Андрей Арсланович Мансуров
Невероятные приключения Конана-варвара
– Это почему же?
Вторая попытка
– Да потому, что отец объявил свою королевскую волю! Я – его наследница!
– Что за чушь! Ты же – младшая! А впереди тебя восемь… Вернее – уже семь претенденток. Официальных. И они – в своих законных правах!
– Ага. Но заковыка-то – в том, что отец всем им… Как бы это покультурней. Нет, не получается культурней. Короче: он показал им вот так! – Найда сложила из своей маленькой кисти довольно приличный кукиш. Конан хмыкнул:
– А молодец твой папочка. Умеет вызвать к своей любимой внебрачной доченьке повышенный интерес! И подлинно сестринскую любовь!
– Вот-вот. И я – о том же. Да и вообще – он любит пошутить. И поиграть. С людьми. Дело в том, что он – любитель шахмат. А там положено строить другим ловушки, интриги, заманивать и обманывать. Провоцировать. Блефовать. Словом – развивает хитрость в частности, и мыслительные способности в целом. Ну вот, объявление меня наследницей вопреки всяким там «законным правам» было чем-то вроде… Вызова! Его дочуркам.
Чтоб каждая могла попытаться… Проявить способности. Убивая меня. А он – играл, типа, на моей стороне. То есть – защита.
Вот так и погибли те бедняжки, которые оказались или слишком самоуверенны… Или – не столь расчётливы и хитры, как отец. Впрочем, у него огромный опыт, и бесконечное терпение! Он ждал вот этого, последнего, покушения, более трёх лет. Но все оставшиеся дочери или слишком умны, чтоб действовать, как те неудачницы, или…
Короче: я так полагаю, он отправил меня – с тобой, чтоб спровоцировать новые… Инциденты. То есть – чтоб они возобновили попытки добраться-таки до меня! И специально поставил тебе условием – чтоб я осталась в целости и сохранности. Теперь ты – тоже участвуешь в этой партии. Как защитник. Но ты – не он! И девочки наверняка тебя хоть и опасаются, но всерьёз – не воспринимают!!!
Так что, думаю, продолжается к его удовольствию его бесконечная игра в шахматы. И теперь он отослал меня подальше как раз для того, чтоб выбраться из скучной патовой ситуации, в которой эта партия застряла.
Конан покивал. Сказал:
– Да, примерно чего-то такого я и ожидал. Ну вот не может такой человек, как чародей, сделать что-то – просто так. Всегда есть какие-то тайные расчёты и соображения!
Но…
Неужели он действительно готов вот так, спихнув на примитивного варвара, заботу о своей, как он уверяет, любимой доченьке, оставить тебя на растерзание этих… хищниц?
– А почему – нет? Если какая-то из них докажет, что это возможно – честь ей и слава! Значит, она станет наследницей! А если нет – значит – вперёд, следующая!
– Закон джунглей. Выживает и побеждает сильнейший. Жестоко. Но – расчётливо. С другой стороны, только твой отец мог решиться и имел возможность поставить такой чудовищный по замыслу опыт. Как с крысами в бочке…
– Что там ещё за крысы в бочке?
– Я много плавал в своё время по всяким экзотическим странам. И бывал на южных островах. На один из них к туземцам завезли крыс. Купцы. Случайно, на кораблях с товарами для торговли. Крысы размножились. Аборигены никак не могли справиться. Ну – это же крысы! Сама понимаешь: и прячутся под землю, и выходят на поиски добычи по ночам, когда их не видно. И хитры, и осторожны.
Ну, словом, послали аборигены послов, с богатыми подарками, на соседний остров. Тот славился особо умным шаманом.
И ведь и правда – посоветовал! Видать, подарки впечатлили.
Словом, вернулись наши послы с методом.
Сделали большую бочку, из железного дерева, с полированными внутренними стенами. Вкопали вровень с поверхностью песка. Над ней устроили вращающуюся на оси крышку. На её середину положили приманку – отличный кусок мяса! А дальше нужно было просто – ждать!
Ну представь: приходит крыса, видит приманку. Понятное дело, подозревает подвох: пахнет же людьми! Но вокруг никого нет. Она набирается смелости или голодна, вот и лезет к мясу. А тут её тело давит на крышку, и хитрый механизм вдруг срабатывает – хоп! И крыса в бочке! А крышка сама возвращается в начальное положение: в ней тонко настроенные противовесы.
