Анна Атталь-Бушуева
Дедуктика напротив сомнения свободы разума
Пари изумлённого фатализмом
Не бег, не беглый холод
Вопросом мысли холост,
Стоит частицей краденной
И в обществе за нами -
Пари исправно сложит век,
Что мир упавший словом вниз,
Огульной ниши цели зла
Из робкой красоты природы.
На завтра не было беды,
Ей холод мыслью – каравана след,
По очевидной горю теплоте
У солнца собирает этот свет,
Запрятав философский тон -
Пари иллюзий видит честь,
Что воля петь нам смыслом, в том
И обелять искусство в белом сне.
Фатальный круг завинчен
От склепа новой суеты,
Он верит, что кругом мосты -
Опальные дороги в никуда.
Уходят ими в дальний бег,
Где берег смысла – Господин,
Хоронит одинокий свет
У полнолуния пари внутри.
Хороший стал ты – на лице парить,
Уметь бахвально унижать людей
И светит историчность всей
Катастрофической пародией утех.
Надел на солнечный мираж ему
Способность думать придурью,
Очнувшись идеалом в смерти
Кругом неочевидной тверди,
Парил твоей фигурой там -
Нарядный квант дороги – нам,
Он проходил скупой игрой ума
И тщетностью боязни – видеть.
Бежал историей куда – то ты,
Сквозь миф анахронизма полноты,
Отучивая думать мир,
Его катастрофическое чувство были.
Не стать управой дорогим умам -
Свободными, что на пари кругом
Не прячут цели укрощать беду -
Твои манеры изумлённой боли.
Бежали думать на одном ходу
И падали с моста твои мечты,
Запрашивая голод на одну беду
И социальный номер на пари.
Где нет твоих иллюзий – падал снег,
Должны мы были увядать в гробу,
Сквозь иллюзорный череп – новый век
Катастрофически искал вину.
Нашёл, что вынес умирая сам
И сопредельный квант ему – пари,
Что долг искусства говорить,
Предубеждая думать новым нам.
На мысли холост и украл пари,
В твоей картине неба нет имён,
Они гордились светом – там внутри
И умирали точно в унисон,
Что музыкальные пародии любви
Забытым холодом искали свет,
И отражая берег нам – внутри
Учились сеять новый хаос тем.
Одно казалось увяданием им,
В другом искали путь и лёгкий бег,
А падая спросили вечность – за:
«Зачем искать нам этот берег?»
Людское мужество хоронит свет,
На одиноком мире близ пари,
Угадывая номер этих лет
Из безоглядной мистики – внутри,
Составили её портрет умом,
Затихло солнечное снов бежать,
Ты ожидал искусству целью быть,
А стал могилой центра ада.
Успеха долго ждёт умом – мечта,
На гордый ангел поднимает свет,
Из серой пробы бытия – задрав
Всё ближе одинокий берег.
Не нужен слову идеал ума,
Он пропадает на пари скупясь
И ждёт фатальной цели зря,
Не видя человеческих примет.
Разведённый Король
Мужайся на роду, вокруг ищи
И бережно сосуд ему – взыщи,
Что вереск полного затишья
В искусственном аду любви.
Забытым словом не ходи
Сквозь тлен манеры за собой,
Ей обывательски порой
Ты разведённый в том – Король.
Упало в сердце над судьбой -
Желанием испило смерть,
Внутри её могилы греть
Изысканную формой твердь.
За чёрным отблеском ума,
Проживших черт кому – жива
Строптивость роли за собой,
Что век на Короле – живой.
Уплата к цели снам его -
Мораль из чести завтра – лишь,
Ей очертил фантомный лист -
Двуличный, падая над сном.
Предела нет ему лететь,
Засняв иллюзий шёпот словом
И одинокий свет преодолеть,
Вникая за манерным холодом.
Учить свободу ждать любви,
Забыть искусство ада в ней,
Где Короли кружили твердь
И шёл за Гелиосом петь -
Сосуд над рамкой цели – жить,
Бежать ли страху от любви,
Что чутко мыслью дорожить
И в разделённой форме жить?
Струился тот Король идей,
Сполна любил терпеть людей,
Ему коварный стол теперь -
Нелёгкий фарс иллюзий века.
