Андрей Бешлык
Перед грозой так пахнут розы
Во мне разом появились радость и страх – радость, что Ната с недавнего времени свободна, и страх, что я сам уже заметно выпивши, и как только она увидит мои глаза в кучу, её гнев с такой же силой обрушится на меня самого.
Она, между тем продолжала:
– Нет, я конечно не сторонница профессора Жданова. Могу попить шампанского с подружками, могу коньяком на корпоративе оторваться. Но когда каждую ночь с пятницы на понедельник на рогах – это уже перебор.
Когда обстановка накаляется, меня не раз выручали попытки разрядить её шуткой:
– Как видишь, я тоже не сторонник полного воздержания. Хочешь глотнуть из моей фляги? Обожаю, как поддатые красотки мило хихикают.
– В день рождения можно, – примирительно улыбнулась она.
– Ничего себе память девичья, – удивился я, припоминая, что обмолвился о дате рождения всего пару раз.
И чтобы окончательно замять неприятную для Наты тему, решил радикально её сменить:
– Ну а в Крым-то каким ветром?
– Северным, – спокойно ответила она, и после некоторой паузы добавила, – а если серьёзно, я стараюсь проводить каждый отпуск у мамы. Она живёт в одном селе…
– А село-то, наверно, по законам жанра называется Соколиное, – я всё ещё был настроен на юмористический лад.
– Нет, поближе к Симферополю, с не менее романтичным названием Каштановое.
Тут она посмотрела на свои часы и занервничала:
– Автобус уходит. Ты хочешь проводить меня домой – прости, но мне в другую сторону.
Я лихорадочно размышлял, требовать ли её номер телефона в ультимативной форме или покорно дожидаться, пока она сама его не продиктует.
Но она меня перехитрила:
– Приходи завтра в это же место около 9 часов утра. Будешь?
– В 9 утра? В выходной день?? Ехать 85 километров???… Буду.
Когда я вернулся на парковку у подножья горы, в машине меня уже в полном составе ждали друзья. По-видимому, все, кроме водителя, добавили. Мой приход ознаменовался бурной реакцией:
– Ты где был? Пиво пил?
На что я ответил блаженной улыбкой и с придыханием произнёс:
– Жизнь не кончена в 31 год.
А усевшись в машину, дополнил:
– И…. Это… Мне больше не наливайте.
– Ого! – присвистнули ребята, и мы поехали.
Парни высадились у бара продолжать банкет, а мы с непьющим Толиком разошлись по домам.
Переступив порог дома, я сразу принял крепкий кофе и холодный душ, так что ранним утром чувствовал себя вполне удовлетворительно. Слава Богу, меня ни разу не останавливали сотрудники службы с говорящим названием «ДАI», а то пришлось бы давать, и очень много. Алкотестер вполне мог показать незначительные остаточные явления. Но по субъективным ощущениям я вёл машину вполне уверенно, и припарковался там же, где мы парковались вчера, задолго до назначенного часа.
Я не отличаюсь пунктуальностью, и если начинаю пытаться успеть минута в минуту, то, как правило, опаздываю. Поэтому предпочитаю приходить раньше, хоть ждать и не люблю.
Сверху горные тропы просматривались довольно далеко, и с моим идеальным зрением было нетрудно заметить одинокую человеческую фигуру. Я довольно долго любовался её приближением, но так и не успел придумать, какую первую фразу сказать после приветствия.
Я легко строил беседу, но затруднялся подбирать, с чего начать. Поэтому не придумал ничего лучше, чем отталкиваться от вчерашнего дня:
– Сегодня ты не застала меня с поличным за хулиганством. Я уже раньше сходил… И, да, сегодня я трезвый…
Эту фразу я оборвал на полуслове, сообразив, что на первом свидании рановато бросаться громкими фразами, такими как «Я пьян исключительно от любви».
– Но почему, всё-таки, в такую рань? – не удержался я от снедавшего меня любопытства. Ты жаворонок? А я-то думал, все айтишники совы, от них же первый есмь аз.
