Андрей Арсланович Мансуров
Конан и Слуга Золота
***
На то, чтобы встретиться с семью головорезами самого подозрительного вида, перезнакомиться со всеми, и по достоинству оценить экипировку и физическую подготовку наёмников, много времени не ушло. Так же, впрочем, как и на то, чтобы добраться до резиденции Хаттаф-бека, осмотреть её со всех сторон, и объяснить матёрым ветеранам ратного дела их задачу.
После этого сам Конан быстро скрылся с необходимым снаряжением в переулке, ведущем к тыльной части солидного, но потрёпанного временем здания. Облегчало его задачу то, что обычного для такого типа резиденций сада при доме не было. А стоявшие рядом, и не такие высокие дома, упрощали проникновение.
Не прошло и десяти минут, как он перебрался на крышу резиденции свежеиспечённого советника по канату, заброшенному на один из десятков шпилей, благодаря кошке с зубьями, обмотанными тряпками, и другим концом закреплённого петлёй к балке крыши соседнего дома. Башенка крыши советника выдержала этот цирковой трюк успешно, петля после того, как Конан перебрался, легко снялась.
Проникнуть оттуда в одно из окон третьего этажа было совсем просто – на окнах даже не было решёток. Кошку с верёвкой, по которой он спустился, варвар втащил за собой внутрь. Излишне говорить,что ни одна черепица при этом не сдвинулась.
Трудности начались внутри.
Дверь комнаты, куда попал киммериец, оказалась заперта снаружи. А замок так заржавел, что несмотря на всё искусство киммерийца, и полный набор отмычек, ему пришлось повозиться-таки с ним минут пять, чтобы избежать шума. До комнат этого этажа у Хаттаф-бека явно ещё не дошли руки – в толстом слое пыли на полу чётко отпечатались следы сапог варвара.
Наконец он без скрипа отворил дверь.
Попав в длинный тёмный коридор, он бегло проверил его и комнаты, расположенные по обе стороны, убедившись, что третий этаж и впрямь совсем необжит. Кроме паутины на потолке его ничто не украшало – не было даже мебели. Ладно, главное теперь – не нашуметь раньше времени.
В конце коридора он нашёл лестничный пролёт. Спустившись по нему на этаж ниже, он различил характерный звук движения игральных костей по доске. Конан осторожно высунул голову с чёрными волосами и покрытым сажей лицом из-за угла, держа её у самого пола.
Ага, порядок. Мысленно усмехнувшись про себя, он осторожно пошкреб доску пола кинжалом, подражая мышиному «шкр-шкр». Послышался раздражённый возглас, но стук костей и тихий разговор не прекратился.
Он пошкреб ещё раз – подольше. Возглас сменился ругательствами, и в его сторону направились сердитые шаги. Одновременно последовал диалог, суть которого сводилась к тому, что если бы кое-какие идиоты ели поаккуратней, и не таскали жратву на пост под кольчугой, мышам бы здесь нечего было кушать! А если бы другие идиоты не обращали внимания на с…ных мышей, они смогли бы доиграть партию спокойно!
Киммериец усмехнулся про себя. Часовой всегда останется часовым. И психология его никогда не изменится – от вынужденного безделия и скуки бдительность и дисциплина падают всегда! Не говоря уже о том, что раздражительность повышается…
Неосторожно завернувшего за угол довольно крупного мужчину ждал неприятный сюрприз: мыши сдавили его горло своими лапами так, что ноги оторвались от пола, а глаза закатились на лоб! Но это было ещё не всё – они умели и говорить. Злой и явно настроенный решительно голос прошептал в самое ухо:
– Хочешь жить – не шуми и не дёргайся!
Поскольку представлялось нереальным сладить с жуткой мощью горы мышц, стражник поспешно закивал головой, и оторвал свои руки от клешни на горле, которой всё равно ничего от его попыток освободиться, не сделалось. Хватка несколько ослабла, и он смог вдохнуть живительный воздух. Его ноги снова коснулись пола, но ятагана и кинжала на поясе уже не было. Шёпот задал вопрос:
– Сколько вас в здании? Только правду! На враньё у меня нюх!
