Анна Атталь-Бушуева
Дедуктика напротив сомнения свободы разума

Полная версия

Древнему искать одного

Отрешил посторонний процесс

Одинокой души на поминках,

Чёрным светом в поникшем лице

Не успеть оборвать этот век,

То, что было искусством ума

Не искало подзорной тоски

И наличному телу в виски -

Не пускало позорные цели.

Осторожным на древнем окне,

Изобилуя маской со слов -

Ты сегодня проснуться готов,

Чтобы ждать свой готический ветер,

Из подножия слов янтаря

По древесной коре тихих фраз,

Что уносят в подзорной тоске

Иллюзорного века для нас.

Подыскал под оценки из слёз

Социальные формы из роз,

Было крайнему имени ждать -

Неприлично, что волей искать

Субъективную стражу вещей

Из предела своих ожиданий,

По наличному телу в гробах,

Из которых на небе сказали:

«Там бывали мы сердцем на снах -

Утопичностью смеженной рамки,

Утоляли искусству огранки,

Чтобы жить за пределом тоски,

Но ушли эти веки под смерть

И стоят одиноким позором

Монолитные формы нам стать -

Словом цели в безжизненной тьме»..

По осанке из древнего сердца

Не оставил ты форму лица,

Но космический свет под младенцем -

Суть истории каждого шанса,

Забегает в похожий маяк

И кричит утолённому сердцу,

Что за жизнью истоптанных лет

Не спросило умом за совет -

Философское поле печали,

Образумив нечаянный свет,

Вдалеке им утихли молчания,

Ожидая культуру под чаяние.

Поднимает один из людей

Тот обычай, как камень внутри

И бросает под смертью вдали,

Чтобы жить историческим сном.

Не смертельно он ищет покой,

Убирая риторикой мнимой -

От насилия смешанной силой

Поведения в слепках любви.

За чутьём ощущаемой маски

Ты спросил у грядущего суть,

Но одним измышлением странной тоски

Получаешь обратно в виски,

Убеждая себя, словно суть

На прожитой истории факта вещей,

Что оставило сердце людей

И бежит одичанием в небо смотря.

Не любовь обошла этот мир

Сквозь подручное фатума слепка ума,

Не оставила счёта из слёз,

По которым ты снова подрос.

Уникальностью света стареет один

Обнимающий склеп из любви,

Он покойное чрево ума от тебя,

Вопросительный возраст вдали.

Отличает искусству один на вопрос,

Обличает строение массы людей,

Но за жизнью стареет – усилием слёз,

Что крадутся историей смерти твоей.

Вопросительной маской устало спешил -

Избирать это счастье души,

Что катарсис условия медленных дней

По спокойному слову ролей,

Но один ты находишь его оборот,

Что на древнем лице от тоски -

Уникальное имя на заданном сне,

Им проходят обратно в виски,

Уплывая пародией смерти твоей -

Ты нечаянно встретил мораль,

Вся история стала под это смотреть

На отчаянный времени страх

И любить это утро по нашей игре,

Что у древнего знака – творящая стать.

Интуитивный Брахман дедукции

Собираешь свой образ в глазах,

Над причинами света Брахмана,

Задавая вопросы на страх,

Подчиняя искусственный свет.

На Земле нет оценки ума,

По которой ты видел мотивом

И чинил исторический памятник,

Чтобы жизнью его передать.

Упрощал свой восторженный склад

От души поколения истины,

Подходил над культурой из нот

И в упадке дедукции падал на том.

Остроликому свету смотреть

Не умел в космологии нужной руки,

Оттопырив фортуну на склепе стоять,

Чтобы жить на казённом роду.

Продолжая моралью страдать -

Ты – усилие в этой материи лет,

Истощаешь намедни портрет

И печалью посмотришь на форму души.

Открывая ей время на снах -

Знак космический видит Брахман,

Он – потерянный светом из нас,

И куда – то смотрящий под время.

Подвело под искусственный свет

Поднимать отражаемый сон у тебя,

Чтобы видеть тот ужас любви

На остатках материи каждой судьбы.