– Ну и что? Ну, наловили они так несколько крыс, может, даже несколько десятков… Но крысы же – не дуры! Они, увидев судьбу предшественниц, перестанут ловиться на такую примитивную штуковину!
– Да. Всё верно. Но этой бочке и не нужно ловить – вот прямо всех крыс на острове! Достаточно нескольких. Штука-то в том, что крысы остаются там. Внутри!
И рано или поздно их «уважение», если его так назвать, друг к другу, ослабевает.
– То есть?
– Да ты уже и сама догадалась. То есть – они начинают грызться, как крысы в бочке. Или пауки в банке. Не суть. А суть в том, что в конце остаётся одна-единственная крыса. Победившая всех. И сожравшая всех. Сильнейшая!
И теперь, когда в бочке остался, так сказать, победитель, не отягощённый природным чувством «уважения» к своим сородичам, эту крысу-людоеда, а вернее – крысоеда, выпускают на волю! Просто вот так берут – и выпускают! И она, привычная теперь только к мясу своих сородичей, на них только и охотится! Уж можешь быть спокойна: поскольку крыс на том острове не осталось – метод работает!
– Погоди-ка… Но ведь остаётся всё-таки одна… Ну, та, которая – «людоед»?
– Верно. Но поскольку она – одна, и не может оставить потомство, она – не страшна. Напротив: хорошо, что она есть. (Уж как-нибудь с проблемами от одной крысы смириться можно!) Потому что когда приплывает новый корабль с партией новых крыс – их ждёт «тёплый» и «дружественный» приём!
– Я поняла. То есть, ты хочешь сказать, что отец…
– Я не знаю. Не уверен. Но ситуация выглядит именно так. Для меня, постороннего наблюдателя. А уж разбираться в ваших подлинных «чувствах» или семейных взаимоотношениях – избавьте, будьте добры! Меня эти дрязги и интриги не касаются.
– Да, я забыла. Ты же – простой, – Найда выделила это слово ироничным тоном, – наёмник! И сочувствовать кому-то, или помогать слабым в твои обязанности не входит!
– Вот именно. – Конан кивнул, – Ты очень точно сформулировала. Может, именно поэтому я и жив до сих пор. Потому что стараюсь сохранять голову – холодной. И выполнять работу – добросовестно. А сейчас довольно болтовни, и падай прямо на землю!
Поскольку варвар сказал это без всякого перехода, Найда на какое-то время застыла, остановившись. Но потом поняла, что глядящий им за спины и вверх киммериец не просто так отдал такую странную команду, действительно кинулась наземь! Ещё и подползя поближе к его ногам!
Киммериец и сам помог в этом девушке, буквально встав над ней, с обнажённым мечом в одной руке, и кинжалом в другой. Волчий оскал, появившийся на его лице, снизу, для Найды, выглядел особенно грозно! И наверняка вселял ужас и всем тем, кто рискнул бы напасть на такого противника!
Однако спикировавших с высоты нескольких сотен футов орлиц он своими крепкими белыми зубами явно не испугал. Потому что своим крепким клювам и острым чудовищно большим когтям они явно доверяли больше!
Во всяком случае, они с клёкотом, и выставив вперёд когтистые лапы, бросились на него, буквально толкаясь в воздухе, и мешая друг другу, настолько велико было желание побыстрее добраться до вожделённой добычи: тела своей незаконнорожденной сестры! Которой одного удара клювом, или когтистой лапы уж точно хватило бы!
Конану не раз приходилось воевать с несколькими врагами – а сейчас – и врагинями! – одновременно. И поскольку навыков владения телом хищных птиц у нападавших оказалось маловато, им не помогло и то, что весили они как добрые бараны, и в размахе крыльев имели шага четыре, и неподдельная злоба и вожделение горели в их глазах!
Так что вскоре одна из гигантских, поболее горного кондора, птиц, валялась на земле, с перерубленным до половины туловищем, истекая кровью, и вывалив рядом с собой внутренности. У второй оказалось отрублено крыло, и она, дико вереща, и вращая налитыми кровью глазами, пыталась теперь добраться до Найды уже с земли. А третья, более не то – глупая, не то – смелая, не то – просто медленная, попросту лишилась головы.
