bannerbannerbanner
полная версияДоступная женщина

Андрей Арсланович Мансуров
Доступная женщина

Полная версия

Хм-м… Заинтриговали.

Ладно, «говорливая», или нет – внешне она весьма… Привлекательна. Для него.

Осмотрев ещё раз кандидатку на проведение его «курса оздоровительного секса», и найдя, что видимых изъянов ни в фигуре, ни в лице нет, он нажал зелёную кнопку. Лицо девушки за окном вроде чуть изменилось – она вроде, даже улыбается!

Да нет – какой, к чертям, улыбается – она рыдает взахлёб! Слёзы текут буквально ручьями по бледным щекам, но она даже не пытается закрыть лицо руками, или как-то спрятать или хотя бы отвернуть это самое лицо от него!

Запрещено, что ли, тут низшим категориям отворачиваться?..

Его покоробило – словно когтистая лапа прошлась по сердцу.

Но… Передумать?

Он, сжав челюсти так, что заскрипели зубы, двинулся к ближайшему лифту, кинул взгляд на план корпусов, и поехал назад, к Приёмному Холлу.

Работа в Холле кипела вовсю: теперь клерки сидели за пятнадцатью стойками, а клиенты в огромном помещении буквально роились – прямо как мухи, слетевшиеся на…

Оформлением «специфических», и Контрактов на длительные сроки, занимался специальный Отдел и явно опытный клерк – к нему Михаила проводил секьюрити.

Комната офиса оказалась небольшой и уютной. Клерк – пожилым и, то ли – усталым, то ли – больным. Он поминутно снимал старомодные очки и протирал запотевающие стёкла. Однако лишних вопросов практически не задавал – все только по делу.

– На две недели? Хорошо. «Курс»? Понятно. Самовывоз? Отлично. Дополнительные пожелания? Нет? Хорошо. Будьте добры, подпишите здесь. И здесь. Вашу кредитку, пожалуйста.

Всё оформление не заняло и трех минут.

– Фирма «Дусеев, Забытов и Ко» желает вам приятного времяпрепровождения!

До Корпуса «А» Михаил добрался за ещё пять минут. Из них четыре ушло на поход до «Шкоды», и минута – на собственно езду за угол.

Вход в огромные двери прикрывали полотнища толстой полиэтиленовой плёнки – словно входишь в продуктовый или товарный оптовый склад… Впрочем, почему – вроде?

Сразу за плёнкой его ждал ещё один секьюрити с настолько короткой стрижкой, что сквозь ежик волос проглядывал череп:

– Михаил Геннадьевич? Прошу сюда. – похоже, ждали именно его. Звонок по телефону? Вряд ли – тут везде видеокамеры, а в ухе парня – микрофончик.

Они прошли небольшим коридором, и открыли дверь с пометкой маркером на входной сменной пластиковой табличке в держателях: «Д-5/14.05.2134. Михаил Геннадьевич… №…» – дальше шёл его номер кредитки, а ниже – номер и имя выбранной им женщины. Секьюрити попросил:

– Будьте добры, убедитесь, что это именно то, что вы заказывали!

Надо же – «то», а не «та»!.. Михаил посмотрел через проём вглубь комнаты. Кивнул, бросив взгляд на парня.

Вошёл.

Да, это именно «то», что он заказывал.

Девушка теперь смотрела на него без особого выражения – похоже, опасалась выказывать любые эмоции к клиенту под наблюдением «работодателей». Михаил оказался приятно удивлён: без стекла и при хорошем освещении она выглядела куда моложе и симпатичней, чем он представлял. Секьюрити, державшийся чуть сзади, произнёс:

– Госпожа Наталья Кудинова. Вы поступаете на две недели в распоряжения Михаила Геннадьевича. Обычный контракт. Самовывоз. Прошу вас проследовать за клиентом.

Девушка встала, двинулась к выходу, и Михаил поразился ещё раз: Боже, да она прихрамывает! Она что – больна?! А вдруг у неё что-то с ногами, и она не…

Впрочем – вспомним аннотацию: нареканий не было. Значит, ей хромота «работать» не мешает. Ну, стало быть, не помешает и ему. Хотя…

Он предпочёл бы не хромую.

Догнал Наталию он уже за шелестящими полосами, перекрывавшими вход в склад.

