Антон Сибиряков
Резервация
Нужно было всех их поубивать, сравнять с землей их сраный бункер! – подумал Гай со злостью. Но осекся. Это не должно было овладеть им. Тот клубок змей, что ворочался у него с самого пересечения границы. Он должен был оставаться внутри.
– Ты не виновата в том, что случилось.
– Да, наверное. Но порой нас винят за то, чего мы не совершали.
– Я не знаю ответа на твой вопрос, Аня, – выдохнул Гай. – Прости.
Она кивнула.
– Извини, что заговорила про это, размечталась. Какие-то ебаные розовые сопли! – она усмехнулась, утерев выступившие слезы. – Девочкам порой хочется подобной хуйни, извини за это, – она выставила вперед подбородок. И Гай понял, что потерял ее. Что больше не увидит ее настоящей. Такой, какой она хотела быть всегда, но резервация ломала ее с самого детства. Аня, как и тот парнишка со шрамом, каким-то невероятным образом, смогла сохранить в себе способность любить. Но каждый раз, каждая попытка вынести этот свет наружу, заканчивалась ничем. Люди не были готовы к любви.
– Я не знаю ответа, – сказал Гай, – но ведь я всего лишь чертов коп из-за стены. Бывает так, что мы задаем вопросы не тем. Единственный, кто знает ответ, лежит сейчас на кушетке, с трубками, торчащими из носа.
Аня кивнула.
– Так что же… Кёниг сказал Антону? – спросил Гай.
– Он сказал ему, где искать Вавилоны.
Гаю вспомнился отцовский голос. Его слова.
«Шлюхи – всего лишь прикрытие. Настоящий Вавилон куда как страшнее…»
И еще. Он говорил про чудовищ. Хотел, чтобы его сын остановил их. Сценарий для ебаной сказки.
– Но мы не ищем Вавилоны, – ответил Гай. – Мы ищем Кёнига.
– Кенига забрали они. Он там. В одном из Вавилонов. Так сказал Антон.
– Какой-то бред. Ты ведь не веришь во все это? Мертвые становятся нашей совестью. Говорят с нами голосами прошлого. Но не приходят во снах. И не дают подсказок. Мы копы. Мы не должны идти на поводу у всего этого мистического дерьма.
Аня пожала плечами.
– Тот, кто знает ответы, лежит сейчас внизу, на кушетке. Ты сам сказал.
– Он не знает, – буркнул Гай. – Он придет в себя и все поймет. Сейчас он не в состоянии отличить сон от реальности.
– Он сказал мне, что сны порой реальнее, чем настоящая жизнь, – сказала Аня. – Он понимал, что мы ему не поверим.
– Аня, ты многого не знаешь про Антона. Вся эта хреновина для него периодически становится заменой настоящей жизни.
Девушка с непониманием взглянула на Гая.
– Что ты имеешь в виду?
– Алкоголь. Последствия. Он сидит на таблетках, которые сдерживают его шизофрению.
– Мне он показался нормальным.
– Да он две гребаных недели провалялся без сознания! – рявкнул Гай. – Конечно, он показался тебе нормальным!.. Пойми – Кёниг – наш билет отсюда…
– Я понимаю…
– Эти люди… они позаботятся о тебе. Тут ты будешь в безопасности. Но нам… нам пора возвращаться домой.
Гай замолчал. В горле пересохло – ему хотелось пить. В гетто жажда была такой же невыносимой, как постоянная, выматывающая жара.
– Вы вернетесь…
– Нихрена! – огрызнулся Гай. Он облизал сухие губы. – Вся эта срань, что случилась, наталкивает меня на противоположные мысли. Мы попали под какую-то жесткую раздачу, и может там, за стеной, нас уже давно похоронили.
Аня обернулась. К ним кто-то поднимался – шаркал по бетонным ступеням. И ей отчего-то вдруг стало стыдно, что их услышали. В этом месте царило странное спокойствие, благодатная тишина, которую они раз за разом нарушали своими никчемными спорами.
– Таби, – выдохнула Аня.
Под навес вышла полная чернокожая женщина в круглых очках. Врач по образованию, именно она сегодня откачивала Антона после остановки сердца.
– Все шумите? – женщина достала сигарету. На ней был цветастый халат с широким поясом и огромным карманом. – Гай, угости даму огоньком.
Она поднесла сигарету, зажатую в пухлых пальцах, ко рту. Чиркнула зажигалка, и женщина крепко затянулась.