– На… нас десять! Двое здесь, на вто…ром, двое – у двери, ещё двое – в подвале. И ещё четверо – в привратницкой, на первом! – от страха он осип и дрожал, словно в мороз.
– Ещё кто-нибудь в доме есть?
– Н-нет. Повара и слуги уже ушли!
– А женщина?
– А… а она спит здесь, на нашем, в смысле, этаже… Мы как раз и сидим возле её комнаты. – он кивнул головой в шлеме, – Это там, дальше по коридору…
– Спасибо. – ухмыльнулся Конан, точно рассчитанным ударом пониже уха отправляя «почти» добровольного информатора в долгий и «почти» здоровый сон. Впрочем, на судьбу тому грех было пожаловаться. Конан сдержал слово, и оглушённый и крепко стянутый в тугой узел бедняга единственный из всех остался жив. Впрочем, не нужно забегать вперёд, как говорят в любовных романах и детских сказках…
Уставшего ждать, звать, и приперевшегося, наконец, раздосадованного партнёра по партии в шиш-беш, Конан встретил сильным ударом кинжала прямо в сердце. От его руки не спасали никакие, а тем более – местные хилые кольчуги.
Так как неудачливый игрок задолбал своими окриками, и охранники внизу не могли их не услышать и не насторожиться, варвар не имел времени рассчитаться с подлой шлюхой. Но решив, что двадцать футов от окна до земли удержат её от бегства, он стремительно проскочил весь длинный коридор, на ходу скинув плащ, на ходу достав два кинжала для метания из широкого пояса, где расположенные по кругу ножны занимало ещё с десяток острейших стальных зубьев. Их трёхгранные острия уж точно пробили бы даже закалённые зингарские панцири – если бы у кого здесь хватило денег их купить!
Двоих неторопливо поднимавшихся по лестнице в тщетной надежде, что наверху всё в порядке, и два друга просто заигрались, он уложил наповал двойным броском сразу с правой и левой руки. Грохот от падения тел уж точно был услышан внизу. Теперь всё дело в скорости! А уж ему-то на неё грех жаловаться…
Стремительно прыгнув, он в кошачьем прыжке пролетел над всем пролётом лестницы, и через мгновение уже был в коридоре первого этажа.
Ещё два кинжала – и ещё один труп, и один тяжело раненный. Ещё двое, выскочившие, как он услышал, из караульной комнаты с оружием наизготовку, всё же к столь быстрому развитию событий оказались не готовы. Киммериец изо всех сил метнулся к входным парадным дверям, на бегу выхваченным огромным мечом оборвав мучения и хрипы раненного, просто перерубив ему горло. Жалости к врагам он не испытывал: возможно, мимо кого-то из этих подлецов тащили его бесчувственную Каринэ, да и других женщин! А теперь эти твари сидят и охраняют грязные махинации и жертвоприношения своих хозяев! Гнусная работёнка! Ну, по такой – и награда!
Стремительно завернув за угол, он нос к носу столкнулся ещё с одним здоровяком. Меч его противник держал наготове, и драться, без сомнения, умел.
Но Конану сейчас было не до демонстрации красивых приёмов! Поэтому вспоров сардару живот от паха до пупка, он поспешил заняться последним стражем. Тот, проявив редкую сообразительность, кинулся снимать запоры и щеколды с устрашающего вида двери, которая и вправду, могла бы выдержать даже удары тарана.
Этого Конан уложил великолепным броском шагов с десяти очередного кинжала. Медленно, опираясь ладонями о мощные равнодушные доски, тот сполз на пол по двери, оставляя на ней широкий кровавый след, и так и не догадавшись закричать. Впрочем, возможно охране, или кем там ещё они работали у Хаттаф-бека, кричать было запрещено. Да и в шиш-беш играть, наверное, тоже. И то, что произошло, только доказывает, что начальство обычно право…
Наслаждаться победой, правда, было рановато. Ведь оставались ещё двое сардаров в подвале. Слышали ли они звуки битвы? И где вход в подвальный этаж? Впрочем, на вход наплевать – найдётся! Главное – выход из чёртова дома теперь в руках Конана! И уж он-то позаботится сохранить контроль над ним!
