Анна Евгеньевна Суменкова (ISSA)
Лес
15. Любые семь слов и еле слышимое «понимаю».
В первой половине дня Лес выглядел умиротворённо. И это пугало…
С момента последней Лесной истерии прошло около двух недель, ожоги на ладонях уже практически зажили и не доставляли такого дискомфорта, как раньше, так что Рыбёшка снова решил отправиться в Лес, но в этот раз, чтобы провести эксперимент. Хозяйка Хижины, назвав его глупым, наотрез отказалась идти с ним искать птиц.
Хозяйка Хижины, всем своим видом показав, что не желает слушать эту ерунду, раздражённо утопала искать вещички, чтобы успокоиться. Кому вообще нужны дурацкие эксперименты, если и без них понятно: из Леса нет выхода, а птицы и звери – странное исключение из правил, которых никто толком не знает. Но глупый Рыбёшка продолжал настаивать на своём, и это с каждой секундой всё сильнее раздражало – неужели ему не хватило прошлого приключения в реке?!
Хозяйка Хижины сама не понимала, почему в груди поднялось такое сильное тревожно-раздражительное ощущение, от которого хотелось схватить глупого Рыбёшку в охапку, замотать его в одеяло, как в кокон и, оставив на кровати, спрятать от Леса и от всего мира. Почему ему в голову вообще взбрела эта ерунда о том, чтобы выбраться из Леса?! Полтора месяца они жили спокойно, а тут у Рыбёшки внезапно возникло желание попасть домой? Ему не нравится Лес? Нет, Хозяйка Хижины не спорила – Лес действительно имел отвратительно скверный характер, так что ужиться с ним почти не представлялось возможным, но при соблюдении определённых правил всё было вполне сносно! Или… это она настолько надоела Рыбёшке?.. Последняя мысль неприятно-остро кольнула между рёбер, так что Хозяйка Хижины поспешила отмести её куда-нибудь в угол, а там, в компанию к здравому смыслу, вздёрнуть под потолок.
Рыбёшка, совершенно не ведая об угнетающе-раздражённых мыслях Хозяйки Хижины, осторожно продвигался вперёд, заглядывая в каждый куст и, прищурившись, вглядываясь в каждую крону. Приманить, а тем более поймать птицу было действительно задачей не из лёгких, но Рыбёшка, полностью уверенный в своих не особо выдающихся орнитологических способностях, заканчивающихся на знании различий между страусом и пингвином, был готов ко всему: догнать страуса, выловить пингвина или на крайний случай ограничиться маленькой птичкой неизвестного ему названия. Но ни одна птица не хотела попадаться на глаза.
…Всё резко изменилось ко второй половине дня. Казалось, Лес впал в какую-то странную депрессивную фазу с мелкими проблесками хорошего настроения, которое светило только в те моменты, когда никто из людей не казал носа из хижины. Стоило Рыбёшке поймать какую-то маленькую зазевавшуюся птичку, которая на свою беду присела отдохнуть не на ветку дерева, а спустилась ниже – на куст, как Лес опять взбунтовался. Птица бешено верещала, пытаясь выбраться из крепкой хватки Рыбёшки, но тот, превозмогая тяжёлые дождевые капли и острые порывы ветра, упорно шёл до хижины, прижимая к себе, казалось бы, уже смирившуюся с обстоятельствами птичку, которая, вместо того, чтобы вырываться, жалась ближе к тёплой человеческой груди.
Около хижины Рыбёшка наткнулся на Хозяйку. Такую же мокрую и взъерошенную, но с мешком разных вещичек за спиной. Ни слова не говоря, они по очереди вошли в хижину и там, тоже молча, уселись по разные стороны стола. Рыбёшка всё ещё прижимал к себе пригревшуюся птичку, в то время как Хозяйка Хижины вывалила вещички из мешка на стол и принялась их раскладывать и перебирать, даже не поднимая на Рыбёшку взгляд, нарочито внимательно занимаясь принесёнными вещичками. Рыбёшка закатил глаза и, продолжая прижимать к себе птичку, начал совершенно беззастенчиво рыться в общих шкафах и на полках.
Хозяйка Хижины кинула мимолётный взгляд в сторону медленно скользящей по стене тени к одной из полок – никакого разрешения помогать Рыбёшке в его глупых экспериментах она не давала! Тень, мгновенно заприметив этот взгляд, тут же скользнула в угол, не решившись идти наперекор Хозяйке, вызвав при этом смешки от других теней.
