Анастасия Клейменова
Олька
Алла Марсовна с укоризной посмотрела на Анастасию Николаевна.
– Милочка! – воскликнула она, перебивая учительницу. – Сколько дет Вашей дочери, скажите, пожалуйста!?
– Ей всего двадцать! – звонким голосом крикнула Анастасия Николаевна и чуть тише добавила. – Олечка – ещё совсем ребёнок.
– Погодите!
Алла Марсовна коснулась руки мамы Оли.
– Вы хотели сказать: ей уже двадцать. Она совершеннолетний человек. И сама в состоянии принимать решение. Так?
Анастасия Николаевна отрицательно мотнула головой.
– Иногда наступает период, когда наши дети уже должны сами решить, что им нужно. И мы их должны отпустить! Просто обязаны это сделать! Иначе…
Мария Викторовна встряла в разговор.
«Ну институт-то всё равно не надо бросать! Надо доучиться!» – властным, как обычно, голосом, проговорила она.
Анастасия Николаевна молча открыла дверь и вышла из квартиры.
Алла Марсовна виновато воскликнула: «Что я такого сказала-то?! Что сразу обижаться на меня?! Я ведь хотела, как лучше…»
Надя топнула левой ногой и недовольно взглянула на Аллу Марсовну.
– Верните нам нашу Олю! Не забирайте её! – сказала она.
Алла Марсовна развела в разные стороны руками.
– Я никого не держу! – сказала она. И ушла на кухню.
Оля, не двигаясь, стояла в коридоре.
Мария Викторовна строго проговорила, обращаясь к племяннице: «Собирай вещи! Родители приехали за тобой! Они тебя ждут! Поедешь домой, восстановишься в институте, папа договорится с ректором! Только учись, ты слышишь, учись!»
Оля тихо ответила тётушке: «Нет, тёть Маша, я останусь с Аллой Марсовной!»
Мария Викторовна сжала крепко пальцы в кулак и показала этот кулак племяннице.
– Ты пожалеешь ещё! Одумайся! – сказала она Оле.
Надя же в несвойственной ей манере истерично вдруг вскрикнула: «Ну и оставайся здесь, предательница! Раз тебе чужая тётка ближе, чем все мы!»
Оля после таких слов смущённо отвернулась.
Алла Марсовна же появилась опять в дверях коридора. Она улыбнулась, услышав последние слова Надюши.
– Может, чай попьём?! – приветливо спросила она.
Мария Викторовна взяла крепко за руку Наденьку.
– Спасибо, мы уже пойдём! Надо Настеньку успокоить!
Учительница строго посмотрела на племянницу.
Оля вздохнула, но не побежала следом за своими родственниками.
Когда захлопнулась входная дверь, Алла Марсовна сказала Оле: «Тебе надо помириться с мамой! Она переживает сильно! Ты как-никак её дочь. А учиться… можешь заочно! Оставайся у меня! Я всё равно одна! Детей у меня Бог забрал, мужа – тоже, женихов… нет. Живи!»
Оля отчего-то не сильно обрадовалась таким словам.
– Я не буду обузой?! – спросила она заведующую салоном.
– Будешь! – агрессивно ответила ей Алла Марсовна. – Будешь, если будешь много задавать подобных глупых вопросов. Всё! Хватит! Пойдём пить чай! Мне мама из деревни передала вишнёвое варенье. Попробуем с тобой!
3 глава
Анастасия Николаевна шла по улице и плакала. Мария Викторовна, насколько могла, пыталась утешить свою родственницу.
– Настя, надо жить! – говорила она. – Дети наши, у них свой маршрут, понимаешь!? Пусть Оля наступит на свои грабли, обожжётся, потом сама прибежит к тебе, вот увидишь! Не плачь, Настенька! Она всё поймёт рано или поздно, вот увидишь!
– Я ничего не хочу! Моя дочь меня предала! Я ничего не хочу! – как мантру повторяла Анастасия Николаевна. – Я всю жизнь жила ради неё. Ради неё я устроилась в школу, где она училась, я покупала ей лучшие платья, игрушки. Я родила её с большим трудом. Её могли вообще не спасти… И теперь она…
– Тётя Настя! Не грустите! Эта предательница не стоит ваших слёз! – агрессивно кричала Надя.