Ей казалось, что вымысел – мы,

На прошедшем слезой утомлённом счету -

Изнываем и ищем роднение дней,

Чтобы жить под преградой ролей.

Над Брахманом посмотрит умом

Утомлённая совесть – усилием жить,

На искусственном звуке творить -

Подтверждённое логосом формы ролей.

Не успело то солнце вспарить,

А готический воздух опальным лучом -

Поднимает культуру на нём,

Чтобы завтра его удивлением жить.

Ты прочёл иллюзорный рассвет,

На одном объяснении талой тоски,

У Брахмана не зная строение ран -

Проявляешь его идеал.

За сегодняшним словом умея стареть

Предъявляют фортуны манеру любви,

Ей роднение общества – целая суть,

Под которой оправа внутри – Короли,

Нам оставили смерти раздор

И секунды под властью любви от ума,

Чтобы жить от дедукции в том -

Понимании целой картины – творя -

Этот век из немногих ролей,

Им усиленной маской спугнуло умы -

Понимать сон Брахмана взаймы,

Чтобы ждать философское время.

За восторженным светом его

Проникают сюжеты на цели ума,

Достигая искусственный возраст,

Оправляя картины умелой тоски

На логический склад идеала,

Он – прошедшее миром своё серебро,

Остановка за малым началом

И конечное общества в свете руин.

Необычному слову могли -

Понимать философское ужаса в том,

На Брахмане остались одни,

Приникая катарсисом в теле о нём.

Собирает он образ в глазах

Интуиции слов поколения в страхах,

Что обычному свету поёт -

Изумлённое поле внутри янтаря.

Добивается слепком маня -

Свой обломок культуры умом понимать,

Что оставило сердце и ждёт

В беспрепятственном смысле найти -

Эту жизнь и обратное поле отсчёта,

По которому смыло дедукции власть,

Обличения мерного права – пропасть

И отжить изучение слова души.

Форма цели

Добирая цейтнот на покорной руке -

Удивляется враг вдалеке,

Неспокоен.. он ждёт одинокий прибой,

Чтоб любить по себе на убой.

Расторопно зовёт и прошепчет, увы,

Одинокое счастье из зверя судьбы -

Не твоя фотография в сильной руке,

Над желанием думать в покорной игре.

Отрастил воспитанием форму усов,

Без оглядки слетают на птиц – не они,

Но спонтанному свету отличием слёз -

Ты напишешь сюжет из единственной рамки.

Полноценна ли та необъятная даль,

Что прибудет на снах у черты без тебя,

Обнимая её, ты проходишь не зря,

Словно воин руин, отдаляясь спокойно.

Запрягая цейтнот, изобилуя словом -

Открывают свои утомлённые дни,

Те структуры пути из ума удивлённого,

Им подпишешь работу из тонкого сна.

Не бывало ли здесь – оставаться сполна,

Чтобы ждать идиотские темы на личном,

Как и ворон кружит идеалами зла,

На ходу им прожить неминуемый казус.

Не сегодня ушёл из последнего сна

Безымянный ходок по культуре пространства,

Он – далёкий прибой на груди янтаря,

Что последнее солнце понимания жизни.

Не взлюбило меня и топорщит этюд,

Как спросить от того безымянную ласку,

Где проходит судьба не для формы её,

Открывая пути идеальной руки.

Поколению слов не знаком ты уже,

Цели слишком малы и сновидец упрямый -

Ты ведёшь, словно квант по руке янтаря,

Над эпохой культур различимого шанса.

Не унять им беду и свободы на дух -

Не успеть прорасти в безымянном пространстве,

Что ушли эти дни и спокойное я

Форму света внутри – отдаляет ему.

Успокоило в том на сердечной игре

Обнищания слов, испугав этот мир,

Никому не отдам, заплатив по уму -

Вечной цели к нему, избегания шанса.

Помогает, что суть колеи под собой,

Оберегом фортун на немыслимой тяге,

Потакает вокруг из волны на ходу,

Где немыслимым стал объективному шагу -

Ты один, что пропал на виду из Земли,

Провожая восход, утопая в пространстве,

Не за тем берегу – этот мысленный труд,

Чтобы жить, как и цель понимания счастья.

