Андрей Анатольевич Орлов
Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны
Огромная благодарность за выпуск данной книги
Единственный человек, которого я хочу отдельно поблагодарить, и который достоин того, чтобы его имя сохранилось на главной странице этой книги:
Будылин Максим Александрович, 1988 г. – искренняя благодарность от автора книги.
Предисловие
Данная книга посвящена светлой памяти моей бабушке, Боровиковой Александры Никифоровны, которая пережила Великую Отечественную Войну и Блокаду Ленинграда. К сожалению, я не знал свою бабушку, но сохранившиеся блокадные дневники позволили узнать её как сильного, отважного человека, который не боялся трудностей в жизни, и который был готов отстаивать собственное мнение, и бороться с любыми неприятностями. Она – одна их тех, кто пережил с 1941 по 1944 годы Блокаду Ленинграда, находясь в осаждённом городе, и кто был награждён почётной медалью “За Оборону Ленинграда”.
Долгие годы её дневники хранились ей самой, а затем и её дочерью, прежде чем дневники превратились в полноценную книгу, которая издаётся благодарным внуком.
Я благодарю свою бабушку, за то, что несмотря на пережитые несколько лет ужасов войны – многомесячные бомбёжки, обстрелы, бессонные ночи в убежище, голод, и холод, и увиденные ужасы блокадного города – трупы людей, которых убили фашисты своими авиа-налётами, ей удалось записать всё увиденное, и пережитое ей самой, на бумагу, которая в дальнейшем превратилась в 6 томов рукописных дневников.
Также я благодарю свою маму, и отца, за то, что за несколько десятилетий, они сумели сохранить эти исторические свидетельства очевидца того времени – страшного периода войны, который устроили фашисты, во главе с Германией.
Вспоминая каждый год такие события, как Прорыв Блокады Ленинграда и Полное снятие немецко-фашисткой Блокады с г. Ленинграда, мы вспоминаем всех:
И тех, кто отважно сражался в Великую Отечественную Войну против фашистов, и погиб на полях сражений. Не важно, где именно.
И тех, кто сражался за город Ленина, и погиб, не увидев окончания войны.
И тех, кто умер в самом Ленинграде от голода, или бомбёжек.
Если посчитать в сумме всех, то даже примерные потери – это миллионы человеческих жизней, людей, которые могли бы прожить свою жизнь долго, и счастливо, которые могли бы совершить много невероятных открытий и достижений, но вместо этого их всех настигла смерть.
Книга выпускается к 27 января 2024 года. Выход книги приурочен, к 80-летию Полного снятия немецко-фашисткой Блокады с города Ленинграда. Эта книга должна напомнить современному поколению, что война – это не праздник, это ужас.
Даже спустя 80 лет, мы должны помнить, и чтить всех погибших, в той ужасной, кровопролитной войне. Наши дедушки и бабушки сражались за мирное небо над головой. События тех лет никогда не должны повториться, этот ужас без конца не должны снова увидеть люди. Человеческая жизнь – одна, и она бесценна.
Светлая память всем, кого сегодня нет с нами.
Глава 1. Июнь 1941
Том первый
22/VI/1941
22/VI. Дата 22 июня 1941 года запечатлена на всю жизнь, не только нашу, но и наше поколение.
Коварный враг, зарвавшееся фашистская, сволочь, в лице Гитлера, нарушила нашу спокойную мирную, счастливую жизнь.
22/VI, когда я ещё спала, утром мне приносят повестку: “Срочно явиться в Штаб М.П.В.О. (*Местная противовоздушная оборона) Фабрики”.
Раз срочно, то пришлось поехать.
В моей мысли тогда ещё ничего не было, я думала – просто проверка боевой готовности Ком. состава (*Командный состав) Фабрики, или просто учение по П.В.О. (*Противовоздушная оборона).
На июнь месяц было задание Наркома (*Народный комиссар) распилить 8.500 м³, выполняли хорошо.
И вот, 22/VI, утром, ничего не подозревая, получаю распоряжение от директора Фабрики – остановить цех, и передать людей в распоряжение главного механика для выполнения одного задания.
Я ему по телефону напоминаю, что нельзя же срывать задание Наркома.
Затем передают по радио, что в 12:15 будет сообщение из Москвы.
Как раз в то время я писала заявление Наркому, об уплате за 1940 г., но что-то не писалось, в душе было какое-то волнение.
