Анастасия Котова
Девочка в реакторе
Но ни одного ответного письма Тимофей не получил.
“Не дай боже, если с ней что-то произошло…”
“Нет, с ней все хорошо!”
“Но почему она тогда не отвечает?!”
– Чувствую, скоро наша жизнь изменится, даже моргнуть не успеешь.
– С чего это? – Тимофей позволил себе усмешку.
– Не нравится мне все это! Не пройдет это бесследно, вот увидишь!
– Ты просто переволновался. Так бывает.
– Ты не понимаешь…
“Что-то подсказывает мне, что он прав”
“Но тогда почему я это отрицаю?”
Самолет из Киева вылетел ранним вечером.
***
“Дорогой Тимоша!
Я пишу это письмо в надежде, что рано или поздно ты его прочтешь. Мне сложно представить, какие чувства могут вызвать ниже описанные мною строки, но я должна – нет, обязана! – тебе все объяснить. Держать тебя в неведении не имеет смысла. Да и мне самой станет легче. Не сейчас, когда я приняла твердое решение, о котором, скорее всего пожалею, но спустя какое-то время.
Не хочу больше никого обманывать. Мне надоело жить в страхе за себя и своего [зачеркнуто] нашего ребенка.
Вчера мы с мамой обсудили ситуацию, что складывается в нашей – ПОКА ЕЩЕ – семье: ты вернешься оттуда, полный смертельной радиации, наш будущий ребенок, да и я в том числе, подвергнутся заражению, и тогда возникает закономерный вопрос – кого мы родим с тобой, Тимоша?
Физического урода? Пожизненного инвалида?
Я не хочу обременять себя подобными заботами, да и тебя тоже.
Я знаю, что с мамой вы не особо ладили, вы совершенно разные люди. Но передо мной стоял непростой выбор – мама или муж, зараженный радиацией. Я понимаю, насколько это смешно сейчас прозвучало, я даже рассмеялась – ну что за глупость я пишу? Что это – влияние маминых слов или токсикоз?
Впрочем, неважно.
Ты знаешь, насколько бывает убедительна моя мать. Ее друзья и знакомые, те самые эвакуированные беженцы из Чернобыля, рассказывали нам немыслимые вещи. Я слушала их и не хотела в это верить, но понимала, что все сказанное ими – самая настоящая и самая суровая правда.
Каждый из нас привык жертвовать собой в угоду другому, пусть этот другой – наша общая с тобой страна.
Но я все равно считаю лишним бездумно жертвовать собой даже ради страны!
Особенно когда есть… или будет… семья и дети.
Мы, молодые, в нас течет горячая кровь, и некоторые превратности жизни познаешь лишь в глубокой старости.
Я тебя утомила, верно?
Я всего лишь хочу донести до тебя то, что с нами произошло. Мне пришлось принять непростое решение: наша семья, если ее можно так назвать, существовать больше не будет. Ей не суждено быть.
Радиация хуже чумы, она съедает все на своем пути.
Она съела нас с тобой. И нашего будущего малыша.
Ты скажешь глупости, но…
Мама…
Она была убедительна, как и ее друзья.
Я согласилась с ними.
И подала на развод.
Мы с тобой отныне чужие люди.
Я боюсь радиации, я боюсь Чернобыля в своем доме, мне не нужно, чтобы в меня и моего ребенка тыкали пальцем, я этого не заслуживаю!
И еще…
Я сделала аборт.
Мне пришлось!..
Радиация…
Заканчивая это письмо, хочу сказать: будь счастлив. Не жалей ни о чем. Ты поступил правильно, хоть и погубил нашу семью.
С любовью,
Твоя Люся.
Книга вторая
“Дети Чернобыля”,
Глава I
Второе мая, девяносто первый год
– Не нравится мне, что они живут среди обычных детей.
– Кто – “они”-то?
– Да эти, из Чернобыля…
– Их стоит отвести в “Пальмиру”…
– Думаешь?
– А как иначе? Они наших перезаражают!
– Ты что здесь делаешь?!
– А ну брысь отсюда!
Лена побежала по длинному коридору до упора, свернула направо и на одном дыхании преодолела лестницу, ведущую на второй этаж.