Смотря в окно украдкой зла -
Любил искать на мухах гнёт,
Он близорукий холод нам,
Что твердь разыгранная в прятки.
Раз волей тешит свой апломб,
Играя в унисон под сном,
Бравируя культурой тех
Кто отдаляет миром смех,
Не ищет цели в смерти он,
Изнежил думать кто не прав,
Остался на одном Король,
Им в муках подают опять -
Культуру чести в тон любви.
Не жил при остановках лжи
И спесь коварной неги зла -
Терпеть ему за этим словом -
Посмертно будут в час ночной,
Устало провожая след
На безучастной форме права,
В сосудах жизни не для всех.
Умел им славу видеть тлен,
Рядить готический узор -
Он одинокий приговор
В несчастье холода для сердца,
Женой морали выпил яд,
Как словом был одним не рад
И безуспешно спел умом
Последний серенады звон.
Немой укор ему под стать -
Снимает счёт могильным мира,
Где одинокая, как лира -
Лежит искусственная стать.
Утратой дорожит беду,
Спокойно пишет счёт сердец,
А ложный казус в смерти ей -
Преддверие искусной рамки.
Уложит снам манеры в сталь -
Любви оскомину, что брань -
Исчадие потомков в страхе,
Чтоб думать о пути своём,
Иметь породистый узор,
Что тлен искусства на виду
И обжигая слов восходы -
На разведённой форме моды
Искать потомственный пример
Своей материи из благ,
Её инертной формы страхов,
Чтоб возмужать на том роду.
Сколько лить вину?
Абстрактный манер унижая
Бежит не иллюзией притча,
Соединяя моральный отсчёт,
Сколько ещё за пределом вины?
Стал уникальным над вечным,
Жалостью тесным и смирным,
Словно внимания встреча
На безнаказанной логике душ,
Ты за неё свет и вечность -
Носишь особому формы вины,
Без фатализма оценки любви -
Полной досады и чести почёта.
Снял человеческий свет – идеал,
Он повторение ужаса мира,
Словом бежит и проворно умам -
Волю свою обожанием вторит.
Заново ищет проклятья вины,
Ей без того ощущая свободу
В собственной форме претензии моды
Над одиночеством лирики слов.
Знаком абстрактного сердца
Не обрисует манеры финала,
Лишь угадав объективное право -
Тешит иллюзией сердце внутри.
Только художнику светит вдали
Призрак культуры одной идиомы,
Ветра внимания ужаса смысла
В вечности склада бродячей тоски.
Льёт и пародией слова унижен
Твой ощущением света – герой,
Ценит за жалостью новую нишу,
Но одинок и на этом с собой -
Стал на абстрактном ходу – идиомой,
Целью коварства умелой руки,
Что декаданс над прелюдией ровной,
Слаженной ловкостью боли у века.
Жил ли готовому сердцу – порой
Загнанный зверь поведения кванта,
Подлому слову проник с головой
В вехи умелого страха – коварно,
Стал обличителем странной тоски
Ждать неприкаянный свет одиноко,
Взяв от кисти утомлённое эхо
Цвета иллюзии в полной руке.
Стало безжизненно бредом картины
Спать утомлённое поле достатка,
В жизни руины его нигилизма,
Волей униженной гордой тоски,
До истощения части и целого
Верит сюжет обещания маски,
Словно художнику сердца – руины
Сами униженно смотрят вослед.
Нам задают обнищания маски,
Цветом идиллии новую глину,
Ей от рождения стали стараться
Жить по природе униженно завтра.
Были не страхом смотреть,
Ролью бегущей строки от ума -
Эхо любви не хотеть
Подлому слову прижизненной маски.
Ловко абстракцией ловит вину
Каждый манер уникальной тоски,
В цвете её аллегорий – смотри,
Что отношение ханжества мира,
Стало умеренным плыть на вине,
Страхом задетой картины последнего
Слова чутья уникальной природы,
Гордости мифа о тонкой любви.
Белым уносит оценки ему
На привилегии нового мира,
Сколько успел – рисовал на ходу,
Завтра желая униженно жить,
Верой ли ставил пути на преграде,
Формой обычности новую рамку,
Чтобы любви обывателя ради -
Видеть утопии в чистом аду.
