Анна Евгеньевна Суменкова (ISSA)
Лес
1. Дверная ручка и больные зубы.
В Тёмном Лесу, где на каждом углу поджидают выпирающие из-под чёрной комковатой земли корни деревьев, где тёмно-зелёная листва медленно качается на ветру, тихо перешёптываясь с кем-то, кого не видно невооружённым взглядом, где редко залетающие птицы с осторожностью садятся на толстые ветки многовековых деревьев, где тропинки запутаны настолько, что даже живи здесь тысячу лет – до конца не узнаешь, куда ведёт каждая. В Тёмном Лесу, куда сквозь мелкие прорези в паутине листвы свет попадает с таким же трудом, с каким темнота рассеивается в самом затенённом уголке под деревом, куда не забредают даже предчувствующие свою скорую кончину животные. Лес, распахивающий свою пасть, полную деревянных кривых зубов перед каждым, крепко сжимает земляные челюсти, стоит только кому-то неосторожно попасться в его ловушку. Один шаг вглубь – и ты уже не принадлежишь себе. Ты принадлежишь Лесу. Всем его обитателям. Ты становишься частью Леса. Это можно понять по тому, как деревья начинают обвивать тебя тонкими ветками, как будто пальцами перебирать по твоим плечам и голове, с лёгкостью путаться в волосах и нежно щекотать щёки и ладони, а трава – ступни. Но это первое время. Если Лесу не понравится что-то, он тут же покажет тебе другую свою сторону: ветки-пальцы будут пытаться выколоть тебе глаза, спутать волосы и выдрать хотя бы маленький клочок, под ноги начнут бросаться камни и острые ветки, а руки оцарапают шипы…
Именно в этом Лесу, где-то глубоко-глубоко в чаще, куда уже давно не ступала нога ни одного путника, так опрометчиво попавшегося в лесную пасть, притаился небольшой каменный домик. Потемневшая от дождей и ветров крыша, уже не помнящая какого цвета была изначально, серые камни, чуть стёсанные на одном месте на углах от того, что Хозяйка Хижины часто ходит по ночам, ничем не приметные деревянные ставни без особой резьбы или узоров, такая же деревянная дверь с поцарапанной медной круглой ручкой. Хозяйка Хижины раз двадцать пыталась её открутить. И ровно столько же не доводила дело до конца. Так что любые напоминания о царапинах на ручке каждый раз сдавливают ей череп головной болью, как обручем, что потом отдаёт куда-то в дальние зубы – кажется, в восьмёрки. Кажется, у неё там кариес. Но потом Хозяйка Хижины заходит внутрь, вытирает босые ступни о тряпку около двери, медленно проходит вглубь хижины, не включая свет (всё же ходить в темноте ей куда привычнее, чем при свете), и не заботясь о том, что натыкается на стол, стулья и шкафы, хотя за столько лет уже должна была запомнить их расположение, подходит к самой дальней двухуровневой полке, между делом задаваясь вопросом о том, почему бы не перевесить её поближе, и берёт с первого уровня пузатую закупоренную бутылочку. Даже без света она уверена, что взяла нужное. «От зубной боли». Вот что написано на этикетке. Хозяйка Хижины с громким хлопком откупоривает бутылочку, набирает вязкую жидкость в рот и с шумом активно полощет зубы. Больные дурацкие восьмёрки тоже. Их в первую очередь. И тут же забывает про не открученную дверную ручку.
Теперь можно включить свет. Не электрический. И не огонь. Лес такое не любит – пугается огня, как ребёнок, а потом вопит так, что аж дух захватывает. И проливает свою истерику дождём. Вместо электричества и огня – светлячки. Эти ребята всегда готовы подсобить. За разумную по их меркам плату, естественно. Собственно, Хозяйке Хижины эта плата тоже кажется вполне себе ничего: корми да пои, да в обиду Лесу не давай. Чем тебе не полезное сотрудничество?
Свет от светлячков почти такой же яркий, как солнечный, так что никаких проблем по вечерам не возникает.
Хозяйка Хижины сбросила около кровати широкополую соломенную шляпу с сушёными цветами за синей потрёпанной лентой, бывший когда-то синим, а теперь тёмный, непонятного цвета плащ и подумала скинуть с себя ещё и лёгкое из грубой ткани платье, но решила пока его оставить. Светло-русые волосы тоже пока расплетать не спешила. В груди разгоралось какое-то предчувствие. Словно Лес проглотил ещё кого-то.