Дети, прибывшие из Чернобыля несколько лет назад, вынуждены были сидеть в закрытой секции, куда никого не пускали. Для проверяющих они находились далеко отсюда, чтобы не возникало проблем.
– Ну что?!
Елену окружили у входа в секцию.
– Ничего. Ничего хорошего! – Лена раздраженно убрала длинный светлый хвост за спину. – Нас хотят отправить в “Пальмиру”!
Среди детей волной прокатился вздох ужаса и испуга.
– Что?..
– К “мутантам”?!
– Вообще-то, “Пальмира” – бывший пионерский лагерь, переделанный под санаторий…
– Для таких, как мы! Они нас за людей не считают!
– Лена, придумай что-нибудь, так жить больше нельзя!..
Елена обвела взглядом небольшую команду чернобыльских ребятишек. Пятеро девчонок и трое мальчиков. Среди них не оказалось новенькой, девятилетней девочки с волнистыми тяжелыми и темными волосами. Она как раз вышла из спальни, широко раскрыв рот, из которого не раздалось ни звука. На ней была надета пижама, которая, казалось, сшита на размер меньше, а босые ноги шлепали по холодному бетонному полу.
Малышка уставилась на небольшое собрание пронзительными синими глазами.
– О, смотрите-ка, Персик проснулась!..
Ее прозвали так из-за неестественного румянца на правой щеке.
Лена уперла руки в бока и испытывающим взглядом посмотрела на девочку.
Ее появление в московском, вполне обычном и старом, детском доме, выглядело весьма необычно: солдаты, одетые в форму и бронежилеты, с автоматами в руках, сопровождали девочку в бледно-розовом пальто, едва прикрывавшее колени, без каких-либо вещей. Впереди шли двое в защитных, белых, костюмах, которые Лена запомнила на всю жизнь – незваную гостью привезли прямо из Чернобыля.
– Поживи пока здесь, хорошо? – обратился к малышке один из сопровождающих. – Для тебя же будет лучше, если ты проведешь здесь какое-то время, пока мы не найдем твоего обидчика. А потом ты вернешься обратно.
Девочка лишь смиренно опустила взгляд синих глаз, пряча в густых ресницах огонек недовольства.
Уже поздним вечером, когда их отправили спать – им запрещалось по ночам покидать комнаты без особого разрешения, – Лена вытащила из-под подушки старую потрепанную фотографию отца в военной форме и, разглаживая снимок, любовалась его утонченной стройной фигурой. Не успела пустить слезу, как обычно она делала, уложив своих по постелям, как к ней подошла новенькая и внимательно вгляделась в изображение в ее руках.
– Это мой папа.
Девочка опустила глаза.
– У тебя родители есть? Мама? Папа?
На последнем произнесенном слове малышка тяжело вздохнула и, поджав губы, тихонько заплакала.
– Твой папа умер?
Она слабо кивнула.
– О… сочувствую.
Девчушка присела на краешек кровати и уткнулась взглядом в босые ноги.
– Мой папа жив, я просто очень хочу его найти. Он остался в моем родном городе, в Чернобыле. Ты же тоже оттуда.
Маленькая собеседница промолчала.
– Мне говорили, что ты немая. Это из-за радиации?
Девочка отрицательно покрутила головой.
– Я отлично тебя понимаю, солнышко. – Лена прижала ее к себе, позволяя положить голову на свои колени. Пропустила сквозь пальцы тяжелые темные пряди. – Я сама страшно скучаю по своему папе. Тебе я очень сильно сочувствую, правда. Нелегко пережить такое горе…
Елена почувствовала, как горячие слезы потекли по ее ногам.
– Мне месяц назад исполнилось одиннадцать. Пришлось приложить немало усилий, чтобы принять все как есть… и жить дальше. Я пообещала себе, что отыщу отца, как только выйду отсюда, и мы с ним будем жить дальше как прежде. И я все еще надеюсь, что эта трагедия останется в далеком прошлом. Ты мне веришь?
Малышка покачала головой.
– Делать нечего, придется ехать в этот пионерский санаторий, – заключила Лена, почесав затылок.
– А может, пронесет?
– И не надейся! Эти грымзы старые спят и видят, как сдадут нас куда-нибудь в специнтернат, чтобы совесть не мучила!
