bannerbannerbanner
полная версияИ опять Пожарский 2

Андрей Шопперт
И опять Пожарский 2

Полная версия

Купить можно. Только корове нужен хлев, сено, уход и так далее. Пётр на своей шкуре убедился, что просто дать крестьянину две коровы и две козы и две лошади, это значит погубить того. Он не накосит столько сена. Он не построит такой большой хлев. Пожарский два года бился вместе с Полуяровым и старостой Коровиным, чтобы спасти положение. Косы помогли. Крестьяне стали почти накашивать на две коровы. Всё равно приходилось по всей губернии скупать корма. На второй год стали делать силосные ямы. Ещё чуть полегчало. И один чёрт все стрельцы половину лета помогали крестьянам и на покосе и на уборке злаковых. Не зря студентов в Союзе гоняли на уборку картошки в колхозы. Нужна механизация. Пётр, уезжая на войну, собрал всех своих «инженеров» и как мог, рассказал принцип работы сеялки и жатки. Нарисовал плоскорез и борону. Может, хоть на третье лето аврала не будет. Хотя, будет. Пока всё это изобретут и обкатают, пока костных русских крестьян к новшествам «немецким» приучат несколько лет пройдёт.

Правда, были и положительные примеры. Зажиточные, работящие крестьяне стали на страду нанимать подростков в Нижнем Новгороде. Так сказать, становление кулаков. Пётр не видел в этом ничего плохого. Ребятам труд на свежем воздухе и помощь родителям, а «кулакам» ещё один шажок к безбедной жизни.

Отрицательные примеры тоже были. В Вершилово, а теперь уже и во всей Жарской и Пурецкой волостях пьянство победили, но лодырей и неумех хватало. Так вот большевики и появляются. Руками работать не можешь и начинаешь работать ртом – агитировать. Пришлось ещё два уха отрезать принародно. «Не можешь – научим. Не хочешь – заставим». Это самый лучший слоган для Вершилова.

Пётр отогнал крестьянские мысли и вернулся в них к свадьбе и медовой неделе. Понятно, месяца у него не было. Княгиня Мария Владимировна Пожарская оказалась нимфоманкою. Она просто не выпускала Петра из постели всю эту неделю. Только обязанность ходить в гости к новой и старой родне, да приглашения от царя и патриарха Филарета заставляло княгиню одеваться. Ну, надевать на себя почти килограмм золота княгине тоже нравилась. Она чётко осознала, что теперь самая богатая женщина в мире. Может бывшая испанская королева Маргарита Австрийская и могла бы с ней потягаться, но, увы, уже умерла. Анна Австрийская жена короля Франции Людовика 13 была ровесницей и единственной конкуренткой, но Франция была ещё не та. Отпускала в поход мужа Мария с крокодиловыми слезами. Разлука на целых два месяца, это кошмар.

Батюшка с матушкой тоже брови хмурили, как так, бросать молодую жену через неделю после свадьбы. Что это за поход такой. Кому он нужен. Пётр крутился как вошь на гребешке. Тяжёлый разговор состоялся с отцом на третий день после свадьбы.

– Зачем же ты такой дальний поход затеял? – спросил старший Пожарский, усаживая Петра на лавку напротив себя.

– Нужно научиться преодолевать большие расстояния быстро, – попытался объяснить Пётр.

– Что значит быстро?

– Вёрст по пятьдесят – шестьдесят в день.

– Каково же войско у тебя? – недоверчиво сощурился князь.

– Двести пятьдесят человек.

– Нет. Это чуть не половина полка. Нет, по пятьдесят вёрст не осилят.

– У меня все одвуконь и кони не лошадки заморённые, а откормленные и обученные. Кроме того провиант везём на санях парой запряжённых. И самое главное, выделено два десятка, которые едут чуть впереди и разбивают лагерь для остальных, палатки ставят и еду в полевых кухнях готовят ещё в пути.

– Что ставят, где готовят? Ты, Петруша, эти свои немецкие слова поясняй. Вот ведь нахватался от этих басурман. Вроде бы по-русски говоришь, а ничего не понятно.

– Палатки – это шатры такие из специальной ткани, пропитанной соком одуванчика. Они становятся непродуваемые и непромокаемые.