– Когда я была маленькой, отец с матерью также ссорились на кухне. Но они бы глотки порвали друг за друга. Это я знаю точно.
Она улыбнулась. Половина ее зубов была золотыми. И это выглядело дико.
– Все, что происходит на кладбище поездов. Остается тут, – договорила она.
– Как он? – поинтересовался Гай.
– Все будет хорошо, – ответила Таби. Они говорили об Антоне.
– Нам нужно уехать, как можно скорей.
– И куда же? Насколько я поняла, вас разыскивает вся резервация.
Он не верил в это. С Чистыми у них проблем не возникло. Они могли вернуться к ним, попросить помощи. С их силой считались даже за стеной.
– ПОЧЕМУ Омега не пришла за нами? – задал он вопрос.
– Ну, – женщина сбросила пепел с сигареты и поправила очки. – Конрад ведь обещал тебе запутать следы. К тому же сопротивление не суется на кладбище поездов. Как я и сказала, то, что происходит на кладбище, не выходит за его пределы. Они…боятся нас.
– Или боятся древних? – усмехнулся Гай.
Таби глянула на него исподлобья, сквозь облака сизого дыма. Стекла очков блестели, как мыльные пузыри.
– Не веришь в них?
– Сказки…
– В дальней части кладбища есть заброшенный цех. Когда-то в нем чинили поезда. Сейчас там провал, прямиком внутри цеха – земля обвалилась в какие-то странные пустоты. Те, кто бывал в том цеху, говорят, что слышали древних. Те, кто осмелился спуститься – обратно уже не вернулись.
– Надо же, – фыркнул Гай. – Этим страшилкам сто лет в обед…
– Не обижайтесь на него, – попросила Аня.
– Еще чего, – Таби бросила окурок под ноги и растоптала подошвой жесткого ботинка. Она посмотрела на Гая. – Страшилки, да. Но вот ты здесь, в полумили от того цеха. Осмелишься проверить?
– Наверняка там какие-то ядовитые испарения. Если кто и спускался, то попросту задохнулся там.
Таби довольно кивнула. Это означало, что она будет спокойна.
– Пойдешь к Антону? – спросила она у Ани.
– Да.
– Пошли. А этот Фома неверующий, пускай остается тут.
– Таби, – позвал Гай.
– Да?
– Что насчет машины?
– Я всего лишь врач, – пожала плечами женщина. – Спроси у Конрада. Вроде как он тут главный.
Конрад был тем самым человеком в плаще, который две недели назад угрожал им ружьем. Он отогнал машину сопротивления куда-то в пески и обещал вынуть из нее все средства слежения. С той поры минуло две недели. Но Конрад так и не объявился.
– Он вернулся? – спросил Гай.
– Я не знаю, – ответила Таби.
– Он жив хоть?!
– Тот мальчишка? – вдруг спросила женщина. – О котором ты говорил… думаешь он ушел?
– Понятия не имею, – развел руками Гай. – Мне на него насрать!
– Он мог пойти к тому цеху, – сказала Таби, и они вместе с Аней исчезли в темноте дверного проема.
– С чего бы?! – крикнул Гай в темноту. – Да и черт с ним!..Блядь!..
Он саданул ногой по ржавому жбану, лежавшему в пыли.
Гребаная жалость! Ведь предлагал же бросить пацана еще там, в песках! Тот раскаленный, голодный мир давно стал ему родным, в отличие от мира людей. Но упрямство напарника не знало границ. И они вытащили паренька на свет. И сделали этим только хуже. Теперь его жаждали заполучить люди, для которых человеческая жизнь не стоила ломаного гроша.
Добрыми намерениями выстлана дорога в ад, напарник, – подумалось Гаю. Трудно было поспорить с этим утверждением.
– Я не в ответе за него, – сказал Гай сам себе.
Ему привиделись лица детей. Столько времени минуло с их разлуки. Две недели с хвостом – а как будто прошло целое лето. И дети уже не помнили его, не скорбели. Скользили глазами по его фотографиям в гостиной, а потом бежали к машине, где их ждала Мирра, чтобы отвезти в школу.
Людей забывают. Даже самых родных. А дети могут выкарабкаться из любых воспоминаний. Это Гай знал по себе.
– Все, за кого я в ответе, – прошептал он. – Так далеко…
Он снова закурил. И курил долго, молча. А потом спустился вслед за Аней и Табитой в темную прохладу подвала.