– Ну, специнтернат-то для отказников… – неумело пошутила Лена.
– А мы и есть отказники!..
– Не говори так.
– А разве я не права? За нами до сих пор никто не пришел!
Елена обвела взглядом компашку:
– Придут, рано или поздно. Пошлите спать, пока нас окончательно не убили.
Глава II
Третьего мая, девяносто первый год
– Подъем!
Лена с трудом открыла глаза. Всю ночь она любовалась снимком своего отца и плакала, с трудом перенося смертельную тоску и усталость от подобной жизни.
“Ну где же ты, отец…”
Персик спала рядом, на соседней кровати, под нарисованной на стене пятиугольной звездой, отбросив к спинке одеяло и уткнувшись носом в подушку. Ее темные пряди рассыпались по белоснежной наволочке. Школьная форма, которую приходилось здесь носить (уроки еще никто не отменял!), аккуратно сложена, а носы кожаных балеток тщательно начищены. Такая педантичность изумляла.
– А ну-ка встали, быстро! Сколько можно повторять!
Елена ненавидела утро: после пыточного подъема, когда скидывали с кровати и пинками гнали до туалета, следовал не менее изуверский завтрак. Их кормили отдельно от остальных, и прием пищи не обходился без приключений.
Лена вместе со своей компанией, приведя себя в порядок, вошли в обставленную длинными столами столовую. Стены были расписаны изображениями молодых пионеров с красными галстуками, трубящими в горны. Художники добавили длинных, могучих, лучей солнца, небо в ярко-синих тонах и бурную зелень. Подобное творчество навевало еще большую тоску.
Их столики стояли поодаль от остальных.
Обычно завтраки, обеды и ужины они проводили в гордом одиночестве, но сегодня им предстояло провести время в компании озлобленных детей, буравящих чернобыльцев испытывающими взглядами.
– Ну що, братці, – заложив руки в карманы спортивных брюк, Лена села поперек длинной деревянной скамьи (для элиты, между прочим!), – не очікували нас тут побачити?37
Ближайшая к ней девочка повернулась и в упор посмотрела на мужеподобную вражину, которая уже мысленно чесала кулаки об ее милое личико.
– Мы не думали, что такие, как вы, могут принимать пищу. Вы же, это, радиоактивны, зачем вам обычная человеческая еда?
В столовой раздался пронзительный смех.
– А ты хотя бы понимаешь, что такое радиация, ослиная башка?! – по помещению прошелся вздох ужаса. – Или в твою пустую головушку ничего не вложили, кроме как задирать других?
– По крайней мере, я в безопасности, сыта и одета. А вот какое будущее ждет вас…
– Такое же, как у всех!
Компашка в ужасе пялились на эту сцену.
– І щоб ти знала: тобі просто ой як пощастило не побачити те, що побачила я! Інакше б загриміла в психлікарню. Такі ванільні слюнтяї, на зразок тебе, просто не створені прожити жахи атомної війни. Чи ти думаєш, що Чорнобиль підірвали американські шпигуни?38
Персик устало зевнула и, обойдя спорящую парочку, мирно устроилась рядом, придвинув к себе тарелку с дымящейся овсяной кашей.
– Эй, это мое!
– Тебе что, жалко?!
Девочка зачерпнула ложкой густую субстанцию и поднесла ее ко рту.
В столовой наступила гробовая тишина.
– Приятного аппетита, девочки.
– А мы что, будем завтракать вместе с ними?!
– А тебя что-то не устраивает?!
– Меня не устраивает чернобыльский реактор!
– Да сама ты реактор!..
Две девочки вздрогнули, услышав за своими спинами подозрительный звук.
– Фу, как мерзко!..
Персика вытошнило прямо на стол.
– Что, не понравилось? – усмехнулась Лена, подхватила тарелку с кашей со стола и впечатала ей в лицо. – На, получи, мерзкая жаба!
Когда в драку влезли воспитательницы, расталкивая локтями и руками озлобленных подростков, действо шло полным ходом – по столовой летали чашки, кружки, тарелки, ложки и все остальное, что относилось к кухонной утвари.
Когда двум пожилым женщинам удалось с трудом остановить кулачный бой, одна из них больно схватила Елену за руку и вытащила в центр зала, время от времени встряхивая.