И вот, в 12:15 включается Москва, товарищ Молотов сообщает, что фашистская Германия нарушила договор, и в 4 часа утра, перешла границы.
Были подвергнуты 4 города бомбардировке, есть убитые, и раненые.
Это была неожиданность.
Нельзя совсем это было считать неожиданностью, ибо мы знали, что хотя с Германией и договор, но друг был не надёжный.
Откровенно говоря (только от себя), этого нападения ожидала не сейчас, а почему-то позже – не знаю, почему так сложилось в моей голове.
После этого стало понятно всё: почему нас вызвали в Штаб, почему снимались люди с работы на другую.
(*Текст зачёркнут):
И вот, начинается с того.
Жалею, что не писала раньше своего дневника, где я могла бы записать подробно все-все мелочи.
Все свои впечатления и настроения.
Настроение было с первых дней одно: хотя враг силён и коварен (*Текст пропущен) победить (*Текст обрывается).
(*Отсутствует кусок страницы, есть столько несколько слов) … дневник свой я (*Текст обрывается) тетрадях (*Текст обрывается).
28/VI/1941
28/VI. Вот, с 22/VI, я ночевала дома всего 7 ночей, а остальное, всё время нахожусь на Фабрике.
Здесь у меня установлена койка.
Здесь, можно сказать, живу.
Сейчас иначе нельзя – война.
Время военное, надо быть наготове.
Ушедших в Армию надо заменить другими, или же направить по требованию на оборонные работы.
Учёт воздушных тревог веду отдельно, и помещу в конце этого дневника.
Глава 2. Июль 1941
3/VII/1941
3/VII. 3 июля у меня был выходной день (в четверг), и вот, утром лежу на койке, слушая выступление товарища Сталина.
Выступление товарища Сталина – это исторический документ, который в истории будут изучать наши поколения.
4/VII/1941
4/VII. На призыв товарища Сталина, 4 июля подаю заявление добровольцем, в тыл ополчения (*Вооружённые формирования, создаваемые из граждан (преимущественно добровольцев), как правило, не подлежащих призыву на военную службу по мобилизации).
Но это заявление, как говорится, пока ещё только на бумаге.
Во-первых, это “Катушка” (*Деревозаготовительная Фабрика им. Володарского, которая в период с 1939 по 1946 гг. находилась в подчинении Главного управления лесопильной и деревообрабатывающей промышленности Наркомлеса РСФСР), а во-вторых, на мне юбка.
Последнее убивает меня.
Не знаю, почему смотрят так на нашего брата – женщин, женщин, таких, как я, которых ничего не страшит.
Ведь женщинам, таким как я, только советская власть дала дорогу к жизни, когда от смуглой деревенской Саши, домработницы, батрачки (правда, в своё время очень живой и энергичной) – до техника, и инженера (*Батрачка – наёмный работник в сельском хозяйстве дореволюционной и Советской России, часто сезонный, из обедневших, имевших небольшой земельный надел или совершенно лишённых земли крестьян).
Каков период роста, всего с 1927 г.
В первые дни Великой Отечественной Войны, у меня почему-то были предположения, хотя враг силён и коварен, но война будет не длительна.
Я почему-то надеялась, что тыл Германии, и порабощённых ею стран, скоро восстанет, но оказывается, что Гитлер крепко держит свой народ в руках, и воспитал их в духе фашизма.
Но первое время, может быть, влияла и его лживая информация.
Первые дни передавались всё время песни и марши советских композиторов.
Это были мои любимые песни.
Но как надоели они в эти дни.
Настроение у меня было и есть всегда бодрое, но на душе что-то не веселит.
Вспоминается всё:
Как переживает народ вблизи лежащих районах к фронту, как издевается, сволочь, Гитлер над народом, кто к нему попадается в плен.
Как рушились сёла и города.
Как нарушена была счастливая (мы этого не замечали счастья до войны), спокойная жизнь Ленинграда.
Эвакуация детей: раз видела автобус с ранеными на Московском вокзале.
Всё это дало отпечаток на душе.
Потом посылка рабочих на оборонные работы – цех оставался с одними старухами, но работали которые с большим энтузиазмом.
Не забуду никогда, но всё вместе взятое отзывается во мне только внутренне.
Никакой паники.
Я была, есть, и собираюсь быть спокойной.