– Гай!
Он открыл глаза. В темноте горела всего лишь одна лампочка. Где-то под потолком – висела на шнуре, в патроне, как старческий член.
Гай протер глаза и снял ноги со стоящей рядом табуретки.
– Проснулся?
Гай сел поудобнее и уперся руками в колени. В глазах все еще плыли обрывки сна. Странного видения – холодного и мокрого, чуждого этому раскаленному месту. Он гонялся за детьми по залитому дождем заднему двору, а те со смехом улепетывали от него со всех ног. Гай тянул к ним руки, но все никак не мог уцепиться даже за край рубахи сына. Это был пророческий сон. А проснувшись, Гай понял, что не может вспомнить лица своих детей. И это его напугало.
– Гай!
– Что? – он посмотрел на Антона. Тот лежал на кушетке, приподнявшись на одном локте. Громадные круги под его глазами, казались черными дырами, в которых плавали белые кляксы белков. Его осунувшееся лицо, исчирканное шрамами, походило на череп мумии. Некоторые шрамы затянулись, и Таби удалила из них нити. Остальные обещала убрать, как только Антон очнется.
– Ты говорил с Аней? – спросил он у Гая.
– Так… недолго…
– Она тебе рассказала?
Гай вспомнил про бред, который она несла. Про Кёнига и Вавилоны.
– Немного.
– Я видел его, – сказал Антон.
– Ты был в коме. Таби тебя залатала. Чудо, что ты выжил.
– Таби… это та… черная…
– Да, – не дослушав, ответил Гай.
– Тут больше никого?..
– Нет.
Стоял поздний час и все расползлись по своим норам. А нор в этом месте было хоть отбавляй.
Гай достал сигарету и закусил фильтр.
– Не веришь мне? – спросил Антон.
– Верю, – пожал плечами Гай. – Верю, что ты видел то, что видел.
– Но не веришь, что это было на самом деле.
– Все это время ты был здесь – лежал на этой кушетке… ах, еще вон на той…ее тебе не видно, темно. Ту ты нехило залил кровью, напарник. И мы перетащили тебя на эту.
Когда Табита доставала осколок, тут и правда были реки крови. Рвота подкатывала к горлу от тех воспоминаний.
– Где пацан? – немного помолчав, поинтересовался Антон.
– Я не знаю, – признался Гай. Он с самого начала не собирался юлить насчет этого. Это больше не являлось его заботой.
– Блядь! – Антон попытался сесть, но неуклюже, как малыш. Шикнув от боли, он бросил эту затею. – Как же… так, Гай?
– Остынь. Случилась заваруха и он сбежал…
– Ты выгнал его?!
– Черта лысого! – рявкнул Гай. – Он сбежал.
– Столько хрени… и все впустую… ты просто выгнал его…
– Блядь! – Гай поднялся со стула. Чиркнул зажигалкой. – Ты нихера не знаешь! Нихера!
– Сколько прошло времени?
– Две недели…
– Две недели?! – ошарашено переспросил Антон. – Какого хуя!?..
– Знаю, напарник. Это нелегко. Но мы все еще живы…
– И никто…не пытался нас эвакуировать?
– Долгая история. Есть определенные мысли.
– Мать твою! Помоги мне присесть, – попросил Антон.
Гай помог напарнику сесть на кушетке. Тот свесил ноги и коснулся ими холодного пола. На мгновение ему вспомнилось, как он сидел на пирсе, с закатанными штанами и бултыхал ногами в приятной прохладе небольшого озера. Это было несколько лет назад. Он просто хотел отдохнуть. Ото всех. Поэтому свалил на озеро в заранее арендованный охотничий домик.
– Лицо чешется, – признался Антон. – Хочется его разодрать.
Гай покивал.
– Останутся шрамы.
Они помолчали.
– Я должен найти его, – сказал Антон.
– Может быть, – кивнул Гай. Ясное дело – он снова завел песню про того пацана.
– Он не мог уйти. Все не так просто. Все это связано с ним…
– Возможно… И возможно я знаю, где его искать…
Антон поднял взгляд на напарника.
– Говори.
– Ты еще слаб…
– Херня, я в норме.
Гай посмотрел на перебинтованное тело Антона. Рана все еще кровоточила. Он вспомнил, как Аня, под пристальным присмотром Табиты, меняла ему бинты.
