Андрей Алексеевич Мурай
Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана
-8-
Приветствую Вас, Серкидон!
Сейчас проведу я среди Вас небольшой исторический ЕГЭ. Трепещите и отвечайте.
Кто был мужем Екатерины II?
1. Пётр I.
2. Пётр II.
3. Пётр III.
4. Потёмкин.
Вероятность верного ответа 50%. Вы напряглись всем телом и – бац – Пётр под номером три. Ответ верен!
Давайте почитаем Голя Николая Михайловича. Его весьма любопытная книга «Первоначальствующие лица» повествует об истории С-Петербурга и тех, кто в разные времена принуждён был высочайшим приказом этим городом командовать. Ну а поскольку книга историческая, то и о коронованных особах там тоже есть:
«Пётр Третий, выходец из Гольштейна, обожал всё прусское. Историки отзываются о его полугодичном царствовании почти единодушно неодобрительно. Он был эксцентричен, большую часть времени пребывал подшофе, не имел склонности к государственным делам. Окружив себя голштинцами, русский император демонстрировал презрение к коренному населению подвластной ему страны…»
Дальше – больше. Выясняется, что он и жену свою не любил. А это-то почему? Её из любезной Пруссии для него привезли! И тем не менее:
«Пётр Третий супругу свою, Екатерину Алексеевну, не любил демонстративно, публично обзывал её дурой (в сообщениях иностранцев, присутствующих при подобных эксцессах, это слово забавно пишется латинскими литерами: «dura») и третировал, как мог. Его любовные связи были многочисленны; имелась и постоянная пассия, Елизавета Воронцова…»34
До Екатерины стали доходить слухи, что государь собирается с ней развестись и уготовил ей в думах своих долю незавидную: либо заслать в монастырь, либо заточить в крепость, либо вернуть на родину. Варианты – один другого хуже. Ну а сам Пётр Фёдорович задумал жениться на фаворитке и зажить с ней припеваючи.
9 июня 1962 Пётр III торжественно возложил на Елизавету Воронцову екатерининскую ленту – орден Российской империи, коим награждаются великие княжны и дамы высшего света. Екатерина поняла, что дело идёт к женитьбе и медлить нельзя.
Братья Орловы, которых было всего четверо, и которых Екатерина называла своими ангелами-хранителями, провели агитационную работу в войсках. Кому надо пообещали, кому можно – пригрозили, кнутом и пряником войска были собраны. Недовольных полу-прусским императором-пьяницей оказалось много.
Екатерина принимала парад. Выехала вперёд на своём коне Бриллианте и тут у неё… То ли с палаша слетел темляк, то ли с тепляка слетел палаш… Короче, произошла мелкая накладка – что-то слетело с чего-то. Вот в этот момент, как чёрт из табакерки, и обозначился вахмистр Потёмкин. Он подскочил к царице на своём коне и, подняв его на дыбы, отдал царице свой темляк (всё-таки темляк, что это, не знаю), впился в Екатерину влюблённым взглядом ещё двух голубых глаз, тряхнул светло-русыми волосами… А много ли надо, чтобы потревожить нестойкое сердце императрицы… А ещё у молодца был и орлиный нос, и высокий лоб, и красиво вытянутые брови, и щёки с румянцем, и могучие мускулы под мундиром, и весь он такой гигантский… варварский… романтичный…
Но до амуров ли? Нет, не до них. Время было тревожное, судьбоносное, да и смотрят в восемь глаз братаны Орловы, от которых так скоро не отбояришься… Наконец, кто-то из гвардейцев выкрикнул строчку из Вергилия: «Audaces fortuna juvat» – «Счастье сопутствует смелым».
И поскакали служивые во главе с царицей свергать с трона императора постылого и коварного… Никакого сопротивления Пётр III не оказал, сразу размяк и подписал отречение от престола без раздумья. Его кумир и коллега по венценосному делу прусский император Фридрих II35 сказал с сожалением: «Пётр оставил престол совершенно так, как уходит послушный ребёнок, когда его посылают спать».
