Андрей Арсланович Мансуров
Комплекс Супермена
Генерал, стараясь не стонать, поднял занемевшее тело с кресла. Протянул руку. Догадливый связист тут же сунул в неё микрофон:
– Дежурная ремонтная бригада. Это Корунис. Вызываю Кийта Браза.
– Да, генерал, сэр? – голос сорокадвухлетнего невозмутимого суперспециалиста звучал деловито и спокойно, словно тот не пережил только что жуткое ускорение и шок от удара. Даже «французский» прононс не изменился ни на йоту.
– Начните ремонт с наружных антенн. Экипажу авианосца понадобится эвакуация. А самому кораблю – ремонт в доках. Но без связи мы даже Базу не вызовем.
– Есть, сэр. Разрешите доложить: техники уже одели скафандры, и сейчас выносят запасную тарелку через носовой шлюз. Остальные антенны… Пока не функционируют. Но почему – сказать пока не могу: мы лишились и всех наружных камер и сканнеров.
– Вас понял. Продолжайте первоочередной ремонт согласно Плану.
Гениальная бумажка, «План первоочередных мероприятий при авариях», составленная лучшими пилотами и техниками Союза почти три столетия назад, актуальна до сих пор – каждый офицер и инженер знает её наизусть. Поэтому сейчас генерал порадовался, что ему даже не надо давать специально никаких указаний: что делать все знают и так.
Вот и отлично.
Потому что теперь им остаётся только ждать. Спасателей.
«…разумеется, непосредственное столкновение с неопровержимым фактом существования превосходящих нас во всех отношениях инопланетных рас вызвало настоящий шок. Особенно пугало и раздражало то, что воздействие на молодую земную колонию носило явно агрессивный, ярко выраженный враждебный характер. И действительно – поголовное уничтожение всего поселения, с маленькими детьми и женщинами, при всём желании нельзя квалифицировать, как дружественное, или оправданное стратегической необходимостью, действие!
Это отлично осознавалось – как отдельными индивидуумами на «Дуайте Эйзенхауэре», так и так называемым «коллективным сознанием», которое неизменно возникает в замкнутых и достаточно многочисленных сообществах людей – в частности, в провинциальных городках, больших фирмах, и на кораблях Флота. Этот феномен имеет место, и хотя и не получил за шестьсот лет изучения должного объяснения со стороны социологов, психологов и историков, с ним приходится считаться.
При столкновении с фактом истребления земной колонии в первую очередь общечеловеческое, так сказать, коллективное, эго, или сознание, людей, находящихся на авианосце, испытало недоверие, удивление. Затем – страх. И, нерациональное, но такое естественное желание, как можно скорее найти объект, или объекты для осуществления адекватных ответных действий. То есть – грубо говоря, мести!
Мне хочется подробней остановиться именно на причинах, вызывающих у нас, гомо сапиенс, такое желание – поскорее отомстить. И добиться победы любой ценой.
Как мне представляется, оно – выработанный стереотип реакции на агрессию.
Воспитанный и тщательно взлелеянный нашими пропагандистски-оптимистичными СМИ в целом, и фильмами-блокбастерами жанра фантастики и боевика, в частности. Дело в том, что буквально с пелёнок наши дети воспитываются на таких, уже десятки раз переснятых, ремейках, напоминающих сюжетами стандартно-штампованные дешёвые комиксы. Они практически не изменились за несколько веков! Меняются лишь спецэффекты да актёры. Для каждого подрастающего поколения вновь переснимаются такие проверенные временем и кассой фильмы, как «Человек-паук», «Супермен», «Железный человек», «Тихоокеанский рубеж», «Трансформеры», «Звёздный десант», и аналогичные.
А основная мысль такого рода поделок проста: люди победят всегда! При любых условиях. Любого противника. Потому что – если не справятся доблестные военные и продвинутые учёные, всегда есть супергерой, или целая их когорта, как, например, в «Мстителях», или «Людях-икс», которые смогут ситуацию переломить, и нарушить планы врага по превращению людей – в рабов, а их планету, или планеты-колонии – в объект варварского разграбления природных ресурсов.