– Мама уезжает на работу в смену на первом автобусе в 6:30 утра, а у меня нет ключей от дома. И я страшно не люблю ждать просто так. Теперь твоя очередь порезаться бритвой Оккама.
– Я тоже считаю, что ждать и догонять хуже всего, но очень часто именно это и делаю.
Мы не стали задерживаться в пещере и пошли, куда глаза глядят. На узких тропинках мог пройти по ширине лишь один человек, и я по традиции пропустил вперёд даму.
Солнце было ещё не очень высоко, и пока мы шли промеж горных склонов, оно то появлялось, то исчезало из нашего поля зрения. Пешие тропы в крымских горах – это семь загибов на версту, поэтому рано или поздно мы повернули на юго-восток. Глядя на попутчицу сзади против солнца, я заметил, что его лучи такого же цвета, как её огненно-рыжие волосы, и кажутся естественным продолжением её шевелюры, колеблемой ветром.
Я никогда не отличался сдержанностью, и сейчас у меня вырвалось непроизвольное:
– Вау!
– Любуешься втихаря, как я выписываю бёдрами восьмёрки? – обернулась она на мой возглас.
Что ж, каждый понимает в меру своей испорченности.
– Восьмёрки? – попытался я сгладить неловкий момент, – да будет тебе известно, как закончившей факультет прикладной математики, что восьмёрка, повёрнутая на «пи» пополам – это знак бесконечности. Значит, ты бесконечно привлекательна.
Цель была достигнута. Она звонко смеялась, характерно запрокинув голову:
– Почему-то все думают, что девушки тренируют такую походку, танцуя самбу. А на самом деле, это всего лишь естественное строение женского скелета.
– Всё равно красиво. Как и всё остальное в тебе.
Я не знал заранее, кто первый осмелится вызвать друг друга на откровенность – она или я.
Когда мы остановились передохнуть и перекусить, она спросила:
– А что тебя зацепило во мне сильнее всего?
Я ответил, не задумываясь:
– То, что такой прелестный цветочек имеет IQ выше роста и умеет программировать на нескольких языках.
– А я думала, ты скажешь про мои рыжие волосы.
– Ты не рыжая, ты золотая.
– Нет, золотая была моя мама до того, как поседела. А я рыжая… бесстыжая.
– А ты во мне хоть что-то положительное выделить можешь?
– Ну, хотя бы то, что ты отличаешь Теда Ньюджента от Рода Арджента. О музыке я могу говорить часами, но никто из парней, что за мной ухлёстывать пытались, не мог поддержать этот разговор…. А ещё твоя восхитительная ямочка на подбородке. Девочки, наверно, от неё в восторге.
– Ты, вообще-то, первая, обратившая на это внимание.
Мы подобрали оставшийся от еды мусор, взялись за руки и пошли дальше за солнцем.
Следующие пять дней были самыми счастливыми в моей жизни. Таких, как они, никогда не было до этого и теперь уже точно никогда не будет после.
После работы я ехал не домой, а петлял сотню километров по горным дорогам, и был у неприметного сельского домика примерно перед закатом.
Поскольку в сельской местности напряжёнка и с кинотеатрами, и с интернетом, я прихватывал на флешке какой-нибудь интересный фильм, который мы вместе смотрели на её ноутбуке. Примерно на время кино аккумулятора ноутбука и хватало. А когда на нём заканчивался заряд, мы брали гитару и выходили во двор, чтобы на ней поиграть по очереди. Не столько ради свежего воздуха, как из-за того, что наташина мама рано ложилась спать, и мы не хотели мешать ей. Ну и из-за свежего вечернего воздуха тоже.
Я много узнал о ней на той скамейке под дубом, что посадил её дед около полувека назад.
Например, то, что её родители в разводе. Она живёт и работает в Киеве, где её отец имеет собственный бизнес. Но к желанию дочери видеться с матерью относится адекватно и не возражает против того, что она проводит каждый ежегодный отпуск в Крыму уже 4 года.
Я спросил, зачем ей работать, если отец богат.
А она ответила, что предпочитает ни от кого не зависеть.