– Ты выдохся…
– Брось. Нам надо выбираться из этого дерьма.
– Знаю!
– Ты задавал им вопросы? Всем, кто здесь …живет?
Гай пожал плечами.
– Они не особо разговорчивы.
– Приятная компашка.
– Охуеть прям.
Антон протянул руку.
– Дай-ка.
Гай подал ему дымящую сигарету.
– Сто лет не курил.
Он затянулся и закашлялся:
– Блядь.
– И не говори.
– Не стоит и начинать, – Антон вернул Гаю сигарету.
– Аня не отходила от тебя, – сказал Гай, не зная зачем. Ему хотелось, чтобы Антон об этом знал. Он докурил и сунул окурок в закопченную жестяную банку. – Ухаживала за тобой.
– Вот как… С чего бы?..
Гай пожал плечами.
– У нее трудная судьба… может быть ей это необходимо. Заботиться о ком-то…
– Я ей не ребенок.
Гай усмехнулся.
– Знаешь, как сказал бы мой отец, будь жив? Будь он сейчас с нами? Он бы сказал, что все то, что случилось с нами – это судьба. И все те, кого мы повстречали на своем пути – были нам предначертаны. Что наши судьбы туго переплетены. Он бы так сказал. Мой отец.
– Ты не веришь в это, – отмахнулся Антон.
– Не верю, – согласился Гай. Он сплюнул на пол. – А ты?
– Твой отец был мудрым человеком.
– Он многое пережил.
Антон покивал.
Мудрость куется, как меч, лезвие которого – из закаленной стали. Такой меч трудно сломать.
– Мы всё ближе к разгадке.
Гай посмотрел на напарника:
– Ты уверен, что хочешь знать правду?
– А разве ты не хочешь? Когда я был маленьким, я думал, что у меня под кроватью живут чудовища. И когда мне было страшно, я включал свет и закрывал глаза. Думал, монстры пропадут, – Антон посмотрел на Гая. – Но они не пропадали. От того, что мы закроем глаза – ничто из того, что творится в резервации, не исчезнет. Мы хорошие копы. Мы должны ими быть! Это наша работа. Если хочешь – наш долг!
Он говорил дело. Говорил правильные вещи. Но Гаю так хотелось вернуться домой. Выбраться из этого ада, в который он снова вернулся, расплачиваться за чужие грехи. Все это он уже видел и не хотел переживать снова. Он боялся, что больше не сможет. Не переживет.
– Нам нужно найти Кёнига…
– Нам нужно найти Вавилоны, Гай. Узнать, что там делают с людьми…
– Демонические Вавилоны… – Гай усмехнулся, – Кто тебе сказал, что они вообще существуют?
– Кёниг.
– Кёниг мертв!
Антон покачал головой.
– Ты должен поверить мне!
– Нет…
– Сколько раз я был неправ?! Про глушилки, про вертолет, про тех ебаных миротворцев-фашистов?!
– Все не так, напарник, – ответил Гай. – Чем больше мы будем в это лезть, тем больше увязнем. Эти пески затянут нас, и мы растворимся в них, как тысячи жителей резервации. Нам нечего тут искать, Антон! Все, что мы должны сделать – это вернуться домой.
– Ты до сих пор не понял? Они не выпустят нас…
– Выпустят. Если мы найдем Кёнига.
Антон пристально поглядел на напарника. Заглянул ему в глаза.
– Хорошо, – согласился он. – Мы найдем Кёнига и вернемся домой.
– Да.
– Где будем искать?
– Мы вернемся к Чистым.
Бредовее идеи Антон еще не слышал.
– Старик показал мне кое-что, – сказал Антон. – Вот тут.
Он провел указательным пальцем от груди до самого паха.
– Что? – Гай смотрел на напарника не мигая. Он не должен был в это верить.
– Шрам. Такой же, как у пацана. Кёнига забрали Вавилоны. Не Чистые. Не Омега. Вавилоны. Вояки в форме без нашивок. Они разрезали его и что-то зашили ему в живот.
– Полагаю, ты знаешь – что?
Антон покачал головой.
– Он не сказал? – Гай наигранно поднял бровь.
– Нет. Он не сказал.
Антон говорил серьезно. И это начинало бесить Гая. Они не могли гоняться за призраками. Не могли рыться в этих песках вечно.
– Мы поедем к Чистым, – твердо сказал Гай. – Как только ты встанешь на ноги, как только мы будем готовы… мы поедем к ним.