Не могу не попенять на скудость воображения сценаристам таких поделок: образ врага в них обязательно соответствует канонам отрицательных и уродливых персонажей. Это монстрообразные, обычно отвратительные на вид существа: жуки колоссальных размеров, кровожадные твари вроде Чужого, Хищника, гигантских кальмаров, муравьёв, и вообще – все враги так или иначе олицетворяют то, что человеку визуально неприятно, и вызывает отвращение. Или страх. Или и то и другое. Что, конечно, правильно с точки зрения канонов жанра: кто бы стал воевать с существами, похожими на ангелочков или кошечек-собачек? Ведь тогда не было бы этого естественного чувства: что наши бравые воины и герои – всегда правы, истребляя врага без жалости, и не беря пленных!
Именно поэтому сейчас, когда привычные силовые методы решения проблемы не принесли сколько-нибудь ощутимого результата, и человечество оказалось фактически отрезано, изолировано от основной части вселенной, наше коллективное сознание, наше эго, испытывает колоссальный шок. Потому что, как оказывается, чрезмерно завышенное мнение человечества о себе самом и боевом потенциале Армии и Флота, оказалось, мягко говоря, несостоятельным.
Особенно усиливается чувство растерянности и фрустрации из-за того, что нет видимого противника. Врага, в которого можно было бы пострелять. Взорвать. Разбомбить.
Поэтому я и могу почти с полной уверенностью заявить: никакого конкретного врага нам увидеть и не дадут. Чтоб не дать нам создать, как обычно делает наша зачастую наивная и прямолинейная пропагандистская машина – Образа Врага.
Это – составная и важнейшая часть плана противника по деморализации человечества. В первую очередь нам наносят «коварный и подлый» удар – говорящий о том, что любая людская колония может быть вычищена от её населения за считанные часы. Затем нам дают возможность провести более-менее привычную «боевую операцию» – вволю пострелять и побегать по миражу копии нашего же боевого корабля. Только для того, чтоб мы оценили возможности этого самого врага вводить нас в заблуждение. Наконец, нас ограничивают в пространстве барьером, пробить который не в силах даже самое мощное на настоящее время людское супероружие.
Шах и мат. Драться не с кем. Да что – драться: и в переговоры вступить не с кем.
Наши призывы и послания упорно игнорируются.
«Предупреждения», которые отдельные, вероятно, по каким-то особым признакам выбранные, представители экипажа авианосца «Дуайт Эйзенхауэр» получили накануне попыток пробить, или взорвать поставленный Барьер, с большой долей вероятности носят частный, неофициальный характер. Здесь имеется в виду то, что зная неистребимую тягу руководства земного Космофлота большую часть проблем пытаться решить, так сказать, в лоб, силовым методом, наиболее сознательные представители инопланетных рас вошли с этими избранными в контакт, оформив его в виде именно – «сна». При этом они пытались отговорить или удержать высших офицеров от необдуманных силовых решений.
Но поскольку официальные постановления и директивы уже их руководства наверняка запрещают любого рода контакты с человечеством, не нужно удивляться, что это было сделано в столь странной форме: наиболее расположенные и доброжелательно относящиеся к нам представители инопланетных рас и не могли, не имели права пойти на открытое нарушение своего законодательства и принципов и норм поведения, принятых в их социуме.
Однако в силу всё того же предубеждения офицеров Космофлота, и их недоверию к столь «ненадёжному» источнику объективной информации как сон, эти предупреждения не оказали никакого реального воздействия на дальнейшие поступки и действия прибывшего на место конфликта руководства Флота.