– Да, ну? Опять немцы придумали.

– Немцы, – согласился Пётр, – А «полевая кухня» – это такая печь с котлом медным, установленная на большие сани. Печь можно топить прямо на ходу и, когда войско прибывает на привал, еда уже готова. Не надо каждому свой костёр разводить, поел горячей каши с мясом, отдохнул, коней накормил, напоил и снова в путь. Так по пятьдесят вёрст и получается.

– И что войско от Москвы до Новгорода за десять дней дойдёт?

– Конечно, дойдёт. И при этом не будет ни больных, ни отставших. С войском едут в специальных санях два доктора с запасом бинтов и трав лекарственных. Если, кто простынет или другая хворь приключится, то есть специальный крытый возок для них. Скорость при этом не снижается.

– Поглядеть бы на это. На словах лепо, а как на самом деле.

– Вот для этого я поход и затеял.

– Ладно, езжай, благословляю. Только на обратном пути нас-то не застанешь. Мы с Прасковьей Варфоломеевной через седмицу назад в Новгород Великий уедем. Как же Машенька одна тут останется?

– Отец, может, оставишь Фёдора и Ивана. Я их к себе в Вершилово заберу, пойдут в школу и воинскому искусству у моих сотников и воевод поучатся. Фёдор уже в тех же годах, что я был, когда меня Государь в Вершилово отправил, а я спытал его вчера на саблях. Слаб и не умеет ничего.

– Ишь ты, спытал он. Видел я, что за побоище вы со стрельцом устроили у Колтовского. Кто же тебя так драться научил?

– Лях у меня воеводой, зовут пан Янек Заброжский. Только теперь он русский дворянин, Государь ему деревеньку пожаловал за обучение в Вершилово стрельцов и рейтар немецких воинской науке.

– Так у тебя и рейтары есть?

– Полная сотня, вся тоже одвуконь и одоспешена в толедскую броню.

– Сотня? Где же ты взял столько? – Пожарский старший недоверчиво покачал головою.

– Я хитрость придумал. Ко мне из Европы приезжают художники и учёные с семьями, я им говорю, чтобы они в сопровождение рейтар набирали получше и подороже которые, а уже в Вершилово я их уговариваю мне послужить пять лет за десять рублей в год.

– И, правда, хитрость, – Дмитрий Михайлович уважительно посмотрел на сына, – Нужно с матерью посоветоваться насчёт Феди, а Иван мал ещё, только семь годков стукнуло.

– У меня все дети в Вершилово с семи лет в школу идут и их учат лучшие учёные Европы. Самое лучшее образование в мире сейчас дают с Вершилово. Дети, которые сейчас учатся в третьем классе, уже тремя иностранными языками владеют.

– Так ты всё время в разъездах, кто же за дитём присмотрит? – не сдавался князь.

– Верно, летом опять на Урал поеду, Федю с собою возьму, а Иван с Машей останется. Слушай, батя, а что если тебе воеводой не в Великом, а в Нижнем Новгороде быть. Поменяетесь с князем Прониным. Тогда и сестры в Вершилово могут в школу пойти, – осенило Петра.

– Хм, подумать надо. Только я думал после Новгорода в Москве обосноваться, – не нравилась князю эта идея сына.

– Что здесь в Москве делать, сплошные склоки боярские. Всё решают, кто знатней, вместо того как Руси больше пользы принести. Таких как ты, раз-два и обчёлся. Я думаю, что царевну Марию Хлопову не иначе Салтыковы отравили. Ей просто повезло, здоровье хорошее, а отравители не опытные. Боюсь, Машу здесь оставлять, тоже ведь попытаются отравить. Чай стать княгиней Пожарской сейчас выгодней чем царицей, как же, у её мужа денег несчитанно, – Пётр скрипнул зубами.

– Ты, полегче, Петруша. Салтыковы сила, – даже оглянулся князь, – Это тебе не Колтовский.

– Хочешь, я с царём поговорю о твоём переводе в Нижний Новгород, – не сдавался сын.