– Что ты себе позволяешь?! Как ты себя ведешь?!
– К директору, немедленно!
Лена уперлась ногами в пол, не давая себя увести. Вцепилась зубами в руку одной из воспитательниц, после чего получила увесистый удар по лицу. Дальше все как в тумане, единственное, что она помнила, это длинную лестницу и лицо строгой женщины в очках. Ее кудрявые, рыжие, волосы были мастерски собраны.
– Что на этот раз? – устало спросила директриса, не отрываясь от бумаг.
– Опять подрались!
– Может, мы, это, по-быстренькому отправим их куда следует?
Дамочка сняла очки и прикусила дужок.
– Это самый легкий способ решить проблему. Я бы им давно воспользовалась, но вот одно меня интересует: за что же ты так, Леночка, борешься? Я бы могла связать твое поведение с гормональным фоном, но тебе всего одиннадцать.
– Я хочу к папе!.. – законючила Лена.
– Увы, ничем помочь не могу. А чтобы ты лучше усвоила урок, – директриса выдержала паузу, что-то чирканув карандашом на бумаге, – посидишь какое-то время в карцере вместе с остальными зачинщиками. Приговор окончательный, и обжалованию не подлежит.
Лену снова схватили за локоть и снова потащили, применяя физическую силу. Охрипшую, дерганную и с разбитым окровавленным носом девчонку выволокли из кабинета и, крепко держа, спустили в подвал, где размещался карцер для особо непослушных детей. Небольшая комнатушка с двухъярусной кроватью, старым потрепанным одеялом и облезлой скамейкой в углу. Карцер освещала электрическая лампочка на проволоке.
Воспитательница открыла амбарный замок, висевший на клетке, ключом, который достала из кармана несуразной темной юбки, и без всякой церемонии швырнула Лену на пол. Зашуршала ключами и, бросив на нее презрительный взгляд, ушла.
Через несколько минут в карцере оказались зачинщики драки, в том числе несколько девочек из нормальной, как их тут называли, группы.
– Можем еще подраться, если скучно станет.
И Елена зловеще захихикала.
Девочки насупились и недовольно сложили руки на груди.
– Интересно, и по какой-такой причине нас ненавидят? Вроде мы обычные, лишние руки-ноги не отрасли, а вы нас притесняете. Несправедливо!
– Когда дело касается жизни, – прошипела девочка-сирота, выглядевшая на пару лет старше Лены, – плевать, есть ли у вас лишние конечности или нет, вы излучаете радиацию, и нам это не нравится!
– Я пробыла в Чернобыле всего один день, – Лена спустила ноги с кровати. – Один день, понимаешь?!.. Меня один человек спас, вытащил из дома, когда мой отец без вести пропал. А потом я попала в больницу, провела там год, а затем меня перевели сюда.
– Ну и что? Это дело не меняет. Вы все равно опасны для общества!
– А вы не опасны? Ведете себя как звери…
– Мы вынуждены защищаться!
– От кого?
– От вас!
– Я слышала, вас собираются отвезти в “Пальмиру”. Это специнтернат для таких, как вы.
– Это санаторий!
– Нет, это специнтернат!
– Ну и что? Отвезут, и что?!
– Там “мутанты”. Вам подстать!
– И что?
– Их там не кормят, не поят. Это дом смерти. Такие, как вы, долго не живут.
– Ой, очень страшно!
– Как знать…
– Зато мы от вас отдохнем!
– Отлично. Отдыхайте на здоровье!..
Глава III
Четвертое мая, девяносто первый год
“Пальмира” располагалась в нескольких километрах от Киева. С виду вполне обычное двухэтажное здание не внушало ни страха, ни угрозы. Во дворе предприимчивые санитарки развешивали выстиранную одежду и постельное белье, иногда охраняли вход у забора, прогоняя любопытствующих.
Самих же детей во двор не выпускали.
Лена выронила вещи из рук и запротестовала, когда воспитательница, отправившаяся вместе с ними, повела ее к невзрачным воротам, где их уже дожидалась полноватая санитарка в белом халате.
– Иди, иди, не усугубляй ситуацию!
Остальные же стояли в растерянности. Две девочки плакали.
Лишь Персик равнодушно смотрела на сие действо и хлопала густыми ресницами.