Девушка спокойно шла к его машине, даже не оглядываясь. Ну правильно: других машин поблизости и не было!

Обогнув её, остановившуюся возле передней правой двери, он отпер замок:

– Здравствуйте, Наталья. Я – Михаил Геннадьевич. Можно просто – Михаил. Где предпочитаете ехать – спереди, или сзади? – наконец он услышал её голос, тихий и словно лишённый эмоций:

– Сзади, если можно.

Он открыл перед ней заднюю дверь:

– Прошу.

Девушка положила полупустую по виду сумку с личными вещами в дальний конец сиденья. Сама села точно посередине. Странно. Почему – посередине? Бьют их там, что ли?! Или в стены вмонтированы электроды? И почему вещей так мало? Запрещено обзаводиться собственностью? Только косметика и нижнее бельё? Или вообще – одно бельё?..

Он захлопнул дверь, забрался на своё место, завёл мотор.

Пока не выехал со стоянки, старался не отвлекаться: не то, чтобы движение на территории было уж очень интенсивным, хотя машин на полосах заметно прибавилось. Но вот подъезды-выезды могли бы быть и попроще…

На девушку он бросил взгляд в зеркальце только когда они оказались на хайвэе.

Наталия грызла ногти. Когда вдруг сообразила, что он видит её, резко отдёрнула руку от лица.

Плохо. Уже одно это говорит о неких комплексах, явно не подобающих полноправному члену Единого Общества. Что-то при её воспитании во всех этих Интернатах, похоже, упустили… Ну и чёрт с ним – это к счастью, не его проблема! Его цель – кормить, поить, и…

Использовать.

Почему же словно кошки скребут на душе?! И… Неуютно!

Нет, к такому надо привыкнуть.

Чтобы как-то прервать повисшее тягостное молчание, нарушаемое только негромкой эстрадной песней из проигрывателя, да рёвом мощного мотора, он спросил:

– Тебе и правда – двадцать два года?

На простой, вроде, вопрос она ответила не сразу. И словно бы преодолевая какую-то преграду:

– Да.

– И давно ты… здесь, в Этернотеке?

– Три года. Вы же читали мою Аннотацию.

– Читал. Но мне хотелось спросить у тебя. Самой. Или ты… Предпочитаешь больше молчать?

Впервые на её лице что-то мелькнуло с момента выезда из Этернотеки. Усмешка? Злость? Нет, судя по ответу, самоирония:

– Нет, молчать – я уже намолчалась, самой тошно. Пожалуйста, говорите со мной, если не… трудно – иначе я опять начну грызть ногти.

– А они… Пытаются отучить тебя от этой привычки?

– Да. Но пока я всё равно… Э-э, бесполезно – я с детства постоянно что-то тянула в рот. Соску сосала до двух лет – помню, как меня лупили нянечки…

– Вот это – да! Я помню про себя хоть что-то начиная только после четырёх… Когда уже проходили занятия физкультуры в Детсаду.

– В Детсаду? Вы… Вас воспитывала Мать?! – удивления в голосе не услышал бы только передний бампер. Михаил про себя усмехнулся. Вслух же ответил:

– Да. Я в этом плане нестандартный мальчик. Меня и рожали сами, и до трёх лет воспитывали дома, и ещё навещали потом, в Детсадах и Интернатах… Это не запрещается. Но сверстники-друзья смотрели… Словом, не понимали они этого… Что у человека может…

Да, по-идее, и должна быть Мать.

Наталия среагировала быстрее, чем он ожидал:

– Вас, значит, били все ваши товарищи по группе?

– Нет, что ты… – он усмехнулся. Теперь воспоминания об этих годах уже не жгли сердце, словно раскалённой кочергой, ещё и помешивающей угли комплексов и обид. (Вот что значит – хороший детский психоаналитик!) Но всё равно – она права. Такое тяжко забыть окончательно, – Не все. А только те, кто были сильнее.

Но после того, как я пару раз устроил им ночью «тёмную», пока воспитатели спали… Те, кто захотел остаться в живых – прекратили.

– Ух ты… А те, кто не захотел? – она, похоже, и правда, заинтересовалась. Глаза оживились, и кровь вернулась на бледное лицо, делая его ещё привлекательней, – Вы их?..