Сама она попалась в лесную ловушку около пятнадцати лет назад. Совсем ещё ребёнком. Маленькая и несмышлёная она пыталась найти выход из Тёмного Леса, кричала и плакала, даже осмелилась развести костёр! Лесу такое поведение не понравилось. Он заскрипел деревьями, завопил ветром, зашипел листвой, заклацал зубами-деревьями и в истерике затопил её ветхое убежище из веток и листьев. Тогда она чудом выжила. И тогда она начала понимать что к чему. Большого огня с того момента не разводила. Пользовалась поставленной по договорённости с Лесом прошлыми Хозяйками Хижины плитой-печкой.
Предаваясь воспоминаниям, Хозяйка Хижины даже не заметила, как за закрытыми ставнями страшно заскрипели стволами деревья, а ветер застонал и завопил так надрывно, что в душе Хозяйки Хижины мгновенно похолодело. Ну да, как она и предчувствовала: какой-то глупец снова попался в лесную пасть.
Казать нос за порог во время лесной истерики – себе дороже, но всё существо Хозяйки Хижины рвалось наружу. Туда, куда Лес, скорее всего испугавшись огня, гнал тёмные, цвета вороного крыла тучи, готовясь вот-вот разразиться слезами, чтобы показать, насколько ему не нравится огонь и несоблюдение негласных порядков.
Хозяйка Хижины тяжело вздохнула. Избалованный неврастеник. Пришлось встать из-за стола, подобрать с пола плащ (шляпу она предусмотрительно оставила там же), стряхнуть с него невидимую пыль, надеть и, нахлобучив капюшон на голову, высунуться на улицу. Светлячки такой глупости не оценили и дружно зашелестели крыльями вслед Хозяйки Хижины – если Лес сожрёт её тело, кто будет кормить и защищать их?! Тени тоже загалдели в унисон – они же погибнут без Хозяйки! Но Хозяйка Хижины даже не обратила на них внимания, точно также не обратила внимания она и на темноту. Долг Хозяйки Хижины, передавшийся ей лет десять назад, терзал душу, почти разрывая пополам, заставляя одновременно испытывать раздражение и чувство долга.
Привычно оттолкнувшись от угла хижины, она пошла куда-то вглубь Леса, следуя за толстыми чёрными тучами, недовольными, что их подняли и погнали куда-то далеко, заставляя плыть по небу и запрещая сбросить свои слёзы сию секунду.
Лес шипел, шуршал, шелестел, гудел и скрипел на различный манер, предупреждая, стеная, жалуясь и злясь так, как может только он. Лес.
Хозяйка Хижины пробиралась сквозь заросли, не боясь наступить на острую колючку или камень, не боясь упасть или запнуться о поставивший ей подножку корень, не боясь, что ветки-пальцы ткнут ей в глаза или вырвут волосы.
Она прожила в Лесу пятнадцать лет.
Она стала частью Леса.
Лес стал частью её самой…
2. Симпатичненький рыбёшка и знание собственного имени.
—Так что, говоришь, случайно забрёл?
Хозяйка Хижины, вальяжно закинув ногу на ногу, сидела на стуле. Подбородком она опиралась о кулак, а локтём – о стол. Шляпа всё также валялась на полу около кровати, а плащ покрывал её, словно ненужная в данный момент Хозяйке Хижины кожа. На втором стуле, только не так свободно, наоборот, сгорбившись и скукожившись, будто изюм, вжавшись в спинку, как налипшая на поверхность стола грязь, сидел парень с большими круглыми очками на носу, от чего казался похожим на пучеглазую рыбу.
«Симпатичненький рыбёшка» – вот как оценила его внешний вид Хозяйка Хижины.
На вопрос «симпатичненький рыбёшка» не ответил. Лишь кивнул головой, не поднимая зашуганного взгляда и, словно в нервном тике дёрнул плечами. К самодельному чаю он тоже не притронулся, как и к странноватому печенью, но Хозяйка Хижины не строила из себя продолжение Леса – не создавала бурю на пустом месте, лишь бы всё было так, как хочется ей. Вместо этого Хозяйка Хижины изучающим взглядом острых, но не колючих тёмно-зелёных глаз уставилась на непутёвого «рыбёшку», попавшегося в сети Леса. И чего он тут забыл? Глупый «симпатичненький рыбёшка». Хозяйка Хижины усмехнулась каким—то своим мыслям.
– Каким же образом? Случайно в Лес не забредают.
«Рыбёшка» наконец поднял на Хозяйку Хижины замученный взгляд заплаканных ярко-серых, почти по-звёздному сияющих, глаз. Сухие потрескавшиеся тонкие губы, чуть розоватые щёки, слегка заметные синяки под глазами. Бледная без прыщей или каких-то бросающихся в глаза изъянов кожа, мягкие линии скул и подбородка… Как же давно она не видела людей!
