысловатыми узорами. Тонкая, как тростинка, с лебединой шеей и густо подведенными глазами. Она смотрела на Аню с непониманием. А Аня вдыхала ароматы пряностей и жареного мяса, которые, как ручейки, текли из дверного проема и окутывали девушку с ног до головы.
– Нам ничего не нужно, – сказала женщина, собираясь закрыть дверь.
– Вас зовут Мирра? – спросила Аня.
– Да, но это ничего не меняет…
Аня протянула руку и разжала пальцы. На ладони лежала начатая пачка мятных конфет. Ей вернули ее, вместе с новыми документами. Это был билет в новую жизнь.
Женщина подняла глаза на Аню и закрыла рот рукой. Ее затрясло от беззвучных рыданий. Она прислонилась к распахнутой двери, пытаясь не упасть. Лицо Мирры заблестело от слез, как улица Платанов, как дома и газоны, как детские бумажные корабли. И на смуглых щеках тут же заиграли отблески ночных фонарей. Все соединилось, собралось воедино и превратилось во что-то совершенно новое, скроенное по старым лекалам.
– Я Индира Пател, – произнесла Аня. И женщина обняла ее, вцепилась в ее спину сильными пальцами. Почти невесомая, горячая, как раскаленный уголь. Она рыдала на Анином татуированном плече.
– Вы должны быть сильной, – сказала Аня и отстранила женщину от себя. – Мне надо многое вам рассказать.
– Я чувствовала, что он не вернется, – прошептала Мирра. – Но я знала, что он не пропадет бесследно. Таков закон Сансары. В мире не должно быть пустоты. После Гая она была бы огромной.
– Да, – согласилась Аня. – После Гая пустота была бы огромной…