Как нам представляется, когда командующий эскадрой западного сектора, адмирал Дукурс, принял решение попробовать справится с проблемой, использовав для проделывания отверстия в Барьере самую мощную земную бомбу, имели место некие стандартные, типовые, реакции этого самого командования. В лице как самого адмирала, так и его приближённых офицеров – руководителей кораблей эскадры западного сектора. Нетрудно понять и то, что большую часть своих предубеждений и стереотипов поведения адмирал Мартинс Дукурс и остальные члены Объединённого комитета Штабов получил в детстве. Всё из тех же СМИ и фильмов. Что и обусловило стандартное, если мне позволят так выразиться, решение. Силовое.
Да, в жанре фантастики и комиксов наиболее популярен сюжет именно с нападением на Землю, Марс, или человеческую цивилизацию в целом – злобных и кровожадных инопланетян. Пытающихся отобрать принадлежащие людям богатства: пригодные для жизни планеты, богатства их недр в виде полезных ископаемых, воду, рудоносные астероиды, и т.п. чушь. Людей же – поработить. Или просто уничтожить. Ну, или как преподносится в самых низкопробных фильмах – ставить на них сексуальные опыты.
А что, как специалистам-социологам нашего отдела представляется, самое плохое – так это то, что неизменно такие фильмы заканчиваются полной победой землян. И я не помню ни единого примера, когда показывали бы то, что соответствует элементарной логике: более высокоразвитая цивилизация победит в любом случае, какие бы «Росомахи», «Железные люди» и «Халки» не помогали отстающим в научном и технологическом плане расам.
Например, когда люди борются с осами или термитами, они вовсе не давят тех сапогами, и не стреляют в каждую осу из пистолетов. Нет, работники санэпидемстанций просто окружают гнездовище пластиковой плёнкой, и запускают внутрь газ. Отравляющий. Ну, или пар. До сих пор ни одной «суперосы», или «супертермита», спасающих свои гнездовья, замечено не было. Равно, как не удавалось обычным осам и термитам спасти свои гнездовья от тотальной, гарантированной учёными-энтомологами, зачистки. Не наблюдалось и желающих вступить в переговоры. А если даже осы и термиты и пытались – кто же станет их слушать?! Ведь мы считаем их – неразумными!
То, что теперь считают «отсталыми» и «неразумными» нас – разумеется, тоже больно бьёт по нашему самомнению и эго. Но это – непреложный факт. С которым мы вынуждены теперь жить и считаться, нравится нам это или нет. Да, повторюсь: нам предстоит теперь с этим фактом жить. Вероятно, достаточно долго. Надеясь, что когда-нибудь, в будущем, мы приблизимся к тому качественно новому уровню, который наши тюремщики посчитают «приемлемо разумным».
И не помогут нам никакие, пусть и замечательно хорошо придуманные, супергерои. И сверхбомбы. Голая и жестокая реальность внесла конкретные коррективы в наше самомнение: теперь исходить нужно только из объективных предпосылок и фактов.
Вера в свои силы, в свои способности проконтролировать любую нештатную ситуацию, до сих пор вбивается наивными комиксами и дешёвой пропагандой из СМИ в сознание подрастающего поколения систематически – теперь же с этими поделками и инсинуациями нужно покончить раз и навсегда! Потому что вера мальчика, а затем и мужчины – в то, что люди всегда правы, и по-любому победят – сейчас подорвана. С абсолютной однозначностью.
Да, нам пора повзрослеть, и преодолеть и отринуть достаточно давно известный феномен, носящий название «Комплекс Супермена». Он хорошо известен подростковым психиатрам. И полиции: это когда этот комплекс начинает проявляться в крайних формах, то есть, когда вообразивший себя супергероем, имеющим право всё и за всех решать, подросток, пытается действительно – всё и за всех решить. Всех котят и жертв ограбления, или сексуального насилия спасти. Или даже берёт на себя функции «высшей справедливости», игнорируя или вовсе отрицая роль полиции и нормы поведения в социуме и акты законодательства.
В таких случаях мы, медики, говорим, что комплекс перешёл грань разумного, и стал навязчивым. И опасным для Общества.