И то, что её шея была толщиной с бедро Конана, помехой для его могучего удара не явилось! Он, фыркнув про себя, отметил изрядную и беспочвенную самоуверенность нападавших – похоже, они и правда, надеялись просто взять его на испуг!
Та из орлиц, что осталась без крыла, пока Конан воевал с двумя её товарками, между тем почти достигла цели: её клюв сверкнул всего в паре дюймов от головы Найды, которая успела буквально в последний миг откинуться назад, вынырнув вдруг перед лицом Конана.
Конан реагировал мгновенно: его меч, словно действуя сам по себе, сверкнув молнией, ударил ему за спину, сам же киммериец даже не взглянул, куда попал, и попал ли. Но Найда подумала, что он и так понял, что попал куда надо: по сопротивлению удару!
Оставив меч торчать в груди последней птицы, киммериец с кинжалом в руке быстро оглядел окрестности, и небосвод. Расслабился. Почесал многострадальный затылок. Кинул короткий взор вниз:
– Ты цела?
– Цела.
– Не понимаю.
– Чего же это? – тон у Найды был усталый, и настороженный одновременно.
– Не понимаю, почему у твоего папочки настолько глупые доченьки. Не хочется верить, что остальные, ну, те, которые погибли раньше, были ещё тупее.
– С чего это они – глупые? – похоже было, что Найде обидно за сестёр. Пусть – сводные, но – сёстры же!..
– А с того, что пример Аннабель их ничему не научил. Зачем нападать днём на противника, у которого и меч, и кинжал, и отличная реакция?! И опыт?
– Ну, во-первых, они нападали умно: заходили от солнца. И их не должно было быть видно. Ну, обычному человеку. Далее – ты – всё-таки человек. Они думали, что ты растеряешься или испугаешься: огромные же птицы! И явно – волшебные!
Ну и в-третьих – они же действовали – втроём! А у тебя только две руки!
– Верно. Но они могли бы учесть и то, что при нужде эти руки могут очень быстро двигаться. Как и то, что я не испугаюсь, раз уже столкнулся со змеёй Аннабель. Ну и наконец, они просто мешали друг другу, толкаясь. Ладно.
Теперь их осталось, если не ошибаюсь, четверо. Или… Или у тебя есть ещё. Хм.
Родственницы?
– Не знаю. Нет: я честно – не знаю! Да я и не уверена, что я такая, внебрачная, у папочки – одна. А то, что он у меня – мужчина (Ну, ты сам видел!) представительный, неотразимый, и весьма… Любвеобильный, ты уже понял и сам!
– Ну, понять-то я понял. – Конан наконец развернулся, и выдернул меч из груди поверженной птицы, которая наконец затихла, из клюва перестала извергаться кровавая пена, и тело словно растеклось по травке луга, стремительно приобретая формы женщины. Обнажённой, как и Аннабель, и тоже очень красивой.
Остальные две орлицы уже превратились в сестёр Найды.
Перед Конаном оказались две иссиня-чёрные брюнетки, и последняя – шатенка. Тела и этих отличались пропорциональностью и стройностью. Конан буркнул:
– Смотрю, толстых и некрасивых у вас в роду нет.
– Ну – так! – Найда невесело усмехнулась, – Наследственность! Их мать и правда была – красавица!
– Но ты же её не застала? Откуда знаешь?
– Нет. Не застала. Я и появилась-то из-за того, что их похотливый папочка не знал, как бы потешить свою неугомонную плоть. Но я видела портрет.
– И – как?
– Как, как… Почти вылитая – моя мать. Стройная, статная, красивая. Так что я в некоторой степени отца понимаю… Но не оправдываю!
– Мысль понятна. А почему они не применяли против нас – магию?
– А слабенькие ещё. Отец не даёт им сразу – вот прямо – всё! И учит от случая к случаю. Как бы – под настроение. А я так поняла, что в волшебстве главное – практика! Чем больше упражняешься, тем лучше владеешь. А они, все как одна – страшные лентяйки! (Ну так – дамы же благородных кровей!) И хотят добиться всего без особых усилий! Поэтому многие специализируются больше на ядах и наговорах, чем на действительно – магии. Полевой, если можно её так назвать.