– Когда мы туда приехали, у нас был договор. Теперь договор истек – ты сам сказал. И нас повесят по ту сторону моста, как чучел. Нарядят в полицейскую форму, и мы будем болтаться там, пока не сгнием.
– Предлагаешь остаться тут?
– Предлагаю отправиться на поиски Вавилонов.
– Да что же ты… – Гай сжал кулаки. Вскочил со стула так, что тот опрокинулся на пол. – Что ты такой упертый, как сраный баран!? Там, – Гай неопределенно махнул рукой, – территория Омеги. И если мы будем шляться там, они узнают. И вот тогда ты поймешь, что такое настоящий пиздец!
Антон хотел что-то сказать, но Гай осадил его.
– Вся эта ебаная заваруха случилась потому, что я пошел у тебя на поводу! Больше я тебя слушать не стану. Как только Конрад вернет машину, я отправлюсь к Чистым. С тобой – или без тебя!
– Они убьют тебя… – предупредил Антон.
Гай хохотнул.
– Еще поглядим. Не так-то это просто, напарник. Убить индуса.
– Надеюсь.
У нас два пути, – подумал Антон. – И оба – дерьмовей не придумаешь.
– Выпьешь? – вдруг спросил Гай. – Тут гонят самогон.
– Из дизеля? – улыбнулся Антон.
– Они выращивают тут свеклу. И всякое такое…дерьмо.
Антон облизал губы. Ему хотелось выпить. Демоны скреблись внутри, и он помнил, насколько проще становилась жизнь, когда он спускал их с цепей. Пока не просыпался где-нибудь в засранной комнатенке для свиданий, на отшибе Голдтауна. Рядом храпела дешевая шлюха, а повсюду валялись бутылки из-под водки и окровавленные шприцы. Мир становился проще, когда тлел. Когда в нем прогорали дыры, и можно было смотреть сквозь них на то, как твои проблемы спускаются в унитаз. Но теперь он понял. Это путешествие сюда, этот странный опыт, должны научить его принимать мир таким, какой он есть. Резервация должна излечить его.
– Боюсь, что нет, – ответил он. – Пить я больше не буду.
Гай удивленно взглянул на Антона.
– Однако…
– Да. Все. Завязал.
Все так говорят, – подумал Гай. – Посмотрим, как ты запоешь, если вернешься в свой сытый мирок. В золотом городе все забывается. А соблазны текут со всех сторон.
– Кто такой Конрад? – спросил Антон.
– Главный.
– Вот как… Он забрал машину?
– На время.
Антон покивал. Кладбище поездов все больше и больше становилось похожим на подземный бункер Омеги.
– Это он тебе сказал, где может прятаться парнишка?
– Нет, – Гай мотнул головой. – Таби. Мы с ней разговорились, и она сказала, что парень мог пойти к дальним цехам. Я собирался… поискать его, – соврал он.– Но вижу, ты и сам рвешься в бой.
– Зачем ему туда?
– У них тут… некое поверье… они верят, что под землей есть что-то наподобие… древнего города…
Антон посмотрел на напарника:
– Древний город?
Гай пожал плечами.
– Этой байке много лет. Ее рассказывали еще в моем детстве… Древний город и… – Гай замолчал, подбирая слова. – Некие существа, обитающие там…
– Существа?.. Думаешь… пацан тоже слышал об этом?
– Не знаю…
Антон хлопнул ладонью по кушетке.
– Он мог слышать эту байку в детстве, так же, как ты. И сейчас увидев поезда, он узнал это место.
Гаю было насрать. Единственное, что его удивило – способность Антона, даже после комы, высасывать теории из пальца.
– Там должно что-то быть, – закончил свой монолог Антон.
Они снова пришли туда, откуда начали. Гай старался отговорить напарника задавать вопросы, но тот пер, как танк и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Строил догадки. Теории. Зарывался в пески резервации все сильней. И тащил за собой Гая. А Гаю не хотелось здесь оставаться. Складывать все эти ребусы, отгадывать загадки. Все, что ему хотелось – вернуться домой, к жене и детям. Так они и стояли друг напротив друга, упершись лбами. А время шло. Солнце жгло развалины. Ветер швырялся колючими песчинками и заносил следы. И все, что творилось в гетто, оставалось только в гетто. Хоронилось на кладбище поездов.