С точки зрения наших противников мы сейчас – как раз в роли такого наивного, накачанного пропагандой, и упрямого самовлюблённого мальчишки.
И у нас только два основных пути: укреплять уверенность противника в своей неразумности и незрелости и дальше, пробуя традиционные, «силовые», методы…
Или – хотя бы попытаться перестать изображать из себя самых сильных, всезнающих, и имеющих право решать всё и за всех!
Доктор Рота снова перелистал исписанные страницы к началу. Просмотрел внимательней. Исправил несколько запятых. Убрал однокоренные слова.
Порядок. Можно передавать очередную «Пояснительную записку» на рассмотрение руководству. Поскольку генерала Коруниса до сих пор официально не отстранили от должности, пусть-ка прочтёт. Может, пару-тройку мыслей и найдёт интересными.
Написана бумага, разумеется, в популистском и эмоциональном ключе – чтоб при необходимости и остальному Флотскому начальству было понятней.
А если добавить специфических медицинских терминов, и убрать те самые «ненаучные» эмоциональные всплески, отличная выйдет статья для «Медикал Ревью».
На заседании Комитета Объединённых Штабов как всегда царила атмосфера сосредоточенной деловитости: за спинами высших чиновников Совета, генералов и адмиралов, сновали клерки с документами. Слабо колыхались раздуваемые искусственным ветерком от кондиционеров и систем воздухопровода знамёна планет-колоний. Мигали экраны перед членами Комитета, сидевшими сейчас вокруг огромного круглого стола, занимавшего всю середину гигантского зала: к месту событий прибыл наконец лайнер-транспортник Объединённого Совета независимых миров, и последнюю неделю всем, кто входил в Комиссию по расследованию, работать было комфортно и удобно.
Корунис, войдя, как всегда остановился на какое-то время у порога: осмотреться. И проникнуться атмосферой должной деловитости, и серьёзностью обстановки. Собственно, он и не предполагал, что сейчас кто-то начнёт шутить или смеяться – не тот случай.
Генерал прошёл к своему месту. Сел. Поздоровался с соседями: генералом Доллем и адмиралом Ришаром. Снял с руки портативный кардиостимулятор, и засунул в карман кителя: плевать на «ценные» указания дока: эта штуковина здорово мешала сосредоточиться. Да и остальные участники заседания иногда поглядывали на неё и на самого генерала словно с сочувствием. А такого сочувствия Корунис не хотел. Долль усмехнулся:
– Что, Джордж? Доктор опять хлопотал над тобой, словно курица над цыплятами?
– Скорее уж, как лиса. Над цыплятами.
– Ладно, не переживай. Все они борются за наше здоровье. Ну, это по их версии.
– Точно. Кстати, извини: в тот раз не успел спросить: как там Ганс? Закончил?
– Нет, Джордж, ещё целый семестр. Полгода.
– На стажировку возьмёшь к себе?
– Вот уж нет. Потому что у меня «под крылышком» он никогда не проникнется в должной степени чувством ответственности. И дисциплиной. Собственно, я собирался навязать его тебе. Ты же у нас – принципиальный: суровый и требовательный командир. Но ещё при этом и «отец солдатам». Добрый, всепонимающий и всезнающий.
– Ещё один прикол в таком духе, и твой сынуля не вылезет у меня с камбуза.
– Ладно-ладно, шучу.
– Вот именно. – Корунис через силу ухмыльнулся – понимал, конечно, что сокурсник по Академии пытается просто поднять ему настроение перед началом экзекуции, – Потому что вероятность того, что меня сейчас не турнут в запас, или вообще – не разжалуют, примерно полпроцента. Так что у «Дуайта» скоро будет новый хозяин.
Долль открыл было рот, явно собираясь возразить, но из динамиков трансляции, и в наушниках членов Комиссии вдруг раздалось:
– Внимание, господа! Объявляю третье заседание Особой Комиссии по расследованию обстоятельств факта гибели двух боевых кораблей Космофлота, открытым. Микрофоны включены. Прошу придерживаться Протокола. – голос секретаря Комиссии казался спокойным, но Коруниса это не обмануло: не секретаря же сейчас начнут терзать каверзными вопросами, и не его судьба решается на протяжении уже третьей недели!