Снова желать потакать на вину
Холода долгой руины на завтра,
Смерти из этой вины одному -
Глиной потерянной маски пространства.
Способ ли видит манеры – войну,
Сплошь постоянное поле вины
Над одиночеством полной луны
В небе любви обывательской маски?
Словно рисует проклятье ума
Вечное слово внутри диалекта,
Цвета заросшего формой добра,
Но одинокого в склепе от света,
Верной пародии мифа утопии,
Сладкой коварным упрёком былин,
Где одинокие стали, как Боги -
Мы походить на манеры войны.
Жить из прелюдии сердца у страха,
За приспособленной маской уюта,
Верить по чёрной тоске одному -
Личному призраку нового счёта,
Сном забывая руин – фатализмы,
Снова рисуя портрет из далёкой
Вечности фобии над эпохальным
В поле забвения чистой вины.
Слажена близко и ноет упрёком,
Тешит свои подопечные звуки -
Доблесть тяжёлой разлуки,
Времени черт фатализма его
Долго художнику верит цена,
Где постоянство твоя идиома,
Над головой покрывает укромно -
Сложный рассвет удаления мук,
Хочет убиться в вине за собой
Жалости боли источник причины,
Что обывателю мерное имя
В жизненной рамке путей из войны.
Вышел виной и зашёл одиноко,
Став на абстрактном плато идиомы -
Новому счёту прелюдией Бога,
Долго ли словом, но в чистой вине.
Дедуктивный дождь
Опальный шёл и проводил мечту,
Усыпанную новым эталоном -
Сегодня ли по солнечному склону,
Украдкой проводя природы свет.
Не отличался формой фатализма,
Мерцая на отличиях последних
Посредственной игры его потери
И окружённой миром тишины.
За человеком сохранял приличие,
Достаток фатализма мерил слову,
О чём и шёл спонтанному оковой
На дедуктивной роскоши мечты.
Последним провожал не этот день,
Имея личность на чертах любви
Затронул укоризну и огни
В способности гордыни понимать,
Своей природой личной красоты -
Взывать над обличением укора
И снова возвышаться нам под стать,
Что бедность укрощения мечты.
Волнителен способностью летать,
Как пищу поднимает кругозор
О слово на логической преграде,
Чтоб видеть дедуктивное родство.
Спросило общество: «А это для кого?
Кто будет объяснять любви надзор,
Из преисподней чистой красоты
Присутствия обыденности права?
Как в этот мир теперь смотреть
На зеркале прямого приговора,
Чтоб видеть утомлённостью немого,
Что одичание на смерти из любви?
Ведь никому не стало пребывать
За смертью прорицателя укора,
Летая под преданием и словом
На этом свете – пропастью вины.
Один стоял вопрос и приговор,
А что ему запрятал тонны света
Над этой расстановкой снов Земли,
Бывало ли её ценой упрёка -
Так низко падать в сложный силуэт,
Чтоб казуистика задумала убого -
Фатально пребывать на рамках Бога
И одичанием смотреть на этот свет?
Предчувствием умалишённой рамки
Ценить культуру пищи человека,
Но отбирать умышленные кванты
Природы поколения ума?
Ещё ли жил такой морали – спутник,
Что чёрный цвет обыденности жалкий,
Дороги без цены её подсказки,
Где обличение посмотрит прямо вслед
Своей проношенной моралью формы,
Лишь удивляясь на беде – отчаянию,
Что был ты человеком на причале
За роскошью последней темноты,
Вниманию не колебался в маске
И шёл манерой ценности знакомо,
Но гордый счёт дедукции законной -
Сплетал фантомный оберег ролей
И стало потемнением смотреть -
Картина Бога – вдаль твоей души,
Её фортуна власти и любви,
Как одичание закона на последнем,
Имущем цвете мысли из игры
Не быть тебе наречием у платы,
А ролью роскоши пустой затраты
На этом свете мифа из цены».
За тем дождём по миру тишины
Прошли опальным светом мы,
Что идеалом сломленной угрозы
И многолетней форме прозы -
Считали думы и слова напротив
Ускоренного света на прощание,
Что сердце долей жизни обещает
Прожить искусственное опыта ума.