Наконец, после нескольких минут поисков, Рыбёшка смог отыскать пустую коробку, куда и посадил птичку, предварительно положив на дно тряпку оттуда же с полки. Птичка, пригревшись, спокойно уснула (вероятно, смирилась со своей судьбой) и продолжала спать даже после того, как её положили в коробку.
– Что с тобой не так? – чересчур резко спросил Рыбёшка, вернувшись на свой стул и осторожно поставив коробку с птичкой перед собой, но сам даже не обратил внимания на тон, в котором говорил.
– А с тобой? – Хозяйка Хижины на мгновение подняла голову на Рыбёшку, но лишь для того, чтобы одарить его хмурым взглядом, а после вернулась к вещичкам и, уже не глядя в лицо Рыбёшке, выдала. – Зачем тебе всё это? Ты жил здесь полтора месяца. Почему так резко захотел сбежать?
Рыбёшка на мгновение опешил: кто сказал, что он собирается сбежать?
– Мне просто интересно! – в конце концов воскликнул Рыбёшка. – И вообще, почему тебя это волнует? Мне казалось, тебе и одной тут очень даже хорошо жилось.
– Очень хорошо, – Сквозь зубы процедила Хозяйка Хижины, стиснув в кулаке какую-то вещичку. – А потом Лес сожрал тебя. А я обязана тащить сюда всех, кого проглатывает Лес. Так что выперлась тебя искать! И уже полтора месяца раз за разом вытаскиваю тебя из всякой ерунды, потому что должна! Так что да. До этого мне жилось очень хорошо! – с каждой произнесённой фразой она распалялась всё сильнее, в итоге к последнему предложению перейдя на крик.
Рыбёшка крепко сжал челюсти и, борясь с внезапно окатившим всё тело холодом, сильнее того, что опутывал его в реке, пытался не дрожать. Слова Хозяйки Хижины неприятно резанули прямо по центру груди, заставляя сердце вывалиться, но не успокоиться – оно продолжало биться, как сумасшедшее, качая кровь и заливая тёмно-красной липкой субстанцией всё вокруг. Хозяйка Хижины, кажется, сказала что-то ещё, но сердце, упавшее из груди с такой силой, что практически пробило пол, и этим грохотом на несколько секунд оглушило, перетянуло на себя всё внимание. Рыбёшка ничего не слышал. Он кинул взгляд на спящую птичку, мелко кивнул своим мыслям и, развернувшись, вышел из хижины в развивающуюся бурю.
Хозяйка Хижины запоздало поняла это только в тот момент, когда звук хлопнувшей двери смешался с воем ветра. Она, дёрнувшись, пару секунд поколебалась, но потом всё же выскочила из-за стола, при этом больно ударившись коленкой об угол, но даже не задумалась об этом. Но как только распахнула дверь, Рыбёшки уже нигде не было, а деревья всё сильнее мрачнея и чернея, гнулись к земле. Штанины широких штанов Хозяйки Хижины затрепетали на порывистом ветру, облепляя ноги, дверные петли надрывно заскрипели, а тени за спиной тревожно зашептались, то ли пытаясь удержать Хозяйку от необдуманных поступков, то ли вовсе не обращая на неё внимания, обсуждая только что случившуюся перепалку.
Хозяйка Хижины уже собиралась последовать вглубь Леса, чтобы найти Рыбёшку – вот-вот должна была опуститься ночь и тогда Лес даст себе волю, но, повернувшись, обнаружила Рыбёшку около дома. Подпирая стену спиной, он сидел, положив голову на колени и накрывшись руками. Всё внутри Хозяйки Хижины сжалось, как изюм – так же, как сейчас сжимался сидя на земле Рыбёшка. Он никак не отреагировал, когда Хозяйка дома села рядом с ним и аккуратно перекинула руку через плечи, никак не отреагировал и тогда, когда Хозяйка дома притянула его ближе и уткнулась лбом в висок. Единственное, что заставило Рыбёшку поднять голову с колен и повернуться – тихое «прости» от Хозяйки Хижины, но и это не продлилось долго, через пару секунд Рыбёшка снова отвернулся и, откинув голову назад, опёрся затылком о стену. Крупные капли дождя, барабанили по коже, как огромные переспелые виноградины, разбиваясь о лицо и заляпывая всё тело сладко-липким соком.