Завернув этот мир по одной колее -

Проведу различимое света от яви,

Где твои облака на исконной душе -

Отражают покой из несмелого шага.

Страх спонтанности

Не знаком ли чувству твой мотив,

Говорит им слаженно у цели -

Веришь тезису и в этом бытие

Ты – спонтанный род любви к себе.

Страх волнует мыслимую тень,

Опирается сегодня, чтобы жить

На её страдальческом лице,

Уважая мир и новый такт.

Добровольный взгляд уже маяк -

Смелости по приходящей маске,

Видишь идеальный возраст слов

В той причине сердца на подсказке.

Мужеству ты вечный власти ход,

Бередишь волну на форме истины,

Управляя сердцем в том и ждёшь,

Смыслам опираешься, что видишь,

На глазах сочувствия придёшь,

Чтобы ждать искусственный маяк,

А потом под смертью этих слов -

Миром преподносишь новый холст

Утончённой власти между нами.

День не серой формой вдаль неё

Возрастом причины соотносит -

Взгляд спонтанной вечности, что спросит

На виду – о знаке между слов.

Жаждой ожидаем в темноте

Страх причины истины спонтанной,

Зов её, что казус идеальный,

Но при этом думая к любви.

Нежность говорит, что ты готов,

Вечер всходит маской многогранной,

А оценка личной формы грани -

Продолжает серый монолит,

Нам он сон спонтанного упрёка

Между истиной и камнем в слове права,

Убеждает думать в мыслях странно,

Но гордится роскошью ума.

Логика одна – внутри программа,

Каждой связи в разных перспективах,

Ждёт спонтанный ход над этим миром

Внутреннего образа к себе.

Личный склон манерного упрёка -

Холод ожидания нам страха,

Чувству ли он знает мести фатум,

Образуя верный знак из слёз?

Говорит, за этим светом мира

Проблеск жизни и одна картина -

Понимает фарс спонтанной жизни

На одних глазах под вечным сном.

Декаданс из личной воли истины -

Знает мир, под ним одно из ада -

Утопическое чувство в сердце взгляда

И порочный круг вокруг идей.

Холит складный толк одной причины,

Верит человеческой нам силой,

Но из этой гордости отличия -

Страх спонтанный обличает личность.

Пути – проводники

Отшельники на ловкой и печальной

Культуре ясных снов внутри ума,

Он заждались вечного почёта

Во власти интеллекта и игры.

Волнение им – схожесть при луне,

Потёмками отходят взглядом снов

И между фигуральным складом я -

Пути слагают к разнице величия.

Сознательное облако вокруг

Проводит ясный ход и диалект,

Он род печальных слов своих разлук

И чёрный фатум на кресте из блага.

Достигнет путеводной нам звезды,

Раскинет ясность в тёмной пустоте

И ты вокруг качаешься из вне -

Любви, прочтённых мук его игры.

Неразличимы к нам проводники,

Ходячим цербером, что искус на лице

Всё упиваются и ждут формальный звук,

Где явный ход реальности потерян.

Пропавший хаос в видимой тени -

Им говорит, что завтра мы одни -

Оставили свой сонный берег яда

И опустились на одни пути.

Как это было в опытах любовных,

Через века искормленного счастья,

За сердцем блага утоляли вечность,

Работой покоряли бег часов.

Им смерть инертным ходом – отставала,

Как знать желала, что прилично было

Уметь спросить иллюзии на снах

Об этом мире без пути – под прах.

Но встал манерный ужас на картине,

Где ты проходишь нежностью и счётом,

Вокруг роятся образы подобий,

А свет пути – твоя картина фобий.

Любви без объяснения и срока,

За стародавней маской личного устоя,

Где был ты обращаем в плен у Бога

За этим светом прежней красоты.

В работе страхом пожинал печали,

Не светом мира отпирал за личный -

Предел отчаяния власти, как приличный

Мотив искусства в пользе для себя.

На гордый стан управы из изгоев -

Воспряло солнце мучеников ада

И слеп за словом путь его обычный,

А череп мира провожал награды.