Конан снова кивнул:
– Понять их можно. Был бы я – доченькой чародея, да живи на всём готовом, без обязанностей и усилий, тоже этим бы занялся. Ну, там, интригами, сплетнями, подсиживанием. Убийствами.
Чисто от скуки.
Не цветочки же им в садиках разводить!
– Ха. – в голосе Найды на этот раз прорезалось подлинное презрение, – Ты как будто жил с нами. Всё понимаешь и знаешь. Даже то, что мне иногда приходилось быть в роли служанки… Как незаконнорожденной.
– То есть – папочка ещё тебя и унижал?
– Ну да. Первое-то время. Когда надеялся таким способом от меня отделаться! Ну, чтобы я сама запросилась домой.
– Извини, Найда. – Конан кинул короткий взгляд на девушку, которая сейчас снова шла рядом с ним по направлению к тайге с охраной из ос, – Может, тебе будет неприятен вопрос. Но, как я понял, у тебя дома осталась больная мать. Чего ж ты не просила лекарство, и не просилась, вот именно, домой?
– Я просила. Лекарство. И… – она судорожно сглотнула слёзы, – Папочка сказал, что не даст!
– Почему?
– Почему-почему… Он – чародей! И он не обязан за свои действия и решения кому-то отчитываться! И вообще – у него на каждый случай – свои соображения. Так он сказал. А я тогда сказала, что никуда не уйду, пока он не даст это самое лекарство. А он…
Ну, ты уже знаешь. Использовал меня, как раздражитель, чтоб посмотреть, кто из его дочурок на что способен! А заодно – и попрактиковаться в магии.
Чтоб навык не утратить!
Да и от скуки вылечиться.
– Ну и дела.– Конан хмыкнул. Помолчал. Сказал, – Впрочем, меня они касаются мало. Наша задача сейчас – довести тебя до дома. И сдать на руки матери.
– Не сыпь мне соль на рану, варвар бесчувственный. – но особой злости в тоне девушки не слышалось, – Я ещё не знаю, жива ли она!
– Ничего. Надеюсь, через день-другой дойдём до обжитых земель. А там – и до вашей деревни.
– Ага. Если дойдём. А то «девочек» осталось ещё целых четыре!
– Ну, если они такие же глупые и самоуверенные, как те, что уже мертвы, ничего страшного или сильно опасного не вижу! Как-нибудь справимся! – Конан снова похлопал себя по рукояти меча.
– Я бы так спокойно и презрительно к ним не относилась. Старшенькая, которую зовут Ханна, даст сто очков вперёд любой из этих дур. Но я не сомневаюсь: она вначале даст «попробовать» оставшимся, сделает выводы, и уже только потом вступит в дело!
– Поживём – увидим. А что? Она действительно имеет возможность наблюдать за нами и сёстрами?
– Имеет. Папочка именно ей передал искусство работы с хрустальным шаром.
– Вот как. Интересно. А слышать то, о чём мы говорим, шар позволяет?
– Нет. Только – видеть.
– Отлично. Тогда давай договоримся сразу. О том, что будем делать, если…
Некоторое время Конан описывал свой план. Девушка только хмурилась и молчала, не перебивая. Затем пожала плечами:
– Не вижу причин, почему бы не попробовать. Терять-то мне – нечего!
Конан мысленно добавил: «кроме своей жизни в случае неудачи!».
Но вслух ничего не сказал.
Пообедали они уже сидя под разлапистыми кронами столетних сосен и елей. Конан, когда они проходили мимо, показал Найде сожжённый им гигантский осинник. Найда пожала плечами:
– А молодец папочка. Заботится об охране территории. Очень, судя по твоим описаниям, просто. И эффективно. Обычный человек после пары-тройки таких укусов бежал бы отсюда без оглядки. И больше носа бы сюда не сунул! А если б, вот именно, бежал медленно, и получил ещё с десяток укусов, так уже бы просто – никуда не бежал!..
А удобрял бы тайгу. Собой.
Пока они сидели на кучках собранного Конаном мха и опада, и пережёвывали деликатесные припасы, варвар прикинул:
– Похоже, твой папочка – настоящий провидец. Тут нам хватит ещё на две трапезы. То есть – на ужин, и на завтрак. А к обеду мы и правда – должны бы выйти к ближайшему посёлку, который я знаю. Правда, там живут не земледельцы, а охотники. На пушного зверя. Но неважно. Еды мы у них достанем.