– Подъем! Подъем! – прямо над ухом раздался оглушающий крик, заставляя невольно подскочить на месте.
– Что, особое приглашение нужно?! Подъем!
Когда дети более-менее раскачались и привели себя в порядок, одна из воспитательниц громко провозгласила:
– С сегодняшнего дня вы отправляетесь на лечение!
Они невольно охнули:
– “Пальмира”…
– Через месяц вас заберут. – И дамочка зловеще улыбнулась, что дало намек на то, что забирать их на самом деле никто не собирается.
– А если мы не хотим? – Лена демонстративно сложила руки на груди.
– А тебя никто и не спрашивал. Так что нечего выпендриваться и марш собирать вещи!
– Старая грымза…
Когда же автобус подъехал к зданию специнтерната, ребятишки громко разревелись.
– Полно вам, плакать-то, – полноватая санитарка повела громко рыдающих детей по уложенной бетонной плиткой тропинке. – Мы не кусаемся, вас здесь никто не обидит. Здесь работают и живут добрые люди. – Она распахнула двери и отошла в сторонку. – Знакомьтесь, это наши ребята. Мы все здесь очень вам рады.
В небольшом холле в три ряда выстроились немного удивленные, немного перепуганные дети. На них были грязноватые на вид пижамы. Их ноги покраснели от постоянного хождения по холодному бетонному полу. Большая часть держали мягкие игрушки и куклы. Они молчали и глазели на незваных гостей.
Их отличительной особенностью были физические мутации – у кого-то не было руки, у кого-то ноги, у других наоборот лишние пара пальцев или распухшие до невозможности ноги. У одного вообще отсутствовали конечности, и ему приходилось передвигаться на инвалидной коляске.
Даже Лена не выдержала подобной картины и заревела в голос.
– Мама, забери нас отсюда!..
– Да ладно вам, они же не кусаются!.. – даже санитарка растерялась.
Их провели в общую спальню, заставленную металлическими кроватями, выделили свободные постели и, выдав необходимое белье, оставили наедине с другими детьми, которые, немного чурясь, медленно обступали новоприбывших.
– Я не хочу с ними общаться! – громким шепотом произнесла новоприбывшая девочка, когда к ней подошел некрасивого вида мальчик и предложил плюшевого мишку в качестве презента.
– А куда деваться? Придется!
– Пусть мама наконец придет и заберет меня!..
– Да хватит тебе ныть-то! Все нормально будет, прорвемся!
Через полтора часа в общую спальню заглянула санитарка.
– Ну как, освоились?
Дети наградили ее волчьими взглядами.
– А ты, солнце мое, пойдем-ка со мной, тетя врач с тобой поговорить хочет, – залепетала дамочка в белом халате.
Персик встала с постели и, надев большие тапочки, направилась следом за женщиной.
Компашка проводила парочку удивленными взглядами.
– Чего это вдруг ею заинтересовались?
Лена, обведя взглядом общую спальню:
– Тому що Персик поводиться не як звичайна дитина? Блискавки пам'ятаєте?39
– Конечно!
– Ми тоді в загальній їдальні сиділи, коли хлопчаки на нас кинулися, і тут Персик виникла. Зробила ось так… – девочка из лениной группы вытянул руку вперед, – i вони полетіли всі в різні боки. Я, якщо чесно, її досі побоююся. Є в ній щось недобре40.
– Це все дурниці!41
– Це ти так думаєш! А ніхто не знає, хто вона і звідки взялася!42
– Ладно, – тяжело вздохнула Лена, – не будем ругаться. Лучше приляжем и отдохнем, пока есть время.
– Я не смогу уснуть! Мне здесь противно находиться!
Лена завернулась в одеяло и уткнулась носом в подушку. Вдохнув запах белизны, она заснула, погрузившись в глубокий сон. Где-то позади остался шум, что стоял в общей спальне.
Услышав подозрительные шорохи, Елена открыла глаза. Удивленно приподняла голову, заметив небывалую тишину и смрадный запах. Над головой висели постиранные простыни.
Дети куда-то исчезли.
Лена спустила ноги с кровати. Прошлепала босыми ногами к выходу и осторожно выглянула.
Никого.