– Да. Стыдно признаться. Одного – отправили потом в реанимацию. С черепно-мозговыми травмами. Больше я его в этой группе не видел. Другого я, похоже, сделал импотентом. Правда, после этого меня били всей группой… Но я же – умный. Я успел к этому моменту снять одеяла с видеокамер! Так что меня спасли те же воспитатели.

Правда, потом перевели в другую группу и меня. Но до моих новых «друзей» уже дошли слухи – трогать не смели…

– Вау! Интересный вы оказывается человек, Михаил Геннадьевич… Похоже, хорошо знаете, чего хотите. И в средствах не стесняетесь.

– Конечно. Именно это, кстати, отлично подготовило меня… Ко «взрослой самостоятельной жизни»! – он снова косо глянул в зеркальце, на её лицо, сам не понимая, почему это он решился рассказать совершенно незнакомой девушке про себя такое.

Чего и матери-то никогда…

Может, это от того, что она сама – хромая? Как бы – изгойша? Вот чует его …опа, что не всё с этим в порядке! Но поскольку она замолчала, он продолжил:

– Я целю сейчас на место моего непосредственного начальника. Но имел глупость проявить «некоммуникабельность»… И агрессивность. Ну, то есть, наорал там у нас на одного идиота… И вот – ты уж извини! – он смущённо скривил рот в улыбке, – мне прописали… Тебя.

– А-а, как же, знаю – «Курс адаптивного лечения оздоровительным сексом»! Вот повезло вам. Со мной. Мне таких курсов нужно бы пройти… Каждый месяц! По два раза.

Он повернулся к ней через спинку, чтобы убедиться, что она не шутит. Но лицо её не улыбалось – лишь пульсировала голубая жилка, вздувшаяся на виске, и зубы были сжаты так, что губы превратились в тоненькую складку. Хм-м…

– Так ты тоже дерёшься там, со своими?..

– Нет, что вы! У нас в Этернотеке такое невозможно. Мы же все как звери по клеткам – отделены друг от друга. Раз в день – кормёжка. Говорю же – как в зоопарке: открывают дверцу в бронированной двери, ставят миску каши, ломоть хлеба и кружку чая или киселя… Вода-то у нас в камерах есть. А вот ругаться с раздатчиком… – он подумал, что скорее уж, напоминает тюрьму. Строгого режима. Но промолчал, ожидая продолжения – её очередь «исповедаться». А нет – так и не надо. Но она решилась:

– Эх… Всякое бывало. Правда, тут я сама думаю – ну и дура же я. Раздатчик-то – ни в чём не виноват. Он просто делает свою работу. Как и все там, в Этерно… Да и я – должна делать свою. – в голосе не заметно энтузиазма. Но и отвращения к… Этому самому. «Работе».

 

Он почувствовал, что она точно – не совсем обычная… Доступная Женщина.

Нужно что-то сказать. Ведь не обязательно же ему в самом деле…

– Извини ещё раз, Наталья. Я… всерьёз опасаюсь, тебе то, что предстоит, может быть неприятно. – он снова глянул в зеркало ей в глаза, – Однако если ты не захочешь – ничего и не будет. Мне достаточно, если ты просто поживёшь у меня эти две недели – справку-то Этернотека мне всё равно даст. Что я, такой-то и такой, воспользовался услугами… – он говорил спокойно, чувствуя какое-то странное умиротворение.

Может, ему почудилась в ней родственная душа? Всё-таки девушка ощущает недовольство существующим положением вещей, навязанным им чёртовым «Обществом»!

Впрочем, нет – не родственная душа. Скорее – просто «коллега по несчастью».

Она долго молчала, словно разглядывая в окно мелькающие теперь небоскрёбы – они въехали в Город. Но он видел, что глаза её словно застыли – она не разглядывала ничего, а просто думала… Наверное, о его предложении. Затем сказала:

– Нет, Михаил Геннадьевич. Так не пойдёт. Я хоть и понимаю, в чём тут заковыка, на такое не соглашусь. Вы меня взяли, чтобы провести курс лечения. Вот я его и проведу. Потому что мне и самой приятно встретить хоть кого-то, кто на себе испытал… Неважно.

Важно – что я и сама хочу этого! – она снова кусала губы.