Варвар, соблюдая осторожность, и поминутно прислушиваясь к звукам дома, и оглядываясь на коридоры, бесшумно снял все засовы и пооткрывал щеколды. Приоткрыв дверь, он тихо свистнул условленным образом.
В дверь проскользнули три тени – Ринат и ещё двое, комплекцией поздоровее.
Ринат, посмотрев на трупы, почесал в голове, но промолчал.
– Как там, снаружи? – тихо спросил киммериец.
– Были проблемы. – отозвался Ринат, – С полминуты назад открылось окно на втором этаже, с парадной стороны. Кто-то попытался вылезти. Но Афтандияр и Мелик всадили в него по стреле, и он упал обратно в комнату.
– Вот чёрт! – вырвалось у Конана, – Никто не заметил?
– Ну, нет! Всё чисто! – Ринат, вроде, даже был оскорблён таким вопросом.
– Ладно, хорошо. Пусть двое так же стерегут пока чёрный ход, а ещё двое – окна, пока мы изнутри всё не осмотрим. Если кто-то кроме нас, попытается выйти, пусть убивают, не задумываясь. Если же кто-то будет входить – не препятствовать! Вы трое – всегда будьте внутри!
Ринат скрылся во тьме, и через минуту возник перед варваром:
– Порядок!
– Отлично! Идём по этому коридору. Вы двое – налево, мы с Ринатом – направо. Кто первым найдёт дверь в подвал – пусть позовёт остальных.
Поиски не затянулись. Через минуту они стояли у вскрытой варваром солидной двери, ведущей на крутую лестницу, заканчивающуюся ещё одной солидной дверью.
Конан с факелом в одной, и мечом в другой руке, быстро спустился, прикидывая, что наверное, вскрытие замка не прошло незамеченным. Остальные его бойцы, без дополнительных приказов следовали за ним, держа оружие наготове. Варвар открыл и нижнюю дверь.
Они оказались в ещё одном коридоре, проходившем под всем зданием. Освещён он был тоже парой факелов. В дальнем его конце двое настороженных стража стояли спиной к новой и (ну, понятно!) тоже очень прочной на вид двери.
Конан во главе своего маленького воинства прошёл прямо к ним, и остановился в нескольких шагах. Он не хотел ненужного теперь кровопролития.
– Сдавайтесь! И останетесь живы.
– Никогда! Мы не опозорим наш род позорной сдачей без боя! – отозвался крупный мужчина постарше, злобно перехватив в руке ятаган. Другой ощерился, словно загнанная в угол крыса. Конан почесал в затылке:
– Насчёт позора – мне понятно. Вы что, предпочитаете смерть? У вас же нет шансов!
– Ты грязный наглый дурень! Таких, как ты и твой сброд, мы убивали в наших горах по десятку втроём, или даже – вдвоём! Сдавайтесь вы! И может быть, благородный Хаттаф-бек пощадит ваши ничтожные душенки!
Полагая, что беседа зашла в тупик, Конан буркнул только: «Этот – мой!», показав Ринату на своего собеседника. Ринат кивнул одному из своих, и отошёл назад.
Зазвенела сталь. Пролилась кровь.
Через минуту всё было кончено. Гордый горец оказался сильным бойцом, но что его сила и искусство могли сделать против закалённой боевой машины! Киммериец вытер свой меч о шальвары пронзённого в горло смельчака.
Напарник варвара окончил схватку чуть позже – молодой сардар с крысиным оскалом лёг рядом со своим самоуверенным начальником со вспоротым животом и почти перерубленной ногой. Конан не стал предаваться сантиментам, или мешкать – перед ними были враги. Он снял с пояса старшего огромные ключи в связке.
– Так. Отлично. Теперь вы втроём обыщете весь дом. Найдёте кого живого – стреляйте прямо из арбалетов. Там, наверху – не подвал. Шуметь нельзя. Но не трогайте женщину, и связанного стражника на втором этаже – они мне ещё понадобятся.
Трое решительно настроенных головорезов достали из-под плащей или из-за спины тяжеленные туранские арбалеты и двинулись по дому. Конан же, оттащив в сторону трупы, занялся замком двери. Третий ключ подошёл.
Комнату с люком в полу он осмотрел очень внимательно. Чего только здесь на полках не лежало. Но единственно нужным предметом сейчас был готовый, ещё не зажжённый, факел.