– Разговаривать я и сам умею. Хорошо, будь, по-твоему, посоветуюсь я с Прасковьей Варфоломеевной, – неожиданно сдался Пожарский, – А Машеньку давай со стрельцами в Вершилово после твоего отъезда я отправлю. И впрямь дома ей лучше будет.

Оп-па. Там ведь три турчанки с детьми, а дворец ещё не достроен. Хотя. Напишу письмо Крчмару, пусть терем срубят ещё один в «Рублёвке». Так теперь называется место, где интеллигенция в Вершилово живёт, но не от слова «рубль», а от слова «Рубенс». Он там аксакал.

Решения матери Пётр не дождался. Пора на войну.

Событие восемьдесят пятое

От Новгорода Великого до крепости Ям, которая потом станет Ямбургом, а ещё позднее Кингисеппом в честь какого-то революционера, меньше двухсот вёрст. До Луги доехали за два дня. Лошади и люди немного отдохнули в Новгороде, пока два дня дожидались припозднившегося князя с десятком Бебезяка. В Луге всем сказали, что идём на Псков, а оттуда домой. На самом деле тронулись по дороге на Нарву. Но до Нарвы не доехали. В одном из последних сёл на русской земле нашли охотника, который за пять рублей согласился провести лесными дорогами до Яма. Но увидев большие возы и полевые кухни, охотник передумал и повёл отряд прямо по льду замёрзшей реки Луга. И только подойдя к крепости на расстояние в десять вёрст, свернул в лес. Здесь на небольшом холме расположилась село Большая Пустомержа. Оно в основном и снабжало продуктами шведский гарнизон крепости Ям. Чуть к северу была ещё деревенька Алексеевка и к северо-востоку, тоже не далеко село Ополье. В Алексеевке было десять дворов в Ополье двенадцать, а в самом Пустомержье насчитывалось дворов двадцать. Поселения эти были как бы ничьи. Они обязаны были снабжать гарнизон крепости всем необходимым по определённому списку. Но шведы грабили крестьян и по списку и без него. Деревеньки пустели, люди пытались, отчаявшись, сбежать на Русь. Чаще всего шведы догоняли на конях беглецов и выпоров отправляли домой ещё и ограбив для острастки.

Пётр посчитал, в трёх деревнях получалось около двухсот человек. Он переговорил со старостой Большой Пустомержи о шведах. Гарнизон крепости насчитывал около сорока человек, но три дня назад туда прибыл отряд из двух десятков драгун. В самом гарнизоне имелось девять лошадей. Коменданта крепости звали Ноэль Ардвидссон. Был ещё один офицер Малте Викстрём. Про посты и часовых Фрол Смагин – староста села Пустомержи ничего не знал, но уверенно заявил, что ворота на ночь закрывают, а мост через ров подымают.

– А неужто вы со шведом воевать пришли и нас от них освободите? – неуверенно переваливаясь с ноги на ногу, спросил староста.

 

– Нет, Фрол, не будем мы вас освобождать. И не русские мы, а ляхи. Но, я тут сам по себе и могу вас забрать с собой на Урал камень. Дам всем земли, сколько сможете вспахать, две коровы, две козы, две лошади и дом с двумя печами, что по белому топятся, построю и баню с такой же печью и коровник с конюшней. Будете вы люди вольные и от вас мне ничего кроме десятины на церковь и десятины на развитие вашего же села не нужно.

– На сказку больно похоже. И какие из вас ляхи. Что я ляха от русского не отличу. Одеты вы и, правда как ляхи, и рейтары – настоящие немцы, и татары настоящие, а только одно русские.

– Слушай Фрол. У Руси сейчас мир со шведами и если мы его нарушим, то они на Русь ополчатся, а здесь и войск наших нет. А вот если на них Речь Посполитая нападёт – это совсем другое дело. А чтобы ты в мою сказку поверил дам я каждой семье прямо сейчас десять рублей, чтобы вы по дороге продукты покупали и одежду. Всё хозяйство здесь надо бросить. Кроме лошадей. Коров и прочую живность нужно забить на мясо, чтоб в дороге питаться. Весь инструмент и много ещё чего получите на месте.

– Ох, больно сладка сказка, – опять покрутил головой староста, – А зачем тебе это?