Михаил внутренне содрогнулся – девушка, похоже, обладает внутренним стержнем. Несгибаемым. Но он сумел… Чем-то заинтересовать её. Не вызвать сочувствие – это могло бы унизить его и её! – а именно заинтересовать. А он…

Что – неужели он (подсознательно!) – противник существующей Системы, существующего положения вещей?.. Когда женщины – приобретаемый в аренду Товар, а мужчины – «Хозяева Вселенной, Строители Общества, и Мыслители»?

Которые лучше всех знают, что и кому нужно.

Бред.

Если уж на то пошло, его такое положение устраивает как никакое другое – потому что детство научило его только одному!

Лбом, руками и зубами пробивать своё! То, что наметил. Не считаясь с остающимися позади – хоть трупами, хоть поверженными, морально сломленными конкурентами!

И, разумеется, никаких Женщин – «переключения интересов» и «расслабления» мешают достижению Цели!

О, сколько работы он создал своим психоаналитикам! Да это ещё и при том, что едва рассказывал половину из того, что думал… А думал, что все вокруг – твари, самовлюблённые амбициозные мерзавцы, и Враги!!!

Но девушка…

Оказывается, есть и исключения! И не все – враги.

Вот Наталию Кудинову он уже не рассматривает почему-то ни как ступеньку, нужную для продвижении по карьерной лестнице, ни уж тем более – конкурентку на пути к тёплому месту. А скорее – вот именно, как сестру по… Изгойству?.. Странно.

А ведь и правда – до приезда в чёртову Этернотеку она и нужна-то ему была только для справки о «Прохождении курса»! В чём же дело? Когда это произошло? Ещё там, когда она стояла по ту сторону стекла? После разговора, который и разговором-то «по душам» не назовёшь? Или… Или стекло – невидимое, нечуемое! – всё ещё разделяет их?

Тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные мысли, он сказал:

– Мы приехали. Смотри, Наталия: это – мой дом!

– Вот эта здоровенная кривобокая коробка? – восхищения в её голосе не ощущалось. Скорее – наоборот. Чертовски дорогие дизайнерские ухищрения постпостмодернистов явно не произвели должного впечатления.

– Ну… Можно сказать и так. Это, кстати – один из самых дорогих и престижных Домов для служащих. За аренду квартиры уходит чуть ли не половина моей зарплаты.

– Странно. А вы не можете найти жильё подешевле?

– Могу, конечно. Большинство моих коллег так и поступает. Однако! Я же – карьерист! – он покачал головой, чувствуя фальшь в своём заявлении, но сделать с этим уже ничего не мог, – Поэтому должен сразу жить в Доме, где обитает остальное Начальство.

Так и видишься с ним чаще, намозоливаешь как бы глаза, и подсознательно влезаешь к нему в доверие, становишься своим, словно нечто… Обыденное. Привычное. Так им куда легче приблизить меня к себе! То есть – повысить.

Ноблесс облидж! То есть – положение обязывает! И меня, и их.

– Надо же. Никогда не думала, что ещё сохранились какие-то карьерные интриги…

– Да что ты!.. Это ещё мягко сказано – интриги! Я думаю, никакие женщины того, Древнего, Общества, не могли сравниться по изобретательности или подлости с нашими амбициозными мужиками!.. – они вышли из машины. Михаил запер её, кинул монетку в парковочный автомат, и автоматически предложил спутнице руку.

Наталия подхватила её, сразу как-то подобравшись и приосанившись:

– Михаил Геннадьевич! Грудь вперёд! Я, конечно, не консорт-дама, но тоже кое-что в презентации понимаю! Идите гордо и плавно! Потому что у меня – нога. Им не должно быть видно, что я – хромая!

Михаил так и сделал, впервые после вселения в дурацкую помпезную Башню ощущая себя так, словно он и правда – Бог и Царь, а все остальные, живущие в этом людском улье – рядом с ним – пигмеи и неудачники!

А молодец эта Наталия… Сообразительная.

На восемнадцатом этаже царила тишина.

Ворсистые ковры, делавшие ходьбу приятной и бесшумной, и картины неоэкспрессионистов, висевшие на стенах коридора, произвели впечатление на его спутницу:

– Ух ты!.. Якорь мне в задницу, как говаривала моя первая воспитательница – здесь похоже, приятно жить! Небось, и горячая вода есть!

Михаил поспешил уверить, что с этим всё в порядке – ванну можно принимать хоть три раза в день.

