Андрей Селунский
Песни ушедшего времени
Листик
Листик березки
упал на плечо.
Листику жестко,
плечу горячо.
Выпала просто
легкая масть -
мог бы с березкой
листик упасть.
На перекрестке
жизней и шпал
ты бы с березкой
в ящик сыграл.
Свежие доски,
сок на губе,
гвозди березке,
ящик тебе.
Запах пьянящий
спелой доски.
Струны – на ящик
и на колки.
Выше и выше
звон серебра.
Новые вирши
как из ведра.
Был бы ты холост,
весел и смел.
Всем бы твой голос
осточертел.
Лез бы ты долго
на пьедестал…
Счастье, что только
листик упал.
Пальчики
Пальчики устали малыш?
Отпусти на волю мышь,
на минуту отвернись
от экрана.
Круглые не делай глаза,
что бы я ни рассказал -
ты бы поздно все узнал
или рано.
Юг не там где север,
дважды два– не пять.
Нас учили верить -
научили лгать.
Если знаешь меру,
далеко пойдешь.
Для одних – вера,
для других – ложь.
Ложь она бывает сладка,
как чужое – с молотка,
как для тайного врага
слезы наши.
Или то маяк впереди
жарким пламенем горит,
или блузка на груди
секретарши.
Пальчики устали, ну что ж -
всех руками не возьмешь
и зубами не порвешь
безоглядно.
Потому наверх малышам
забираться по ушам,
где развешена лапша
аккуратно.
Страхи
Непогода стоит и хмурится,
к ноге прижался бродячий ветер -
воем гонит по мокрой улице
зазевавшихся в круговерти.
Закрываю дверь от сомнений
и, пригнувшись, чтоб не упасть,
иду сквозь ауры столкновений
новому серому дню в пасть.
Весь удобренный липким словом,
чуть подкормленный и ручной,
я, наверное, должен снова
воедино слиться с толпой,
гордо рвать на груди рубаху,
белкой весело в колесе
убегая от давнего страха -
быть другим, не таким как все.
Новый день, он не злой, но голодный
и возьмет непременно свое.
Отлежаться бы в жиже болотной,
только страх превратиться в гнилье
вновь за двери меня выбрасывает
без какой-то причины иной.
Эти страхи, они заразны.
Надо, главное,
выбрать свой.
Три призрака
Уснул я за книжкой. Бывает изредка.
Диккенс не спас от сна грядущего.
И вот явились они – три призрака:
прошлого, настоящего и будущего.
Первый показывал стройку века,
завод непущенный, несжатую ниву…
Свобода – сказал он – дана человеку,
Чтоб он ее в жертву принес коллективу.
Второй поучал, наблюдая за лицами
жадно мотающих мудрости нить:
Свободой надо уметь делиться
с тем, кто умеет богатство делить.
Третий глядел, как на кучу навозную,
вниз, на набитый холопами зал.
Хотели необходимость осознанную?
Так я для вас ее осознал !
Атлантида
Вокруг озера и сады.
В садах – тюльпаны и нарциссы,
а на озерах – кипарисы
себя возносят из воды.
Уже деревья отцвели,
дороги от пыльцы отмыты.
И от причалов Атлантиды
отчаливают корабли.
Над горизонтом облака.
За горизонтом ночь, и только
луна своей лимонной долькой
нам не дает уснуть пока.
Ностальгия
Ясные промытые мозги,
чистая безбожная душа.
Верные надежные враги
их порабощали неспеша.
Как-то без особых выкрутас,
втихаря, тайком, из под полы
совращали и смущали нас
Вранглеры, Булгаков и Битлы.
Отшумела, отболтала вся
правда вместе с классовой борьбой.
Верные надежные друзья
больше не боятся нас с тобой.
Пламенное племя подросло,
нахватало тачек и трепья,
но тысячелетию назло
не забыта молодость моя.
Нас учили Родину любить,
никогда не путать эм и жэ…
Как на все на это положить,
если не шевелится уже ?
Пусть и заливали мы глаза
прямо у станка и у сохи,
но назло враждебным голосам
уважали песни и стихи.
Это время отлетело прочь,
и чернить его теперь – клише…
Ну а ты попробуй опорочь
то, что дальше некуда уже.
Самодеятельность
Затащили меня на конкурс
самодеятельных поваров.
Каждый свой демонстрировал опус:
кто солянку сварил, кто – плов.