Покончив с осмотром, киммериец вернулся наверх и повынимал из трупов, обтерев, все свои метательные кинжалы. Столь ценным оборудованием не следовало разбрасываться – ведь основная часть работы была впереди.
Тут к нему сбежал по лестнице Ворэз:
– Конан! Ринат просит тебя подойти!
Варвар быстро прошёл на второй этаж за Ворэзом, приведшем его к той самой комнате, перед которой осталась недоигранная партия шиш-беша.
Войдя внутрь, он понял, что докопаться до сути дела с похищениями можно теперь только у самого Хаттаф-бека.
На полу, задрав к потолку злобное заострившееся лицо, лежала давешняя женщина с чертами хорька и обезьяны. Злобной и старой обезьяны. Взошедшая полная луна отражалась в остекленевших глазах. Две арбалетные стрелы торчали из середины груди. Крови вытекло немного.
Привязанная к подоконнику простыня указывала, как сообразительная женщина собиралась покинуть комнату-западню, а придвинутый к двери тяжёлый комод говорил о незаурядной силе, и предусмотрительности.
– Это она пыталась бежать из окна. – пояснил Ринат, словно это ещё нуждалось в пояснении. Окно он уже закрыл.
Конан задумчиво кивнул. Что ж. Если можно так сказать – повезло Лавине. А жаль.
Киммерийцу нашлось бы о чём с ней потолковать. А не ему – так достопочтенному Шеймосу. Уж этот-то не постеснялся бы пытать женщину! И не торопился бы никуда…
– Продолжайте обыск! – приказал варвар. Сам он вышел в коридор, и схватив за шиворот единственного живого счастливчика, всё ещё пребывавшего в райских кущах бессознательного состояния, потащил того в подвал. Придётся побеседовать хотя бы с ним. Ну-ка, где тут вода?
***
Боташ кусал губы, слушая бесстрастный тихий доклад Хаттаф-бека.
Сегодня он нервничал. Ведь в каждое полнолуние от расторопности его назначенного лишь четыре месяца назад нового советника зависело его спокойствие. Его жизнь. А ну как выбранные жертвы не подойдут монстру?! Хотя, вроде, должны…
Хаттаф-бек видел страх и растерянность старика. Видел побелевшие костяшки пальцев, судорожно вцепившихся в подлокотники трона, видел бледный нахмуренный лоб и стыдливо блуждающий взгляд. Видел и закушенные пухлые губы.
Он видел, что собеседник понимает всё, хотя, как всегда, говорил только намёками, памятуя об «ушастых» стенах: – «товар», «хорошее качество», «благополучно», «точно к сроку»…
Он прекрасно понимал состояние своего «султанчика», как он теперь его про себя называл. В который раз он поражался, по какому праву такое ничтожество, не видящее дальше своего пуза, занимает свой роскошный трон. И вот такой жалкий червяк, ничтожество, не владеющее даже своими нервами – вершит судьбы сотен тысяч людишек своей страны!
Ну, ничего. Со временем, когда Хаттаф подомнёт под себя войска, полицию и торговлю, он сможет устроить так, что…
Впрочем, ещё рано об этом. Вначале надо разобраться с визирем, и наиболее строптивыми придворными… А этот… Проблемы не представляет. Пусть пока посидит. А, может, стоит и оставить его там, на троне – марионетка нужна не только монстру.
Хаттаф и сам не заметил, как постепенно подпал под влияние советов и наставлений своей нынешней амбициозной любовницы. Впрочем – посеянные ею семена пали на вполне подготовленную почву его непомерного честолюбия.
Разве не об этом он мечтал? Власть… Власть над Турфаном! А, может, и не только… И – реальная власть.
Власть, даруемая только ЗОЛОТОМ!
Что ему этот жалкий султанат? Нет, с такими ресурсами, которые вскоре окажутся в его распоряжении… О! Можно создать целую империю! Можно нанять воинов хоть из Вендии, хоть из Кхатая!
Аргос, Шем – все это маленькие, жалкие ступеньки, по которым он сможет… О!..