– Слушай, – Рыбёшка тяжело вздохнул, и этот вздох утонул в гуле ливня. – Я попал в Лес по странной случайности. Звучит глупо, но это так – я бросил учёбу, разругался с родителями и подругой, не смог найти работу и хотя бы комнату в ночлежке и… просто ушёл в лес – в обычный, ещё в том мире. А потом как-то оказался в Лесу. Мне хочется знать, есть ли отсюда выход или всё настолько безнадёжно, как ты уверена?
– А что, если выход есть? Но его нельзя «приберечь на потом». Он засосёт тебя также внезапно, как Лес. А потом входа ты больше не найдёшь… – пробормотала Хозяйка Хижины, осторожно заглядывая в лицо Рыбёшки. Отчего-то собственные слова больно врезались в её нутро, почти заставляя позорно зажмуриться.
– Тогда тебе больше не придётся вытаскивать меня из всякой ерунды. – Криво и совершенно невесело усмехнулся Рыбёшка пожав плечами, почувствовав, как Хозяйка Хижины ощутимо вздрогнула.
– А если я хочу?
Рыбёшка с сомнением покосился на Хозяйку Хижины. Эта девушка, в самом деле, сводила его с ума: как можно так быстро менять своё мнение?! В конце концов Рыбёшка фыркнул себе под нос и повёл плечами, не особо прилагая усилия, чтобы скинуть руку Хозяйки Хижины, так что та там так и осталась.
– Иди уже в хижину, а то скоро наступит ночь, я сейчас приду.
– Я не шучу.
Хозяйка Хижины не сдвинулась с места, наоборот – сильнее прижалась к боку Рыбёшки и, склонив голову, уткнулась холодным промокшим лбом с прилипшими к нему тонкими прядками волос к такой же мокрой и холодной шее Рыбёшки, заставив его вздрогнуть и шумно выпустить воздух из носа, но не отстраниться.
– Я не шучу. Можешь попадать в передряги. Не могу рассказать всего о Лесе – прошлая Хозяйка почти ничего не говорила. Но могу рассказать, что знаю. Только… не ищи.
Последнее предложение далось Хозяйке хижине с таким трудом, словно она тащила на гору десять мешков, полностью забитых вещичками. Рыбёшка замер. Эти слова сделались для него тяжелее, чем любой груз, чем эти дурацкие дождевые капли, отрезвляюще бьющие по щекам, вынуждая закрыть глаза. Рыбёшка хотел узнать о Лесе всё, что известно Хозяйке Хижины, очень хотел чувствовать от Леса то, что чувствовала Хозяйка… Иногда ему казалось, он был бы не прочь хотя бы на несколько минут иметь возможность залезть в голову к Хозяйке Хижины, чтобы понять, о чём всё-таки на самом деле думает эта девушка, что всё-таки творится у неё в голове. Желание объяснить самому себе все прошлые слова и поступки Хозяйки Хижины горело так ярко и глубоко, что Рыбёшка был не в силах его потушить или хотя бы взять пламя под контроль.
Взять хотя бы тот раз на поляне или другой – когда Хозяйка Хижины придвинулась так близко, что практически соприкоснулась с ним носом, или все остальные, когда Хозяйка Хижины смотрела на него такими глазами, что… Рыбёшка с силой прикусил внутреннюю сторону щеки: он сам был не лучше – позволял Хозяйке Хижины делать это всё, не высказывал ни капли недовольства и даже… специально ловил и отвечал на странно-горячие блестящие взгляды, обжигающие душу настолько, что оставляли до сих пор ощутимое клеймо.
Хозяйка Хижины, не зная, о чём думает Рыбёшка, боднула его лбом в плечо. Рыбёшка, вынырнув из своих мыслей, резко распахнул глаза и, дёрнувшись назад, больно ударился затылком о каменную стену. От этого удара перед глазами на мгновение заплясали звёзды, но в следующую секунду мир принял прежние очертания: мокрые поникшие деревья, ветер, гуляющий в их верхушках, чересчур крупные капли дождя и… Лес. Малюсенькая часть Леса в ещё не во всём своём истеричном амплуа. Но было видно, что он старался и стремился к этому – оставалось надеяться, что ночью хижина выдержит его напор.
– Ты хочешь вернуться?
Вопрос по уровню своей неожиданности стоял примерно на той же ступени, где и тот случай на поляне, так что Рыбёшке потребовалось несколько долгих секунд, чтобы собраться с мыслями, найти ответ в своём сердце и критически оценить его головой. Хозяйка Хижины с силой прикусила губу и впилась коротко стрижеными ногтями в мозолистые мокрые ладони. Наконец, Рыбёшка шумно выдохнул, но этот выдох тут же унёс с собой завывающий ветер, смешав с шорохом листьев и собственным плачем, заставив стать одним целым с набирающей обороты истерикой Леса.