Коридоры опустели, как и просторная игровая. Огромная комната, уставленная маленькими открытыми шкафами с игрушками, детскими столиками и с большим разукрашенным ковром на полу. Деревянные, окрашенные в белую краску, двери стояли нараспашку. Стулья стояли на выходе.
Лена приметила раскрытую тетрадь на одном из столиков.
“Хочу к маме!”
Эта надпись ни о чем не говорила. Любой, кто здесь находился, желал бы вернуться к маме.
Девочка вздрогнула, услышав за спиной издевательский смешок. Судорожно завертела головой, пытаясь отыскать его причину. Но игровая, как, впрочем, и все оставшиеся комнаты, стояли пустыми.
“Ха-ха!”
По спине прошлись мурашки. Руки тут же заледенели, а ноги отказывались слушаться. Не удержавшись на своих двоих, Лена прижалась спиной к стене и почувствовала, как чье-то дыхание касается вспотевшего лица. Сердце бешено забилось, грозя выпрыгнуть из груди.
– Не-е-ет… ты не та, кто мне нужен…
Обрывки фраз долетели до испуганной девочки. Она крутила головой и пыталась понять, что происходит. Под конец не выдержала и упала на ковер, больно ударившись лбом.
Глава IV
Прошел месяц
Девяносто первый год
– Нам потрібно бігти звідси. У мене вже є план43.
Одна из девочек недовольно цокнула:
– Ти все ще думаєш втекти? А куди? Батьки наші за нами так і не прийшли…44
– Думаю, тому що залишатися тут небезпечно! Я не хочу провести тут все життя, серед "мутантів". як… як каліка якась! На нас і так показують пальцем!45
– Показувати…46
– Та яка різниця?! – Лена, сложив руки на груди, откинулась на металлическую спинку кровати и недовольно поджала губы. – Як мені це все набридло… І Персик!.. Вона пропала! Вони її кудись поділи… чортові "мутанти"…47
– Ты права. Персик действительно куда-то пропала.
Прошло уже больше месяца с момента их прибытия в специнтернат для детей-чернобыльцев. Они уже привыкли к местному быту и распорядку, да и малышей здесь не обижали: большая часть из них вели себя адекватно, спокойно, играли и общались как обычные дети.
Если компашку все устраивало, то Лена с каждым днем дулась все больше, отказывалась от еды и воды и требовала отыскать ее отца “как можно скорее”.
– І який же ти план придумала на цей раз? Пам'ятається, в дитбудинку, тобі не вдалося його здійснити…48
Лена фыркнула, уловив в голосе приятеля насмешливые нотки:
– Тоді секція була замкнена, а про здібності Персика ми ще не знали49.
– І ти хочеш залучити до цього Персика? Вона ж пропала50.
– Може, її вже поховали десь за рогом…51
– З її-то здібностями? Так киньте. Вона піди де-небудь ошивается…52
– Хто ж ведаў, што гэтая станцыя ірване…53
– Мирный атом, мать его…
– Если бы тебя услышала наша воспиталка из детдома, посадила бы в карцер…
– Да плевать!
– Нам потрібно відшукати Персика. Вони її тримають десь тут.54
– А ви не думали, що її тримати через її здібностей? Вона дівчинка досить дурна, запросто себе видасть.55
– А ти звідки знаєш? Сама боляче-то розумна?56
– “Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки”, – произнесла на иврите девочка с каре, смотря куда-то мимо Лены. А потом поджала губы, опустив взгляд.
Наступившую тишину прервало появление босоногой темноволосой девочки. Персик бесцеремонно вошла в общую спальню, протопала до первой свободной кровати и легла, накрывшись одеялом. Ее не смущали ни бьющие по стеклу крупные капли дождя, ни холод, что царил в помещении с первых дней осени. Даже изумленные взгляды детей не могли встревожить малышку с неестественным румянцем на щеке.
…Алина с некой долей любопытства и капелькой равнодушия рассматривала белые стены. Медицинский кабинет был оснащен по последнему слову техники – само же помещение интерната выглядело очень старым и требующим ремонта. Девочка сидела на деревянном стуле и постукивала пальцами по подлокотникам, болтая ногами в разные стороны.
– Надеюсь, крови ты не боишься.