И добавила, что особенно выразительно смотрелось в сочетании с её любимым жовто-блакитним костюмом:
– Я сама як рiдна Украiна. Молода, красiва, православна, незалежна и безбашенна.
И она имела на это право. Мать русская, но отец-то украинец.
Я обрадовался, как радовался, подмечая всё общее, что у нас есть:
– Так ты тоже метиска? Только наоборот. У меня мать хохлушка, батя – коцап.
А она рассмеялась:
– Ха-ха, метиска! Это индейские полукровки в Мексике. А ты и сам зажигательный, как мексиканец.
– А ты вообще русская Джоан Баез.
– И русская, и украинская, – ответила Ната и сыграла песню этой самой Джоан, на радостях от комплимента сумев весьма правдоподобно изобразить её голос.
А потом продолжила рассказывать о восхождении по карьерной лестнице.
Программированием она увлеклась ещё в институте.
И на последних двух курсах уже занималась фрилансом, что позволяло не просить у папы на платья. А как защитилась, так и на постоянную работу взяли, то есть в этой музыкальной IT-компании она уже довольно давно.
С квартирным вопросом, правда, отец всё же помог, подарив в честь красного диплома «двушку» на окраине Киева, где она и жила в гордом одиночестве, как и я на съёмной хате в Ялте.
Я начал комплексовать, ибо сам так и не сумел до защиты диплома устроиться на постоянную работу – только разовыми халтурами подрабатывал. И восхищаться, какая рядом со мной mademoiselle emansipe6.
Но я оказался прав, считая, что чем женщина больше стремится казаться сильной, тем больше ей на самом деле хочется побыть слабой.
В один из этих вечеров Наташа рассказала мне историю из давнего прошлого, до сих пор заставляющую её плакать:
– Когда мне было 14 лет, батя взял меня с собой браконьерствовать птиц с лодки под Днепропетровском. Он бил из ружья без промаха. И падали лебеди, подстреленные на взлёте. Он улыбался до ушей от охватившего его мальчишеского азарта. А я ревела в три ручья. Мне так было жалко лебедей. Когда они объединяются в пару и сближают шеи в форме латинской буквы S, получается фигура, образующая сердце. А если один из лебедей в паре гибнет, второй чахнет и умирает. Разве можно их убивать? Тем более, на взлёте, когда они только-только начинают подъём в небо! Я тогда с юношеским максимализмом чуть не вступила в Гринпис. Правда, передумала. Но на охоту меня лучше не приглашать – могу ответить матом. Разве что на «тихую охоту». Грибы люблю – и есть, и собирать, и даже готовить.
– На Донбассе нет грибных лесов. С лесами у нас вообще напряжёнка. Поэтому мне негде было научиться ходить по грибы. Покажешь мне, как отличить съедобный гриб и ядовитый гриб?
– Тогда приезжай в Киев в сезон, степняк, – простодушно ответила она, не подозревая, что задевает за живое.
Я избегал напоминаний об этом, но реальность сурова – в конце недели у Наты заканчивается отпуск, и утром пятого мая она уезжает в Киев.
Я отчётливо запомнил наше крайнее свидание в пятницу вечером (не последнее, а именно крайнее!).
В этот раз мы перед долгим расставанием засиделись особенно долго. И особенно тщательно подбирали репертуар, исполняемый друг другу под гитару. Я спел самую чувственную балладу, которую знаю – песню Чижа «Полонез». Она заканчивается словами: «А потом ты научишь меня танцевать полонез, и мы взлетим». Но она станцевала не полонез, а регги. Когда играешь песню группы Alai Oli, ноги сами пускаются пританцовывать, насколько это возможно, когда в руках музыкальный инструмент.
Там такой припев, который она смогла исполнить своим голосом настолько мелодично, что заткнула за пояс оригинальную певицу:
Я думаю, ну что за подстава,
Солнце ночью прячется в скалы,
До свидания, солнце, зайди утром,
Стучи бам бам бам бам бам бам в окна.
Я пообещал обязательно подъехать утром на вокзал и постучать в окно её купе перед отправлением поезда.