Ленинград будет не тронут, не будет ступать по его улицам и проспектам фашистский сапог.
Сил хватит охранять как с суши, так и с моря.
Ведь с суши охраняют его Стёпы, Коли, Пети и др.
С моря Марки и Ильи.
От Марка получила два письма: одно из Курголово (*Посёлок Усть-Лужского сельского поселения Кингисеппского района Ленинградской области), другое из Нарвы.
“Апостол” … это всё для меня.
Почему – не знаю, но что-то долго нет от него вести.
От Стёпы тоже было одно письмо – больше нет.
Не знаю, жив он, или нет.
Так вот прошёл месяц, наступил второй месяц войны.
Всё время на Фабрике.
В последнее время стало скучно, но наружу эта скука не выходит.
Переживаю всё внутри себя.
Наоборот, я веду себя всегда весело.
В особенности, во время дежурства.
Зайдёшь в Штаб, ну и всех насмешишь.
И то говорят: “там, где Боровикова, там всегда весело”.
Удивительно одно, что я, как стала жить на Фабрике, я привыкла пить пиво.
Каждый день, систематически.
Вот, наверное, растолстею.
Да ещё при отправке смены “А” на оборонные работы, мне поручили торговать продуктами.
Вот чертовская работа.
Проторговалась рублей на 60.
25-26/VII/1941
25-26/VII. Отправили – эвакуировали эшелон с половиной Фабрики.
В основном отправились там, так называемые “свои”.
Под Акуловкой (*Окуловка, Новгородская область) им попало.
Вот, наверное, дрожали, “свои”.
В особенности, Исаак и Моисей.
27/VII/1941
27/VIII. В Штабе здорово смешила всех (*Текст обрывается) мне анекдот следующего содержания:
Едут две студентки в вагоне, напротив их красивый армянин.
Одна другой и говорит: “знаешь, что скоро вот пройдут каникулы, скоро опять заниматься, и т. д.”
Другая и говорит: “Ой, как всё это надоело. Неужели нет другой темы разговора?”.
Тогда первая и говорит: “А хочешь, я тебе расскажу три правды?”
“Ну расскажи” – говорит вторая.
Вот начинается: “Завтра четверг – правда, послезавтра пятница – правда».
“Что ты мелешь глупости?” – говорит опять вторая.
Слушая их, говорит армянин: “А хотите, я вам расскажу три правды?” – этого и ждали студентки.
“Пожалуйста”, – заявляют обе.
“Тогда” – говорит армянин…
(*Далее текст обрывается, зачёркнут, и стёрт лезвием).
28/VII/1941
28/VIII. Была в кино и ночевала у Нюры Цветковой.
Смотрела картину “Девушка с характером” (*Советский художественный фильм, режиссёра Константина Юдина, 1939 года).
29/VII/1941
29/VIII. Идя домой, зашла в Штаб, потрепалась с Ниной Дитиной.
Рассказала пару анекдотов.
Сводка сегодня не плохая:
Сбито 109 самолётов противника, наши потери 38 самолётов.
В газете от 27/VII 1941 г. сообщалось, что с 20/VII по 26/VII германская авиация пыталась совершить налёт на Ленинград 12 раз, но самолёты были отогнаны.
За этот период было 22 «В.Т.» (*Здесь и далее: Воздушная Тревога), но мы не видели ни одного вражеского самолёта, и не слышали поблизости разорвавшихся бомб.
Живём спокойно.
На подступах к городу было сбито 41 самолёт противника, наши потери – 8 самолётов.
Вечером сходила под душ.
Меня встречает Нюра Цветкова, и говорит, что от Васи есть два письма.
Пошли мы с ней на берег, она дала мне прочитать.
Какая холодность в этих письмах: “Здравствуй, жена моя Нюра, – пишет твой муж Вася”.
Что это за письмо, так и веет холодком.
Перед сном была в Штабе, рассказала несколько анекдотов и ушла спать.
Там, где я, всегда говорят, весело.
А у меня, как говорят, кошки на душе скребут (*Глубокое внутреннее переживание, скрываемое от других), а виду никому не подаю.
30/VII/1941
30/VII. Что-то с утра скучала по своему Апостолу, почему-то нет давно письма.
Сегодня какое-то настроение, что даже не опишешь.
Передали по радио: направление Невельское, Ново-Ржевское, Смоленское и Житомирское.
В 9:26 утра сигнал «В.Т.».