– Мне не хватает того, что было там… – Расплывчато ответил Рыбёшка, пожав плечами, как будто это добавляло словам некоторый неопределённый характер, а потом замолчал, словно у него внезапно закончились слова, словно вместе с тем вздохом ветер унёс его способность разговаривать, оставив напоследок возможность выговорить лишь семь слов. Это могли быть любые семь слов, но почему-то на языке, растолкав все остальные, появились именно эти – как те самые не заявленные в брошюре звёзды, которые прибыли на красную дорожку инкогнито, а личности свои раскрыли только на выходе из огромного блестящего лимузина.
Хозяйка Хижины ещё сильнее сжала губу между зубов, почти до крови, почти не замечая острой боли.
– Ладно, раз уж в Лесу так скучно, я помогу тебе в этом, – Усмехнулась Хозяйка Хижины, снова боднув Рыбёшку лбом в плечо. – Только за это я буду тебя обнимать во сне. А завтра ты открутишь ручку от двери. Она меня раздражает.
Услышав такие заявления, Рыбёшка не удержался от смешка – Хозяйку Хижины действительно не понять, но, может быть, это и к лучшему? Может, не стоит даже пытаться забраться в голову к этой странной девушке, которая делает странные вещи, которая готовит дурно пахнущие «зелья», которая командует тенями, которая, преисполнившись азартом, бегает среди высокой жёсткой травы и собирает в мешок разные вещички: мусор или что-то стоящее – не так важно, которая выглядит до комичного сосредоточенно, когда перебирает старые жестяные банки, которая улыбается так… что заставляет всё внутри переворачиваться… Рыбёшка ещё раз крепко прикусил внутреннюю сторону щеки и наконец нашёл в себе силы подняться. Вся одежда вымокла, волосы превратились в отвратительные щупальца и облепили спину, плечи и лицо, а из носа потекло от перепада температур. Хозяйка Хижины продолжала сидеть на земле, так что Рыбёшка протянул ей руку, чтобы помочь встать. Хозяйка Хижины лучезарно улыбнулась и, всё такими же блестящими глазами выразила благодарность, которая отчего-то прозвучала в голове Рыбёшки громче, чем обычное «спасибо», а потом схватилась за протянутую ладонь и одним рывком поднялась с земли.
В хижине стояла трепещущая тишина. Хозяйка не слышала ни одного шепотка от теней, ни единого скрипа половиц, ни единого уханья и вздоха хижины – всё это, конечно, было, но Хозяйка, погружённая в собственные мысли, ничего из этого не замечала. А тени шептались, шурша словами, как ветер листьями, а пол скрипел, наверное, даже сильнее обычного, а хижина вздыхала, словно прощаясь, а вода, стекающая с двух шагнувших на порог фигур, капала на деревянный пол настолько оглушительно, что почти сливалась с шумом ливня на улице. А Рыбёшка что-то говорил.
Хозяйка Хижины хотела бы вспомнить, о чём Рыбёшка говорил с таким воодушевлённым лицом, с такой широкой улыбкой, с такими вспыхнувшими глазами… Хотя, вероятно это она сама уже приукрасила внешний вид Рыбёшки в этот момент, а на самом деле Рыбёшка говорил и выглядел как обычно – без какого бы то ни было душевного возбуждения.
Хозяйка Хижины мотнула головой и, переодевшись в сухую одежду, кое-как подсушив волосы, улеглась рядом с уже успевшим это всё проделать Рыбёшкой. Как и обещала, Хозяйка Хижины заключила его в крепкие объятия и уткнулась лбом в грудь, так что Рыбёшке ничего не оставалось, кроме как смириться с подобным пленом и, обняв в ответ положить подбородок на макушку. Признаваться в том, что обнимала его вот так практически каждую ночь Хозяйка Хижины не собиралась.
– Иногда я думаю, как всё могло бы быть, если бы я не ушёл тогда из дома, понимаешь? – Рыбёшка почувствовал, что должен это сказать.
Хозяйка Хижины еле ощутимо кивнула, и в темноте комнаты растворилось такое же еле слышимое «понимаю».