Корунис кивнул Доллю, и развернулся лицом к Председателю Комиссии – его кресло было как раз напротив. Верховный чиновник, являющийся ещё и заместителем Председателя Совета Содружества независимых колоний, как раз смотрел на Коруниса. И, что странно, в его взгляде вовсе не было почти неприкрытых неприязни и подозрительности, как на двух предыдущих заседаниях. Увидев, что Корунис смотрит на него, чиновник нажал клавишу у своего микрофона:
– Добрый день, господа офицеры, добрый день, господа. Если никто не возражает, я предлагаю прежде чем приступить к продолжению беседы с генералом Корунисом, познакомиться с заключением экспертов нашего Совета. Это представляется мне… Важным. – Председатель обвёл взглядом четыре десятка людей, собравшихся сейчас за столом. Возражений не последовало, и он продолжил, – Профессор Мак Мёрдо. Прошу вас.
Профессора Корунис знал неплохо: однажды пересекались во время расследования крушения крейсера «Пако Рабан». Тогда Мак Мёрдо произвёл на генерала вполне благоприятное впечатление: без сомнения компетентен. Выдержан. Отличный аналитик. Способен сделать правильные предварительные выводы даже по косвенным уликам – и их обычно подтверждают и добытые позже факты.
– Уважаемые господа офицеры, уважаемые господа, – профессор не стал вставать, зная, что его выступление всё равно запишут, и при необходимости запись снова просмотрят все, кто из членов Комиссии захочет, так что единственное, что от него сейчас требуется – отличная дикция. И сейчас его лицо и так выведено всем участникам заседания прямо на голографические псевдомониторы перед лицами, – Прежде всего хочу поблагодарить уважаемого господина Председателя Комиссии на то, что наши просьбы ознакомиться с фактическим материалом для расчётов, и самими расчетами безопасного расстояния для двух боевых кораблей, были полностью удовлетворены. И нашу экспертную группу допустили, наконец, в святая святых – в архив отдела анализа и технического обеспечения Флота. К их сверхпродвинутым компьютерам и сверхъёмким серверам.
Позволю себе выразить общее мнение нашей группы: некоторые из допущений, принятых для расчётов, да и сами расчеты, действительно – стоило засекретить. И получше. Хотя бы для того, чтоб широкой общественности остался неизвестным факт вопиющей технической безграмотности, и непрофессионализма тамошних, с позволения сказать, специалистов.
– Профессор Мак Мёрдо. Я попросил бы вас придерживаться фактов, а не высказывать суждения, которые не в вашей компетенции.
– Я… э-э… Понял вас, господин Председатель. Хорошо, я продолжу, придерживаясь только фактов. Так вот: наши расчёты и выводы однозначно доказывают, что те специалисты, что там работают, сделали совершенно неверные теоретические допущения. И, соответственно, неверно произвели и эти самые расчёты. Хотя, возможно, это объясняется не только и не столько их некомпетентностью, сколько недостатком фактического материала.
Ну а теперь он есть.
Да, у нас появились абсолютно конкретные и неопровержимые данные и факты о том, как именно сработало наше… э-э… Взрывное устройство. Пусть и достались они нам уж слишком (Простите!) дорогой ценой.
Так вот. Предварительный расчет безопасного расстояния, на которое должны были удалиться «Джордж Вашингтон» и «Дуайт Эйзенхауэр» производился на базе предположения сотрудников аналитического отдела о том, что во-первых – в текстуре поля Стены будет пробито отверстие, и около половины мощности взрывной волны и прочих поражающих факторов взрыва уйдёт именно туда.
А во-вторых – делалось предположение, что сама стена при этом будет, так сказать, инертной – то есть, её неповреждённая часть останется неподвижной.