На стене висел пыльный противогаз – наследие предков. С исцарапанным защитным стеклом и громадными фильтрующими коробками. Гай посмотрел на него и кивнул Антону.
– Думаю, там ядовитые испарения. Под землей. Чиркнешь зажигалкой – и все кладбище взлетит на воздух. Без противогаза там делать нечего.
– Думаешь… он спустился туда? И… задохнулся?
– Кто? – устало спросил Гай.
– Наш парнишка.
Блять, – подумал Гай. – Наш парнишка. Как мило.
– Нужно поспать, – предложил он Антону. Ему не хотелось продолжать разговор.
– Да, да. Конечно…
Гай поднял стул и уселся на него, закинув ноги на колченогий табурет. Закрыл глаза, сложил руки на груди. Подождал. Приоткрыл один глаз. Антон все так же сидел на кушетке.
– Тебе помочь?
– Нет, я еще посижу немного. Осточертело лежать.
– Хорошо, – Гай закрыл глаза и провалился в сон. Ему снова снились дети и задний двор. Все, что он принес с собой в резервацию. Самые яркие, самые живые воспоминания. Они были настолько настоящими, что все остальное казалось сном.
Как же я мог не помнить их лиц? – думал Гай во сне. – Ведь это мои дети.
Он проснулся, когда рассвет только-только тронул обгрызенный горизонт своими паучьими лапками. Сунул сигарету в рот, закурил, все еще пребывая в добром расположении духа после прекрасных сновидений.
Все, что Гаю было нужно, было внутри. Стоило только закрыть глаза. Он больше не боялся змей, которые ворочались в груди.
Гай докурил, воткнул сигарету в банку из-под консервов и поднялся. И только сейчас заметил, что кушетка Антона пуста.
Он слишком слаб, чтобы уйти, – подумалось Гаю. – Наверняка пошел помочиться.
Конечно же, все было не так. Антон ушел к дальним цехам, как только Гай уснул. Даже в таком состоянии у него было предостаточно времени, чтобы пересечь кладбище поездов от начала и до конца. Да и маска-противогаз исчезла – теперь, на ее месте, в стене торчал изогнутый, ржавый гвоздь.
– Блядь! – шикнул Гай, сжав кулаки. – Надеешься, что я помчусь за тобой?! Хрена лысого!
Он посмотрел на кушетку – на ней виднелись засохшие пятна крови.
– Что случилось?! – послышался голос Ани. Гай обернулся – она стояла на ступеньках, тонкая фигура, высеченная светом. Длинные худые ноги и шорты под самую задницу. Девочка, заигравшаяся с маминой косметикой. Ее темные волосы сейчас казались чернее ночи. Как и круги под глазами.
Она мало спала, – решил Гай. – В последнее время всем нам не удавалось, как следует выспаться.
– Антон ушел, – ответил он.
– Как ушел? Куда?
Гай не стал отвечать. Подошел к кушетке и со злостью перевернул ее – отбросил в сторону, к стене. С грохотом она рухнула на пол, задев штативы с капельницами и перевернув металлические столики с инструментами.
Аня с испугом попятилась назад. В такие минуты она боялась Гая больше, чем Плеймна. Он напоминал ей отчима, напившегося в автомобильной мастерской.
– Тупой… баран! – выдавил сквозь зубы Гай. Он снова посмотрел на Аню. – Нам нужно оружие. И противогазы.
Она замотала головой. Ее сальные волосы плетью отхлестали ее по лицу.
– Его здесь не достать. Ты же помнишь – оружие тут есть только у дозорных. Все, кто будет замечен с оружием…
– Да брось читать мне эти сраные кодексы ебаного кладбищенского братства! – гаркнул Гай.
– Будут убиты, – закончила Аня.
– Ты со мной? – он посмотрел на нее. – Или тебя устраивает вялиться в этом месте? Это же настоящая тюрьма!
– Нас не удерживают, просто нам некуда идти…
– Мне есть, куда идти, – ответил Гай. – И Антону есть, как видишь, – он мотнул головой в сторону пустой кушетки. – Выходит – одной тебе некуда идти. Это место… ты размокла тут, как… гребаная розовая девочка!
Он направился к ней быстрым шагом. Аня вскрикнула и прижалась к стене. Но он прошел мимо – взлетел по ступенькам, через одну.
– Гай?! – крикнула она, но он не остановился.