Нет, Лавину он пока оставит. Но потом, когда через несколько месяцев она отработает своё, ему придётся выходить на качественно другой уровень – быть может, сочетаться с какой-нибудь принцессой династическим браком, или… Вот тогда ему и нужна будет полная свобода и не нужны будут никакие порочащие биографию связи! Правда, само-собой, терпеть дольше нескольких месяцев советы и указания властной и зловредной женщины он не собирается! Да ещё такой старой и некрасивой.
Признаться самому себе в том, что он в своих действиях и мечтах подпал под влияние более зрелой и амбициозной женщины, которая искусной рукой теперь направляет его действия и даже помыслы, молодой вельможа просто-напросто не имел мужества. Поэтому осознание того, что он в любой момент может отделаться от присосавшейся к нему пиявки, было жизненно необходимо: оно позволяло самооценке новоиспечённого бека оставаться на достойном уровне.
Впрочем, разве так было или будет, не во все века? Кто может уверенно сказать – кто же реально правит миром, или страной, или какой-либо организацией, ну,или, наконец, отдельным человеком – он сам…Или – его жена?
Мысли Хаттафа вновь вернулись к более насущным проблемам. К монстру. Кстати, самого монстра, подспудными усилиями всё той же руководящей им воли, он считал теперь чуть ли не средством, с помощью которого он захватит всю полноту власти, и добьётся всего, что наметил себе.
Вот именно. Он – Он! – наметил. Себе. У него впереди вся жизнь! Перспективы. Сила. Богатство. Ну, и, естественно, власть. И не власть – а ВЛАСТЬ!!!
Поэтому он, окончив доклад, поклонился с некоей даже брезгливостью, и не испросив, как было положено по этикету, разрешения, хоть всё ещё пятясь, удалился. Жалкий «султанчик» сразу исчез из его мыслей. Ему предстояла хлопотная ночь. Но он не зря поработал – всё должно пройти как надо.
Хаттаф усмехнулся про себя: вполголоса (Ну как же! Уши в стенах!)рассказывая о предстоящем жертвоприношении, он, как всегда, был крайне сдержан и всё что можно и нельзя – завуалировал… Ничего. Он знал, что остальное доделает воображение!
Уж собеседник-то понимал, о чём всё-таки идёт речь!.. Он сам почти и не думал теперь о том, что их могут услышать – ему было наплевать. А вот султанчик всё ещё переживает, бедняга – даже просит стоять поближе, так, чтобы было слышно только ему… Странно,что ему вообще нужен такой отчёт. Но ничего, Хаттаф с удовольствием сделает его: хотя бы, чтоб убедиться самому ещё раз: ничто не забыто.
Похоже, Боташ смирился с ним. И с его самостоятельностью. Проглотил нарушения этикета… А скорее, просто не обратил внимания – старичок слишком боится предстоящей ночи. Похоже, даже больше, чем сам Хаттаф. Ха-ха.
Когда роскошные створки тронного зала отделили его от султана, Советник по особым поручениям не вздохнул с облегчением, как когда-то – ему казалось теперь, что это было годы назад! – а гордо прошествовал мимо застывшей по стойке «смирно» охраны, хорошо ощущая свои силы и возможности.
Ни Боташ, ни его самоуверенный новый фаворит не обратили внимания на свежую маленькую дырочку во вновь повешенном на стену потрёпанном гобелене из Бритунии со странным названием «Торжество единорога». Как и глаза в нём. А если бы султану пришлосо в голову теперь сорвать полотно со стены, он обнаружил бы не дырочку – а дырищу, с пристроенным воронкообразным рупором для усиления любого шёпота…
***
Стащив своего старого знакомого вниз, Конан привёл его в чувство с помощью ведра воды, за которым ему пришлось сходить на кухню.
Два перепуганных глаза, заморгав, вытаращились на киммерийца. Конан вынул кляп. Пленник даже не пытался кричать, чем подтвердил свою редкую понятливость, и, в отличии от заносчивых горцев, готовность к сотрудничеству.
Пристально посмотрев на него, отработанным «злобным» взором, и убедившись, что его слушают и понимают, варвар спросил, указав рукой:
– Куда ведёт этот ход?
– Во дворец султана! – в правдивости ответа сомневаться не приходилось. Не в пещеры же Мардука носили пленниц!