Было слышно стрельбу зениток, и даже был дан приказ: занять бомбоубежище.
Тревога длилась 1 час. 20 мин.
Вторая тревога с уходом в бомбоубежище длилась 50 минут.
Начало в 11:55, отбой в 12:45.
В 4 часа получила сводку Информбюро:
Бои идут на Невельском, Смоленском и Житомирском направлениях.
Сообщили также об отдельных эпизодах боевых действий.
Наконец-то, я не могу понять, какого чёрта мирятся народы Германии и порабощённых ею стран.
Что же не восстают против гитлеризма.
Тогда было бы легче добиться Победы.
В 6:31 вечера, только собиралась уехать домой, вдруг дают «В.Т.», ну, и сидишь опять, с трубкой у уха, ждёшь приказаний.
Стрельбы пока нет.
Ничего особенного не произошло.
Тревога длилась 32 минуты.
Итог тревог на 30/VII = 26 час. 31 минута.
На две ночи вырвалась домой.
Это было для меня полным отдыхом – отдохнуть от производственной сутолоки (*Сутолока – суматоха, беспорядочное движение, хождение большого количества людей в ограниченном пространстве).
Но в моей комнате не отдохнёшь – такая сырость, и грязь.
Проветрив комнату, легла спать.
В четверг занялась своими домашними делами, потом поехала в город.
Хотела заказать пальто.
Мне хочется синее, но материал всё чёрный, и нет воротников.
В Пассаже купила мулине (*Пряжа, полученная заводским способом или ручной выделкой, произведенная специально для вышивания или других видов рукоделия), но сейчас некогда вышивать, да и не за чем.
Были резиновые боты, но мне не достались.
За день было три тревоги, общей продолжительностью 90 минут.
Тревога, длившаяся с 17:50 до 18:25, была не спокойная, было очень слышно стрельбу зениток.
В то время мы как раз с Ленкой обедали.
Мне показалось, что уже бомбят, но это была только пальба зениток.
Пока Ленинград защищается крепко.
По радио сообщили, что СССР заключил соглашение с Польшей о совместной борьбе с гитлеризмом.
Получила одно из неприятных писем, в части света.
Вечером Нина Дитина сообщила, что есть приказ по Фабрике о переселении меня на Палевский (*Палевский жилмассив – построен в 1925–1926 году, и расположен между проспектом Елизарова и улицей Ольги Берггольц), в квартиру Факторовича.
Пусть отрубят голову, но я туда не поеду.
Будут дёргать, и трепать мои нервы, по каждым пустякам.
Глава 3. Август 1941
1/VIII/1941
1/VIII. Приехала на Фабрику в 8 часов утра, и прочитала приказ.
Действительно, да…
Сейчас напишу директору такую записку, что ахнет.
Получила от Апостола долгожданное письмо, он всё ещё в Нарве.
Вечером написала ему ответ, но унылое письмо, т. к. настроение было паршивое.
Пиво сегодня не пила, т. к. директор сказал, что, если я буду пить так, то сделаюсь алкоголиком.
Поэтому не пошла, не хочу быть пьяницей.
Вечером зашла к Катюше Богомоловой.
Она дежурила в Штабе.
Рассказала несколько анекдотов, насмешила всех, и незаметно, пока они смеялись, ушла домой.
(Это рассказ про старушку в академии, когда я ещё училась на 1 курсе, как она зашла в мужскую уборную рано утром).
Обошла несколько раз цех, и легла спать.
Во сне ничего не снилось, но спала спокойно, и выспалась хорошо.
Утром что-то было скучновато, было желание сделать покушение на Апостола, потрепать его как следует за волосы, и крепко-крепко поцеловать, но здесь его нет.
2/VIII/1941
2/VIII. Утром мне Полина Сиротина сообщила, что Чепик очень ругалась из-за комнаты.
Днём было две «В.Т.» – в 9:30, и 10:30, но прошли обе спокойно.
В 12:30 зашла в плановый отдел, потом пошла с М. Марковной к себе, встретила Тану, последней рассказала анекдот…
У одного офицера был деньшик (*Денщиками называли
солдат русской Армии, которые занимали должность
постоянной прислуги при офицерах) и исполнял
(*Дальнейший текст стёрт лезвием).