Что же, – подумала Аня, поднеся трясущиеся руки к глазам. – Разве он прав, Аня? Разве ты забыла Омегу?
Ладони были белыми от побелки. И она ждала, что сейчас на них капнут слезы – и потекут прозрачными дорожками к запястьям. Но слез не было. И она рванул вверх по ступеням, вслед за Гаем.
Она нагнала его, когда он пересекал улицу – широко шагая, пунктиром, он двигался к железнодорожным путям. Солнца все еще не было, но небо на востоке уже посветлело, а у горизонта и вовсе бушевало пламя зари. Аня подняла взгляд к вышкам прожекторов – за ними наблюдали. Люди с винтовками, прильнули к оптическим прицелам, рассматривая их озабоченные лица.
– Гай! – Аня вцепилась ему в плечо. Они остановились у самого края дороги. Дальше был песок – а под песком покоились стальные параллели рельсов. Вагоны, увязшие в песке, стояли тут черной стеной. Они походили на огромные сундуки, в которых тлело ненужное тряпье. К полудню от составов тянулись зловещие тени, они ползли по дороге, и под их покровом, скользили по периметру люди с ружьями. Их трудно было заметить – камуфляж сливался с местностью, а перемотанные лица – с темнотой. Сейчас тени не было и Гай разглядел одного из дозорных – он притаился между вагонами, с опущенной к земле винтовкой.
– Что?! – Гай раздраженно дернул плечом, высвободившись из тонких девчачьих пальцев.
– Куда ты идешь?
– Тебе-то какое дело?!
– Мне не все равно, – сказала Аня.
– Вот как?
– Да, именно так! – она выставила вперед подбородок.
Он взял ее за татуированные плечи. Посмотрел в глаза. Притянул к себе. Прижал. Почувствовал, как напряглось ее тело, какой колючей она стала, выставив вперед пальцы, локти и колени.
– Они смотрят, – прошептал он ей на ухо. От ее волос пахло куревом. А от нее самой –потом. Паршивая смесь, от которой Гаю хотелось блевать. Но он и сам вонял не лучше.
Аня сдалась. Вытянулась. И он почувствовал ее всем телом. Ее острые соски уткнулись Гаю в грудь. И на миг он почувствовал волну возбуждения. Но эта девчушка годилась ему в дочери. Все, что он мог – защищать ее. И беречь.
– На вышках, – прошептала она. – И у вагонов.
– Да.
– И как мы выберемся отсюда?
– По одному.
Она снова напряглась. Ее губы отпрянули от уха Гая, оставив теплый след. Теперь она смотрела ему в глаза.
– Я не смогу.
– Ты сможешь.
– Нет. Я… я страшная трусиха, – зашептала Аня пересохшими губами. – Я не смогу…
– Рано или поздно… тебе придется покинуть это место. Омега будет ждать тебя…
– Мне некуда идти.
– Ты можешь уйти с нами, – сказал Гай. Он не хотел говорить этого. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ведь эти слова означали – вытащить человека из-за стены, протащить через границу в багажнике, в обход ведомств и детекторов лжи… Его могли отправить за решетку на всю оставшуюся жизнь… А ведь у него была семья.
Но что теперь держало его? Когда он сам был погребен в этих песках? Ведь не было больше «до» и «после». Было только «здесь» и «сейчас». Их зарыли в могилу, но им пора было выбираться. Пора было возвращаться домой.
– Правда? – она смотрела на него с недоверием. Снова превратилась в маленькую девочку. И ему вдруг вспомнилась сестра. И кукольный дом на подоконнике соседской пятиэтажки.
«Гай, что ты мелешь, Гай? Очнись, ты даешь ей то, чего у тебя нет. Чего никогда не было. Надежду…»
«Мы будем жить в таком же доме, как кукольный, видишь? В самом сердце Европы»
Сестре он говорил то же самое.
«Она верила тебе»
Да. Она верила ему. А он тогда не верил сам себе. Думал, что ложь бывает во спасение. Но ложь никого не спасает. И рано или поздно за нее приходится платить. Он помнил все. Полный кузов детских тел – свисающие с бортов бледные ручки и ножки. Косматые головы. Комок костлявых тел, подготовленный для пылающей ямы.
– Да. Это правда, – твердо ответил Гай.
Возможно, ему выдался второй шанс. Возможно Аня – это воплощение его сестры, Индиры. И данное в детстве обещание он должен был выполнить сейчас. Вытащить эту девчушку из резервации и дать ей приют. Дать ей, наконец-то, нормальную жизнь.