– Я там город построил, люди будут железо и медь плавить, но их нужно продуктами снабжать, а может, кто и сам захочет металлургом стать или рудознатцем, научим, поможем.

– Далеко ли рай тот отсюда? – уже более заинтересованно спросил Смагин.

– Далеко. Если завтра выезжать, то только к весне приедете. Сани у нас здесь недалече стоят. Сто саней. Все три деревни увезём, – Пётр ради этих людей и затевал всю авантюру. Шведов побить радость не велика, а вот в Миассе на двести человек население увеличить – это замечательно.

– А шведы?

– А шведов мы ночью вырежем.

– Так в крепости они.

– Ну, это они так думают.

– На стену без шуму не забраться, да и караулы перекрикиваются по ночам.

– Вот и хорошо, значит, будет слышно, где сейчас часовой.

– Значит завтра выезжать? А гарнизон в Ивангороде?

– Вырежем.

– Там сто человек без малого.

– Будет сто мертвецов без малого.

Фрол уже вполне освоившийся с непонятным «ляхом», хохотнул и пошёл разговаривать с мужиками о переезде.

– Нас ведь после того как вы уйдёте швед от злости одно всех поубивает, но подумать надо, как без этого. А одиннадцать рублёв дашь?

– Тебе двадцать, если всех до единого уговоришь.

– Побёг я.

Событие восемьдесят шестое

Иван Пырьев уговорил Пожарского взять его с собой. Воспротивился, было, Государь, но князь как-то сумел его уговорить. И вот Иван вместе с десятком Бебезяка, своим старым десятком и Петром Дмитриевичем сидели под стенами крепости. План разработали с вечера. Все двадцать два человека имели кошки. Десяток Бебезяка был вооружён луками и метательными ножами. Десяток Ивана вооружился малыми арбалетами и тоже прихватил по десятку метательных ножей. Ждали смены караула. По словам местного, старосты шведы меняются каждые два часа.

Ну, вот залопотали, послышались шаги, потом разговор стал удаляться. Было холодно, но валенки и тёплые полушубки, накинутые поверх ляшской формы, помогали.

– Пошли, – скомандовал негромко Пожарский.

Иван бросил свою кошку. Громко-то как. Но и на это был расчёт. Пока десяток Ивана забрасывал кошки и карабкался вверх на шестиметровую стену лучники Бебезяка стояли, чуть отойдя от стены с натянутыми луками. На стене оказалось трое часовых, все они не спали и услышали скрежет железа о камень. Все пошли посмотреть, перегнулись через край стены и обзавелись несколькими лишними отверстиями в голове и шее. Ну вот, теперь десяток Ивана зарядил арбалеты и ждёт, пока вскарабкаются лучники и князь.

– Идём осторожно вдоль стены до поворота. Иван, твой десяток вправо. Остальные за мной влево, – князь повёл десяток Бебезяка за собой.

Встретились через десять минут на противоположной стене. Всего шведов на стене было восемь. Теперь их под стеною столько же. По одному было в надвратных башнях. Должны были бдеть, а они разговоры разговаривали. Так со стрелами в глазу и не успели договорить.

Внутри стояла церковь и несколько деревянных бараков. Во всех топились печи. Во внутреннем дворе детинца тоже стоял пятистенок. Скорее всего, там и обитало шведское начальство. Князь поманил с собою Ивана и Бебезяка. Они спустились по каменной лестнице внутрь детинца и короткими перебежками двинулись к дому. В затянутых пузырём окнах виден был свет. В доме не спали и, судя по хохоту и громкому разговору, там шла гульба.

Иван достал два метательных ножа и приготовился. Князь сделал то же. Бебезяк наложил стрелу на тетиву.

Дверь ударом ноги вышиб ногай и отскочил в сторону, освобождая обзор. Внутри было четверо. Все в военной жёлто-поносного цвета форме. Они повернулись к двери и двое тут же поймали в глаз нож. Пока пьянчужки оставшиеся в живых соображали, что же происходит, свистнуло ещё два ножа. Ну, вот теперь нужно уложить их так, чтобы одёжку кровью не залило. На этом князь настаивал особо. Форма шведская им ещё пригодится.