Третья попытка
– Вот как. И что это будет за еда?
– Ну, ясное дело, попроще, чем вот эти деликатесы. Копчёная оленина, например. Или кабанья нога. Кисель из ягод. Похлёбка или каша из крупы, орехов и грибов. Посмотрим. Главное – добраться.
– Да. Ты уже сказал. Что для этого нужно для начала пережить эту ночь.
– Вот-вот. И поскольку не в интересах твоих сестричек дать нам выбраться далеко за границы их возможностей, я не сомневаюсь, что ждать осталось недолго. Так что повторяться не буду – вдруг они сейчас где-то рядом, и подслушивают!
– Всё. Поняла. Ложусь спать. Но вначале… Ты не возражаешь? – девушка кивнула головой в сторону кустов. Конан ухмыльнулся:
– Нет, конечно. Тогда я – сюда! – он кивнул в противоположную сторону.
Сделав положенные дела, они и правда стали укладываться. Поёрзав на высоком настиле, который варвар легко собрал даже в почти кромешной тьме, рассеиваемой сейчас только слабеньким светом от их костерка, Найда устроилась на спине. Вздохнула.
Конан буркнул:
– Что? Колется?
– Ну да. Я же у тебя – забыл?! – особа благородных кровей. Привыкшая к пуховым перинам и особо тонкому белью. Положенному для спанья. А ты не догадался, когда меня увязывал, захватить мои ночные рубашки и хотя бы пару простынь!
Конан фыркнул:
– Ну, я рад, что хотя бы чувство юмора к тебе вернулось. Но если обратиться снова к насущным проблемам, посоветовать могу только одно: поёрзай ещё – чтоб примять получше. И привыкай. Там, у вас дома, наверняка ведь спала на соломенном тюфяке?
– Ну… Да. Только, если честно, я уж и забыла, как это было. Словно в другой жизни. Тысячу лет назад. И воспоминания… Уж поверь – не слишком радостные и светлые. Словно вокруг – постоянно пасмурно, в животе пусто и урчит от голода, зимой вообще натягивали на себя всё до последней тряпки, потому что дров купить было не на что…
– То есть, я так понял, ты всё же домой не очень рвалась?
– Ну… Да, так можно сказать. – Конан в наступившем после прогорания костерка полумраке не видел её лица, но мог бы поспорить, что она кусает губы, – Не тянуло. Да и – смысл?! Отец отказался дать лекарство, а без него – зачем я там нужна?!
– Ну как же. Ухаживать за матерью. Зарабатывать для вас деньги. А то – на что же она существует?
– Она – травница. Собирает, сушит, и продаёт целебные травы. Или уж – сразу готовые отвары или настойки. Ну и… Помогает принять роды.
Конан не стал уточнять, какие именно роды – но ясно, что не «официальные». А ещё он не понимал, как же народ доверяет травнице, которая даже себя вылечить не может. Но он не стал сыпать очередную порцию соли на душевные раны своей подопечной. Вместо этого сказал:
– Ладно, утро вечера мудренее. Даст Кром, денег, которые вам выделил папочка, хватит надолго. И мы подумаем, как бы вас устроить получше, уже завтра.
А сейчас давай-ка спать. Небось, устала, пока шла. Отдохнуть надо.
Девушка ничего не сказала, и только снова вздохнула.
Сам Конан предпочёл закрыть глаза, и через пару минут его богатырское сопение сотрясало траву и сухие опавшие листья, оказавшуюся возле мощных ноздрей.
Однако внимательный наблюдатель заметил бы, что это сопение несколько утратило свою размеренность, когда последние угольки от крошечного костерка угасли, и превратились в золу…
Три могучих рыси напали на девушку ближе к рассвету.
Однако когда они, накинувшись одновременно с трёх сторон на лежащую на подстилке Найду принялись с остервенением рвать, кусать и потрошить её беззащитное тело, выяснилось, что тела-то и нет!
А вместо него имеется кукла из соломы и всякой трухи, которой кто-то позаботился набить длинное платье девушки, уложив муляж в позе спящего человека!