Наталия поцокала зубом:

– Ну, три – не три, а сегодня точно приму! Я хочу быть чистой и мягкой! О-о!.. – это уже относилось к квартире, куда они попали, когда Михаил отпер дверь, – Боже, диван! И телевизор «Сонни»!

И… И – книги? Михаил – это – книги?!

Показалось ли ему, или в её голосе звучал подлинный трепет восторга? Неужели она никогда… Впрочем, такое – возможно.

Да и кто, например, даже из его коллег хоть раз в жизни видел – книги?!

Уже лет сто никто не читает ничего, что не нужно бы было для работы, или повышения своей квалификации – чтобы обойти конкурентов-коллег. Причём – в экране лаптопа, компа, или симпа… Сейчас даже деловые бумаги передаются в электронном виде. А жаль.

– Да, Наталья, это книги. – он говорил нарочито негромко и мягко, – Остались от матери. Я, как могу, стараюсь сохранить их в рабочем виде… Но всё равно – вон ту, синюю, недавно пришлось перепрошить – переплёт обветшал… Буквально развалился.

– Можно?! – её рука сама потянулась… Он кивнул:

– Конечно. Вон – садись на диван. Я пока посмотрю, чего бы нам сделать на обед.

– Нет, Михаил Геннадьевич, это не дело. – она резко отвернулась от полки. – Раз уж вы меня выбрали – должны были прочесть и мелкий шрифт: «если хозяин не возражает, готовить предпочитает самостоятельно»! Кстати… А «хозяин не возражает»?..

– Не возражает. Холодильник – в твоём полном распоряжении. И…

Вот ещё что. Перестань звать меня по имени-отчеству, и на «вы». А то я чувствую себя так, словно привёл в дом своего Босса – Валентина Игоревича!

Она покачала головой. Затем присоединилась к его смеху – даже всплеснула руками, покачав головой:

– Боже! Вот уж не думала, что это может вызывать такие… ассоциации! Хорошо. Постараюсь отойти от наших Инструкций. Если, конечно, вы… ты – не против.

– Конечно, нет! Пойдём – кухня там.

На кухне Наталия первым делом подошла к раковине. Вымыла руки с мылом. И только потом открыла дверцу величественной белой громадины. Присвистнула:

– Михаил! Вы… Тьфу ты – ты! – похоже, любитель поесть. Чего не скажешь по… – она окинула удивлённым взглядом его поджарую спортивную фигуру.

– Нет. Я очень… непритязателен в этом плане. А столько всего – потому, что я всегда затариваю оптом. Когда берёшь больше, чем на сто кредитов, в гипермаркете постоянным клиентам всегда – пять процентов скидка. И холодильник купил сразу большой, чтобы дольше не посещать… Гипермаркет. – он почуял, как щека непроизвольно дёрнулась. Чёртов психиатр мог бы сказать, что… Да, «асоциальные тенденции», мать их…

Наталья, похоже, не замечавшая ничего, поскольку её полностью поглотило содержимое холодильника, уже выудила с верхней полки кусок говядины, при этом довольно, словно кошка, заурчав, а из нижнего отделения сетку с луком и другую – с морковью.

Но после его слов на пару секунд замерла, вскинув взгляд:

– Я так понимаю, ты тоже… Людей не очень любишь? Социофоб?

– Знаешь, Наталия… Мне уже начинает казаться, что у нас в детстве был один психоаналитик.

Она снова рассмеялась. Не натянуто и тихо, как в первый раз, а от души – взахлёб. Но мясо и сетки всё же успела выложить на кухонный стол:

– Михаил. Спасибо за кусочек юмора – он мне сейчас… Да и вообще всегда… А психоаналитиками нас, девочек, не баловали… Но – хватит об этой теме!

Сейчас начну священнодействие!.. Смотреть можешь сколько угодно, а вот помогать или советовать… Пожалуйста – не надо!

– Намёк понял. Молчу. Смотрю с вожделением. Выдаю посуду. – он открыл шкаф с аккуратно уложенной посудой, и нагнулся, – Тебе – большой казан?

– Да. Литров на шесть. Ага, пойдёт. И – разделочные доски.

Он достал самые большие. И подставку с ножами.

Наталья занялась мясом. Резала она его уверенно – кусочки получались и не слишком большие, и не маленькие – как раз, какие резал он сам, когда по воскресеньям решал побаловать себя чем-то домашним. Теперь – лук. Смотри-ка, какие большие луковицы она выбрала!.. По его прикидкам, всё же – многовато.