Ходил сквозь лиры в сумерках приличия -

Твой стыд и вечный страх фортуны мира,

Не знал, что делать истиной отличия,

А где снимало солнце воздух лиры.

Одним ты подзываешь сон вещей,

Желая быть искусно на веку -

Таким же днём – проводником ему,

Что чёрный крест и маятник у ада.

Сличило время в созданной беде

Твои приметы в личном теле блага,

За этот свет, что говорить им надо

И обходишь фатальный ужас на уме.

Он – чёрный холст противной суеты,

Реальности от искушения над завтра,

Но череп всходит в пользе на себе

И отнимает шаг навстречу постоянства.

Ужасный путь проводника ему -

Скульптура вечной пропасти и бытия,

Он знает лик готического шага

На берегу остатков мысли – наяву.

Не хочешь жить, но говорить обратно -

Ты должен свету в этой темноте,

Что чёрный рупор личности из вне

Самостоятельного ужаса из завтра.

Различие этнической надежды

Не говори без смысла – одному

Потерянному чувству в истощении,

Оно любовью создано на нас,

Дорогой чести к личному ума.

Внутри не оставляет поле мира

Интеллигентный возраст на лице,

Им хочет управлять внутри кумира,

А солнце вечных грёз искать на бытие.

Проложит путь этнического времени

Твоя, не говорившая от смысла суть,

Бежать ли формой от её ума,

Или поладить роскошью в немой тоске?

Не говори сегодня, думая о чести,

Что хочешь слову от любви понять,

Где лёд затишья вольностью её -

Твой власти Господин внутри сомнения.

Однажды верит в счастье – одному,

Потерянному символу в прощании,

Из тесных стен и фарса одичания -

Посмотрит на фатальность у души.

Спектральный фон анабиоза черт

Её прекрасной формы у затишья -

Апофеоз искусства мира между грёз

Из вечности, что убеждаем вновь -

Прийти на этот звук фатальных черт,

Принять культуру Господина глаз,

Из форм катарсиса на дне его могилы

И вечной формы на вчера – понять.

Забыло ли фатальный склон ещё,

Спросило точный ход на бытие -

О нежной воле в глубине молчания

Искусства той души – в её войне.

Проказа к личной власти не видна,

Отрублена потоком светлых фраз

И в одночасье светится одна,

Что глыба злободневной формы – в нас.

Опустит шансы верной суеты,

Где день размером пошлости – уют

И трон всесильной робости под плут

Фатальных ветров мира – на Вселенной.

Не говори не оперившись над её

Фантомом чести в глыбах от игры,

Пуская счёт в надеждах роли мира

И откровения из часа близкой тьмы.

Сложили разницы на казусах вокруг -

Этнические формы глаз и мук,

Им отвечают к правде: долг и плут,

Что хочет говорить и слышать тут

Свою обиду из одной души,

Ей светится античный формы глаз,

Нетленной робой неприкаянной тиши,

Над утопичным пояснением ей – роли.

Логично будет говорить её

На форме злободневной чести – нам,

Лишь светом опирается и ждёт -

Этнический фигуры склад причин.

Не ждал источник малого ума,

Что будет ролью большего простора -

Та власть над разночтением раздора,

К чему приводит счастье из нутра.

Спокойно светит частью на себе -

То солнечное утро в квантах мира,

Им жив от различения понять -

Источник неприкаянной черты,

За властью думать в странной суете,

Держать искусство к символу надежды,

А став формальным ужасом – везде -

Иметь достаток формы нигилизма.

Держа его в руках над странным сном

Ты отворачиваешь жизнью диалект,

Готовый думать на себе о том,

Что стало частью большего в надежде.

Гуманист на тропе

Обращаемым словом в нагрудной реке

Искушению ищет свой якорь – пути,

Небывалого ужаса к людям – прийти,

Чтобы жить идеалами к ветру в душе.

Оставлял поручение к славе вещей

И на этой тропе – удивлению видел

Искромётное облако в мире идей,

Проторённого славой по самому аду.

Обращает свою удивления звезду

Над тропой одичания смелой весны,

Как другие на отмели – слова поймут,

Обязуясь идти по такому пути.