Она наградила подошедшую к ней медсестру испытывающим взглядом и захлопала ресницами, делая испуганный вид.
Медсестра, девушка с огненно-рыжими кудряшками, покачала головой и, взяв со стола миску и жгут, перемотала девочкину руку.
Малышка поджала губы, когда поняла, что фигуристая медсестричка заметила ее маленькую уловку.
Ничего. Ее время еще не настало. Будет правильным просто понаблюдать за обстановкой.
– Мне сказали, что ты немая. Радиация?
Алина повертела головой.
– То есть, ты уже родилась такой?
Ее губы вытянулись в тоненькую ниточку.
– Хм, странно. Меня попросили взять у тебя кровь на анализ. Больно ты бледная. Может, просто устала с дороги или в детдоме вас плохо кормили. Я пропишу курс витаминов, а там посмотрим. Ты подожди пока в коридоре. – Медсестра сорвала жгут и убрала его вместе с миской на другой стол. – Мне понадобится кое-что еще, я тебя сама позову.
Алина спрыгнула со стула и вышла в коридор, тихо прикрыв дверь. Села на длинную лавочку у стены и, подобрав колени к груди, убрала челку со лба.
– Что, тетя врач решила тебя немного помучить? – мимо прошла та полная санитарка, что принимала их в день прибытия.
Девочка подняла глаза, посмотрела на женщину и вновь опустила взгляд.
– Ну, ничего, это времени много не займет, скоро ко всем деткам пойдешь.
– Лариса Ивановна, зайдите. – Из-за двери показалась голова рыжей медсестры.
– Ты только никуда не уходи, хорошо?
Малышка снова промолчала.
– Что такое? – когда дамочка вошла, закрыв за собой дверь, медсестра, словно обезумевшая, бегала по кабинету, тряся перед собой каким-то листком.
– Я попросила нашего охранника принести дозиметр…
– Что случилось?!
– Кровь этой девочки очень странная. И мне так дурно стало, – девушка приложила руку ко лбу, – пока я у нее кровь брала. Не нравится мне все это…
– А дозиметр зачем?
– Затем! Она же чернобыльская!
– И что? – усмехнулась санитарка.
– Посмотрим! Я не смогу тебе всего объяснить, так что…
Когда высокий мужчина в военной форме вышел из медицинского кабинета, медсестра рявкнула, высунувшись из-за двери:
– Зайди!
Санитарка, что осталась рядом с девочкой, переглянулась с последней и удивленно пожала плечами.
– Что опять случилось?
– Радиация зашкаливает! Эта девчонка – радиоактивна!
Полная дамочка заволновалась, хоть и не до конца поверила словам молоденькой медсестры.
– И что делать будем?
– Отведем ее в карцер. А там посмотрим. Я вызову специалистов, пусть они сами с этим разбираются.
Алина подняла полные сверкающих молний глаза. Стоило санитарке выйти за дверь, как девочка подняла руку вверх и сжала пальцы в кулак, заставляя медсестру испуганно обернуться и биться в конвульсиях, открывая и закрывая рот. Малышка ослабила хватку, и несчастная девушка рухнула на пол, затем поползла к стене, на которой висел стационарный телефон. Но бедняжка не успела предпринять действий по спасению собственной жизни – когда Алина подошла ближе и снова обхватила ее тонкую шею невидимым прикосновением, раздался хруст костей.
Медсестра упала на линолеум ничком.
– І який наш план?57
Лена бросила взгляд на мирно спящую девочку:
– Я бачила, на що здатна Персик. Мені потрібно, щоб вона звільнила мені дорогу, поки я буду бігти по коридорах. Я бачила двох охоронців, один на вході, другий всередині будівлі пасеться. Їх треба прибрати58.
– А потім?59
– А што будзем рабіць мы? Мы хіба не пойдзем з табой?60
– Ми залишимося тут. Нехай Олена знайде свого батька. А якщо не знайде… у нас є тимчасовий притулок. І давайте не будемо нагнітати обстановку заздалегідь. Ми досі не знаємо, що сталося з нашими батьками61.
– Мой папа – еврей, и родился в Чернобыле. Он видел, как в сорок третьем там бушевали фашисты. Еще тогда поговаривали о древнем проклятии города. Мой отец говорил, что никто в Чернобыле жить не будет, над ним смеялись. А теперь я понимаю, что он прав, – на иврите произнесла девочка с каре.