Но Анастасия Николаевна никак не реагировала на слова племянницы. Она словно их не слышала, погрузившись в свои печальные думы.
– Надя! Сейчас получишь!? – Мария Викторовна строго посмотрела на дочь. И тихонько, отозвав её в сторону, проговорила: «Ты что не понимаешь сама, что говоришь глупости!? Молчи!»
Но Надюша не хотела успокаиваться. Ей было очень жалко тётю Настю, оттого, что она так сильно плачет, поэтому девочка вовсе не могла воспринимать мамины слова.
В разгар такого не очень приятного разговора мимо трёх барышень прошла бабушка, та самая, которую встретила накануне Оля, и, прищурившись, проговорила: «Что слёзы –то лить!? Дочь твоя выросла, лучше позаботься о том, кто живёт внутри тебя!»
– Что?! – Анастасия Николаевна со слезами на глазах посмотрела на старушку.
– Ребёночка побереги! – уже более настойчивым голосом проговорила незнакомка.
После таких слов старушка исчезла, словно её вовсе не было.
– Настя! Что за сумасшедшая, ерунду какую-то говорит!? Пойдём отсюда подальше!
Мария Викторовна недовольно вздохнула.
– Маша… Она может быть права… – проговорила вдруг Анастасия Николаевна. – Хотя… мне уже сорок три года… Я сама удивлена… Я не верю до конца.
– Но ничего! Если так, поднимите как-нибудь! Раз уж так случилось…
Мария Викторовна была удивлена полученному известию, но пыталась это всячески скрыть.
Надя же развеселилась.
– У тёти Насти будет бэйбик!? – радостно воскликнула пятиклассница.
Мария Викторовна строго прикрикнула на дочь: «Иди домой! И математику решай! Завтра Татьяна Петровна выходит после операции. Задаст вам жару!»
– Боже мой! Только этого не хватало!
Надя чуть ли не упала на заснеженную дорогу от неожиданности.
Анастасия Николаевна впервые улыбнулась.
– Я могу позаниматься с Надей! – проговорила она.
– Мы сейчас на неё навалимся с двойной силой!
Мария Викторовна усмехнулась.
– Да ну вас! Какие вы скучные! Давайте лучше в снежки играть! – сказала Надя.
Анастасия Николаевна опять стала печальной.
– Олюша тоже любила в одиннадцать лет играть в снежки… – проговорила она…
4 глава
Алла Марсовна с Олей сидели за столом на кухне, пили чай. Завтрак плавно сменялся у них обедом. Время пролетало незаметно, особенно за разговорами.
Алла Марсовна делилась с Олей историями своей жизни.
– У меня было несколько мужчин! – честно признавалась она. – Они все до сих пор живут в моём сердце. Не знаю, как бы я жила без них! Мне и Сашка, и Лёшка, и Вадик, и Костя был мил. Один был гонщиком, звал всё время меня на свои соревнования, другой был плотником, всё время выполнял разные заказы, третий – сторожем, сторожил одно крупное здание нашего города, а последний… последний был самым серьёзным… официантом, именно он мне и сделал предложение. С Костей мы прожили вместе шесть лет, пережили три неудачных беременности, а потом… он умер. Внезапно. Ничего не предвещало беды!
Оля слушала заведующую, а сама в этот момент как будто была на своей волне.
Удивительная вещь! В первые дни, когда Олю отчислили из ненавистного ей института, девушка испытала неимоверное облегчение, подумав о том, что наконец-то она заживёт, как следует, как надо ей, будет делать то, что считает нужным именно она, а не строгий папа… А теперь… теперь как будто кто-то сжимал ей грудную клетку руками. Становилось душно, хотелось словно что-то сбросить с себя… Только вот что?!
Впервые шаткость своего внутреннего мира Оля испытала при словесных перепалках с Марией Викторовной, хоть и старалась тогда держаться, не показывать волнения, страха, растерянности.
Но уже тогда как будто кошки скреблись на душе.