Хозяйке Хижины пришлось переспросить, что «рыбёшка» сказал.
– Хотел сбежать туда, где никто не найдёт.
Хозяйка Хижины заливисто рассмеялась, откидываясь на спинку стула. Тот тихо скрипнул.
– Ну, здесь тебя точно никто не найдёт. Добро пожаловать! – и продолжила хохотать.
«Рыбёшке» стало не по себе. Как оказалось не зря. Из Леса не выбраться – это ему позже объяснила Хозяйка Хижины.
«Рыбёшку», как Хозяйка Хижины узнала в тот же вечер, звали то ли Чарли, то ли Харви, но уже через несколько секунд она об этом забыла, так что то ли Чарли, то ли Харви окончательно превратился в Рыбёшку. Тому это не понравилось. Но крыша над головой была нужнее, чем собственное имя на чужих устах – что ж, Рыбёшка, так Рыбёшка.
Главное, он сам знает, как его зовут.
3. Хозяйка Хижины и неудобства пятилетнего одиночества.
«Почему из леса не выбраться?». В ответ – лукавый взгляд.
«Почему ты здесь одна?». В ответ – игнорирование.
«Почему здесь нельзя разводить огонь? И почему тебе можно зажигать плиту?». В ответ – усмешка.
Хозяйка Хижины разбиралась во всём сама, сама договаривалась с Лесом, сама выясняла все запреты и разрешения. Лес даст ответы, заставит путём проб и ошибок обнаружить каждое правило и, если Рыбёшка справиться – останется жить и, может быть, проживёт в Лесу до старости и естественной смерти, а нет – Хозяйка Хижины не будет переживать.
Хотя, наверное, всё же стоило объяснить Рыбёшке некоторые вещи. Например…
– Никогда не трогай это! Не подходи к этому шкафу!
Хозяйка Хижины гневно смотрела на растерявшегося Рыбёшку и сжимала в обеих руках по бутылочке с жидкостью. Рыбёшка, пробывший в Лесу и в хижине всего пару дней, ещё даже понять ничего не успел, как его окатили руганью с головы до пят, как помоями. А самое главное: он ничего такого не сделал! Просто искал что-нибудь перекусить, на секунду сунулся в этот десять раз проклятый шкаф, а потом тут же отлетел к столу, отброшенный чересчур сильным толчком Хозяйки Хижины.
– Я даже ничего не трогал! – немного придя в себя, в тон Хозяйке ответил Рыбёшка, потирая ноющее плечо.
На это ему ничего не ответили, Хозяйка Хижины развернулась к шкафу и принялась расставлять бутылочки в только ей ведомом порядке.
– Без тебя знаю! – резко выдала Хозяйка Хижины, отмахнувшись от чего-то. – Не смей защищать его! Помереть хочешь?
Только после второй фразы Рыбёшка понял, что обращаются уже не к нему, поэтому поспешно закрыл рот. С кем ещё могла общаться Хозяйка Хижины, он представления не имел и осмотрительно рассудил не приближаться и не встревать в такие монологи – мало ли. Спрашивать о содержимом всех этих бутылок мгновенно расхотелось после слов о смерти, так что действительно оставалось лишь замолчать и лечь на кровать или сесть за стол. Выходить на улицу – себе дороже. Уж лучше он отсидится в хижине, пока не захочет вернуться домой, а там уж найдёт выход. Глупости, что отсюда нет выхода – это же просто лес.
– Не указывай мне! – рыкнула Хозяйка Хижины после некоторого времени молчания, чем заставила только севшего на стул Рыбёшку вздрогнуть. В голове у него промелькнула надежда, что его не придушат ночью подушкой, но надежда становилась всё призрачнее и призрачнее от одного вида на то, каким суровым взглядом Хозяйка Хижины окидывает стены.
Рыбёшка, ощутив странный холодок, лизнувший внутренности и пощекотавший подбородок, повёл плечами и шумно вздохнул, попытавшись отвлечься. Но не успел он начать думать о всякой отдалённой ерунде, как перед ним на стол бахнули деревянную тарелку с жареными грибами и чем-то странным, а потом и деревянную ложку.
– Больше ничего нет. Лес пять лет никого не проглатывал. Не ждала никого.
Рыбёшка на мгновение замялся: не отравлена ли еда? Но быстро отбросил эти мысли. Если бы Хозяйка Хижины хотела его убить, просто оставила бы в Лесу в ту ночь или придавила подушкой.
– Эм… Спасибо… – пробормотал Рыбёшка. – Я ничего не трогал в шкафу, просто посмотрел. Но больше не приближусь к нему, не волнуйся.