И настал момент, о котором не хотелось думать – пришла пора прощаться.
Мы смотрели друг другу в глаза при свете фонаря и молчали в нерешительности.
Наконец, она первой сдвинулась с места, улыбнулась и прошептала:
– Ну, давай…
И громче:
– Донецкие хлопцы все такие застенчивые?
– Я не донецкий, а луганский. А примерно полжизни назад, когда я только начинал ухаживать за девушками, мать рассказала, как она году примерно в 72-м сбежала в ужасе от ухажёра оттого, что тот целоваться полез, когда они были знакомы всего неделю.
Ната, приобняв меня, сразу опровергла мои сомнения логикой:
– С учётом концерта в Киеве мы знакомы уже почти год. Так что, не стесняйся.
И я не стеснялся, приобняв её плотнее.
Дома я лёг спать с открытой форточкой, потому что ночи были уже довольно тёплые. Звёзды весело мне подмигивали, морской прибой шептал стихи, что я сочинил Нате сегодня утром, а соловьи в кустах напевали Alai Oli, но до моей возлюбленной их голоса, конечно, не дотягивали.
Я хоть и сильный пол, но не железный.
С понедельника по пятницу я спал не более четырёх часов в сутки, и утром в субботу проспал. Несмотря на то, что будильник на телефоне во всю дурь верещал пауэр-метал.
Теперь я сам понял, как можно проходить горные серпантины на машине со скоростью 80 километров в час. Хорошо, что машина немецкая. Как татары умудряются так лихачить на «Газелях», я так и не понял.
Я поставил самую быструю любовную песню, что имел в фонотеке, чтобы с помощью магнитолы задать ритм, и всё-таки успел прибежать на перрон, когда до отправления поезда оставалось всего пять минут.
В присутствии наташиной мамы, наши объятия были, естественно, намного скромнее, чем вчера вечером. Но я всё-таки прозевал момент, когда поезд тронулся, и пришлось выпрыгивать из тамбура на малом ходу. Который постепенно всё ускорялся и ускорялся.
Любимая махала мне рукой из окна, а я пытался бежать следом за уходящим составом, остановившись только после того, как он окончательно скрылся за горой. Отдышаться удалось, только дойдя до парковки.
Если с утра я рисковал разбиться о скалы из-за превышения скорости, то на обратном пути я мог погибнуть, от недосыпа заснув за рулём. Но я не боялся этого. Ибо верил, что Бог и ангел-хранитель не допустят моей бесславной гибели, когда я едва почувствовал себя счастливым.
Какая смерть, о чём вы?
Я молод, я влюблён.
Глава 5. Взлёт.
Теперь целью моей жизни стало намерение жить и работать в Киеве.
Ещё в середине прошлого месяца я с облегчением вздыхал, что наконец-то обрёл постоянное место жительства, с отличным климатом, прекрасными видами и перспективной работой.
Теперь я снова стал мечтать о переезде.
Но мне было страшно бросать работу и срываться в никуда, потому что на шее камнем висел кредит за машину.
Поэтому пришлось ограничиться тем, что я посылал дальней возлюбленной через фейсбук картинки с надписями типа «Расстояние любви не помеха», получая за это неизменные лайки.
Забыл упомянуть: в этот раз свою страницу в фейсбуке она мне всё-таки открыла. И в контакте тоже. Да уж, в её сутках, наверное, 36 часов вместо 24. Ведёт два аккаунта в социальных сетях. Мне на один фейсбук времени едва хватает. При том, что на работе у неё побольше занятость, чем у меня. А ещё она по-любительски занимается танцами, хоть и скромничала, будто бы не танцует самбу. И волонтёрством на церковном приходе занимается иногда. И всё успевает. Даже со мной потрепаться. Какой-то просто Максим Каммерер в юбке.
Наши беседы в скайпе иногда затягивались до двух-трёх часов ночи, а в выходные и дольше. Помню, я пожелал ей спокойной ночи, а она посмотрела на те же часы, по которым сверяла расписание автобусов в Крыму, и поправила:
– Спокойного утра.