(*Несмотря на это, ресурсы Интернета позволили
установить, что здесь содержался отрывок
из сатирического романа Ярослава Гашека (1883–1923)
«Похождения бравого солдата Швейка во время мировой
войны», и т. к. лезвием затёрта почти целая страница
формата А4, можно предположить, что присутствует
несколько разных фрагментов из указанной книги. Один
из них – это тот, часть которого написана в дневнике:
Вставка № 4. Текст из романа Ярослава Гашека
«Похождения бравого солдата Швейка во время мировой
войны» – отрывок про Деньщика.
*Вероятно, текст был удалён из-за военной цензуры того
времени).
В 7:30 сходила в столовую, наелась помидор солёных, скушала тарелку чечевицы, стакан чаю, да днём выпила с Борисом по большой кружке хлебного квасу.
Распёрло так, что не сходится пояс юбки, пришлось прибавить на петличку.
Вдруг, вызывает директор, и говорит:
– “Ну, сейчас возьму за бока Боровикову!”
А я и говорю, что:
– “К.М., только не сейчас, т. к. только что скушала тарелку чечевицы”.
Он захохотал, подобравши живот, и спрашивает:
– “А пиво пила?”
Я говорю:
– “Выпила кружку хлебного квасу”.
– “Ну, тогда” – говорит: “тогда сейчас брать тебя за бока и подавно нельзя!”
А я ему тогда добавляю, что:
– “Плюс ко всему, я ещё боюсь щекотки, всё вместе взятое: щекотка, квас, чечевица – очень опасно”.
Ну, он у меня и нахохотался!
Вечером с Титовым вытянули по кружке пива.
Потом составили список на 25 человек, отправляемых на оборонные работы.
Спокойной ночи, А. Н., ложись спать, и пусть тебе приснится Апостол.
3/VIII/1941
3/VIII. Доброе утро, А.Н.!
Ночью звонил Боря Модестов, и говорит, что у меня свет в цеху – конечно, врал.
Прослушала сводку:
Направление – Псковское, Смоленское, Белоцерковское и Эстонское.
Балтика опять хорошо подбила.
Хорошо, что наш транспорт вернулся обратно.
Почему-то сегодня пришло обратно письмо, посланное Степанову в г. Энсо (*Ныне: Светогорск).
На конверте написано: “за неимением адресата”.
Это значит…
Какая скука щемит мою душу, уже третий день – не знаю, почему.
В особенности сейчас, когда передают песни.
От песни “Любимый город” (*Песня советского композитора Никиты Богословского на стихи поэта Евгения Долматовского, написанная в 1939 году для кинофильма “Истребители”) так болит сердце, что хочется плакать, но помешала Ленка.
Любимый город будет спать спокойно, что будет впереди – не знаю.
Проводила сегодня смену «Б», под Нарву.
Эх, сама бы съездила туда с удовольствием, а то сидишь здесь.
Ох, как надоело.
Уже 33-ю ночь ночую на Фабрике, за период войны с 22 июня 1941 года.
Опять поют песенку из кинофильма “Искатели счастья” (*Советский фильм режиссёров Владимира Владимировича Корш-Саблина и Иосиф Соломоновича Шапиро, 1936 года).
Так хочется с горя выпить кружку пива, может, будет полегче.
Чуть-чуть всплакнула, когда передавали эту песню: “Кто его знает?” (*Песня “И кто его знает” написана в 1938 году В. Г. Захаровым и М. В. Исаковским).
Слушала последние известия.
Всё же, желанную кружку пива, я сегодня выпила.
Какое кошмарное было сегодня настроение, так я жалела, что я не мужчина, тогда бы моё место было на фронте, а не здесь отсиживаться и слушать по радио то, что можно осуществить на деле, на месте самому.
Ведь мне не страшна смерть, в особенности, когда её положишь за Родину, знаешь, за что, которая дала тебе жизнь.
Кипит душа, желанием громить фашизм.
С горя, давай сегодня громить всех мух в своём кабинете.
Какой кошмарный был сегодня день.
Мне уже делают замечание, что я, такая живая и весёлая, становлюсь скучной и молчаливой.
Это отзываются передаваемые издевательства фашистов над городом.
Пропади всё пропадом, злосчастный Гитлер, и вся его прихвостня.
Злосчастный Гитлер, нарушил всё, что так было хорошо.
Ну ладно, Шурочка, пора ложиться спать, а завтра, вставай такой бодрой, и весёлой, как была раньше.