– Где женщины, которые были здесь?
– Там… Во дворце, наверное… Я не знаю. Нет, я правда не знаю! Их всегда забирают и уносят только личные телохранители Хаттаф-бека! Горцы. Они же и охраняют всегда этот ход! Нам с ними даже запрещено разговаривать…
– И где сейчас остальные телохранители, и сам… Хаттаф-бек?
– Ну… Тоже, наверное, там, во дворце!
– Когда же он вернётся сюда?
– Теперь только завтра! А, может, и послезавтра… А телохранители точно завтра.
– А как же осведомители, шпионы?
– А, эти… Нет, теперь они появятся не раньше, чем через неделю – придут за авансом, и принесут новые сведения… А расчёт за эту пар… э-э… за этих женщин они уже получили! – даже в тоне стражника сквозило презрение.
Очевидно, в организации почтенного советника была чёткая иерархия, и строгое разделение труда. Наиболее грязная и гнусная работа – наёмникам, информация по кандидатурам и наводка – со спецагента (недобрая ей память!), охрана организации – стражникам, самая же ответственная, секретная, часть – доверенным приближённым. Наверное, из родового клана Хаттаф-бека.
Что ж. Это разумно. Каждый знает ровно столько, сколько ему положено.
Повара и слуги не знают ничего. А в тонкости и суть посвящён лишь сам организатор – Хаттаф-бек, и, вероятнее всего, его любовница. Похоже, ей-то удалось приятно совместить работу с хобби… Кстати, учитывая её характер – интересно, расстроится ли шеф, узнав о её судьбе?..
Вот ему точно жаль, что не удалось лично побеседовать или расквитаться. У кого теперь узнать, где именно в подземельях дворца происходят дьявольские обряды и жертвоприношения? В том, что они-таки происходят, варвар теперь не сомневался, считая версию Шеймоса вполне логичной, и инстинктивно чуя смертельную опасность, нависшую грозовой тучей над любимой женщиной.
Задав на всякий случай своему спелёнутому, словно младенец, пленнику ещё пару вопросов, и убедившись, что дальше охраны особняка его знания не распространяются, Конан понял, что нужды в пленнике больше нет. Можно, значит, свидетеля убирать.
Но убивать беззащитного, пусть и врага,было не в правилах киммерийца. Хотя в бою он разил без пощады, пленника убить у него не поднималась рука. С другой строны, и отпускать его сейчас никак нельзя. Никто не должен предупредить негодяев! Что возмездие уже движется к ним. В виде могучей северной боевой машины.
Поэтому Конан затолкал кляп обратно в рот сардара понадёжней, проверил узлы на руках и ногах, и оттащил в одну из комнат первого этажа.
Осмотр подвалов больше ничего полезного не дал.
Вернулся Ринат, оставивший своих людей у входной двери. Он подтвердил то, что варвар и так знал: в доме больше никого нет.
– Заведи всех твоих вовнутрь. Двое-трое пусть стерегут дверь. Остальные – этот подземный ход. Ждите меня три часа. Если за это время кто-нибудь попытается войти через парадное – впускайте, и вяжите. Если сможете. Если нет – убивайте без пощады! Честные люди в этот дом не заходят! А, да. Сардара, который вон там – не трогайте.
Теперь об этом туннеле: если из него, – Конан указал на чёрное отверстие за косяком люка, – кто-то, кроме меня будет пытаться выйти – тоже убивайте! Но – только мужчин! Женщин лишь связывать и затыкать рты! Потом, когда через три часа будете отсюда уходить, заберёте их с собой, и доставите… Э-э… нанимателю.
Ну а если за эти три часа ни я, ни женщины, ни вообще кто-либо, отсюда не появится, можете считать работу выполненной, и убираться из этого дома. Главное – сами в этот лаз не суйтесь: можете сделать хуже и мне и себе! И дольше трёх часов не ждите – а то у них смена. Всё понятно?
– Да, Конан! Одно только объясни: на черта нашему… нанимателю эти женщины? И что делать с ними потом?
– Хм… Честно говоря, не знаю. Просто может случиться так, что я буду прикрывать бегство оттуда нескольких женщин. Конечно, если мне удастся до них добраться, и они… будут ещё живы.