Хозяйка Хижины фыркнула, ощутив себя по-странному некомфортно. Зачем он ей всё это объясняет? И когда Рыбёшка стал таким покладистым? Ещё вчера, когда они ругались из-за уже давно сдвинутых Хозяйкой Хижины кроватей, Рыбёшка голосил чуть ли не громче её самой, а вместе они могли бы запросто переорать Лес в периоды его особой истерии. Собственно, во время их вчерашней ссоры Лес действительно разозлился и разразился ливнем.
Рыбёшка даже не обратил внимания на странные усмешки Хозяйки Хижины. Ругаться с ней он больше не собирался хотя бы, чтобы не заставлять Лес лишний раз нервничать – засыпать под ошалело молотящий по крыше дождь и дико завывающий ветер было выше его сил. Но находиться дома – ещё выше. По крайней мере в данный момент.
– Не привыкла с кем-то жить, – Пробормотала Хозяйка Хижины, потерев лоб, а потом, словно проговорившись о чём-то, на что было наложено самое несокрушимое в мире табу, резко сменила тему. – Хочешь найти выход отсюда?
Рыбёшка, только проглотивший первую отправленную в рот порцию еды, поджал губы и, не поднимая взгляд от тарелки, отрицательно покачал головой.
– Не хочу их видеть.
Кого «их» Хозяйка Хижины уточнять не стала, лишь закатила глаза, словно на плечи свалили непосильную ношу. Рыбёшка этого не видел и продолжал есть.
4. Вроде не буйная соседка и крыша над головой.
– Так значит, ты учился на психотерапевта?
Решив хотя бы попытаться подружиться с новым соседом – кто знает, сколько им придётся вместе жить, Хозяйка Хижины со смешинками в глазах наблюдала, как Рыбёшка, всем своим видом показывая недоверие к самодельной мази, пытался обработать длинный порез на голой ступне. Неженка. Истеричный Лес не любит тех, кто так осторожно ходит по его земле. Высматриваешь под ногами камни и острые ветки? Вот тебе и они! Наступай на здоровье.
Наблюдать за Рыбёшкой, который пытался привыкнуть к странностям Леса, было сродни наблюдению за зверушкой в клетке: мечется, дуется, фырчит, но сделать ничего не может. С одной стороны – до странной щекотки в висках интересно и забавно, а с другой – хочется помочь.
– Отчислился на последнем курсе – спустя месяц, после выбора специализации.
– Гм… – словно не заметив, что Рыбёшка что-то ответил, задумалась Хозяйка Хижины. – Допустим, я слышу голоса в голове. Думаю, это шизофрения. Это так?
Мгновенно со всех углов хижины послышались тяжёлые вздохи, а кто-то (самый тощий, злобный и недовольный) даже протянул хриплым голосом:
– Твою мать…
В тон ему замогильно пробасила ещё одна тень:
– Хозяйка, имейте совесть…
Все остальные предпочли благоразумно промолчать, не зная что собралась готовить Хозяйка Хижины в следующий раз – того и гляди, своими ужасными настойками и отварами она вытурит из хижины все тени!
Рыбёшка ничего этого не видел и не слышал. Он, скептически вскинув бровь, поднял хмурый взгляд на Хозяйку Хижины. Та, словно не замечая выражения лица Рыбёшки, о чём-то думала, но на самом деле прислушивалась к голосам теней – вдруг какой-нибудь смельчак скажет что-нибудь ещё? Никто ничего не говорил. Все остальные тени молчали, как воды в рот набрали, но Хозяйка Хижины заметила шевеления на потолке и в углу у кровати, от чего ей тут же стало ясно, куда попрятались внезапно заговорившие. Надо будет заглянуть перед сном на чердак. И открутить уже ручку от входной двери!
– Не смешно, – Только лишь буркнул Рыбёшка и вернулся к ране на стопе.
– А я и не шучу! – всплеснула руками Хозяйка Хижины. – Прямо сейчас эти твари меня обругали! Но ничего. Я запомнила, кто это был. А ещё увидела, куда они попрятались…
Хозяйка Хижины краем глаза заметила, как бесформенная тень из угла медленно, но слишком заметно, скользнула по полу, аккуратно лизнула хозяйкину голую пятку сначала одной ноги, потом второй, обволокла собой обе ступни, поднялась выше – на голени, потом до колен, медленно, облизывая каждый изгиб ног, снова спустилась к ступням… Хозяйка топнула ногой. Тень тут же прохрипела что-то нечленораздельное и растворилась в щелях неровного деревянного пола. Хозяйка задорно блеснула глазами в потолок.