И, как это ни странно, я неделями жил в таком ритме и не выдыхался. Производительность труда даже повысилась. Впрочем, ничего странного. Иногда у человека вырастают крылья.
* * *
В следующий раз я увидел её в январе. За время чуть больше недели я описал по железной дороге треугольник с длиной стороны немногим менее тысячи километров. Новый год встретил в родительском доме, а на Рождество поехал, как нетрудно догадаться, в Киев.
Судьба не уставала подбрасывать мне сюрпризы. Поехал к любимой женщине, а познакомился с весьма интересной личностью мужского пола. Случайно.
Мы стояли в Анно-Зачатьевской церкви Киево-Печерской Лавры и слушали протяжное пение монастырского хора. Вообще-то, мы собирались в храм святого князя Владимира на набережной (не путать с раскольничьим Владимирским собором на бульваре Тараса Шевченко). Но он был переполнен, и милиция оставляла большинство пытавшихся войти прихожан на морозе на неопределённый срок.
Решив, что просто так бродить по улицам мы сможем и в любой другой день, мы отправились искать другой православный храм в окрестностях. Ближайшим оказался монастырь, мимо которого мы только что проходили к Владимирскому храму от метро. Причём не какой-нибудь, а Киево-Печерская Лавра, главная святыня Украины. Мы вошли в храм незадолго до полуночи. Но не знали особенности монастырских богослужений.
Монастырская служба на Рождество и Пасху начинается в полночь и продолжается до утра. Часа через два – два с половиной я почувствовал усталость. Особенно в ногах. Метро по случаю праздника работало до трёх часов, и Наталья в последний момент могла уехать домой, но решительно заявила, что если она живёт не совсем по-христиански все остальные дни года, то хочет хотя бы одну ночь побыть настоящей христианкой и, пойдя на принцип, выстоять длиннющую службу до конца. Я тоже пошёл на принцип. Мне-то вообще было 15 минут пешком до гостиницы. Я остановился в центре столицы, в каком-нибудь километре от правительственного квартала, чтобы было легче добираться до городских достопримечательностей. Но разве мог мужчина показать слабость перед своей возлюбленной? Да и перед Богом стыдно за уход из храма до окончания богослужения. Я христианин не для галочки, а по убеждению.
Около пяти утра наконец-то закончилось монотонное чтение псалмов, вызывавшее у меня неотвратимое желание опереться плечами о несущую колонну и задремать. Началась литургия, порядок которой я хорошо знал. Я вздохнул с облегчением: после литургии будет проповедь, а потом мы всё-таки успеем разойтись по домам до рассвета.
А усталость всё накапливалась и накапливалась. Перед самым началом литургии моё состояние можно было охарактеризовать фразой «Я не сплю, но я вижу сны». Не понимаю, как монахи умудряются сохранять концентрацию внимания на чтении и пении до 10-15 часов подряд, как на Афоне. Я уже на четвёртом часу чтения псалмов и пения хора грешным делом стал поглядывать на ту, что затащила меня сюда. Она пожаловалась на то, что в храме слишком жарко натоплено, и передала зимнюю куртку мне на руки, оставшись в свитере, юбке и косынке. Монастырский кочегар и вправду перестарался, но мне некуда было деть куртку из толстой кожи с меховой подстёжкой, намного тяжелее, чем пуховик подруги.
И чтобы придать себе бодрости, я прокручивал перед глазами самое приятное, что мог вспомнить. И это было не что-то давнее, а события текущего дня. Как мы с Натали бросали друг на друга влюблённые взгляды в метро. Особенно мне нравилось стоять с ней на эскалаторе, развернувшись лицом друг к другу. Идиллия в полном смысле этого слова. Так хотелось задержать этот миг подольше. К счастью, станция Арсенальная – самая глубокая в Киеве, да и в Европе, пожалуй. На ней даже двухсекционный эскалатор – в 1960 году строить односекционные эскалаторы длиной 105 метров ещё не умели.
Между тем, народ причащался. Мы из рук вон плохо соблюдали пост, поэтому не дерзнули и пережидали в дальнем углу храма.