Теперь уже все вместе двинулись по направлению к казармам и у самых домов наткнулись на парочку, выскочившую по нужде. Вжикнули стрелы, и шведы завалились на спину. Этих тоже поправили, уложив головой вниз по возможности.

– Иван, возьми двоих, и проверьте конюшни, может там, у лошадей кто есть, мы подождём.

Пырьев махнул рукой двоим ближайшим и, пригибаясь, устремился к конюшне. Пожарский оказался прав. На ворохе соломы какой-то швед насиловал крестьянскую девку, та уже даже не кричала, привыкла и смирилась, наверное. Похотливый урод даже не услышал, как подошёл Иван и сунул ему нож под лопатку. Теперь и не услышит. Стрелец зажал девке рот, чтобы не завопила и, сбросив с неё шведа, прошептал.

– Свои мы девонька. Одевайся и главное не кричи. Утром домой пойдёшь.

Дальше было просто, заходили в казармы и вырезали спящих. Только в последней поднялся шум, но брошенные ножи крикунов успокоили.

– Всех шведов раздеть и выволочь на двор, – велел Пожарский и, прихватив с собой Ивана, пошёл обходить двор крепости.

Когда собрали все трупы, в том числе и рухнувших со стены, то оказалось, что шведов было шестьдесят три человека. Князь послал одного из стрельцов в деревню за возами, нужно забрать всё оружие и одежду. Найденный порох тоже пригодится. Увидев несколько десятков бочонков, князь усмехнулся и велел Ивану подвесить один бочонок в камине офицерского дома в детинце.

– Сюрприз будет, – сказал он, непонятно улыбаясь.

Со стен сняли семь пушек. Только стволы. Деревянные лафеты в Вершилово, если надо и сами сделаем. Ещё и солнце зимнее не взошло, а крепость уже покинули. Посреди двора лежала гора раздетых шведов и красно-бело-красный штандарт Речи Посполитой.

Событие восемьдесят седьмое

Янек Заброжский смотрел на въезжающих в село участников ночного захвата крепости Ям и считал их про себя. Все были на месте. Даже ни одного раненого. Только что, эти люди сделали то, чему их учили два с лишним года. Они захватили неприступную крепость, не потеряв ни одной минуты и ни одного человека. Зачем пушки на стенах, зачем огромные запасы продовольствия и пороха? Зачем в крепости вообще гарнизон? Нет больше крепостей. Стоп. Так воевать могут только триста человек во всём мире. И насколько известно Янеку, князь Пожарский не собирается учить этому ни кого больше. А значит, весь мир будет и дальше тратить огромные деньги на строительство крепостей, на литьё дорогущих пушек, на создание запасов пороха. Пусть тратят и играют в игрушки, пока это не касается князя Пожарского. Если же это его коснётся, то он просто придёт и без единого выстрела захватит любую крепость. Да, при захвате большого города будут потери, но результата это не изменит.

Все штурмовавшие крепость возвращались на лошадях, в конюшнях Яма оказалось три десятка лошадей. Янек в лошадях разбирался и сразу выделил взглядом десяток очень хороших жеребцов. Настоящий боевой конь, явно не боявшийся выстрелов из пушек и мушкетов. Знатная добыча. А ещё было десяток возов с порохом и различным оружием, да ещё и семь пушек. Поход уже можно было считать удачным.

Весь день на своих еле телепающихся лошадках съезжались крестьяне из трёх ближайших к Яму поселений. Уезжали все. Набралось сорок три семьи. Пожарский ещё утром отправил за сотней возов, что они тащили за собой от самого Вершилова. Вот они были зачем нужны, перевезти будущих жителей Миасса. Собирались крестьяне долго, потом долго выспрашивали у Пожарского о своей дальнейшей судьбе. Князь лично выдавал главе семьи десять рублей серебром и заверял, что все, о чём говорил с ними староста Фрол Смагин, будет выполнено.

Только утром следующего дня огромный обоз потянулся по направлению к Пскову. Назад решили возвращаться не через Новгород, а через Псков и ближе и дорога ближе к границе Речи Посполитой, что тоже работало на версию, будто шведов побили поляки.

Крестьяне поехали в одну сторону, а отряд князя Пожарского в другую, к Ивангороду. До него, по словам местных жителей, было всего двадцать пять вёрст. Как раз к темноте доберёмся.