Громкое возмущённое рычание перекрыл могучий и оглушительный киммерийский клич! Из неглубокой ямы, скрытый до этого теми же опавшими листьями и папоротником, выскочил полуобнажённый призрак гигантского мужчины, и обрушился на головы застывших на краткие мгновения хищниц!
Точнее будет сказать, что это его меч им на головы обрушился, раскроив две из них прежде, чем большие кошки пришли в себя, и этот же меч вонзился в спину последней, оказавшейся посообразительней, и припустившей во все лопатки прочь, и пробил мускулистое тело насквозь!
Однако в женщину эта кошка превратилась всё же после того, как это сделали те две, которым раскроили череп.
Конан, вновь вонзая меч в мягкую землю, сказал:
– Вылезай.
Из вырытой рядом с его ямой рытвины выползла нагая фигура. Конан сказал:
– Пока я оттащу прочь этих идиоток, вытряхни солому и одевайся.
Конан действительно оттащил прочь, чуть подальше от их лагеря, тела трёх обнажённых девиц. Красивы были и эти. Но уж больно страшный предсмертный оскал искажал их лица, чтоб можно было насладиться этой красотой в полной мере.
Когда Конан вернулся к костру, куда Найда уже подбросила веточек и сучьев, и только бледность и чуть подрагивающие руки выдавали испуг девушки. Однако платье пострадало – от когтей и зубов. Сквозь дыры в нём проглядывало почти белое, но гладкое и упругое тело. Конан спросил:
– Небось, снова колется?
– Жутко! – девушка ежилась, и морщилась, но старалась не чесаться. Конан посоветовал:
– А ты выверни его на изнанку.
– Да ты что! Нельзя.
– Это ещё почему?
– Плохая примета – носить вывернутое платье! Побьют. Или убьют.
Конан позволил себе ухмыльнуться в усы:
– Значит, нужно было лучше вытряхивать! И незачем было так торопиться. Или ты вот прямо – снова стесняешься?
– Ага. – девушка невесело усмехнулась, – раздеваться в твоём присутствии, и лежать в соседней яме не стеснялась, а сейчас вот прямо – вся горю от смущения!
Конан почесал затылок:
– Знаешь, что? Мы всё равно спать уже не будем. Поэтому давай-ка я отвернусь, а ты сними его и вытряси снова. Уже поосновательней. И мелкую труху повыбери – света от костра достаточно.
После некоторого колебания девица всё же согласилась:
– Ты прав. Колется, зараза такая, жутко. Вот не догадалась: нужно было вначале вывернуть, а потом уже трухой и сеном набивать!
– Ну уж нет. Они могли бы тогда догадаться по цвету ткани. – Конан сидел спиной к костерку, и задумчиво ковырял щепочкой в зубах.
– Ну-у… Пожалуй. – Найда, трясшая своё многострадальное платье и так и сяк, и даже выбивавшая его о ближайший ствол, имела возможность убедиться, что цвет изнанки и лица отличается, – Но как ты догадался, что они сделают именно так?
– Вот уж не проблема. Был бы я дочерью чародея, и пойми, что любое приближение к варвару с очень острым слухом по земле – не пройдёт незамеченным, уж я бы постарался по земле – не приближаться. Но. Воздушное пространство здесь перекрыто кронами. Густыми. Не подлетишь! Значит, остаются деревья. А по деревьям лучше всего лазают большие кошки. То есть – леопарды, если б мы были где-то в тропиках. Или рыси. Поскольку мы в тайге.
– Хм-м… В трезвости подхода тебе не откажешь. Да и чародейство, как и красивые девушки на тебя особого впечатления, смотрю, не производят. Ты что – равнодушный и циничный аскет? Женоненавистник? Девственник?
Конан рассмеялся. Громко, и от души. Сказал:
– Послушай, Найда. Если ты в какой-то степени недоумеваешь, или, скорее, возмущена, что я никак не отреагировал на твоё «божественно стройное и прекрасное тело», и когда ты раздевалась в первый раз, и сейчас, – расслабься.
Отреагировал. И вполне по достоинству его оценил. Но! Опять-таки – но!
Я в состоянии контролировать свои животные инстинкты.
И если б я начал делать то, что положено делать с таким телом как у тебя, любому нормальному мужчине, это просто могло бы стоить нам обеим жизни.