Когда прихожане, включая нас, поцеловали крест, священник вышел читать проповедь.
А моя усталость к той минуте стала запредельной.
Единственной мыслью было (естественно, не озвученной вслух):
– Батюшка, пожалуйста, покороче, а то я позорнейшим образом рухну на пол.
Но только он заговорил, я со стыдом прогнал от себя эту мысль и вслушивался в каждое слово.
Двухметровый широкоплечий иеромонах Илия и голос имел под стать фигуре.
С такими могучими голосами редко рукополагают в священники – как правило, оставляют дьяконами на веки вечные.
Иные священники хорошие и правильные вещи говорят. Но не цепляет.
А отец Илия определённо имел ораторский талант от Бога. Ибо мог не иллюзорно зажечь народ призывом о любви к Богу, христианским ценностям и людям, которых нам послал Господь.
Проповедь явно была экспромтом, потому что батюшка запинался и часто переходил между русским и украинским языками.
Через два дня я у него исповедался, и мы обменялись контактными данными.
Ну а пока мы с Натой, выйдя из храма, фотографировались на фоне ночной лавры. Рассвет ещё и не думал начинаться, и так контрастировали чёрное звёздное небо над Днепром и ярко освещённая территория монастыря. У меня появилась мысль, что было бы неплохо снять с вертолёта чёрную реку, полутёмные переулки и монастырь за стеной, весь в огнях. И подписать фотографию: «Бог есть свет, и в Нём нет никакой тьмы».
А наснимавшись по одному, просили случайных прохожих снять нас вдвоём у памятных мест обители. На лицах сияли улыбки победителей. «Мы сделали это». А у Наташи даже китайский пуховик не мог испортить фигуру. Даже с усталым и не накрашенным лицом она выглядела прекрасно.
Я не так воспитан, чтобы размещать фотографии других людей на общедоступных ресурсах без их согласия, но Ната тоже была почти стопроцентным экстравертом и с радостью позволила мне это сделать. Мол, пусть завидуют, какие у нас счастливые лица.
На работе в Ялте эти фото на моей странице восприняли неоднозначно. Водитель, татарин Мустафа, аж цокнул языком от удовольствия:
– Вай, какой у тэбя красивий женщин!
А зам главного бухгалтера, тётя Галя, горько вздохнула оттого, что не удастся женить меня на одной из двух её дочек. Не понимая, что даже когда я был свободен, мне эти гламурные чиксы были на фиг не нужны.
* * *
Весной, как и ожидалось, Наташа получила отпуск, чтобы приехать в Крым и отпраздновать свой день рождения с мамой, мой день рождения со мной, а потом и Пасху.
Уж я-то не упустил возможность посетить Владимирский кафедральный собор Севастополя в величайший христианский праздник, а заодно и побыть лишний раз со своей пассией.
Мы стояли рядом, и на ней была уже не та косынка, что на Рождество, а новый платок ярко синего цвета.
Я в очередной раз отвлёкся от богослужения, вспомнил песню Отечественной Войны и подумал:
– За такой синий платочек можно и повоевать.
О, если б я знал, как обернутся мои слова в таком уже недалёком будущем. Если б я знал!
Но тогда ещё ничто не предвещало беды. Мы развлекались и отдыхали.
Пасху мы провели благочестиво – за просмотром телеканала «Союз» через спутниковую антенну, которую я установил прошлым летом.
А на следующий день предались любимому занятию моих друзей – нежиться на пляже с купленным у частников домашним вином. Благо, я выбил у начальства отгулы за сверхурочную работу, и был свободен, как птица. Может быть, даже сокол. Нет, для сокола я слишком низко летал. Мы только один раз за эти дни поднимались на Ай-Петри, и то не дошли до конца. А нам и внизу у моря было хорошо.
В этот день я впервые увидел, как выглядит моя любимая в купальнике. Теперь-то я видел её и в купальнике, и без оного, а тогда опьянел от эстетического наслаждения, будто бы залпом хлопнул стакан.