Не услышал совета и в озеро слёз

Обывательски нишу свою растоптал,

За другие позоры, что в сердце искал

И прощение света, который не видел.

Удивляться не станут на нём – Короли,

Обывательски ищут свой гневный раздор,

Что ещё остаётся на должном пути

Под трёхглавой красой поколения мира.

Гуманистом не стал и в душе озверел,

Что дорога игры обручального счастья,

За того ли искал удивления оскал,

Им за жизнь отвращая любителя свойство?

Недалёким казался твой мир от идей,

По спонтанному свету бродили вокруг -

Разночтимые образы формы разлук

И плохой белизны непонятного чванства.

Образумит судьбу твой уступчивый взгляд,

Он пародия к сердцу, о ком говорят,

Что на глупом шагу из мышления тьмы,

Где её потеряли на свете все мы.

Не сказать этой правде, её не успел

Ты понять на гуманном шагу из вещей,

Что скрываешь в себе обывательски тут

И разносишь в разбой на руке от судьбы.

Пострадали от слова над этой борьбой -

Просторукие стены из недр бытия,

Им искало то солнце различный приют,

До которого часа здесь снова снуют -

Элементы прогноза из слёз бытия,

Устрашая могилами в смертной тоске,

Из одних одиночеству клали на яд -

Удивление мира на спокойной душе.

Что ещё не твоим – уготовано здесь

Пребывать от проказы нетленного мифа,

На разгуле ума отвращением жить,

Где пустое довольство ему – не могила.

В том предвзят гуманист и обычный тюфяк,

Разглаголит печаль до искусной души,

Где её не достать и упрочило встать -

От того беспокойства культуры – в могиле.

Нам поможет она – непредвзятой борьбе

Из томлёного сердца в готической тьме -

Убеждать не свою аллегорию вспять -

Усыплять удивлением день гуманиста.

Им бесчисленно ждут появления тут -

Обаяние роз и культура пространства,

Где не стал он бежать и могилой страдать,

Но пути не нашёл от любви постоянства.

Привычка думать

Промежуток тешит ноль,

Над прочтением любви -

Не хотят иметь раздор

От культуры смерти – им.

Держат путь морали лиц

В отстранённом бытие,

Думая, что все в вине

Отложили яйца врознь.

Падая – купает тень

Вся измена думать ложь,

Осторожностью, как дрожь

Перекладываешь ноль.

Он моральный свет вещей,

Жизни от твоей печали,

В смерти думать одичали -

Им сегодня сны твои.

Не хотят пути назад,

Отражают сердце завтра

Пользой блага думать ад -

Он разборчивый нам склад.

Делит роскошь пополам

И хотя в любви – обман -

Сердце держит власть вещей

Слов материи в руке.

Ты же раб, но вдалеке -

Смотришь частное забрало,

Веришь ли ему устало,

Но за сном другой тоски

Не имеют права лишь -

Козни лжи и диалекты,

Стоишь их и в том молчишь,

Пробуя свой личный ад.

Как на вздор вещей ума

Рад был думать на себе -

Остановкой форм души,

Где нет слов и мира в нас.

Нигилизму в каждом сне

Шепчут фразы, как поминки,

Думая, что все им сны -

Остановочные клики.

Над простором глаз ума

Оставляют день по ветру,

Не давая думать снам,

Что оценкой права жить.

Сложен был манеры шаг,

Думать ли – гордится этим,

Человек не в мире раб,

Он манеры долгий такт.

Ходит сплошь ему оценкой,

Потакает в смысл вещей,

Но подумав этой лаской -

Останавливает сказку,

Где не верит этим снам.

Нет их возле форм ума,

Центр обыденного света

Умирает в блеске такта,

Чтобы выжил человек.

За рабов условием к нам -

Светит роба перед этим,

Глаз обыденно по ранам -

Верит счастью от чутья.

Стал рабом внутри его

Поведения ответа,

Думать каждой пустотой,

Находившей свет из нас.

Город пуст и вечный шаг -

Производит холод мира,

Забегает в центр души,

Нет ему и там ответа.