Вот и вся моя жизненная философия. Не позволять себя убить! Ну, а заодно – и тебя. Ты же сейчас… Под моей защитой. Дело чести!
– А-а, вот оно что. – в голосе Найды не слышалось, впрочем, особой благодарности, – А я-то всё гадаю, да сомневаюсь: не извращенец ли мне какой попался?
Конан обернулся и посмотрел на неё.
Действительно, сейчас, в свете снова угасающего костра, с яркими колеблющимися бликами света на обнажённом мраморном теле, фигура его спутницы напоминала тела тех обнажённых богинь любви, барельефы и скульптуры которых он однажды видел на стенах заброшенного вендийского храма. Гладкие бёдра совершенной формы, подчёркнуто тонкая талия, небольшие груди чудесной формы…
Рот киммерийца сразу пересох, и ему пришлось сглотнуть, чтоб начать говорить:
– Найда. Сейчас не время.
– А вот уж нет! Сейчас – самое время! Ну и, кроме того, ведь должна же я, как порядочная девушка, хоть как-то отблагодарить тебя! За то, что спасаешь мне, капризной и вредной юной дурёхе, жизнь уже в третий раз! – теперь она опустилась возле него на колени, и пряный запах молодого девичьего тела заставил невольно затрепетать его ноздри, и напрячься… То, чему положено было напрячься!
Конан хотел было снова возразить, что это – его работа, но Найда, похоже, догадалась об этом, и мгновенно губы Конана оказались запечатаны самым страстным поцелуем из тех, что доставались на его долю за долгое время его странствий и приключений! И пусть он был и не совсем умелый и глубокий, это не умаляло его действенности!
Тому, что его пылкая и непредсказуемая спутница опрокинула его на спину и оказавшимися весьма сильными руками мгновенно стянула с него кожаные штаны, варвар уже не противился.
Чего хочет женщина – того хочет Митра!..
Ну а в его случае – Кром!
К охотничьей заимке они вышли далеко заполдень.
К сожалению (А вернее – к счастью!) в ней остался только один, самый старый и согнутый годами, промысловик.
Поговорив с ним, Конан выяснил, что Мехмет уже не может метко попадать белке в глаз, так, чтоб не портить стрелой ценную шкурку, поэтому они с товарищами поделили обязанности. Старик готовит, стирает одежду, и прибирается в сторожке, а остальные – охотятся. Выделяя ему половинную долю от обычного пая охотника.
Найда всё это время держалась за спиной своего спутника, пытаясь зажать руками наиболее зияющие дыры в своём платье – от неё не укрылось, что даже весьма пожилой мужчина явно по достоинству оценил её прелести – похоть в его взглядах проглядывала самая откровенная!
О цене за огромную копчёную ногу лося Конан договорился быстро: один золотой из кошелька Найды перекочевал в заскорузлую мозолистую ладонь – после того, как один из немногочисленных оставшихся целыми зубов охотника проверил её на прочность и качество. И после того, как сделка состоялась, Найда ещё долго, пока они не скрылись за поворотом лесной тропинки, ощущала в своей спине и других местах сверлящий взор пожилого мужчины.
Когда они отошли на пару миль, Конан, тащивший огромную, на добрых сто фунтов, ногу на плече, указал девушке на небольшой ручеёк, шедший почти параллельно тропе, по которой они двигались:
– Ну-ка. Забирайся туда. Нет-нет, нам не туда. А развернись-ка ты назад, и давай. Шевели ножками.
– Конан! Что за дела?! С чего это я должна мочить ноги?! И идти в противоположном от нужного нам направления?
– А с того. Что незачем давать умереть незнакомым, пусть и плохим, людям.
– Не поняла?
– Ну и правильно. А вот я сразу понял. Охотнички эти – явно чужаки здесь. Пришлые. Когда я был тут в прошлый раз, неделю назад, в избе жили молодые парни, промышлявшие зайцев, белок, лис. И оленей. И добывали корень Шень-цзы. А те, кто живёт тут сейчас, промышляют волков и медведей. Я заметил за углом дома, под навесом, огромные капканы. Раньше их не было. Как и свежезарытой ямы в углу двора.