Морковь уже мурлыкавшая что-то себе под нос Наталья умудрилась за каких-то пять минут почистить и настругать соломкой.

– Рис у ва… У тебя есть?

Он достал из деревянного ящика два килограммовых пакета риса:

– Два хватит?

– Одного хватит. Сделаю тогда классический. Азиатский плов.

– Звучит солидно. Нескромный вопрос можно?

– А, знаю: сейчас спросишь, где научилась? – она кинула на него взгляд исподлобья, продолжая уверенной рукой дорезать морковь. Он кивнул. Ну правильно – о чём же ещё можно спросить девушку, три года проведшую «за стеклом», но так профессионально владеющую кулинарными навыками?

– В последнем интернате. Там случайно сохранился подкурс – домоводство. Я на нём была второй ученицей за всё время его существования… Все остальные предпочитали «Современные компьютерные технологии», «Макияж для деловых», или «Введение в общий курс Истории». Не говоря уже обо всяком там искусстве-литературе-камасутре-практической-тайском-эротическом-массаже-и-тэ-дэ-и-тэ-пэ. Ну – это те, кто метил в «гетеры»… А я в них никогда… – она снова замолчала, нахмурившись, и поставив казан на огонь.

Уже не мурлыча откупорила бутылку масла. Михаил понял, что задета болезненная струна. Поспешил попытаться исправить:

– А как предыдущие… Клиенты… Смотрели на эту… Твою специальность?

– О-о! По-разному. Один даже надел мне на голову тарелку с моим борщом.

Михаил открыл было рот. Наталия поспешила пояснить:

– Шучу, конечно. Просто есть не стал. Обидно… Но из остальных – только троим понравилось: все слишком привыкли к полуфабрикатам… А свежеприготовленная пища имеет совершенно другой вкус! Словом – перевелись у нас истинные гурманы… Согласись?

Он поспешил покивать – ещё бы! Кому охота заморачиваться, и готовить! Куда проще кинуть брикет в микроволновку, и – всё!

А вот сам он… С другой стороны – качественная и вкусная пища очень даже способствует!.. Повышению самооценки. И придаёт сил. Для борьбы. За место под солнцем. И хорошо, что остальные инкубаторские бараны этого не понимают…

Пусть раз в неделю – но готовить-то он умел. И готовил. Спасибо матери. И Наталия это уже поняла:

– А тебя мать научила? – теперь она засыпала в лужу масла на дне казана большую ложку соли, равномерно распределяя её над поверхностью.

– Да. Правда, я до сих пор вот так аккуратно и быстро резать не научился.

– А-а, ничего. Всё отрабатывается тренировками, как говаривал мой тренер по теннису, лупя меня ракеткой по… Хм!

– Так ты и в теннис играешь?

– Да. Немного. Только вот нога… – она закусила губу, и кинула ломтик лука в раскалённое масло, послушала, посмотрела, вынула шумовкой из казана подгоревший уголёк, – Порядок. Нагрелось, как надо… Ну, с Богом! Запускаю.

Мясо зашипело и брызнулось маслом и соком! Наталья обожгла палец – схватилась за ухо, чертыхаясь:

– А-а… Б…! (Пардон!) Ругаться нельзя – невкусно получится! Давно не практиковалась с казаном! Ну-ка, где у нас тряпка…

Она, придерживая казан, бойко шуровала там шумовкой, приговаривая:

– Вот сейчас какой плов у нас будет – пальчики оближешь!

 

Пахло уже и правда – отлично! Словно и шашлыком, и рагу, и бефстроганофф…

Улучив момент, когда она отложила «орудия», Михаил протянул пакет с мукой:

– Засунь в муку обожжённое место. Боль быстро пройдёт.

– Что, прямо вот так и засунуть?!

– Ну да. Старинный рецепт. Проверен. Мной. – она щедро припудрила ожог. Кивнула:

– Да, горит куда меньше. Спасибо. Но… Я всё равно – дальше – сама!

Михаил позволил себе присесть подальше от казана, и не мешая, наблюдать за движениями гостьи. Наталия словно ожила на кухне – движения уверенные, сама деловая, собранная. От застенчивости и хромоты не осталось и следа!

Обжарив мясо на очень большом огне, она метнула в казан лук, а чуть погодя и морковь:

– Ну вот, сейчас зырвак уже будет готов. А где чайник?