Мою же фигуру нельзя было назвать идеальной, но тенденция к улучшению определённо намечалась.
А ведь именно она и подвигла меня записаться в тренажёрный зал.
Когда год назад она впервые обняла меня, то назвала то, что в подростковом возрасте было талией, унизительным словом «мамон». Это был вызов.
А ещё, когда я в те дни впервые взял её на руки, то она, увидев, как мне тяжело её поднимать, пошутила:
– А давай я тебя возьму на руки?
И, несмотря на мои возражения, мол, надорвёшься, обхватила меня вокруг и резко дёрнула вверх. При этом сумев не только оторвать меня от земли, но и поднять едва ли не выше колен.
Сейчас я вешу около 80 килограмм, а тогда тянул на все 90.
Сильная женщина во всех смыслах.
И я решил, что и сам должен быть сильным.
Со временем тренировки стали постепенно приносить плоды. К моменту следующих совместных прогулок по Крыму мне стало носить её на руках значительно легче.
Но подшучивать надо мной она не перестала – не может хохотушка без юмора.
Если раньше подкалывала «мамоном», то после ликвидации пуза рассказывает, что Кощей Бессмертный переводится на украинский как Чахлiк Невмiрущiй.
И я придумал способ доказать ей, что не такой уж я и чахлый. Перед тем как пляж переходит в совсем высокие горы, есть крутые песчаные склоны высотой метров примерно шестьдесят. И я не упустил возможности покрасоваться, вбежав на её глазах на самую его вершину, откуда призывно махал рукой – типа, снимай, это надо запечатлеть на фото. Потом меня за это фото с поднятой рукой подкалывали, потому что на «Хайль Гитлер» похоже. Но мне было всё равно. Главное, что я смог забраться на вершину, и это видела она.
Подобным образом я развлекался ещё много лет назад, только на Донбассе приходилось залезать на терриконы. В 99-м году я взбирался на самый верх, а в 2007-м не смог. И вот, теперь я снова в форме.
А потом мы нашли на этих песчаных склонах откос – невысокий, метров восемь. И, как дети, с громкими криками сигали с него на лежащие внизу кучи песка, проваливаясь в них по пояс. Я подумал, что было бы неплохо прыгнуть и с намного большей высоты – с парашютом. В идеале, вдвоём на тандеме. Всё-таки, птичья фамилия накладывала определённый отпечаток на мою душу – я часто летал во сне и очень хотел летать наяву.
Мы набегались от души, мои ноги гудели как трансформатор, но я не отстал от неё на горных тропах, по которым она семенила проворно, как лань. Спортивные тренировки укрепляют не только тело, но и волю.
Но я не мог понять, откуда в таком маленьком тельце столько кипучей энергии. Видать, у неё не только огонь на голове, но и внутри какой-то огонёк паровую турбину вращает. И что же это, интересно, за огонь – небесный, подземный или термоядерное горючее со звёзд полыхает?
* * *
Прошла весна, настало лето. Чуть было не написал «Спасибо партии за это». Нет, я не симпатизировал никакой партии. Если в Белоруссии имеет власть только один политик, то на Украине политические телепередачи напоминают комедийный боевик. Который куча народа смотрит с искренним увлечением. Но не я. И Наташе было глубоко чуждо смакование грызни в Верховной Раде. Мы были весёлые аполитичные рокеры.
* * *
Седьмого июня я полностью выплатил кредит за Мерседес. И начал задумываться о смене работы. С одной стороны, я уже больше года рвался в столицу. Но с другой, не хотелось оставлять перспективную должность в крупной корпорации. В головном же офисе все места в отделе системного администрирования были крепко заняты, и никто уходить из такого тёпленького местечка не собирался. Как говорится, «Нема дурных».
Засыпая, я обдумывал перспективы в своей корпорации. А потом видел волнующие сердце сны о возлюбленной.
Говорят, беда не приходит одна. В чём я потом имел возможность убедиться, и не раз. Но в тот момент ко мне пришла двойная удача.
Много сплетен ходит про нашего брата-айтишника. Отчасти правдивые, по большей части – нет.