Однако сенсоры и датчики, размещённые по всей плоскости Стены, что в непосредственной близости, что на значительном, и очень значительном отдалении от эпицентра, показали совершенно другую картину.
Стена вовсе не оказалась пробитой насквозь. Впрочем, неподвижной она тоже не осталась. То место, возле которого был произведён взрыв, словно бы растянулось в противоположную от эпицентра сторону, образовав как бы полусферическую вмятину – на глубину более ста сорока миль. Эта вмятина, возникнув и сформировавшись, а затем вновь стремительно распрямляясь, (как показали измерения – со скоростью, сопоставимой с половиной световой) обусловила формирование чего-то вроде кумулятивной струи, состоящей из раскалённых продуктов взрыва. Что и повлекло за собой столь… э-э… непредсказуемые и разрушительные для кораблей Флота последствия.
На будущее могу порекомендовать только следующее: во-первых, не располагать корабли на одной линии с предполагаемым эпицентром, как бы интересно не было представителям Флота произвести все замеры и съёмку процесса взрыва. И как бы ни велика была уверенность экспертов Флота в прочности корпусов этих самых боевых кораблей. И во-вторых – отводить корабли с людьми на борту на расстояние не менее двадцати астрономических единиц. То есть – не менее двух световых часов. У меня всё, господа.
Вопросы?
Возникшую паузу заполнил адмирал Поль Ришар. Прокашлявшись, он спросил:
– Господин Председатель. Снимают ли эти новые данные те гнусные и голословные обвинения, которые на самом первом заседании некоторые члены нашей Комиссии пытались взвалить на генерала Коруниса?
Председатель моргнул. Других эмоций на каменном лице профессионального Чиновника с большой буквы не проступило:
– Частично. Во-всяком случае, инсинуации относительно «гнусного сговора» генерала с зелёными человечками отпадают абсолютно. Равно как и обвинения в некомпетентности. – Председатель позволил себе скупо улыбнуться, чуть приподняв уголки рта, – Однако претензии относительно антинаучной «интуиции», позволившей принять решение об удалении на дополнительное расстояние, и о явно запоздалом предупреждении Руководству Штаба и «Джорджа Вашингтона», пока остаются в силе. – Председатель повернулся снова к Мак Мёрдо, – Благодарю вас, профессор. Если больше вопросов нет, слово предоставляется адмиралу Болтону, проводившему операцию по спасению выживших, и эвакуации пострадавших кораблей.
Адмирал высказался кратко:
– Здравия желаю, господа офицеры, здравствуйте, господа. Потери на флагманском корабле обусловлены, несомненно, его крайне неудачным расположением в пространстве: как раз на пути уже упоминавшейся здесь кумулятивной струи. И тем, что попытка отойти была произведена лишь спустя пять минут после получения сообщения генерала Коруниса, и тем, что ускорение не было доведено до предельно допустимых пределов, оставаясь не выше семи «же». Само число погибших к настоящему моменту, – адмиралу пришлось прищуриться, чтоб глянуть на цифры в бумагах перед ним, – достигает пяти тысяч ста семнадцати человек. Что при десятитысячном контингенте составляет чуть более пятидесяти процентов. Состояние выживших… Уже не критичное. Что позволяет надеяться на благополучный исход для их жизней.
Корабли, что авианосец, что сам флагман, восстановлению практически не подлежат. Нерентабельно. Однако часть непострадавшего оборудования с них вполне можно использовать при строительстве новых кораблей. Вопрос же о том, имеет ли теперь смысл вообще строить корабли такого класса, не в моей компетенции. – адмирал оглядел собрание, но никто и не подумал что-то возразить, – От себя могу добавить, что пятидесятипроцентные потери личного состава согласно расчётам нашего аналитического отдела, – адмирал позволил себе хмуро посмотреть в сторону профессора Мак Мёрдо, – считаются вполне допустимыми и вероятными в ходе непосредственного боевого столкновения с врагом.