Догадывался прошлым и забыл,
На демагогии усиленно за маской -
Пищал строптивой ленью и подсказкой,
Что формой казуса на этом рукаве.
Идёт твой дождь и опадают розы
Внутри единой близости проклятья,
Считая квантовое меры между нами
И сны монументальной чистоты.
Забыты эти многолетние раздоры,
Умело ищут прозу от забвения,
Что жизни поведение в душе -
Дождя диалектической любви.
Досталось мысли думать одному
Единому предчувствию морали,
Чтоб жить её дедукцией печали
И отучать ментальность на аду
Своих забот внутри приличия маски,
Души в разоблачении другого,
Что новый путь от сердца дорогого
И многочисленного ужаса судьбы.
Проходит, думая один тоской,
Где дождь твоей идиллии и слов
На вечность смотрит, словно дорогой
Феномен права в спелой пустоте.
Завидев форму счастья отдалит
Искусственное крайности былин,
Оставшись светом мира от того
Фантомного предела никого.
Тишина в тесной Вселенной
Не говоришь, не пишешь об одном
Прощании из тесного покоя,
Обычно носишь серое пальто
И молча отвращаешь одичанием,
От формы слова в этой пустоте,
Её глазливой юности весенней,
Где проводили юмором последний
Покой Вселенной на одной косе.
Мелькали роскошью благие от ума,
Им сон казался видимым наследием,
Исписанных и общих целей в нас,
Уложенных на тишине из роз,
Былой забавой видит перед тем
Потусторонний шелест над природой -
Свою униженную бытием мечту
И верит роскоши – объятия и силы.
Но гордым стал ты вечно на кону,
Короной слова обращал молчание,
Что человеческое счастье на роду,
Им жить по символизму серых скал.
Пропашет тесный путь ему звезда,
Что конь на мерной впадине Вселенной
Участвует под мыслью современной
Из блага жизни думать – иногда,
Затем идти, что пробовать фортуну
И чести отдавать упорно крики
На безымянной опытом земле
Внутри Вселенной гордого обличья.
Сравнило Солнце меры о приличие
И чёрный крест запрятало внутри,
Услышало, что думаем как мы -
О собственной харизме через время,
Спросило волей мысли в тишине,
Что видят преисподнее давление
Над верной притчей роли поведения
И ходят осторожностью в вине.
Прожил свой чёрный крест – на берегу
Украденного, юного наследия -
Тот видимый король уплаты гения,
Где осторожность всходит одному,
Ему завидуя, что мысли в тишине,
Природы отблеска коварного прибоя,
Еле послышалось Вселенной от раздолья,
Что думает король на этом веке.
Ведь тишина в заботе о природу -
Твоя моральная опора и приличие,
Что чёрный крест ума любви – отличия
На этом сонном, преисподнем берегу.
Стоит и развивает толк в вещах
Культура права в отношении – им быть,
Помучает фигуры в темноте
Желания космического счастья,
Им стали мирные слова на той косе,
Её природный отблеск крайнего ума
И гордой привилегии покоя
На вечности, в которой ты – король,
Идёшь, сквозь имитации под роль,
Её исчезнувшего мыслью поколения,
Где видит дерзость на отличии в любви -
Свою фигуру чёрного устоя и мечты,
Внутри ты открываешь неба крест,
Ему ответом пропасть удивляет рай,
Где был ты до сегодня модой века
От мысли – в тишине пророчеств дней.
Из тесноты спадали тёмной стаей
Фортуны образованной души,
Сегодня думать в форме короля,
Играя философским светом мира,
Бежит твоя моральная вуаль,
На стену напрокинув крест мечты
В космическое поле красоты -
Онтологичности искусства между нами.
Спросило ли о вечности – мораль,
На веке том, что жизнью обязует
Идти под тишиной своих разлук,
Под образованное честью гиблых мук,
Внутри природой укрывая время?
В смерти нет покоя
Полуправда тешит горе,
Зная часть утраты слов,
Нет на свете светлой рамки,
Чтобы думать про любовь,
Стало нищим ставить фразы -
Общество под днём прохлады,
Водружать искусство в правде,
Чтоб услышать звон ладов.