Спокойной ночи – спи, Саша!
4/VIII/1941
4/VIII. Честное слово, смешно – настроение меняется по погоде.
Сегодня бодрое, бурное настроение.
С таким настроением только бить фашистов, покрошил бы их несколько душ.
Послала два письма – одно Апостолу, и второе на станцию Хитола (*Хийтола – узловая станция Октябрьской железной дороги на 173,0 километре перегона Кузнечное – Алхо), товарищу Степанову.
Бурные письма – по настроению, вот, скажут, дурёха – ну, ничего, надо же пареньков поддержать.
Время сейчас горячее.
Ну и у нас, не как у лягушек, тоже бьёт горячая кровь.
Сегодня дан приказ ему на Запад, чтобы освободили комнату № 1 на Боровой.
Хватит дурака-то валять, иди в цех, а то засиделась.
Сидишь уже, наверное, с полчаса.
Живучи на веку, повертишься и на сиделке, и на боку – как сказал Кирилл товарищу Сталину, от которой поговорки Сталин расхохотался (*Советская классическая проза. Панфёров Федор Иванович. Книга Бруски. Где-то пишут Том 2-й, где-то книга IV).
Вечером, попив с Титовым чайку, пошла на территорию, и вот, слышу очень сильную стрельбу в направлении Финского залива.
Наверное, Балтфлот купает фашистскую акулу.
Постояв минут пять, послушав стрельбу, хотела пригласить к себе Титова, вдруг, в 20:35, даётся сигнал «В.Т.».
Погода был пасмурная.
Тревога продолжалась 20 минут.
Ничего особенного, прошла спокойно.
Сейчас опять иду на берег, слушать стрельбу.
Сегодня приехал М.К. Русских, который ездил разыскивать эшелон, и разыскал кое-что; когда он ехал в обратный путь, сошёл на станции с эшелона, их задержали.
Взял он свою кружку, налил воды, взял кусок омлета, ест, и запивает.
Вдруг показываются три вражеских самолёта, и начали бомбёжку того эшелона, с которым он только что приехал.
Ну, а он бежать.
Отбежал метров 200, показалось мало, он ещё бежать.
Потом началась стрельба по самолётам.
Когда всё кончилось, он хватился своей кружки, и нигде её не нашёл.
В Акуловке, когда он ехал с военными, показался в воздухе низко фашистский стервятник.
Это было по всем приметам, но наши зенитки сбив его, оказалось, что наш самолёт.
Лётчику ранили руку в локте.
Через 5 минут, в 21 час, дали снова «В.Т.», которая длилась 20 минут.
Прошло всё спокойно.
Сейчас иду опять на берег, послушать команду Балтики.
Тихо спит она, но зорко охраняет свои границы, свой любимец Ленинград.
5/VIII/1941
5/VIII. Добрый день, А. Н., пора вставать.
Сводка:
Направление Холмовское, Смоленское, Белоцерковское.
Сегодня опять написала едкое письмо директору.
Вот несчастье, эта Катушка.
Когда с неё я выберусь.
Так мне хотелось осуществить это в отпуск, но помешал этому, сволочь, Гитлер.
Пошла на бревёнку, просидела, и вспомнила про диспетчерское совещание.
Запоздала на 10 минут.
Получила замечание от директора Фабрики.
Сегодня “Гл. инженер” уже давал свои глупые распоряжения.
В 12:35 как раз передают статью, где рассказывают, что за 40 дней сбито около 100 самолётов.
Вечером пошла ночевать к Нюре Цветковой, выпили бутылку портвейна, и легли спать.
6/VIII/1941
6/VIII. Встала в 7 часов утра.
Сегодня опять настроение неважное.
Когда же всё это кончится.
Завтра выходной день – не знаю, поеду или нет, домой.
Ночевала всё же на Боровой.
7/VIII/1941
7/VIII. Обрадовалась, как маленькая, что у меня выходной день.
Целый день провела в городе.
Обошла Пассаж, ДЛТ, Гостиный, и Апраксин.
Вечером выпила кружку пива, крепко поужинала, и сидела, вышивала салфетку, так как днём купила белого полотна.
Здорово поспорила с Ниной Дитиной, которая так панически настроена о ходе военных действий.
Высказывается так, как не полагается честному советскому гражданину.
8/VIII/1941
8/VIII. Встала в 6 часов утра, вместе с последними известиями.