Подавали гурманам на радость
блюда разные без числа.
Только мне почему-то казалось,
все они из того же котла.
По призванию, не по крови,
братья в белых своих колпаках,
как обычно, ругали профи,
разменявших свой дар в кабаках.
Без разбору снимали пробы.
Даже морщась, хвалили отчаянно -
ведь не хлебом единым должно быть
кулинарное общество спаяно.
Несмотря на крутую готовность,
не заменят вареные яйца
уникальную нашу духовность…
Те, кто выжил, уже поправляются.
Сон
Детская сказка.
Мамина ласка.
Книжка-раскраска, яркий цвет.
Синие кони
спят на балконе.
Нет в этом доме бед.
Черная кошка
влезла в лукошко,
только немножко виден хвост.
Папа кивает -
трудно бывает,
тем, кто скрывает рост.
В сумерках сонных
крик телефона,
дверь, отворенная на стук.
Голос у двери.
Только в потерю
трудно поверить вдруг.
Кошка – подружка.
Деньги – игрушка.
Время – кукушка на стене.
Ваза на полке.
Звон – и осколки
падают в долгом сне.
У окна
И сегодня, как всегда,
так же одиноко
ты смотрелась допоздна
в зеркало окна.
Может кто-нибудь в окно
взглянет ненароком,
чтобы стала для него
ты навек одна.
В небе месяц танцевал
с полною луною.
Улетело воронье
в теплые края.
По дороге мчался конь
с гривой золотою,
а в седле – конечно он,
не узнать нельзя.
Улыбнулся и тебе
помахал рукою.
Белый конь, как первый снег,
не было – и нет.
Он вернется за тобой
будущей весною,
даже если до весны
много, много лет.
Женские сердца
Светящийся газ неоновых глаз.
Открытые рты зевающих касс.
И двери упрямо верят, что ты войдешь.
Сдается внаем ухоженный дом.
Забитый сарай сдается на слом.
Сдается под видом солнца вчерашний дождь.
Сдаются женские сердца -
одни без платы, до конца,
другие временно, по счетчику, на Вы.
Вон то боится подлеца,
вон то – остаться без кольца,
а это стало общежитием, увы.
Тебе напоказ нехитрый каркас -
берцовая кость колено и таз
оделись в обертку левис, то есть – ливайс.
Ты выбрал, и вот – опять не везет.
Гарантии здесь никто не дает.
Кидают и пробивают не в бровь, а в глаз.
Сдают мечты и прочий хлам -
обман с надеждой пополам.
Сдают недвижимость, неискренность, не страсть.
Огни сомнительных реклам
влекут по темным площадям,
и знать не знаешь, как в канаву не упасть.
Пора перестать вслепую играть.
Продажные дни обманут опять,
и кто-то , сгребая годы, ощерит рот.
Но тщетен запрет, и удержу нет,
и снова ушел счастливый билет,
и снова тебя пустого никто не ждет.
Ласковые песенки
Я слова особые не горазд придумывать -
у меня для этого бедный арсенал .
Но ласковые песенки про другдруголюбие,
вы мне не помощники, кто б вас ни писал.
Неужели думали, вы, мои кретиночки,
посажу я девушку рядом на тахту
и спою ей ласково прямо как с пластиночки,
и слова для этого ваши подойдут?
Или же надеялись вы мои проказницы,
что ваше лицемерие и дешевый пыл
этой самой девушке сразу так понравятся,
что она подумает: вот ведь – перепил.
Ничего подобного, ничего похожего,
я у вас любимчиком не был никогда.
Если же по радио вами нагорожено,
душно от желания резать провода.
Вы мои красавицы электрогитарные,
глупости скрипичные, фортепьянный бред.
Некуда приклеивать ярлыки товарные,
некуда накручивать мелкий перманент.
Сколько хочешь горечи сколько, хочешь сладости.
Вами даже сослепу я не соблазнюсь.
И тогда вы строите ласковые гадости -
и всерьез я с девушкой говорить боюсь.
Только вы не думайте, образцы приличия,
леденцами пошлыми совратить ее.
Будет безразлично ей ваше безразличие,
да и я придумаю что-нибудь свое.
Правда, я слова особые не горазд придумывать -
нету к сожалению пушкинских кровей.
Только вас, голубушки, надо мне выкуривать,
ласковые песенки юности моей.