Лена, выдержав паузу, встала с постели и направилась к спящей малышке. Слегка провела пальцами по холодной щеке, заставляя проснуться. Персик нехотя раскрыла веки. Елена сделала знак рукой, чтобы она следовала за ней. Когда в общей спальне воцарилась тишина, Лена приблизилась к лицу Персика и быстро зашептала, постоянно оглядываясь:
– Мне нужна твоя помощь. Мне необходимо отсюда выбраться, чтобы я могла отыскать своего отца. Я видела, что ты умеешь. Ты должна убрать всех, кто встанет на моем пути. Ты мне поможешь?
Персик переварила услышанное и коротко кивнула.
– Сидите тихо и не выходите из комнаты! – в этот момент в спальню заглянула санитарка. – Если что-то понадобится, зовите Ларису Ивановну!
И дамочка тут же куда-то убежала.
Лена спрыгнула с кровати.
– Ты куда? – ее перехватила девочка с каре.
– Я убегу…
– Сейчас?!
Изумленные дети переглянулись.
– Сейчас самое подходящее время для побега!
– О боже…
– Лена, ты только береги себя, хорошо?
– Мы рано или поздно все равно увидимся.
Лена обвела взглядом лица расстроенных девочек.
– Не поминайте лихом. Персик, за мной!
Вместе с девочкой она выбежала в узкий, пустующий, коридор. В конце него находилась раскрытая настежь дверь. Издалека раздавались крики, творилось какое-то безумие, но Елена решила не задерживаться.
Персик направлялась следом, пытаясь не отставать от быстрой подруги.
– Эй, вы куда?!
– А ну стойте!
Путь преградили два здоровых мужика. Две девочки по сравнению с ними казались дюймовочками, но Персик не растерялась – выбросив правую руку вперед, волной отбросила мужчин куда-то в сторону, продолжая бежать следом за Леной.
Помещение было переполнено милиционерами и охранниками.
Лена спряталась за столом неподалеку от спасительного выхода и, прижав коленки к груди, дожидалась подходящего случая. До нее доносились обрывки разговоров, суровых фраз и чьи-то ругательства, и хрипло дышащая девочка поняла, что в интернате произошло убийство. Один из охранников обнаружил тело медсестры со свернутой шеей.
“Ничего себе…”
Сердце бешено колотилось, а время шло. Мужчины не собирались расходиться. На улице уже стемнело, здание специнтерната накрыло темной периной. Это место освещалось очень плохо, идти в непроглядной тьме не представлялось возможным. В какой-то момент Лена подумала, что поспешила, но вряд ли еще раз сможет подвернуться такой подходящий случай.
В конце концов, у нее есть Персик, ей нечего терять!..
Девочка заметила умоляющий взгляд Лены и коротко кивнула. Бесшумно выскользнула из-за укрытия и, всплеснув руками, подняла двух крепких охранников в воздух. Произвела пальцами замысловатые махинации, заставляя перевернуться несчастных мужчин в воздухе.
Они громко завопили и, потеряв равновесие, насмерть свалились на асфальт.
– Ну ты даешь…
Персик хмыкнула и, обернувшись, улыбнулась.
– Бежим!
Девочки выбежали во двор. Голыми ногами касаясь холодной земли, побежали по плохо выложенной дороге. Ступни неистово горели, из глаз брызнули слезы. Персик создала некое подобие шаровой молнии, молитвенно сложив руки – небольшой электрический шарик освещал дальнейший путь.
Первый же дождь уничтожил “путеводный фонарик”.
Книга третья
“Плачущий мужчина в плаще”
Восемьдесят седьмой-восемьдесят восьмой годы
Глава I
Конец восемьдесят седьмого, осень
– У меня внутри все сожжено!
Инга медленно поглаживала отца по сморщенной руке. За то время, что ему пришлось провести в радиоактивной зоне, он очень сильно изменился. Всегда радостный и доброжелательный мужчина с улыбающимися глазами превратился в замкнутого и депрессивного человека.
В прошлом году отцу исполнилось ровно пятьдесят.
Инга смахнула набежавшую слезу.