Сон оказался вечным. Императора группа гвардейцев препроводила в Ропшу, где его и удавили. Алексей Орлов36 новоиспечённой императрице писал, что Пётр заспорил за столом с князем Барятинским, «не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты»37.
Конечно, никто наказан не был, все были награждены. Нет императора – нет проблемы… Серкидон, не называйте будущую жену дурой. На всякий случай, не называйте, а тем более прилюдно.
А Потёмкин? Был ли он награждён? В обязательном порядке! За участие в дворцовом перевороте, за красивые глаза, за темляк, вовремя поданный, получил бравый вахмистр 600 душ и 18 тысяч рублей. С тем и отбыл в отчий дом под Смоленск, дабы отдохнуть дома…
Говорят, что дома и солома едома, а как отдохнёшь дома, так по телу истома. И как умудрился Григорий Александрович среди такой благодати прихворнуть – непонятно. Но занемог горячкою. И без того мужчина горячий, и надо же, такая хворь. Решил он вылечиться быстро и пригласил знахаря. Соорудил знахарь доморощенную припарку, и обвязал ею буйну голову. Возможно, бывали случаи, что припарки от горячки помогали, но на этот раз – не случилось. Не облегчение снизошло, а жар прихлынул к голове, и к глазу, который заодно с головой был обвязан. От жару нестерпимого сорвал Григорий Александрович то, что на голову было намотано, видит – на глазу остался нарост, зрение застилающий: стал болящий, не ведающий что творящий, нарост булавкой отковыривать… В результате таких манипуляций окривел.
Вот, Серкидон, к чему приводит самолечение. Заклинаю Вас: никаких знахарей – только в районную поликлинику.
Жизнерадостный страстный мужчина двадцати четырёх лет не на ратном поле, а дома да по собственной дури лишился глаза… А показалось, что вместе с глазом лишился всего на свете, и жизнь потеряла смысл. Засел Григорий Александрович в комнате с закрытыми ставнями, стал бороду растить и книги читать, готовясь уйти в монастырь… Вот тут и вломились в дом к отшельнику братья Орловы. «Здорово, тёзка, – крикнул Григорий,38 – приказала императрица тебя осмотреть…» Освидетельствовали Орловы соперника на кривизну и повезли его в Петербург с лёгким сердцем, веруя, что одноглазый да учёностями замороченный особой конкуренции в борьбе за обладание царственным телом не составит.
Ошиблись братья, одним глазом увидел Потёмкин больше, чем они восьмью. Но о том, как взвился Григорий Александрович соколом выше братьев Орловых, в другой раз.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-9-
Приветствую Вас, Серкидон!
Опять у нас ЕГЭ. Опять угадываем мужа Екатерины. Бац! Потёмкин.
Какой Вы везучий! Вы опять угадали. Всё верно, вторым мужем государыни императрицы был Григорий Александрович Потёмкин. Вы, наверное, сделали звонок к другу, а другом Вашим оказался Лопатин Вячеслав Сергеевич39, историк, автор книг и о Екатерине, и о Потёмкине. Учёный, который плещется в восемнадцатом веке подобно дельфину. Судьбоносное венчание описал он так, будто сам венцы держал:
«Стояла светлая белая ночь, когда шлюпка отвалила от Летнего дворца на Фонтанке, затем вошла в Неву, пересекла её и двинулась по Большой Невке. Там, в отдалённой, глухой части города возвышался Храм Святого Сампсония Странноприимца, основанный по повелению Петра Первого в честь Полтавской победы… Храм сохранился до наших дней. Чуть более 500 шагов отделяют его от берега Большой Невки. В соборе перед красным иконостасом духовник Императрицы Иван Панфилов и обвенчал её с Григорием Александровичем Потёмкиным. Свидетелями были: камер-юнгфера Марья Саввишна Перекусихина, камергер Евграф Александрович Чертков и адъютант Потёмкина, его родной племянник Александр Николаевич Самойлов, поручик лейб-гвардии Семёновского полка».