Со слов старосты выходило, что высота стен там в два раза выше, чем в Яме и со стороны реки Наровы там не подойти берега обрывистые. Пожарский покачал головой и почти про себя проговорил: «Зачем нам лезть на стены, мы пойдём в ворота».

Крепость показалась уже в вечерних сумерках. Пожарский дал команду отойти под защиту леса и разбивать лагерь. Все-таки это удивительное изобретения полевые кухни. В дороге кашевары топили печи, и сразу после того как отряд разбил лагерь, десятники потянулись к кухням за горячей кашей. Что может быть лучше, чем горячая полная мяса каша на февральском морозе. Лучше могут быть только палатки, пропитанные секретным составом, после чего они стали непромокаемые и не продуваемые ветром.

Утром те же двадцать человек переоделись в шведскую форму и, дождавшись, когда опустят мост в крепости и поднимут решётку ворот, неспешно двинулись к неприступной твердыне на берегу реки Нарвы.

Событие восемьдесят восьмое

Пётр Дмитриевич Пожарский подъезжал к крепости с двойственным чувством, с одной стороны он испытывал гордость за русских мастеров, что воздвигли это чудо фортификации, с другой горечь, что второй раз захватить эту твердыню таким наглым образом не получится. Ну, ещё и сейчас не получилось. Стены Ивангорода возвышались над землёй метров на пятнадцать – это целый пятиэтажный дом. Да и шириной, по разговору с мужиками из приватизированных деревень, были как раз с тот самый дом. Да ещё ров. Как можно взять такую крепость?

Но это будущее, сейчас мост через ров был опущен, ворота открыты настежь и решётка поднята, заезжай, дорогой товарищ. На обеих надвратных башнях шведские мушкетёры приветливо махали руками. Те защитники крепости, что стояли у ворот и на мосту, тоже махали руками. Ждут. Князь Пожарский ехал во главе отряда из десятка Бебезяка и десятка Ивана Пырьева, вернее десятка Бороды, но чуть переиначенного и без самого десятника, он сейчас командовал второй сотней. За «шведскими» драгунами следовало пять возов нагруженных под завязку. Встречающие надеялись на продукты животноводства и растениеводства, но на их несчастье в возах находились прикрытые рогожей стрельцы в польской форме, по пять человек в каждом. Остальные стрельцы числом семьдесят пять стояли на опушке леса в полукилометре от крепости. Рядом с ним была сотня рейтар под командованием Виктора Шварцкопфа и два десятка служилых татар под началом князя Разгильдеева. Стрельцами командовал сотник Иван Малинин. Янек Заброжский ехал рядом с князем.

Шведы заподозрили неладное слишком поздно, да и то не все. Не увидели знакомых рож и попятились мушкетёры во главе с офицером, что вышли за ворота на мост. Всё медлить было нельзя.

– Огонь, – скомандовал князь Бебезяку, а сам пришпорил коня.

Лучники выхватили по две стрелы, одну в зубы другую на тетиву. Вжик, и одиннадцать стрел улетели искать поживу. Вжик, улетели следующие. Пожарский видел, как вокруг падают шведы, но было не до них, нужно быстрее оказаться по ту сторону ворот и предотвратить попытку опустить решётку. Десяток Ивана Пырьева не отставал ни на шаг. Всё, теперь уже внутри. Двое шведов, пытались выставить копья, но одного достал саблей лях, а второго срезал сам Пётр. Теперь соскочить с лошади и быстрее наверх, к механизмам. Зря спешили, стрелки Бебезяка успокоили почти всех, только один мушкетёр с обломанной стрелой в правой руке, левой пытался разблокировать ворот, что поднимал решётку. Не успел. Нож, брошенный Пожарским с десяти метров, зашёл точно под основание черепа.

– Проверь всех, раненых добей, только мундиры зря не пачкай, – бросил Пётр Пырьеву, а сам устремился на стену, извлекая из-под шведского мундира красно-бело-красный флаг Речи Посполитой. С оставленными в лесу основными силами была договорённость, что они выезжают из леса только когда увидят на стене польский флаг. Князь сорвал с флагштока сине-жёлтое полотнище шведов и водрузил на его место своё. И даже позволил себе посмотреть на выезжающие из леса сотни. Через несколько минут будет подкрепление.