Чёрной роскошью не светит
Смерть твоя и слепо ждёт
Обращение под ветер,
Им питая нити счастья.
Нет у холода за этим -
Слова думать к нам порой,
Уготованной как сложный -
Долг иллюзий перед ложью,
Что искусство видит вновь,
Тешит рамку в сердце слова,
Ей угодный на манер,
Зная честь и в том пример
Зла коварства воли правды.
Смерть не ходит под нутром,
Ей воспели стон последний,
Что на человеке в этом сне -
Завтра мыслью в глубине:
Ждёт и каждый снег хоронит
Справа в лжи коварной чаши,
Холод им на медном дне -
Мысль природы в глубине.
Частый филин слепо верит,
Ждёт покоя в этой смерти,
Но невежда к счастью права -
Думает опять за этим,
Роскошью приметив – светит -
Музыкальным сном обратно,
Что лады под нишей кванта,
Обращённых сном потерь.
Верят также смыслу права,
У поникших чисел времени,
Им заставили жить справа -
Логики под сном одним.
За творением слепо вертит -
Склад манеры слов за смертью,
Думать, чтоб прожить обратно
Этот круг картины завтра.
Чисел счёт и мерный холод
На одних моральных квантах,
Он разлит и в вечность ставит -
Здесь логическое правило,
Жил ли тот приметой в счёте
Обывательски на горе -
Полуправда тешит загодя -
Смерть ролей из этой боли.
Нет её и смерть на завтра
Пропадает в числах ада,
За тобой над сном прохлады
Времени из счёта лада,
По украдке слышит звонкий
Чести трепет между правдой,
Может был ты ей на завтра -
Болью слов манеры жалкой,
Отучал искусство к смерти
Жить историей под время,
На ладони ждать прозрения
Из любви в покое личном?
Чтобы стал ты им отличием,
Смерть убрала всплески рая,
Над одном ладу – шагая,
Чтобы счастью встретить нас,
Ждать иллюзий форму мысли,
В тишине ей жизнь слагая,
Честью большего отличия -
В смерти роли предлагая.
Ждёшь их час покоя смысла,
Но остыли в чёрной памяти -
Дружные овралы паперти
И стоят, что ждут последний
Переправы сквозь сомнение -
Верить ли прощанию жизни
На одной картине став её -
Смертью боли в сон отчизне?
Компьютерный уклад боли
Фирменное слово на стекле
Стоит многомерной тишины,
Думать им, что поднимать мечту
На соседний корпус бытия.
Благо были роскошью одни,
Созданные временем машины,
Проводили пустошь в форме стен
Между цепью мнимой пустоты.
Видишь ими свой манер просить,
Думать об отчаянном наследии,
Уложив над пропастью последнее
Слово из бесчисленной досады.
Разбиваешь волей об стекло -
Дум своих наследие и рознь,
Чтобы стало думать так светло,
Обнимать искусственное в людях.
Только свет компьютера над сном,
Снова тишиной пробудит в том -
Частое уклада боли личности,
Думая во мне, прилично на окне.
Задаёшь вопросы в глубине,
Веришь собственному глазу из нутра,
Полагая бег укладом чести
В верности презрения за завтра.
Чёрный скол – он будоражит твердь
И отчётливой картиной видит смерть
Между тем стеклом манеры времени,
На одном глазу своей мечты.
Пробуждаешь болью красоты
Время в личной пропасти надежды,
Веришь философски как и прежде
На добытом правиле – умом,
Стал им безнаказанно потом,
Словно превратился в светлый призрак,
Он блуждает в личности, как мир
Через сайты времени по людям.
Близит интеллектом новый рай
И отнимет крой картины в нас,
Только думая о боли на лице,
Что манера фарса сквозь окно,
Непредвзято ценностью оно,
На рабочий стол уносит перспективу,
Что лежит искусственно ревнивой -
Ложью почерка растоптанной игры.