Тяжело далась священнику фраза «жена да убоится мужа своего», но императрица подбодрила мягким кивком, и духовник неловкость сию преодолел.
8 июня 1774 года состоялось сие великое таинство, таинство и в смысле церковном, и в смысле светском. Никто в империи, кроме участников ночного мероприятия, долгое время не знал о тайном венчании, а свидетели, духовник и брачными узами навек скреплённые о нём молчали.
Записка Екатерины Алексеевны князю Потёмкину от 8.07.1774:
«Баинка, я завтра буду и тех привезу, о коих пишете. Да Фельдмаршала Голицына шлюбки велите готовить противу Сиверса пристани, буде ближе ко дворцу пристать нельзя. Прощайте, будьте здоровы, а мы будем к вам веселы так, что любо будем. Monsieur le Gros (Господина Толстяка (фр.) позовите, буде изволишь. Adier, mon Ami (Прощайте, мой друг (фр.)»
Записка царицы ничуть не опровергает, а, напротив, подтверждает версию венчания. А ещё более подтверждает то, что отношения между Екатериной и Потёмкиным после 8.06. 1774 года резко переменились. Дальше расскажу, как переменились, но перед этим замечу: хорошо, что медовый месяц был качественно проведён молодожёнами до свадьбы, поскольку ни на свадьбу, ни на роды венценосцам отпуск не полагается. 12 июля 1975 года матушка Екатерина родила без отрыва от производства указов девочку – Лизу Тёмкину40.
Отцом ребёнка был законный муж – Григорий Александрович. Лиза явилась единственным ребёнком (из пяти выживших), рождённым Екатериной в законном браке…
Совсем забыл я написать, что, выйдя из церкви, Потёмкин подхватил Екатерину на руки и понёс к набережной. Она же, обвив его шею руками, не переставая, шептала: «Богатырь мой ненаглядный, муж мой единственный. Счастье моё, любовь моя, жизнь моя…»
А Вы знаете. Серкидон, недавно я был в церкви Сампсония Странноприимца. Предпринял историческое путешествие. Сначала представил возможный путь невесты от Зимнего на шлюпках, потом не поленился и доехал до станции метро Выборгской, а там десять минут ходьбы до церкви. Ныне она красивая, каменная. Пётр Первый её возвёл деревянную, а вот какой она была в час венчания царицы – не могу знать, а спросить постеснялся. Потому что не до меня было, проходило в Божьей Обители таинство венчания, на этот раз дневное.
«Был жених серьёзным очень,//А невеста ослепительно была молодой…»41
Уверен, что молодые, мечтающие стать людьми успешными и высокопоставленными, венчаются только здесь. Возвращался я к метро бодро, напевая песню из репертуара Муслима Магомаева:
Вот промчались тройки звонко и крылато,
И дыхание весны шло от них,
И шагал я совершенно неженатый,
И жалел о том, что я не жених…42
Дома нашёл я ещё одну книгу о Потёмкине, и вот что вычитал о тайном венчании:
«Лодка Екатерины прошла по Фонтанке мимо Летнего дворца и повернула по Неве к невзрачной Выборгской стороне. У одной из пристаней Малой Невки дамы пересели в карету с задёрнутыми шторами, доставившую их к церкви св. Сампсония Страннопримца. Этот храм, первоначально деревянный, в украинском стиле, был возведён по велению Петра Великого в честь Полтавской победы (перестроенная в камне в 1781 году, церковь с высокой колокольней сохранилась до наших дней).
Потёмкин ждал императрицу в церкви. В церкви присутствовало ещё только трое мужчин: священник и двое свидетелей. Свидетелем Екатерины выступал камергер Евграф Александрович Чертков43. Потёмкина – его племянник Александр Николаевич Самойлов44. Последний начал читать Евангелие. Дойдя до слов «Жена да убоится мужа своего», он смутился и взглянул на императрицу. Та кивнула – и он продолжал. Затем священник приступил к обряду. Самойлов и Чертков держали венцы. По окончании церемонии были сделаны брачные записи – выписки из церковной книги – и вручены свидетелям, которые поклялись хранить тайну»45.