Направление:
Холмовское; Кексгольмское, Смоленское, Белоцерковское.
Германское Информбюро подвело итоги 3-х месячной войны, в котором говорится, что фашисты уж очень сильно дерутся:
1) 16 фашистов уничтожили целый полк наших бойцов.
2) Далее сообщают о линии Сталина.
3) За 6 недель войны немецкое командование взяло в плен 895 тыс.
Танков – 13 145
Орудий – 10 388
Самолётов – 9082
Советское Информбюро разъясняет, что техника подсчёта такова, если допустить, что в захваченных районах осталось рабочих и крестьян, которых считают военнопленными, то эта цифра людьми возможна.
Далее Информбюро сообщает, что по подсчётам, потери Германии: 1,5 млн. убитыми и ранеными.
Наши потери 600 000 человек.
Захвачено и уничтожено 6000 танков.
Наши потери около 5000 танков.
Артиллерии 8000 орудий.
Наши потери 7000 орудий.
Самолётов свыше 6000.
Наши потери 4000.
Таков урон и потери за 6 недель войны.
Настроение сегодня, не сказала бы, что хорошее, но нельзя сказать и плохое.
Мне уж очень не нравится командование Фабрики – Анакин.
С комнатой пока не сделала ничего.
Сегодня домой не пойду.
Вот, опять, скоро проклятое диспетчерское.
Пойдёшь опять чесать языки, даже действуют на нервы.
Сегодня видела во сне, якобы я эвакуировалась.
Неприятный сон, как будто попала под обстрел, или бомбёжку.
На диспетчерском совещании здорово поспорила с гл. инженером, такие даёт бестолковые распоряжения, сам ровным счётом ничего не знает, а хочет показать себя хозяином.
Бьюсь до победного конца, не изменяю своего упрямого характера.
Что будет, всё равно, настою на своём.
В 4:30 иду с 4 поста, и вдруг, слышу гул.
Посмотрела на Неву, идут 3 военных катера, наверное, подкрепление в Кексгольм (*Ныне: Приозерск).
Приятно было на них посмотреть, идут по-боевому, быстро.
В 17:30 дали сигнал «В.Т.».
Продлилась 18 минут, ничего особенного.
В 9 часов пошла ночевать к Нюре Цветковой.
Она встретила меня в проходной с сумкой, и в ней графин, для пива.
Только перешли дорогу, пошёл дождь, но мы следовали дальше.
Дойдя до Палевского, ударил сильный дождь, мы спрятались под крышу пивного ларька.
Нюра в дождь пошла, купила пива 3 кружки, и мы в дождь пошли к ней.
Закусили селёдкой.
Настроение моё было не плохое.
Я поиграла на гитаре, и спела несколько песен – вернее, помурлыкала.
9/VIII/1941
9/VIII. В 6:30 была уже на Фабрике, до 8 час. занималась рукоделием.
Не могу бросить свою привычку что-нибудь, да надо делать.
С утра что-то не везло в цеху.
Станки плохо работали, но к 9 часам дело наладилось.
В 8:30 утра вернулась смена «Б» из Кингисеппа.
Воздушные налёты заставили их покинуть оборонные работы, и вернуться обратно.
6/VIII сбито 2 вражеских самолёта, есть жертвы среди оборонников.
В 12 часов сообщили по радио, что восстановлены дипломатические отношения с Норвегией.
Как это приятно.
Как растут с каждым днём симпатии к Советскому Союзу.
Об этом не должно быть и сомнения, они должны быть, есть, и будут.
Сегодня получила письмо от Коли Ульянова.
Тот час же написала ему ответ.
С ответами к бойцам никогда не задерживаюсь.
22:10 вечера – надо закончить записью о сегодняшнем дне.
Погода была пасмурная.
К вечеру настроение моё тоже испортилось.
В 2 часа вызвали к директору Фабрики.
Анакин заявил, что надо ещё отправить 120 человек на оборонные работы.
На мой цех пало 15 человек.
Отправляю из смены «Б» 3-х человек, из смены «А» – 9 человек: Прядичева, Савину, Строеву, и Постюковича.
Кроме того, предложили ехать одному из нас: или Русскому, или же Ерофееву.
Русского отправлять что-то жалко.
Пусть лучше едет Ерофеев, он что-то последнее время гоняет лодыря, работает со своим штатом совершенно не по-военному.