Он достал чайник на три литра, налил. Поставил на плиту. Наталия сосредоточенно мешала, не давая подгореть. К шипению в казане присоединился свист – чайник закипел.

Она влила на глаз – литра два, сразу сделала огонь поменьше, но всё равно варево активно бурлило, пока казан немного не охладился. А запах! М-м, шикарно!

Оставив всё булькать, Наталия промыла рис прямо под краном. На это ушло минут пять. Затем – поставила чашку с ним на стол, и долила горячей водой из чайника – под уровень зёрен:

– Пусть разбухает и доходит! Так он намного быстрее пропарится…

Минут через двадцать, «вытряся» из Михаила зру и кинзу, она потолкла зёрнышки приправы в ступке, высыпала в казан, засыпала туда же рис, вылив остатки воды из чашки, где тот «набухал», в раковину, и утопила в белую массу под аппетитной рыжей поверхностью подливы светло-кремовые неочищенные головки чеснока. Довольно ухмыльнулась:

– Отлично подгадала с водой под рис! Сейчас подождём, пока станет вровень!

Когда действительно уровень жидкости сравнялся с поверхностью разровненного шумовкой риса, Наталья пронзила его в четырёх-пяти местах ручкой от ложки. И накрыла крышкой.

– Где часы? Ага, отлично. На самом маленьком огне – пятьдесят пять минут! И – никаких микроволновок! Пожалуйста: ничего не трогай! А я пока… Пустишь в ванну?

– Конечно. Полотенце уже там – сиреневое такое…

Оставив Михаила обонять обалденные запахи, и смотреть телевизор, Наталия зашумела водой в ванной. Она… Да – ему не послышалось – она снова напевала! Правда, песен он не узнавал. Но слушать казалось прикольно – это тебе не караоке-бар, куда всех их в принудительном порядке загонял на Корпоратив каждый Новый Год Шеф! Эх, Шеф…

Да что говорить – у него даже поджарые, словно гончие и собранно-деловые, словно шпионы, консорт-девицы пили и пели! На радость остальным сотрудникам.

Через пятьдесят пять минут мокрая Наталия с прилипшими к голове волосами, и завёрнутая в одно «сиреневое» полотенце, появилась из ванны, выключила газ, и погрозила пальчиком:

– Пожалуйста, всё равно ничего не трогай! Пусть ещё пять минут доходит!

Ну, положим, доходить плову пришлось не пять, а пятнадцать, но когда его «хозяйка» вышла из ванной в халатике, который он предусмотрительно оставил рядом с полотенцем, смотрелась она отлично: высушенные его феном волосы лежали ровными волнами, без макияжа лицо словно стало мягче и ещё моложе… Никакая она не грозная противница режима. А обычная женщина, тянущаяся к уюту домашнего очага…

Ножки, выглядывающие из-под коротенького подола… Вполне отвечали его вожделениям! Только усилием воли он заставил себя не пялиться. Наталья отреагировала:

– Десерт – на десерт! А сейчас – горячее!

Правда, прежде чем разложить кулинарный шедевр по тарелкам, она долго и тщательно его прямо в казане перемешивала: чтобы сразу равномерно разместить в рисе оставшийся снизу зырвак. Но хуже плов от ожидания не стал: и рис оказался пропарен до мягкости, и привкус у него – неповторим, и цвет… Ну, словом – всё восхитительно!

Ели молча, не мешая друг другу наслаждаться ощущениями. Михаил довольно облизывал даже пальцы, которыми чистил от шкурок чеснок.

Чёрт возьми – и правда, настоящий плов! Он едал такой только раз в жизни – во время командировки в Самарканд. Да и то – запомнил только то, что тамошний рис приходилось не жевать, а, скорее, разгрызать: он не пропарился. Как ему объяснили – «так положено!».

Михаил встал, чтобы поставить ещё чайник: жирную пищу невольно хотелось залить сверху горячим – чтобы уж полностью расслабиться!

К чаю у него были припасены печенья – их Наталия почти не ела – и шоколадные конфеты – а вот их они, хитро переглядываясь, прикончили.