Хорошо, что я и в эту книгу заглянул. Выяснил для себя (и для Вас), что церковь перестроена в камне 1781 году. То есть при Екатерине. Сердце-то не камень, вот и распорядилась матушка-императрица увековечить дорогое для неё деревянное строение в камне. Уточнил я и водный путь невесты от Зимнего, примерно так его и представлял.
А об изменениях в отношениях по линии Екатерина – Потёмкин напишу уже завтра. Устал от этой свадьбы так, будто сам венцы держал. А теперь мне ещё тайну хранить. Вам я уже всё разболтал.
Подведём итоги. Григорий Александрович Потёмкин, мужчина весьма целенаправленный, добился значительных успехов. Сначала он убедил царицу провести инвентаризацию всех, кто были до него, и царица написала письмо, которое озаглавила – «Чистосердечное признание», а затем и принудил царицу к морганатическому браку.
А мы с Вами, Серкидон, ещё никого к браку не склонили. С надеждою шлю Вам жену такую, какой она видится Северной Семирамиде. Угадали кто это? Да, так называли Екатерину Вторую европейские просветители:
«Доброй хозяйки должность есть: быть тихой, скромной, постоянной, осторожной; к Богу усердной, к свёкру и свекрови почтительной; с мужем обходиться любовно и благочинно, малых детей приучать к справедливости и любви к ближнему; перед родственниками и свойственниками быть учтивой, добрыя речи слушать охотно, лжи и лукавства гнушаться; не быть праздной, но радетельной на всякое изделие и бережливой в расходах».
Крепко жму Вашу руку, и до следующей невесты, до следующего письма.
-10-
Приветствую Вас, Серкидон!
Очень часто первые годы брака становятся временем испытаний. Потому что слишком велики ожидания молодожёнов, – думают, что если объявили их мужем и женой в Божьем Храме, то дальше раскроются райские ворота, а за этим райские кущи просто обязаны принять молодые тела… Ничего подобного! Грядут изменения, слом привычек и голос неба: «А готово ли ты, эгоистичное земное существо, к испытанию браком?..»
Особенно часты разочарования первыми годами брака (минус медовый месяц) у молодёжи. Но ведь Екатерина Алексеевна – не молодёжь. «Она ягодка опять,//Потому как – сорок пять». И Григорий Александрович тоже не молодёжь, тридцать пятый год на носу. И тем не менее, первые годы после брака прошли для них в обидах да в ругани. Ссорились супруги громко и знатно. Иной раз царица уже вся в слезах, а муженёк, от гнева красный, кричит-надрывается: «Я у тебя во дворце не для мебели!» Потом, уходя, дверью в сердцах хлопнет так, что и стёкла дребезжат, и мебель, которая для мебели, трясётся…
Екатерина ничего не хотела изменять. А Потёмкин считал, что ситуация изменилась: теперь он муж и повелитель. Так чем же и где же повелевать, ежели всё занято? Об этом и спорили. Государыня императрица однажды не утаилась: «Не о любви мы спорим, а о власти…»46
Тесно было им, германской лисице и русскому медведю, в одной берлоге, которую устроил Растрелли47 на берегу Невы. У Екатерины Алексеевны государственная губа была отнюдь не дура, власть и почёт она любила, головой рисковала, чтобы к власти пробиться. Но и Григорий Александрович был ох как не прост! Чувствовал он в себе силы исполинские, приложению которых в узилище дворца места не было.
Но, слава богу, вырвался сей славный муж на простор и выказал себя политическим деятелем, государственным управленцем и полководцем, равного которому не было в России. Да и Европе был такой всего один, и бегал он ещё в коротких корсиканских штанишках. Гавриил Романович Державин написал:
Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шёл ты средь путей известных,
Но проложил их сам – и шум
Оставил по себе в потомки;
Се ты, о чудный вождь, Потёмкин!