Как там что получится – я не знаю. Но если женщины выйдут, вы должны сохранить их живыми! Пусть этот старый… ваш начальник, или наниматель сам с ними разберётся. Если, конечно, я не вернусь! Вообще-то в этом случае дня через два их можно просто отпустить, или отослать из города.
– Ладно, я понял. Лучше возвращайся сам! Ну, удачи тебе! – на суровом загорелом дочерна лице Рината проступила открытая широкая улыбка.
Конан крепко пожал протянутую руку, улыбнувшись молчаливому и невозмутимо справлявшемуся с любой работой, командиру таких неотёсанных и грубых с виду, но таких надёжных и хватких в деле головорезов.
Да, с Ринатом и его людьми было просто и удобно работать. Киммериец подумал, что если когда придётся набирать себе команду, или отряд, вот таких ему и надо: страшных и неприветливых снаружи, но надёжных, молчаливых, крепких и смелых. Готовых сражаться плечом к плечу с друзьями, как бы там не сложилось, до самого конца.
Впрочем, о чём это он? Ведь он – волк-одиночка! Привык во всём полагаться только… Хотя… Есть свои плюсы и в действиях командой! И возможностей больше. И добычу можно захватить – покрупней. И отбить, если что, даже защищённую… Ладно, позже!
Чувствуя странную лёгкую грусть, и смутно надеясь, что они ещё встретятся, Конан кивнул головой, и произнёс:
– Спасибо! И вам того же! – поправив пояс, снова полностью укомплектованный, и проверив меч, торчащий в удобных ножнах за спиной, он повернулся к люку.
Бесшумно и осторожно, с факелом в одной руке, и связкой ключей в другой, он скрылся из глаз. Ринат пододвинул табурет, и сел у люка, положив на колени арбалет…
Киммериец, внимательно вглядываясь и прислушиваясь, двигался по ещё пахнущему свежей землёй полого уходящему вниз туннелю. В непроглядном даже для его зрения мраке впереди различить пока ничего не удавалось. Сводчатый потолок был сырам, как и стены, по которым сочились тощенькие струйки воды, и на полу было мокро – следы от сапогов выделялись чётко. Да, похорже, пару часов назад здесь кого-то несли: подошвы сильнее, чем от обычного веса мужчины, впечатаны в глину. А вот здесь отлично видно, как кто-то один прошёл. Уже потом, после того, или тех, кто нёс женщину…
Назад Конан не оглядывался – он знал, что тыл у него прикрыт надёжно.
До полуночи, по его прикидкам, оставалось ещё часа полтора. Он должен успеть.
На то он и Конан.
Часть 2.
От омерзения Каринэ стошнило, и теперь едкий запах рвоты примешивался к сладковато-приторному запаху – крови, и удушливому – страха и пота.
Сейчас, за полчаса покончив с женщиной, имени которой они так и не узнали, и переработав её тело в золотую кашицу – теперь-то Каринэ понимала, что означают эти аккуратные пирамидальные кучки вдоль стен!!! – чудище своим ужасным языком гладило Ригину по лицу, явственно наслаждаясь беспомощностью жертвы, загнанной в угол: её дикими криками и ужасом в глазах.
Слёзы, дрожь, что сотрясала ужасными спазмами тело несчастной и её жалобные мольбы вперемежку с ужасными проклятьями, явно доставляли страшилищу массу удовольствия. Оно гнусно улыбалось, если можно так назвать выражение на его нечеловеческой роже.
Каринэ, оказавшаяся пока вне поля зрения монстра, и понимая, что помощи ждать неоткуда, подобрала один из оставшихся целым клинков с роскошно отделанной рубинами и сапфирами рукояткой, спрятав его за спину, и двигалась бесшумно.
Ей было ясно, что их всех ждёт один конец – быть переработанными магической утробой в жалкую и безмолвную кучку драгоценного золотого помёта!