– Так… – довольно поглаживая себя по ощутимо вздувшемуся пузику, и мило улыбаясь, Наталия удивила: – Теперь – как минимум час – на усвоение тяжёлой пищи. Хочешь – посмотри ящик, а я пока, если не возражаешь – покопаюсь в книгах… Увеселения – потом. Но вначале – обязательно сполоснись: чтобы смыть пыль, и пот от плова!

И верно – Михаил не на шутку пропотел, хоть и старался жевать обстоятельно, а не заглатывать вкуснотищу словно страус. Он кивнул:

– Согласен. Смотри, конечно. Я уже… Прочёл все. Так что – точно футбол.                         В огромный экран, правда, Михаил пялился словно бы отрешённо – никак не мог сосредоточиться на игре. Плов действительно – тяжёлая пища. Но ощущал он себя и сытым, и сильным. Тянуло пока, правда, больше полежать…

Он так и сделал, развалившись единолично на диване, пока Наталия перелистывала какую-то из его книг, забравшись с ногами в кресло, и включив торшер.

Вскоре Михаилу уже только с трудом удавалось удерживать веки, отяжелевшие, словно к ним привесили гири, и он решил, что только послушает комментатора – до гола.

Его трясли за плечо: мягко, но настойчиво:

– Ми-ха-ил! Уж ночь на дворе, пора мыться да баиньки!

Он пофыркал:

– Надо же – вот это поспал! А, вроде, и не делал ничего!.. Ну и плов… Ладно, я – мыться.

Вымылся он тщательно, но быстро.

Наталия уже лежала в его большой кровати, накрывшись одеялом до подбородка. Он остановился в ногах:

– Ну как кровать? Мягкая?

– Нормальная. Как раз как надо. Ну-ка, взгляни – как я тебе на ней? – одеяло неторопливо двинулось кверху, открывая маленькие изящные ступни, тонкие лодыжки, икры… Коленки Наталья чуть согнула – смотрелось…

Блин! – как она говорит.

Когда кромка одеяла добралась до кружевных трусиков, чуть задержавшись на стройных бёдрах, Михаил обнаружил, что дрожит – у него всё оказалось… Готово!

Наталия тоже это заметила:

– Михаил… Мне включить музыку, или зажечь свечи?

Он, вполне оценив намек, погасил верхний свет, оставив ночник в углу, и скинул халат. Забрался в постель. Протянул было руку… Но – остановился. Страшно!

Она мягко уложила его спиной на подушки, и приникла тёплым животиком:

– Ничего не говори и не делай! Просто – доверься мне!

Затем её тоненькие пальчики устремились туда, куда… Ну, словом – в самые его напряжённо ожидающие места, и аккуратно стали там работать. После чего она, искоса взглянув, сползла ниже сама, и перешла на ласку ртом… А когда он уже чуть не трещал по швам от сдерживаемого блаженства, она оседлала его, уперевшись ладошками в грудь, и стала раскачиваться, выгнув спину, словно кошка, и так же мурлыкая – вверх-вниз, вверх-вниз!

Закричала она только после его крика – негромко, но отчаянно, словно они не любили друг друга, а убивали…

Впрочем, на это и было похоже: такого он не ощущал никогда! Словно по телу проехал танк, выжав из него все соки и вызвав обильный пот!.. А ведь он даже не…

Наталья же вновь слезла с него, и её мягкий ротик вновь занялся тем, что его столь порадовало сейчас. Ого! А плов-то… Вот всё снова и готово!

На этот раз он сам мягко уложил её на спину – она пододвинула под бёдра подушку.

Теперь уже он делал движения вверх-вниз, хрипло дыша, и с радостью вслушиваясь в такое же прерывистое и судорожное дыхание партнёрши.

На этот раз её конвульсии оказались куда сильней, и крепкие пальчики так и вцепились в его бицепсы, вызвав ответную реакцию: он зарычал, и удвоил натиск!..

Третий её пик наслаждения совпал с его вторым. Убедившись, что он ещё жив, и сердце перестало отдавать в виски, он откинулся на бок, пробурчав только: «Ох!..» Наталья несколько минут молча лежала на спине, содрогаясь всем телом.

Затем со стоном перевалилась на бок, прижавшись снова животом к его ноге, а свою закинув ему на живот:

– Я так чувствую, тяжело мне будет с тобой. – и, когда он вскинул на неё недоумённый взгляд, – Заездишь до полусмерти!

Он рассмеялся – ему стало просто и хорошо.

Рейтинг@Mail.ru