Значит, те, кто был тут до них – или ушли, или, что вероятней, погибли. Ну, или их просто – убили. Чтоб промышлять в их угодьях. Или, проще говоря – браконьерствовать беспрепятственно. Возможно, что они помимо всего этого ещё и – разбойничают.
При виде тебя у этого старого кобеля чуть ли не пар через ноздри пошёл. Ясное дело, когда вернутся подельнички, он им всё про тебя опишет. И те, как хорошие следопыты, сразу наш след возьмут. Только вот в мои планы не входит убивать ещё пятерых озабоченных похотью насильников. Люди всё-таки! А не глупые чародейские дочери.
– А по-моему ты просто их испугался!
Конан хмыкнул:
– Я испугался не их. А – за тебя. Представь на минуту, что меня ранят, например, отравленной стрелой. Я окажусь парализован. Или вообще – умру. И что тогда эти злобные мерзавцы сделают с тобой? Рассказать в подробностях? Или сама догадаешься?
Найда, охватив себя за плечи руками, содрогнулась:
– Чего же мы стоим? Пошли скорее!
Когда через пять миль они остановились на ужин, Конан, поджарив свои несколько палочек шашлыка, и даже съев их, выглядел всё равно недовольным и озабоченным – уж это Найда научилась определять.
– Конан! Что тебя беспокоит?
– Ты права. Беспокоит. Я тут на досуге кое-что вспомнил.
– И что же?
– Шерсть на палисаде.
– Какая-такая – шерсть?!
– На одной из нижних перекладин ограды двора имелись развевающиеся на ветру три шерстины. Тонкие, но длинные. Такие бывают только у волков. И волкодавов.
– Ты думаешь…
– Да. Я уверен. Выдрессированную стаю забрали с собой те, кто ушёл на промысел. И когда они вернутся, с даже одной-единственной собакой, которая по размеру куда больше волка, выследить нас с нашими детскими увёртками – пара пустяков!
– Но что же нам тогда…
– Тебе – ложиться спать. А мне – прогуляться немного назад. И организовать достойную встречу.
– Конан… Мне страшно будет оставаться одной! А вдруг ты…
– Не справлюсь? Не волнуйся. Я справлюсь.
– Хорошо… Но… Может, дашь мне один кинжал? Так я, если что, хотя бы заколюсь! Чтоб не достаться!
Конан криво усмехнулся:
– Чтоб «не достаться» тебе достаточно будет просто спрятаться. Волкодавов я постараюсь убить в первую очередь!
– Конан! Ну пожалуйста!
– Хм!.. Ну, если честно, запасным я почти никогда не пользуюсь. Вот, возьми. – он протянул ей рукоятью вперёд кинжал с длинным узким лезвием, который вынул из одного из сапог, – Он – для метания. Но и как колющее оружие – отлично!
– С-спасибо. – она так и осталась стоять с кинжалом в руке, поскольку пояса или ножен, чтоб засунуть или вставить, у Найды, конечно, не имелось. Конан, коротко кивнув на прощанье, добавил:
– Если к рассвету не вернусь – не обессудь. Иди домой одна. Кошелёк твой – вон там. В моей суме!
Углубляясь в чащобу, он долго ощущал на своей спине взгляд.
Вот только чего в этом взгляде больше – страха за себя, или за него, он определить так и не смог.
Место для засады варвар выбрал тщательно.
Так, чтоб с обеих сторон его прикрывали густые колючие кусты и завалы из валежника и стволов упавших сосен и елей. Узкий проход посередине не позволил бы нападавшим вот так, сходу, обойти его с флангов и тыла. И поскольку они и сами прошли именно в этом месте, Конан не сомневался, что волкодавы именно здесь и пойдут: сами ли, или на сворке. Выбрав местечко поукрытей и мох помягче, он прилёг.
Лежать ему, впрочем, долго не пришлось.
Не прошло и часа, как из чащи, с той стороны, откуда они прибыли, начали доноситься еле различимые ухом обычного человека, но столь заметные натренированному чуткому слуху варвара, звуки. Довольно большой отряд профессионалов-промысловиков двигался к нему. Разумеется, не переговариваясь, и не топая. И с ними имелся и четвероногий помощник. К счастью – один. Но очень большой. Это Конан понял по могучему сопению собаки, жадно втягивавшей воздух в ноздри.