– Но как мы сможем… уйти? – спросила Аня.
– Нам понадобятся противогазы…
– Я видела несколько у Табиты. Маски с такими огромными штуками…
– Да, – шепнул Гай. – Это называется фильтрующими коробками.
Она коротко кивнула.
– Ты сможешь их достать?
Аня пожала плечами.
– Я часто бываю у Табиты. Они висят у нее на стене – пыльные и грязные. Не думаю, что ими часто пользуются…
– Хорошо, – кивнул Гай. – А я постараюсь достать оружие.
– Куда ты хочешь идти?
Он помолчал. Но все же ответил ей.
– К дальним цехам. В древний город.
Аня спустилась в нору к Табите, когда солнце уже поднялось. Она знала – по утрам у чернокожей женщины был обход. Она просыпалась ни свет, ни заря, надевала свой цветастый халат, брала в руки потертый чемодан с медикаментами и шла проведывать больных. Людей в этом месте было много, хотя они и прятались, как крысы. У тех, кто работал на огородах, под землей, часто случался насморк и проблемы с костями. У тех, кто вкалывал на поверхности – переутомление и солнечные удары. Были тут и старики, и дети. У некоторых болели десна – от недостатка витаминов, у других – шла кровь носом. Все это было следствием добровольного заточения, отлучением от мира. Но Аня понимала этих людей – от такого мира, что вертелся вокруг, она и сама бы отгородилась стеной.
Спускаясь по выщербленным ступеням, девушка подумала о том, что только сейчас взглянула на все происходящее глазами Гая. А так ли добровольно эти люди отреклись от мира? И с такой ли охотой шли гнуть спину на подземных плантациях или под палящим солнцем? В резервации не было и не могло быть рая. Могло быть место, прикинувшееся им, умело надевшее маску добродетели.
Аня спустилась в нору – так люди здесь называли свои жилища. Свыклись с жизнью тоннельных крыс. Она бывала тут множество раз, приходила к Табите и они пили травяной чай, часами болтая обо всем на свете. Ей казалось, что женщина была добра к ней. Что она была добра ко всем вокруг. Но что, если это было не так?
Аня огляделась. Таби жила скромно – на кладбище поездов не существовало культа вещей. Все, что люди находили здесь – было даром прошлого, давным-давно сгоревшего в горниле гражданской войны. В узком помещении царил полумрак. Электричество здесь получали от генераторов и включали лишь в определенные часы. У стены стояла панцирная кровать, с наваленной на нее грудой тряпья. На железном столике рядом – ютился закопченный чайник, еще горячий от огня, и грязная посуда. Аня увидела, что в тарелке плавают остатки супа – женщина успела позавтракать перед уходом. Тут же стояла и небольшая печка «буржуйка» – ее труба была выведена на улицу через вентиляционную шахту. Противогазы, за которыми пришла Аня, висели на стене, словно трофеи, как головы оленей в охотничьем доме.
– Табита? – позвала Аня. На всякий случай, решив окончательно убедиться, что не проморгала негритянку в царившем полумраке. Не услышав ответа, девушка подошла к противогазам. Сняла один – смахнула со стекла пыль.
– Хочешь взять его? – послышался сзади голос и она вздрогнула. Выронила противогаз и он упал на стол, зазвенев посудой. Обернулась. Табита стояла на ступенях – с чемоданом, в дурацком, мешковатом халате, похожем на штору.
– Я… просто хотела посмотреть… – замешкавшись, ответила Аня.
– Это противогазы. Остались тут от прежнего мира, – сказала Табита. – Я тут ничего не трогала сорок лет. К чему-то эти засранцы готовились еще тогда. Если твои помыслы чисты, зачем тебе противогазы, не так ли?
Аня пожала плечами – подняла противогаз и повертела в руках.
– Ты знаешь, для чего это? – спросила Таби. Она спустилась со ступенек и теперь перегородила Ане пути отступления. Она не дала девушке ответить. – Гай наверняка сказал тебе. Этот хитрый говнюк.
– Я думала… сейчас обход…
– Думала, меня не будет в норе… – кивнула женщина. – Да меня и не было. Просто я позабыла бинты, а у Джека сегодня перевязка. Нога загноилась – наступил на ржавый гвоздь, будь он не ладен. Так ты хотела взять противогаз? Зачем?