– Так то – с врагом! – руководитель комитета Гражданской обороны Совета почти выкрикнул эту фразу, лицо шло красными пятнами, – А здесь – никакого врага не было!
– Я вынужден сделать нашему уважаемому господину Раулю Хименесу второе замечание. Напоминаю: третье будет последним. Прошу впредь докладчиков не перебивать, и говорить только тогда, когда вам предоставят слово. – Председатель глядел на представителя Администрации так, как на первых двух заседаниях глядел на Коруниса. Корунис не мог не отметить, что на гражданское начальство такой взгляд впечатление уж точно произвёл. Во всяком случае чиновник заткнулся, побледнел, и принялся ослаблять словно бы душивший его узел модного галстука.
– Собственно, у меня всё. – адмирал Болтон вопросительно глянул на Председателя.
– Благодарю, адмирал. Слово предоставляется адмиралу Фатхуттдинову, начальнику подразделения материального и тылового обеспечения.
– Здравия желаю, господа офицеры, добрый день господа. Я должен сказать, что попросил слова до того, как выступил уважаемый профессор Мак Мёрдо. И сказать мне теперь практически нечего. Кроме, разве что, того, что нам пора подойти к подбору персонала для работы в отделе анализа с новыми критериями. Пусть даже не все из них окажутся профессиональными кадровыми военнослужащими, лишь бы, на мой взгляд, не допускали вопиющих просчётов в работе. Которые оборачиваются потерей пяти тысяч жизней. И двух боевых кораблей. У меня всё.
– Благодарю, адмирал. Слово предоставляется…
Генерал Долль позволил себе чуть наклониться к Корунису, и прошептать, отведя кверху штангу своего микрофончика:
– Поздравляю! Похоже, тебе удастся-таки сохранить посудину за собой! Готовься: через полгода сынка подброшу!
– Хорошо, не возражаю. Лишь бы только к тому времени весь наш горячо обожаемый бардак под названием Флот, не разогнали к …рам собачьим!
За ненадобностью.
Синельников в качалке старался никогда не сачковать: себе же дороже может выйти, если не будешь иметь кондиции даже лучше, чем у рядового состава.
Громкий шум и гул в огромном помещении делали нормальный разговор практически невозможным: грохот железных блинов, скрип кожаных кресел, смачные удары по грушам, выкрики бойцов-спаррингистов. Поэтому доктор Рота предусмотрительно позвал капитана в раздевалку. Хоть тут всегда и находилось пять-десять переодевающихся или идущих в душ бойцов, зато было практически тихо и уютно.
– Я вас внимательно слушаю, доктор.
– Капитан. – доктору пришлось сделать паузу, потому что мимо в душевую протопал лейтенант Гендерссон – громила фунтов под двести, источающий звериный запах здорового половозрелого самца. – Вы кроме меня кому-нибудь рассказывали? Ну, о своём…
– Сне? – Синельников хмыкнул, – Вот уж нет.
– А-а, хорошо. – доктор словно вздохнул с облегчением, – А могу я вас тогда попросить и не рассказывать?
– Конечно. Собственно, и не собирался. Честно говоря, я даже боялся, что вы действительно его кому-нибудь из нашего руководства покажете – а эти бюрократы посчитают меня параноиком и наркоманом. Такое не способствует карьерному росту.
– Полностью согласен. Но! Предупреждаю честно: генерал Корунис не показался мне тупым бюрократом. И я ознакомил его с вашим сном. Как и со сном Тимми Пойтоллы. И сейчас, как мне кажется, вас могут вызвать на беседу. Для начала – наши бравые контрразведчики. А затем – и аналитики Штаба.
– Хм-м… Ну и пусть их. Подумаешь – расскажу и им. А что – Тимми Пойтолла тоже видал… Зелёного человечка?
– Нет. Про его сон я вам рассказывать не имею права. Могу лишь сказать, что то, что показали ему, имело куда более эмоциональный окрас… и иносказательный смысл.