В 2 часа встретила А.Э. Грубе.
Моя симпатия на всю мою жизнь.
Какой он всё же хороший человек.
Вот о таких людях, как он, всегда отзываешься хорошо.
В 4 часа было партсобрание (*Собрание членов партийной организации).
Ох, этот “директор”, Анакин.
Доклад был скучный, сухой.
Ох, как испортило настроение это собрание.
Как надоело управление Фабрикой.
Такая бражка (*Фразеологизм: бражка – это смесь дрожжей и сахара для создания алкогольного напитка самогон, здесь же подразумевается, как страшная смесь).
Когда-то всё это раскопают.
Подлец на подлеце сидит, другой погоняет.
Скрывают свои шкуры от Армии.
Вот бы кого на передовые, здесь нечего им караулить женские юбки, да брюшко своё отъедать – нет.
Свой своего не укусит, наоборот, отстоит.
Давно собираюсь сообщить в Райком Партии об этих проделках, но всё думаю, будет лучше, но всё же когда-то, наверное, выведут из терпения – сообщу.
Двум смертям не бывать, а одной не миновать – всё равно не хорошо.
Послала два письма: одно товарищу Ульянову, второе – Апостолу.
Такое весёлое ему послала письмецо, и свою страшную рожицу – не знаю, как он её примет.
У меня к нему такое расположение, чтобы поднять его боевой дух.
Правда не знаю, приятны ему, или нет, мои письма.
Ох, если бы я знала, я бы сразу же повернула руль в ту, или иную сторону, хотя сейчас и поздно, но лучше поздно, чем никогда.
Т.к. рулевой из меня не плохой, а он как раз краснофлотец (*Воинское звание рядового состава ВМФ СССР), которых я в жизни не любила, а считала их за бабников.
Теперь, пока не получу ответа, буду молчать.
К вечеру мои тучи развеялись.
Вот уже 20 минут, я пишу, и пишу.
А в душе А …
Как хочу встретиться, и поговорить.
Наверное, я в эти дни поеду в район, и всё же уйду от всего этого на фронт.
Только бы послали меня в Эстонию… тогда бы всё.
Ну ладно, пора кончать.
Шурочка, иди в цех, проверь работу, и пора баиньки, ведь завтра опять ждёт новое, или хорошее, или плохое, наверное, плохое, завтра обещался приехать А.Э. Грубе.
Ну, ставлю точку, а в голове давно думаю составить поэму, или стишки, посвящённые…
Если составлю, то увидите, он будет преподнесен первому…
10/VIII/1941
10/VIII. 11 часов дня, сообщение Информбюро.
С 7 на 8 августа наши самолёты совершили налёт на Берлин.
С 9 на 10 августа, тоже, были повреждены военные объекты, и видимы пожары.
В ночь на Москву совершили нападение фашистские стервятники, сбито 8 самолётов.
Наши потери при налёте на Берлин – один самолёт разыскивается.
Вчера мне рассказали анекдот:
Пошла одна дама покупать ботинки и десяток яиц.
Голова была забита другими мыслями.
Заходит в обувной магазин и говорит:
“Покажите мне 42-й размер яиц”.
Продавец магазин был маленький ростом, и говорит:
“Что вы, гражданка, таких размеров у нас не имеется. Зайдите в соседний, там есть покрупнее”.
В 12 часов слушала последние известия, где передали, что в 14 часов будет общеславянский митинг.
14 часов: волна 19.37, 19.75, 19.47, 21.79, 22.72, 24.51, 50.93 и т. д.
Митинг всеславянских народов (*Вероятно, имеется ввиду: I Всеславянский митинг в Москве. Воззвание ко всем славянским народам “Братья угнетенные славяне!”)
Русский писатель Алексей Толстой открывает митинг.
Как равные среди равных, все объединились на уничтожение фашизма.
Речь длилась 18 минут.
Польский генерал, чешская писательница, хорват, болгарин и др.
Уже стали мешать передаче, и говорили не на русском языке.
Ничего не понятно, не стала слушать, да и некогда.
Дали военный заказ, надо готовиться к нему.
Здорово поспорила с Федей Титовым.
Ох, и мужик же, хуже захудалой бабы.
Язык такой, что хоть привяжи.
Сегодня одно, завтра другое.
За все мои противоречия, и упрямство, я чувствую, начинают на меня нападать.