Она предпочла бы смерть такой судьбе, но, похоже, монстр прекрасно сожрал бы и труп. Причём – с тем же результатом… Кончина первой его жертвы была ужасной! Ригина билась в истерике, так, впрочем, на свою беду и не потеряв сознания. Каринэ же досмотрела до самого конца процесс неторопливого поедания… А монстр ещё поглядывал – то на неё, то на Ригину…
Ощущая, что терять нечего, она собиралась теперь дорого продать свою жизнь – сидеть и ждать сложа руки было не в её правилах!
Прокравшись вдоль шершавого бока массивной туши, она что было сил рубанула, вложив, как учили в далёком детстве, в удар энергию от напрягшихся мышц живота и кистей, по тошнотворно блестящему от крови и слюны языку!
Добрых шесть футов розово-жёлтой плоти, противно, словно обезглавленная змея, извиваясь, упало к ногам Ригины. Та пронзительно завизжала, содрогнувшись всем телом.
Но злобный утробный рёв монстра перекрыл этот визг!
Он был такой силы, что Каринэ показалось, что её барабанные перепонки вот-вот лопнут. Отбросив ятаган, она закрыла уши руками, а затем и упала на колени, закрыв глаза, и чувствуя, как падают камни со сводов подземелья. Кажется, она потеряла сознание.
Очнувшись, Каринэ увидела прямо перед своим лицом горящие глаза и страшные белые зубы.
Пасть с обрубком двигалась, челюсти открывались и закрывались. Кажется, монстр что-то говорил ей. Но в ушах ещё словно было забито ватой, и в голове стоял страшный гул. Обхватив себя руками за голову, она поднялась, пошатываясь, на колени, но дальше не смогла – жутко кружилась голова, и перед глазами плыли цветные круги…
Растирая виски руками, она отвернулась от внимательных и злых глаз, и потрясла головой. Глубоко вздохнула. Стала дышать равномерно и правильно – животом, как учили, казалось, миллионы лет назад за миллионы миль отсюда. Где-то там, в другой, реальной, жизни… Головокружение стало поменьше. Да, так получше, но нужно снова сесть – хоть прямо на пол. Да, сидит она вполне устойчиво.
Как сквозь толстый войлок до неё доносилось яростное и не слишком разборчивое бормотание: «Бу-бу-бу!» Затем это бормотание распалось на отдельные слова:
– … с-сука! Ты у мея поучишь спойна! Смейть твоя будэт ужасна! Огонь выжжет твои с…ные потъоха! Живот взойвется, словно бурдюк с деймом! А, ты всё ещё нэ слышишь… Ничэго, попозже я повтою ещё! Ты дойжна знать, какая кончина тебя ждёт!
Отойдя от Каринэ, и злобно сверкнув на неё глазом, таким же сумасшедшим, как и у первой жертвы, чудище подошло ко вновь потерявшей сознание Ригине. Словно издеваясь, оно вновь глянуло на бессильно облокотившуюся на каменную стену Каринэ, убедилось, что та смотрит, и подняв с полу бедную Ригину за ногу, принялось медленно, и со смаком, жевать.
***
Коридор кончился несколькими ступенями и прочной дверью, к которым у Хаттаф-бека была просто какая-то страсть.
Она оказалась заперта на очередной хитрый замок. То есть, возможно, для кого-то он и был хитрым, но не для варвара – профессионального вора, да ещё с ключами в руках. С первого взгляда определив нужный ключ, он вставил его, и уже не боясь нашуметь, отомкнул замок. Торопиться же его подгоняло всё нарастающее ощущение опасности. Это чувство никогда его не подводило – что-то определённо страшное происходило сейчас с его Каринэ!
Поэтому он смело распахнул дверь. И нос к носу столкнулся с двумя злыми и державшими оружие наготове сардарами. Знакомый «горский» оскал он узнал сразу же. Да и явно эти были посильней «обычных» сардаров, и посноровистей: первый смог увернуться от брошенного варваром кинжала, второй же так ткнул копьём, что уже сам Конан еле увернулся!
Перехватив толстое копьё за древко, киммериец сильно потянул на себя, и когда сардар инстинктивно попытался его удержать – большая ошибка! – и подался из-за этого вперёд, мощным и резким ударом ноги варвар попал ему в лицо, вроде, даже, выбив глаз. Во-всяком случае, горец за него схватился, откинулся к стене, и завыл, вперемежку с ругательствами, на какое-то время выбыв из игры.
