А так – ничего принципиально нового. Транспортник, конечно, не так комфортабелен, – Мона фыркнула, но не возразила, – зато мы здесь старым контингентом. Только экипаж и техперсонал «Дуайта».
– Ну, это-то я знаю. Ты мне лучше расскажи, что мы – ну, вернее, вы! – планируете делать?
– Не знаю, Мона. Вероятней всего – ничего мы делать не будем. Удар по самолюбию был слишком силён. Теперь человечеству придётся заползти на какое-то время в свою конуру. Чтоб зализать раны. Моральные. И придумать что-то новенькое. Чтоб мы вновь могли лицом к лицу…
– Да ладно тебе! Хватит. Ты и сам не веришь, что наши придурки что-то реально действенное придумают.
– Верно. Пока не верю. Но в будущем…
Нельзя же вечно жить в тюрьме!
Пусть и размером с половину млечного пути!
– Точно. Нельзя. – в её глазах вдруг зажглись, но так же быстро погасли ослепительно яркие изумрудные искорки.
Но Синельников их не заметил, потому что уже повернулся к ней спиной, потянувшись за бутылкой текилы и стаканом, оставленных прямо на полу у постели.