– Оля! Ты что такая гружёная?! – воскликнула вдруг Алла Марсовна. – Пошли прогуляемся, на улице погода неплохая. Вроде мороза нет. Всего минус три градуса!
– Пошли…
Оля безучастно поднялась из-за стола.
– Жизнь продолжается! – воскликнула Алла Марсовна. – Институт – не самое главное в жизни! Ты должна жить! И вообще хватит париться! Посмотри, какие я вырастила цветочки!
Женщина всячески пыталась развеселить Олю, а потом внезапно, между делом призналась: «После смерти Кости, я хотела наложить на себя руки, а потом… испытала облегчение, вспомнив, сколько всего неприятного было в нашем браке: мои бесконечные стычки с его мамой, замершие беременности, серая, тусклая жизнь… Ты прости, что я тебе это всё рассказываю. Так… захотелось выговориться!»
Оля вдруг соскочила со своего места.
– Я пойду! – крикнула она. – Мне нужно… к маме!
– Я тебя провожу!
5 глава
Павел Валерьевич в бешеном темпе глотал кофе, сидя за столом на кухне. Анастасия Николаевна и даже Мария Викторовна с опасением глядели на мужчину. Лишь одной Надюшке было всё нипочём: девочка танцевала под зажигательную песню Хабиба у себя в комнате и при этом радостно кричала на всю квартиру: «Ягода-малинка, ооо!»
Может, пятиклассница тоже снимала подобным образом стресс, девочка всё-таки очень переволновалась за старшую сестру, а может, как любой ребёнок, на все вещи смотрела оптимистичнее взрослых. Это до конца не разгадать.
– Ну как вы могли… ну как вы посмели… – недовольным голосом то и дело повторял Павел Валерьевич. – Ну ладно Маша – просто тётка двоюродная, но ты Настя… Ты же мать?! Как ты могла оставить свою дочь в доме у непонятной женщины… броской, как ты говоришь, внешности. Ты понимаешь сама, что ты наделала?! А вдруг она ей подкинет наркотики?! А вдруг затащит её в какой-нибудь притон…?! Ой, да что с вами разговаривать?! Бестолковые бабы!? Хоть и учительницы!?
От таких упрёков Анастасии Николаевне становилось ещё тяжелее. Хотелось провалиться сквозь землю. Появлялось неимоверное чувство стыда, даже перед мужем… в то же время оставалась горечь при мысли о расставании с любимой и единственной доченькой.
– Так! Всё!
Павел Валерьевич решительно поднялся из-за стола, вытер рукавом кофты капельки кофе со своих губ.
– Маша, спасибо за кофе! Давайте мне точный адрес! Я пошёл за Олей!
Надюшка, уже наслушавшаяся изрядно попсы, вбежала на кухню.
– Дядя Паша! Я с вами! – весело крикнула она.
Со своим дядькой – научным светилом в области философии – она уже успела по-настоящему подружиться за полдня, невзирая на то, что Павел Валерьевич иногда разговаривал нередко грубым голосом, на повышенных тонах. С Надюшкой грозный дядька напротив улыбался, шутил, а утром успел даже рассказать племяннице пару весёлых историй о своей школьной жизни, правда, уже тридцатилетней давности. Тем самым дядя Паша и стал интересен Надюшке больше всего. Он ей казался весёлым, своим, таким же, как её одноклассники-мальчишки, несмотря на то, что Павлу Валерьевичу недавно исполнилось уже сорок пять лет.
– Учи математику! – строго прикрикнула на дочь Мария Викторовна. – Иди, повторяй умножение и деление дробных чисел. Сейчас я задам пару примеров. Нечего болтаться на улице! Без тебя управятся!
Надюшка погрустнела и, опустив голову вниз, ушла в свою комнату…
Павел Валерьевич шёл по улице, нервно размахивая руками, словно избавлялся от надоедливых мух, бесцеремонно летевших в его сторону.
Мужчина даже, кажется, что-то ворчал себе под нос.
Нужно было идти по длинной прямой дороге около километра, и на этой самой дороге мужчина, к своему удивлению, увидел знакомую ему до боли курточку.
Сердце Павла Валерьевича начало сильно стучать. Даже затряслись руки от неожиданности…