То, что некоторые из моих коллег употребляют вещества, изменяющие сознание – это факт. Начальство закрывало глаза уже не первый год на то, что начальник отдела системного администрирования в Киеве иногда балуется ими.
Вообще, генеральному по барабану, кто что пьёт, кто что курит – лишь бы выполняли поставленные задачи точно и в срок. И в этом плане жаловаться на админов ему было грех. Но, сколько верёвочке не виться…
Для начальника отдела развязка наступила в предпоследний день июня на перроне железнодорожной станции Фастов.
Добираясь на какую-то тусовку в области, он неудачно попал так, что пришлось долго ждать пересадку между двумя электричками.
И он от скуки прямо на станции, при всём честном народе закурил… марихуану!
Как говорится, на грех вилы стреляют. И этот идиот как раз угодил в профилактический рейд милиции. Сначала его приняли за пьяного, а потом при обыске обнаружили в сумке пакет конопли.
Хоть и говорят, что наглость – второе счастье, но этот принцип срабатывает не всегда и не везде. И он не отмазался – до сих пор сидит.
Конечно, это не по-христиански, злорадствовать, что неприятности с кем-либо оказались мне на руку. Но это не я его подсидел, а он сам виноват.
В понедельник, осознав, что ценного сотрудника не вытащить из тюрьмы даже с учётом украинской коррупции, генеральный кинул клич по филиалам, кто бы мог его заменить.
Третьего числа устроили конкурс на замещение вакантной должности, в котором победил ваш покорный слуга.
Мне дали две недели, чтобы найти себе замену в крымском подразделении и передать дела. А на 18 июля назначили первый рабочий день в Киеве.
Прощайте, Мустафа, тётя Галя и уютный домик у Чёрного моря! Да здравствуют трёхмиллионный мегаполис, брендовые сервера и милая Натали!
Я часто ездил на машине по 100-200 километров в день по Крыму, но 16 июля впервые проехал за один день более 900 километров – от Ялты до самого Киева. Мне было, куда ехать – я снял заочно по безналу квартиру на синей ветке метро. Чтобы было удобнее добираться и до Троенщины, и до офиса, если не удастся воспользоваться машиной.
Ната пыталась меня уговорить, что в её квартире две комнаты, и она могла бы поделить их между нами. Но мне не понравилась такая перспектива – слишком много соблазнов, уж лучше переплатить. Во-первых, я помнил, как засматривался на её женственные формы взглядом похотливым. И если мы будем ночевать под одной крышей, добрачные связи неизбежны. А во-вторых, бабульки у подъезда будут сплетничать, мол, у Наталки с седьмого этажа появился хахель. Нет уж, честь любимой дороже любых денег.
Я думал об этом половину пути за рулём, утром. А вторую половину пути, вечером, я думал, как бы не клюнуть носом в руль. А то, в европейских автомобилях всё предусмотрено для комфорта водителей – не пройдёт и секунды, как заснёшь за рулём, а твоя голова уже на подушке.
В общем, как только я добрался по адресу съёмной квартиры в Киеве, без задних ног уснул, не раздеваясь.
А к моменту пробуждения на телефоне уже мигал значок получения СМС. Посмотрел, от кого – точно, она. «Приезжай ко мне в офис, тебя ждёт сюрприз». Мне не терпелось узнать, что же именно такое меня ждёт, но сначала нужно было заехать в свой новый офис, оформить документы.
Я всегда хотел, чтобы из моих окон был красивый вид из окна. И сравнивал место жительства и работы с домиком на горе, что ради них покинул.
У Натальи квартира была на седьмом этаже, а я забрался выше – снял на восьмом.
Не говоря уже о месте работы.
Фирма, разрабатывавшая музыкальные сайты, довольствовалась третьим и четвёртым этажом в старинном здании в исторической части города, неподалёку от единственного в мегаполисе железнодорожного вокзала.
Наш же системный интегратор занимал восемнадцатый и девятнадцатый этаж 20-этажного новостроя, бизнес-центра «Солнечная Украина». И не на низком левом берегу Днепра, а на высоком правом.