 

Пётр сбежал вниз, стрельцы занимали круговую оборону вокруг ворот, лучники Бебезяка поднялись на стены с обеих сторон надвратных башен. Теперь обойти и атаковать сверху у шведов не поучится. Шведы уже били тревогу, но как всегда в неразберихе нашлось несколько человек, которые бежали с саблями в поднятой руке над головой к воротам. Самые смелые или самые глупые? Не добежали. Упали. Минус шесть. Да десятка два положили у ворот. Должно остаться человек семьдесят, если те два десятка конных, что положили в Яме не из числа местной сотни. Тогда останется всего пятьдесят. На один зуб.

Шведы, наконец, осознали, что ворота захвачены и предприняли шаг, который от них Пожарский и ожидал, они по стене справа от ворот пустили десяток с копьями. Лучники положили всех за минуту. Три залпа сделала пятёрка, что расположилась за баррикадой наспех сложенной из жаровен и лафета одной пушки. Всё, ещё минус десять. Ну, теперь будет атака всеми силами по фронту. Нет, не будет? Шведский офицер оказался умнее, он построил два десятка мушкетёров напортив ворот, и решил устроить перестрелку. Один десятков встал на колено, второй расположился над ним позади. Дети.

Десяток Пырьева оказался проворнее и искуснее, они сделали два залпа, и шведов осталось всего двое, Пётр ещё до начала операции всем строго наказал не трогать офицеров по возможности. Вот офицер с единственным уцелевшим мушкетёром и ретировались, не успев сделать ни одного выстрела. Ну, теперь-то должна последовать атака всеми силами.

Атаки не было, грохнуло пару выстрелов из-за угла. Есть у них там кто-то с нормальной головой на плечах. Пули вреда не причинили и вызвали ответный залп. Вот в этот момент в ворота и вломился отряд князя Разгильдеева. Татары, визжа, разделились на два рукава и стали охватывать двор крепости по периметру. Вот тут у шведов нервы и не выдержали, всей массой, неорганизованно, кто с копьями, кто с саблями, они ломанулись на прорыв ворот. Только навстречу неслась сотня Малинина, и стреляли сверху лучники и палили прямо в упор двадцать пять мушкетов. Всё закончилось через пять минут.

Шведы кончились. Весь двор был устлан трупами. Татары спешились и добивали раненых. Пётр с Янеком подошли к пленным. Два офицера и кто-то штатский. Янек, как и договаривались, стал орать на них по-польски, те, понятно, ничего не понимали. Тогда вступил князь со своим немецким, слава богу, один офицер мог с грехом пополам изъясняться на языке Канта и Гёте.

– Теперь это польская земля, можете убираться в Нарву и сообщить вашему командиру, что мы предлагаем вам через три дня встретиться в честном бою на поле перед крепостью. Мы не будем, как вы жалкие трусы прятаться в крепости. Вы всё равно все бабы и не умеете держать оружие в руках. От баб глупо прятаться в крепости. Их надо вылавливать в поле и насиловать. Так мы и поступим с вами и первого поставим в позицию вашего командующего. Передайте этому ослу, что мы ждём его здесь через три дня, князь намеренно оскорблял неизвестного ему командира гарнизона Нарвы, чтобы точно вывел солдат в поле, а то ещё струсит.

Трёх пленных обрядили в женское платье, нашедшееся в крепости, и пинками выгнали за ворота на мороз. Ничего, Нарва на другом берегу реки, доберутся.

Событие восемьдесят девятое

Сотник Иван Малинин на своём веку успел повоевать со шведами. Полк, в котором Иван был сотником лет пять назад под Лугой, совсем не далеко от сюда, участвовал в сражении. Со стороны русских было два стрелецких полка и около тысячи ополчения с Новгорода и Пскова. Шведов тоже было примерно две тысячи, но победили шведы, русские потеряли половину, противник всего пару сотен. И вообще шведские солдаты были лучше русских. Даже не так, шведская армия была самая сильная в Европе. Вся Европа боялась этих воинов. Малинин, несмотря на два года тренировок в Вершилово до вчерашнего дня тоже боялся шведов.