Власть развела владык по разные стороны…
В комсомольской песне поётся: «Дан приказ: ему на запад,//Ей в другую сторону…
У Гёте задействованы иные стороны света:
Если в браке двое злюк,
Нужно в час досужий
Отослать жену на юг,
А на север – мужа48.
Напекор Гёте поступила наша парочка: он уехал на юг, «басурмана воевать»49, города строить, она осталась на севере. Но отныне ни одного важного решения не принимала Екатерина Великая, не обсудив его со своим сердечным другом и соправителем. Цидульки50 цветущей стадии любви закончились. Их сменила серьёзная государственная переписка, которая решала судьбы государств и миллионов людей. Даже судьбу одного человека – будущего фаворита царицы– решали вместе. Свято место, Серкидон, пусто не бывает!
«Иногда мне кажется, что мужчины и женщины не очень подходят друг другу. Может быть, им лучше было бы жить по соседству и иногда заходить друг к дружке в гости». Так сказала актриса Кэтрин Хепберн51.
По такому манеру и зажила наша парочка. Хотя находились они не по соседству, а на разных краях империи. Из-за этого в гости получалось собраться не часто. Но зато как собралась Екатерина Алексеевна, так поехала в Крым всем «цыганским табором». Путешествие в Крым было отчасти инспекционным: а как потратил Потёмкин гигантскую сумму (55 миллионов рублей), выделенных ему из российского бюджета? Ведь во дворце поговаривали…
Врали всё во дворце, поклёп возводили на Григория Алексадровича недруги его – субчики-субпассионарии. Успокоилось беспокойное властное сердце после свершение инспекции. Деньги потрачены не зря, а с большой выгодой для её страны.
Письмо от императрицы Потёмкину после крымской поездки:
«Друг мой сердечный, Григорий Александрович! Третьего дня окончили мы своё шеститысячевёрстное путешествие и с того часа о прелестном положении мест вам вверенных губерний и областей, о трудах, успехах, радении, усердии и попечении и порядке, вами устроенных повсюду, и так, друг мой, разговоры наши, почти непристанные, замыкают в себе либо прямо, либо сбоку твоё имя либо твою работу. Пожалуй, пожалуй, пожалуй будь здоров и приезжай к нам безвреден, а я, как всегда. К тебе и дружна, и доброжелательна».
Высочайший приказ Сенату от 8.06. 1787:
«Заготовить похвальную грамоту с означением подвигов Господина Генерала-Фельдмаршала Князя Григория Александровича Потёмкина в присоединении Тавриды к Империи Российской, в успешном заведении хозяйственной части и населения губернии Екатеринославской, в строении городов и в умножении морских сил на Чёрном море с прибавлением ему наименования Таврического».
Немного поясню. Наименование «Таврический» повелевает царица прибавлять не к Чёрному морю, а к Потёмкину. Отныне он «пан атаман Грициан Таврический»!52
А как была встречена царица! Как по-царски была встречена!..
Григорий Александрович Потёмкин с блеском реализовал свой талант режиссёра массовых представлений. Сценой для режиссёра Потёмкина стал полуостров Крым, артистами и статистами – разношерстное народонаселение, а зрителями: императрица, её коронованные гости и плеяда царедворцев.
Но что для него все остальные! Все эти спутники и прихлебатели! Представление предназначалось только ей! И государыня насладилась зрелищами сполна: её кортеж окружала блестящая татарская гвардия, потрясающая царицу джигитовкой, её приветствовали толпы киргизов, нагайцев, туркмен, по рекам плыли роскошные галеры, за ними шлюпки с парнями и девушками, которые пели простонародные песни, на берегу толпились красочно разодетые люди, проводились маневры казаков, стреляли из пушек, эскадроны неслись навстречу своей повелительнице, в Херсон вместе с императором австрийским она въехала на огромной колеснице, во время всего путешествия по Тавриде она жила в домах с садами равными Эдему, в Карасубазаре, где она жила уже не в доме, а во дворце с фонтанами и водопадами, для императрицы был сделан сказочный фейерверк из 300 тысяч ракет, невиданная иллюминация! Горы были разукрашены вензелями императрицы, в Севастополе во время обеда вдруг отдернули занавес, закрывавший вид с балкона, и рассыпались в стороны мурзы и казаки, и перед восхищёнными зрителями открылась Севастопольская гавань с десятками больших и малых судов. На эскадре был поднят штандарт и раздался грохот салюта53.