Ты ведь положил туда миры,
Вечно составляя след последний,
Зная имя в пропасти невежды
Завтра из бесчисленной, как смерть -
Воли непредвзято в том – смотреть
На роскошный формы зла – феномен,
Сквозь утопию и очерк из вины,
Думая, что все мы здесь одни -
Пропадаем в квантовом наследии,
Мира ложных казусов из цели,
Проведя рабочий день последний
Над изысканной фортуной в подлеце.
Вскользь заносит пальцы на умы -
Та идиллия из качества фигуры,
Сном внушая верность через время
Тех усилий бытных стен – смотреть,
Подлетая к счёту слов рабочих
Над твоим очерченным развитием,
Ты находишь счастье в этом трудном
Сне – из чёрных рамок бытия.
Как сегодня, выходя на улицу -
Свет твоей руки, опально видимый -
Тянет сердцу смыслы на прелюдии
Жизни снов в бесчисленном окне,
Верности компьютерного имени,
Заданно ли гордостью в работе -
Слышать звук сердечной красоты
В опрометчивых поступках жизни.
Верил сердцу, думал что живой
На железной пропасти из лишнего,
Светом окаймлённой тишины,
Что устало светит словом мира.
Им не дать теперь тебе взаймы,
Сон фатальный пробует приличие
И вернувшись роскошью в отличие -
Ты напишешь слову новый день.
Отражая свой уклад из боли,
Свёртывая ровный толк неволи
По железу прячет светом личности -
Время искромётного бессилия.
Жил ли ты от снов внутри насилия,
Или прояснял куда – то вдаль – черты
Воли на логическом лице – бежать,
В честный мир, который может быть,
Или стать твоим в руке из символа,
Словно на железе проросли мечты,
Опадая розами на этом сне
И культурой блага на развалах имени.
Заискивая ницшеанский логос в пустоте
Обертон кругом огранки
Слышит логос мимо сердца,
Вдоволь ищет воздух милый,
Он на ницшеанстве права -
Точный ход картины мира,
Зная этот струнный фобос -
Лёгким счётом мифа помнит -
Свой анахронизм из слога.
Здесь задетым стало время
Управлять моделью лишних,
Праву подавать надежды
В сложной каторге из призрака.
Стон повторных песен скажет,
Кто кругом огранки истины -
Стал моралью света мыслимо
На одной струне из грани.
Ищет свет простора ранний
Свой сюжет игры по истине,
Знает счёт фактурам должным,
Что одни они близ правила -
Сделали подсчёт под право,
В пустоте оставив пришлому
Злой под ницшеанство грани -
Воздух милой песни в раненом.
Сквозь песок остынет призрак,
Он – культура к личной притче,
Стал пародией доказывать,
Что на «нет» – любви обычаев -
Мир устоев видит прошлое,
В нас задев утрату личности,
Но имея свой породистый
Склад манеры – ищет вымыслы,
Сам того не зная в логосе,
Что оставил смерть под призраком
Стон манеры думать в жизни той.
Опыт свой морали ищет,
Пробу слёз под фактом мира,
Задевает логос притчами
На усах понурой истины,
Что кладёт тетрадь под мыслями
На очки фортуны – выстояв
Свой моральный облик личности
И картину точной вычурности.
Форма дня одну отнимет -
Незнакомую примету,
Быстро в лицах ей остынет,
Крохотной мечтой в обычаях,
Этот свет старея высмеял -
Ложь фигуры мести призраков,
Им одни оставив мысли на -
Сводах права к форме выстрела.
Человек ли был тот – личностью,
Над фортуной в теле каторги,
Историчности, чтоб стать ему -
Логосом за мнимой памятью?
Не устали в мыслях править лишь
Годные фортуны времени,
Породили зло, чтоб выстрелом
Видеть смерть в культуре нам.
Но стоят одни к черте ума,
Логикой затронув смерти день,
Оборотнем права логос видят,
Ходят серым тоном вправо,
Оставляют свет зари, чтобы жить,
Ждать фортуну сердца в темноте,
Готикой украсив полный свод
До приличия на этой полосе.
Сложен декаданс и чёрный мир ума,
Но отчаянию стала верить суть,
Что одна она незримо спит у нас
На обломках логики природы,
Ницшеанством поднимает время вспять,
Что понурый свет окна из лет,
Прежней ясности увидеть век
И портрет на том лице культуры.