Оказалось, что всё это ерунда. Они убили за два дня сто шестьдесят этих непобедимых воинов и захватили две крепости, потеряв убитым только одного своего, служилого татарина из отряда князя Баюша Разгильдеева. И четверо было ранено. Один с довольно тяжёлым ранением тоже был татарин. Ему копьём распороло правую ногу. Рана была глубокая и длинная, через всё бедро. Доктор ван дер Бодль, что всю дорогу от Вершилово был с отрядом, промыл рану спиртом, настоянным на каких-то травах, и наложил из других распаренных трав повязку. Раньше бы прижгли рану и молились, чтобы огневицы не было, сейчас не то, ну да, посмотрим, чем дело кончится.

Ещё у одного татарина было пулевое ранение, но пуля видно была на излёте, или её отрикашетило от чего, но ранение было не глубокое, пулю видно. Её достали и проделали ту же операцию, что и с первым татарином. Ещё двое стрельцов отделались незначительными ранениями рук. Их тоже перевязали и, напоив всех четверых сонным отваром, уложили в доме, где до этого жил комендант крепости. Дом был самым тёплым, его под «госпиталь» и отвели. Очередное непонятное слово от князя Пожарского.

Все остальные на следующий день начали готовиться к настоящей битве со шведами. В Ивангороде было порядка двух десятков слуг из русских и жмуди: истопники, уборщики, конюхи и пять распутных девок – все чухонки. Так вот, один из конюхов сказал, что как-то слышал разговор коменданта с одним из офицеров, что в Нарву пришло два полка мушкетёров и сотня драгун. Весной шведы опять собираются напасть на Речь Посполитую и к границе уже подтягивают войска.

Получалось, что послезавтра сюда заявится целая армия. Они будут разозлены и в случае поражения пощады можно не просить. Но по тому, как довольно потёр руки Пётр Дмитриевич, его это известие порадовало. Тысяча сто хорошо вооружённых и отлично подготовленных воинов, прошедших ни одну компанию, а их даже меньше двух с половиной сотен. Но вот сегодня сотник Иван Малинин уже не боялся шведов. Вчера вечером они после ужина собрались подальше от чужих ушей в одной из надвратных башен. Были только командиры: сам Пожарский, князь Баюш Разгильдеев, сотник рейтар Виктор Шварцкопф, он – сотник Малинин, воевода Вершилова Янек Заброжский, десятник лучников ногай Бебезяка и назначенный командиром возков с полевыми кухнями десятник Иван Пырьев.

Князь Пожарский обрисовал в общих чертах свой план боя с превосходящим в пять раз противником. Сотня рейтар сидит в засаде в лесу и начинает атаковать в тот момент, когда шведские драгуны начнут атаку, чтобы охватить позиции Малинина с правого фланга. Вот им в тыл и должны ударить рейтары. Одновременно с этим из другой засады, мимо которой будут проезжать шведы, во фланг их обстреляет десяток Бебезяка. Вот эти два отряда и должны покончить с драгунами противника. Их не может быть больше двух сотен. План не плохой и вполне может, удастся.

Оставшейся сотне стрельцов и двум десяткам татар нужно будет справиться с тысячей злых шведов. И зачем это князю? План Пожарского был таков, сначала большие повозки от полевых кухонь подъезжают к шведам на две сотни метров. На каждой повозке, а их всего двадцать будет, по одной пушке, снятой со стен Яма и Ивангорода. В Яме они захватили семь пушек, и четырнадцать оказалось в Ивангороде. Одна пушка даже лишняя. Повозки подъезжают, разворачиваются на ходу и стреляют из пушек по изготовившимся шведам картечью. Картечь летит не далеко и поэтому нужно подпустить мушкетёров поближе. После выстрела повозки на всей скорости несутся к редуту, что будет построен на пригорке рядом с крепостью. Здесь пушки снимают и устанавливают на редут. Юноши, что управляют полевыми кухнями, заряжают их и ждут команды стрелять. Заряжают опять картечью, и бить придётся почти в упор.

Рейтинг@Mail.ru