Холодный ветер сносил капли дождя в сторону, обрушивая их, словно пули из старого пистолета, на дверь, ставни, стены и крышу дома, создавая такой шум, что в пору было бы лежать с бессонницей всю ночь.
Хозяйка Хижины, решив по спокойному дыханию, что Рыбёшка уже спит, аккуратно отстранилась и, заломив брови, заглянула в его умиротворённое спящее лицо. Оно не выражало недовольства или отвращения – Хозяйке Хижины на мгновение даже показалось, что Рыбёшка прямо сейчас распахнёт глаза и, улыбнувшись, оставит короткий поцелуй на её… хотя бы на лбу…
Хозяйка Хижины невесело усмехнулась своим глупым мыслям и, осторожно подтянувшись, чтобы не разбудить Рыбёшку, прикоснулась холодными губами к его всё ещё чуть влажному лбу, а потом, как ни в чём не бывало, скользнула обратно в объятия.
Уши Рыбёшки окрасились в ярко-красный.
16. Что-то воняющее кислятиной и дело на две секунды.
[Для атмосферы на эту главу можно включить песню группы Sistem of the Down «Lonely day»]
Следующее утро порадовало немногочисленных обитателей неврастеника-Леса солнцем и приветливым шуршанием деревьев, хотя, казалось бы, после вчерашнего всплеска эмоций Лес должен был приходить в себя ещё около недели, но все лужи высохли, будто испарились, а на листьях кустов и деревьев не осталось ни капли от вчерашнего дождя.
Рыбёшка зря боялся, что птица вылетит из коробки и будет метаться по хижине. Судя по всему, птица, смирившись со своей нелёгкой судьбой, была готова принять любую небесную кару за свои прошлые шкурные деяния – испражнение на головы бескрылым. Она покладисто сидела в коробке и, уставившись на тени на стенах, уже представляла себе страшные варианты того, как силы судьбы накажут её. Но, когда утром к её коробке подошёл бескрылый и, насыпав каких-то вкусно пахнущих семечек, просто недалеко отошёл и сел, став наблюдать… Она подумала, что это, должно быть, пытка такая: сколько глупая птица выдержит без еды, когда та так близко. В прочем, птица себя глупой не считала, так что тут же, вскочив на лапки (хорошо, что этот сумасшедший бескрылый, который вчера её схватил, ничего ей не сломал!), важно прошлась к кучке семян и, ещё раз недоверчиво покосившись на бескрылого, клюнула сразу два. Что ж, семена оказались не такими уж плохими. Птица сама себе что-то проворковала и принялась за еду уже с большим аппетитом. Бескрылого это почему-то так восхитило, что его громкий вскрик практически забрался под перья и пух, заставив вздрогнуть. Сумасшедший бескрылый! Никогда не видел едящих птиц?! Хорошо, что вторая отвлекла этого сумасшедшего!
– Ты всё ещё хочешь найти выход? Даже если не получится оставить его «на потом» и тебе придётся тут же вернуться?
Рыбёшка прикрыл глаза. Он не понимал, хочет ли вернуться, единственное, что он знал: он хочет найти выход. Лес, сумасшедший и до ужаса истеричный Лес, готовый затаскивать в свою пасть младенцев и умерщвлять их; Лес, способный убить любого, кто переступит невидимую грань не озвученных правил; Лес, заливающий всю свою территорию безумными дождями; Лес, желающий утопить, растерзать, изрезать и искалечить, если не живёшь тут сто тысяч лет подряд и не выучил глупые правила, которые, в прочем, никак не спасут, если Лес захочет тебя уничтожить… Всё нутро Рыбëшки содрогнулось от мыслей о том, что ему пришлось пережить. Что ж, наверное, он готов найти выход…
Хозяйка Хижины задумчиво отвела взгляд.
– Ладно, – В конце концов она махнула рукой и кивнула в сторону двери. – Открути эту дурацкую ручку. И я отведу тебя в одно место. Прошлая Хозяйка Хижины показала его.
Рыбёшка повернулся к двери и вперился глазами в медную поцарапанную круглую ручку, та, казалось, вглядывалась в ответ, стараясь ослепить тускло-рыжим свечением и проглотить без остатка. Рыбёшка не стал задавать вопрос, почему Хозяйка Хижины сама не может её открутить – в это время она разливала что-то воняющее кислятиной и выглядящее также кисло по стеклянным баночкам, которые им удалось найти среди вещичек, так что Рыбёшка был только рад спастись от этого убийственного смога, захватившего всю хижину. Тени такой возможности не имели.