Во время пребывания в Крыму императрица сияла, она потеряла голову и от чудесной природы крымского края, и от представлений, и от внимания и почестей, и от восторгов окружающих. В Бахчисарае, вся переполненная чувствами, государыня писала любимому ученику и другу (так она называла Потёмкина) стихи. Выбирала языки: французский… немецкий… в конце концов написала в пику Татьяне Лариной на русском. «Стихи на случай сохранились; //Я их имею; вот они…»54
Лежала я вечер в беседке ханской,
В средине бусурман и веры мусульманской.
Против беседки той построена мечеть,
Куда всяк день пять раз имам народ влечет.
Я думала заснуть, и лишь закрылись очи,
Как уши он заткнув, взревел изо всей мочи…
О, Божьи чудеса! Из предков кто моих
Спокойно почивал от орд и ханов их?
А мне мешает спать среди Бахчисарая
Табачный дым и крик… Не здесь ли место рая?
Хвала тебе мой друг! Занявши здешний край,
Ты бдением своим все вяще укрепляй.
И напоследок Вам скажу. На высоком горном перевале, осматривая окрестности, восхищённая императрица заключила: «Крым – самая лучшая жемчужина в моей короне!» Её путешествие обошлось казне в 10 миллионов рублей.
Настал черёд Григорию Александровичу съездить в Петербург.
В Таврическом дворце был устроен грандиозный и легендарный бал, который вспоминали не иначе, как сказочную феерию. Потёмкина же сравнивали с волшебником из «Тысячи и одной ночи». Всё, что могло поразить воображение было собрано: вазы из каррарского мрамора и печи из лазурного камня, бюсты славнейших мужей древности и золочёный слон, обвешанный бахромами из драгоценных каменьев, склонённые знамёна и пленные турецкие паши, волшебный маскарад и упоительная кадриль в двадцать четыре пары знатнейших дам и кавалеров, иллюминация, которую зажигали триста служителей, и пышный балетный спектакль, а в центре дворца, в зале под куполом – подобие великолепного храма, где над колонами из красного мрамора с позолоченными капителями на мраморном карнизе золотыми буквами было начертано имя императрицы. Ну и конечно прибавлен обязательный в то время эпитет – Великая. В зимнем саду на красном мраморном подножии стоял образ императрицы, иссечённый из чистейшего белого мрамора в рост человеческий. И на подножии опять же золотыми буквами:
Матери отечества и мне премилосердной».
Коленопреклонённый Григорий Александрович, в алом кафтане и епанче из чёрных кружев, целовал руку императрице. Она была в русском платье с длинными рукавами и с богатой диадемой на голове. И у него, и у неё на глазах были слёзы, это была их последняя встреча…
Екатерина, вернувшись к себе, не могла уснуть, она была, точно Наташа Ростова после первого бала, полна впечатлений. Решила поделиться ими с бароном Гриммом, села за письмо, описала всё, что припомнила, даже начертила план дворца, указав место, где сидела, с немецкой точностью отметила, сколько времени провела в Таврическом дворце, похвасталась тем, что это их совместная с Потёмкиным постановка. И закончила:
«Вот как, сударь, посреди тревог, войны и угроз диктатора (т.е. короля прусского) мы проводим время в Петербурге»55.
Обошлась казне эта «постановка» меньше, чем освоение Крыма, однако немало стоила. Но ведь, если любить, то любить по-царски…
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