– Понял. Вопрос снимается.
– Вот и хорошо. Ну, успехов вам, капитан!
– Спасибо, доктор. И вам – не болеть!
В баре уровня три транспортника «Питер Гэйбриэл», куда временно переселили контингент «Дуайта», и который, собственно, планировкой от стандартного авианосца отличался лишь отсутствием мощной брони, форсированных движков, и вооружения, Синельников Мону не увидел. Коготки странного чувства – нет, не ревности, конечно, а только разочарования! – царапнули его по сердцу. Он подошёл к единственному из пятерых знакомому бармену в центральном «островке»:
– Привет, Флориан.
– Здравия желаю, капитан! Вам – как всегда?
– Нет, пока не надо. Скажи, ты не видел тут Моны?
– Ну как же, видел. Она специально подошла ко мне, и сказала, что ей неприятно сидеть тут, на незнакомом месте. И что она будет ждать вас прямо в своей комнате!
– Что, вот так и сказала? – капитан оказался неприятно поражён тем, что его уже «вычислили», и даже всё за него решили.
– Да. Она так и сказала: к восьми склянкам, возможно, подойдёт капитан Михаил. Так ты, Флори, будь любезен, передай ему, что я буду ждать его у себя.
– Ну спасибо. – капитан, расставшись с мелкой купюрой, отошёл от центральной надстройки, ища взглядом Карла. Карл взгляд уловил, и чуть приподнял голову, показав, как несёт поднос к новому столику, куда уже пару раз садился капитан.
Синельников отрицательно мотнул головой. Он почему-то расхотел есть. Поэтому жестом показал Карлу, что ему нужно.
Через пятнадцать секунд в руке у него оказалась привычно гладкая на ощупь бутылка, и фужер с кубиками льда.
Бутылку и фужер Счинельников сунул в карманы кителя. И двинулся сразу в секцию транспортника Цэ-пятнадцать, где теперь располагались комнатки штатных девиц.
Постучал спокойно: громко и уверенно.
– Входи, Михаил. Ты же знаешь, что я тебя жду!
Он открыл действительно незапертую дверь, вошёл, дверь за собой запер. Мона…
Уже лежала на постели! Синельников проворчал, стараясь не выдать тоном, чего ему сейчас хочется больше всего: выпороть словно издевающуюся хозяйку якобы беззащитного тела не так, как он делал до этого – играючи, а так, как положено: от души!:
– Ах, ждё-ёшь? Скажите пожалуйста, какие мы стали умные и умудрённые опытом! С точностью до часа вычисляем момент, когда бравому капитану захочется расслабиться!
– Ну – так! Знаю, как тебя заинтриговать! А что: разве интрига и загадка в любой женщине – не главное для вас, крутых и самодостаточных парней?
– Наверное. Но, может, приступим сразу? Готов спорить, что из одежды на тебе там, под простынёй, только стыдливость!
Мона засмеялась: словно зазвенели хрустальные подвески на старинной люстре:
– Ах ты, проказник! Точно! Тоже научился: вычислил бедную девушку сходу! Ладно, приступай. Плётка и наручники – где всегда!
Синельников засопел. Вот ведь зар-раза! И правда: прочухала его!
Ладно, раз так – выпорет её просто чуть сильней обычного. Правда, компенсируя это более усиленным… Вот именно.
Через полчаса она снова открыла глаза. Поморгала. Вздохнула, томно потянулась.
Зар-раза-два! Заводит с полоборота!
– Хватит пялиться на меня, как кот на сметану. Расскажи лучше, чего вы там наметили с умным командованием. И когда нам наконец дадут новый корабль.
– Корабль в ближайшие полгода не дадут точно. Если вообще дадут. У командования сейчас, если можно так сказать, «кризис среднего возраста». То есть – они спешно переосмысливают и переделывают нашу основную военную доктрину, и кучу сопутствующих теоретических прибамбасов. На основе которых эта доктрина строилась.