Где не видит человек -

Думает под ноль сомнений,

Оставляет сердце гения,

Движет честью из себя.

Роли – став ему внутри -

Разночтением по боли -

Вечный шаг культуры нам

И античный казус мира.

Свет задержит часть его

На приличии из слов,

Ты рабом его готов -

Думать славное приличие.

Составлять в цене вопрос,

За которым стал поэтом,

Может вырос и поднёс -

Слово вечное к тому.

Ходит счастьем на бегу -

Холод тот и вечный миру -

Город бытия ума,

Над историей, кто прав.

Кто же жив внутри могилы,

Ей не сношенного света -

Завтра раб из сердца лишь,

Потакает снам поэта.

Думает в причине – став -

Обращённой рамкой слов,

На другой привычке снова,

Чтобы думать – он готов.

Жизнью быть внутри игры,

Рабской ли – один ответ,

Думать часом смерти в роли

Над причиной без войны.

Отражать культуру мира,

Где поэт – вдохнул умом -

Солнце видимого слов,

Отражаясь, что могила.

Стать тебе готичным снам,

Веком от ведомых счастью,

Будоражить в числах часом,

Что из жизни по гробам.

Нежить суть картины личной

И внутри порочной силы,

Отражаясь в том прилично -

Убеждать, что думать снам.

Вдохом социальной нормы -

Ты стоял и видел лично,

Как проходят в рабский ветер -

Сны источника опричнины,

Волей отбывая в масках,

Думая, что все мы – в праве -

Оставлять любви предание

В городе из личной притчи.

Печатный поцелуй

Одними кругами утаен умом,

Засыпал вопросами красной тоски,

Что делать сегодня в надеждах -

Остыть ли в суждениях на берегу?

Запаян романтик в гробу,

Им шлют приземлённые тени тоски

Куда – то увесистый штамп идеала

И пишут печатное слово – вокруг

Своих поцелуев, задев этот круг.

В нордическом танце гарцует,

Движением, словно досадой целует,

Услышал манеру и дым от судьбы,

Чтоб жить идеалами в гробе своём.

Нельзя потакать этой тьме,

Её поцелуям из нежности мне -

Сличили моралии в тоненькой мгле,

Что завтра уносит тоску за покой.

Лишь чёрные розы присутствуют мне,

Им хочет путей – парадокс объяснить,

Что сделать моральному свету огней,

А где за одними кругами – могилы -

Мы будем лежать изумлённо с тобой

И ветер понурому свету нетленно -

Споёт этот вихрь антиномии тела

Сквозь лирику заданной мести у сна.

Природа ясна, что манеры из тех,

Запаянных сердцем гробов на роду,

Им нежили роскошью стены в аду -

Свою покорённую Землю от веры.

Покоится, строит и снова живёт -

Могильный охотник печали у слов,

Он дым отпечатает в сердце руин

От каждого слова, что снова один -

Скитается миром в затерянной тьме

И холодно болью прижаться к земле,

Где не было края от слов бытия,

Играя – печатали ад на словах.

Взойдёшь поцелуем на нежные сны

И верой бумага укутает в нас -

Твою обветшалую роскошь от глаз,

Что снова в могильном окне из пути

Оставили сердцем из нового рая

Свою повторённую карму на снах,

Ей слог философии в мире играет,

Он каждый рояль между длительных сов.

Они подлетают, что смелые тени,

Над роскошью таят им формы вокруг,

Когда ты полётом из сердца томишь

Любовь идеального ритма о звук.

Купается в слове манера внутри,

Ей дым преисподнего ада над строчкой

Свою диалектику пишет нам точно,

В могилах ли сказанных миру – умов?

Давая моральный совет – одному -

Ты тысячи мифов из сна диалекта,

Что пафос играть в поцелуи тому

Любви монотонному свету в войну.

Он держит пером уникального кванта

Развалы Вселенной в космической тверди,

Опорой ему поцелуи из смерти

И ровный мотив музыкальной тоски.

Не длится внутри ожидание мира,

Он встал, чтобы жить на гробах и любви,

Печатному слову внимания – славя,

Что долгий совет изучения тьмы.