– Ну ты и ублюдок, – Та же тощая, злобная и всем недовольная тень высунулась из небольшой щели между досками в потолке. Обращалась она, естественно к той тени, которая только что, винясь, вылизывала ноги. Но Хозяйке хижины было всё равно – она схватила со стола маленький клубок ниток (сама, между прочим, выделывала нить!) и с силой, даже чуть подпрыгнув и вскрикнув от перевозбуждения, бросила его в тень на потолке. Конечно, не попала, но душевное удовольствие от громкого всхлипа-писка всё равно получила.
Рыбёшка смотрел на неё, как на умалишённую. Видимо, у Хозяйки Хижины действительно шизофрения… Но крыша над головой ему важнее, чем душевное состояние странной соседки. К тому же, та, вроде, не буйная… Ну, почти.
5. Лес, Рыбёшка и вкус слёз.
С момента попадания в Лес прошла уже неделя, но Рыбёшка так до сих пор и не привык к странностям соседки. По ночам становилось жутко, когда Хозяйка Хижины ни с того ни с сего вскакивала с кровати и принималась ругаться с кем-то. Днём это всё выглядело не лучше, но солнечный свет давал какое-никакое успокоение.
– Не думай, что можешь жить здесь просто так, – В одно из утр фыркнула Хозяйка Хижины, смотря на Рыбёшку с таким выражением лица, что казалось, в пору было бы отправиться в Лес в компании простыни и свечи, а потом, словно оборотень преобразилась и, сверкнув глазами, кивнула куда-то на дверь.
Рыбёшка, только разлепивший после сна глаза, не совсем понял, чего от него хотят. Ужасная непонятливость заставила Хозяйку Хижины нахмуриться и указать в сторону вёдер. Если честно, вёдрами это было сложно назвать: две покорёженные перекошенные ёмкости с облупившейся по всей поверхности краской и в той же степени изъеденные ржавчиной. Хорошо хоть ручки присутствовали.
За водой предстояло идти на реку в нескольких метрах от хижины. Рыбёшка не стал признаваться, что никогда в жизни не носил воду вот так (дома у него был водопровод), поэтому теперь, не особо источая радость и бодрость духа, осторожно шаркал к реке, таща за собой вёдра, повидавшие жизнь (если не две), и стараясь вместе с этим не проткнуть ногу какой-нибудь старой корягой или камнем.
Лес шептал по сторонам, а в высоте верхушки деревьев пели нечто отдалённо знакомое, растягивая порывы ветра на разнообразные мотивы, практически превратив его в гармошку. Река, переливаясь и блестя на солнце, как будто подпевала им, успевая ещё и подмигивать Рыбёшке. Лес заманивал его в свои сети. Снижал его бдительность.
Рыбёшка почти прикоснулся к воде ладонью, как вспомнил слова Хозяйки хижины об опасности Леса и тут же схватился за одно из вёдер, собираясь побыстрее набрать воды и вернуться в хижину. Лес, как будто и не заметил резких изменений со стороны Рыбёшки, продолжил заигрывать с ним в своей по-странному пугающей, но одновременно с этим усыпляющей манере.
Вёдра с водой оказались настолько тяжёлыми, насколько Рыбёшка даже не мог и подумать. Если его руки не оторвутся по пути к хижине и не упадут на землю вместе с вёдрами – это будет по истине чудом!
В это же время Рыбёшка задался вопросом, почему бы не выставлять вёдра на улицу каждый раз, как идёт дождь – происходило подобное достаточно часто, так что возможность сэкономить силы выдавалась весьма ощутимая, но тут же выбросил эту мысль из головы. Если Хозяйка Хижины так не делает значит, в этом замешан Лес.
– Очень долго, – Не удосужившись сказать «спасибо», Хозяйка Хижины просто взяла оба ведра и вылила воду из них в большую бочку в углу хижины. Рыбёшка несколько удивился, насколько легко Хозяйка Хижины подхватила вёдра, словно это были вовсе не два ведра, а две подушки.
– Лесу не нравится, если собирать в вёдра дождевую воду? – всё же рискнул спросить Рыбёшка, присев отдохнуть. Хозяйка Хижины, плюхнув на бочку с водой огромную крышку, обернулась и непонимающе посмотрела на Рыбёшку.
– Какие на вкус слёзы?
Теперь пришла очередь Рыбёшки непонимающе уставиться на Хозяйку Хижины, но той, в прочем, было уже всё равно, она занялась странными варевами, булькающими на печке-плите.
«Какие на вкус слёзы?». Что это вообще за вопрос?! Рыбёшка закатил глаза и подпёр голову кулаком.