Стоило Рыбёшке выйти на улицу, как он заметил валящий из окон пар насыщенного жёлто-зелёного цвета и тут же сморщившись, обратил всё внимание на ручку. Инструментов у них в хижине никаких, кроме самодельного молотка не было – такую роскошь Лес либо не проглатывал, либо мгновенно уничтожал.
Рыбёшка пригляделся к ручке и, заметив пару саморезов, на которых та держалась, задумчиво прикусил кончик ногтя на большом пальце. Возможно, он сможет открутить их ножницами? Какие-то маленькие, вроде, валялись где-то среди вещичек в углу. Для этого снова пришлось зайти внутрь.
Хозяйка Хижины не обратила на его копошения ни капли внимания – она всё также была занята разливанием странной жижи по бутылочкам, так что в таком деле, требующем предельной точности и концентрации, ей не смели мешать даже тени.
Лицо Хозяйки Хижины раскраснелось от жара кастрюли, а глаза заслезились – Рыбёшка предположил, что это от жуткого кислого запаха, так что, выйдя на улицу, оставил дверь открытой, но, повинуясь громкому возгласу Хозяйки Хижины, мгновенно закрыл.
Дело на две секунды – всего-то открутить два самореза. Рыбёшка усмехнулся и, мотнув головой, положил один из саморезов около двери, второй, словно глаз, уставился на него, ожидая своей участи, Рыбёшка уставился на него в ответ, как будто специально тянул время, как будто прислушивался к чему-то, как будто-то ждал…
Ещё раз мотнув головой, отгоняя все глупости, внезапно возникшие в мыслях и, в последний раз повернув ножницы, придерживая ручку от падения, то ли Чарли, то ли Харви пальцам вывернул последний болтик.
Одно моргание. Один вдох. Один удар сердца. Один выдох.
Один болтик, второй, ручка, деревянная доска, дверь, обшарпанный камень, каменная стена, каменная хижина, странный материал, крыша, неприветливая темнота неосвещённой светлячками комнаты, резкая, словно чиркнувшая спичка, ослепительная искра, практически лишившая зрения…
Один выдох. Один удар сердца. Один вдох. Одно моргание.
Лес.
Перед глазами всё вертелось и рябило.
– Харли!
Знакомые голоса…
Это Лес издевается над ним?
– Харли!
…знакомое имя…
Это поляна перед хижиной?
– Харли!
…знакомый запах…
Это небо, которым рыдал Лес?
– Харли!
…знакомые очертания… Это Хозяйка Хижины?
– Харли!
…что-то определённо знакомое, но непонятное. Непонятное из-за ряби в глазах, непонятное из-за ужасного шума вокруг (Лес не любит, когда шумят, сейчас начнётся ливень, надо идти в хижину), непонятное из-за слишком яркого солнца, непонятное из-за внезапно наступившей темноты, забравшей из ослабевших пальцев последнюю ниточку сознания…
Последний саморез с оглушительным грохотом упал на крыльцо перед хижиной, а потом всё стихло. Хозяйка Хижины с силой метнула наполовину пустую кастрюлю в стену и, разразившись диким воплем, – таким, что все тени от страха прошмыгнули в щели на полу и потолке – упала как подстреленное животное, в момент отказавшееся бороться с пронзившей её тело сумасбродной пулей, с открывшимся смертельным кровотечением, с чем-то, что с силой сдавило сердце и теперь отказывалось отпускать, стискивая его всё сильнее и сильнее, заставляя задыхаться, но вместе с тем, наоборот – заставляя дышать.
Лес, вернувшись в своё излюбленное невротическое состояние, мгновенно нагнал побольше туч и, всё тщательно приготовив, расставив по своим местам, с лёгкой сумасшедшей улыбкой на губах сел на мягкий украшенный белыми накрахмаленными рюшами-облаками стул, положил пухлые ручки на мягкие коленки и, набрав в грудь побольше воздуха, разразился таким ором и рёвом, какой обитатели Леса не видывали и не слыхивали, пожалуй, несколько десятков лет. Деревья, кусты и даже трава взвыли от такого напора, закряхтели, заскрипели и заревели вместе с Лесом, вкладывая и свою лепту в этот концерт. До этого спокойно круживший среди веток ветер испугался и, словно малолетний ребёнок, оставленный родителями в очереди на кассу, чтобы занять место, сел и завыл, как в последний раз.
Стук упавшего на крыльцо самореза до сих пор разрывал барабанные перепонки.
