Анастасия Клейменова
Наташины грезы. 2 часть
1 глава
Наташа не привыкла заботиться о себе сама. Многие вещи за неё делала дома мама. А теперь, так внезапно, началась самостоятельная жизнь. Надо было содержать дом в чистоте, надо было самой взбивать подушки, заправлять постель, а главное – готовить. Готовить Наташа ничего кроме яичницы не умела. Приходилось учиться.
Порядка пяти-шести кастрюль с супом пришлось вылить, потом что-то стало получаться. Интернет в деревне ловил плохо, прочитать рецепты на определённых сайтах было невозможно. Наташа плакала. Часто.
«Сказали бы мне всего два года назад, какая меня ждёт впереди жизнь, я бы ни за что не поверила!» – думала девушка.
Два года назад Наташа была сильной, независимой старшеклассницей, на многих смотрела свысока, считала, что главное – себя не распускать, заниматься самодисциплиной, и так далее.
А теперь как будто всё перепуталось в голове. Ничего было непонятно.
Но бытовые вопросы – это одно. Работать также было нелегко. В день Наташа вела по четыре-пять уроков и часто не успевала к ним качественно готовиться. Наташе дали часы по математике в пятом, шестом, седьмом классах. Математику студентка педуниверситета знала хорошо, прекрасно решала задачи, примеры, вычитала и складывала дроби, находила проценты, но одно дело – знать всё это самой, другое – объяснять такие сложности своим ученикам.
Наташа отчаивалась, многие дети не помнили материал начальной школы, самую базу: путали знаки действий, не знали таблицу умножения, называли «вычитание» – «суммой», как нужно складывать дроби, они не могли понять тем более. По вечерам девушка рисовала на листках в клеточку (а их у Наташи было очень много) схемы, рисунки, наподобие тортиков, апельсинов с дольками, чтобы завтра опять начать объяснять детям, что такое дроби. Наглядные материалы в кабинете математики были, но они казались амбициозной молодой учительнице скудными, несовершенными, поэтому девушка многое пыталась изобретать сама. Но больше всего она думала о том, как словесно, именно словами объяснять ученикам просто сложные для них вещи.
«Они же не виноваты, что их не научили, недодали, недообъясняли…»
Все эти проблемы не давали Наташе покоя. Она продолжала думать о бедных детях даже ночью. Коллеги по работе, замечая девушкино рвение, порой посмеивались над ней, а порой искренне восхищались твёрдым и упрямым характером Наташи.
«Упёртая, однако!» – сказала о начинающей учительнице пожилая Лидия Васильевна, преподающая химию и биологию. – Большой толк из неё будет!»
А взбалмошная и не всегда воспитанная Елена Геннадьевна, напротив, начала спорить: «Что Вы, Лидия Васильевна, ничего хорошего в таком ответственном отношении нет. Надорвётся девка раньше времени и зачахнет. Не Дай Бог ещё умрёт молодой с таким характером!»
«Дура ты, Лена! Не умрёт, ещё и карьеру построит! Директором, глядишь, станет!»
«Да уж… Не хватало нам только такого занудного, въедливого директора!»
Наташа эти разговоры, к счастью, не слышала. Она продолжала всё также думать над каждым из своих уроков. Каждую фразу, каждую мысль девушка набрасывала в свой блокнотик и потом бесконечно всё перечитывала, переписывала, что-то дополняла, вычёркивала. «Методика обучения математики» – этот предмет читаться должен был студентам педуниверситета лишь на третьем курсе, а наша Наташа училась только на первом, потому многое приходилось делать по наитию, методической теории девушка вовсе не знала.
2 глава
Через несколько дней к нашей главной героине пришёл домой папа одного из учеников.
Наташа в это время готовила на кухне, услышав стук калитки, вздрогнула, подумав, что к ней зашёл Саша.
«Я так и не поняла, что мне с ним делать!» – как-то растерянно подумала девушка.
Пётр Васильевич, папа Вани Сухарева, робко топтался в дверях.
Ласковые добрые голубые глаза смотрели на девушку.
– Наталья Павловна! Вы не могли бы позаниматься с моим сыном?! Очень тяжело даётся ему Ваш предмет!
Наташа вытерла руки полотенцем.
– Да, да, конечно проходите в дом!
Наташа попыталась неуклюже поправить волосы, не вовремя падающие ей на лоб. Вообще девушка часто чего-то стеснялась, чувствовала себя не совсем комфортно. Очень часто Наташе казалось, что для учителя она ещё слишком молода по возрасту, многое не понимает, не вправе учить своих учеников жизни, когда сама непонятно что уже натворила.
– Ванька – сирота, мы рано потеряли маму… Она умерла от рака…
В этом «мы» было что-то особенно трогательно-нежное. Наташа даже чуть не улыбнулась, услышав такие слова, но вовремя остановилась.
– Без женщины трудно. Я прикладываю все усилия, чтобы Ванька вырос настоящим мужиком, чтобы у него всё было. Но вот… как могу, так справляюсь. А математика… простите, что ушёл от разговора… у Ваньки не идёт ещё с начальной школы. Сколько ни бились, ещё даже Светочка была жива, всё бесполезно!
– Да, да, я понимаю… Вы не волнуйтесь, Пётр Васильевич я помогу Ванечке. Не переживайте, сделаю всё, что в моих силах.
– Да нам бы хоть самую малость. Поздний он у меня ребёнок, единственный, очень боюсь за него. Сердце болит у меня часто… Свету, как потерял, так понеслось. От кардиологов не вылезаю, почти не работаю…
– Успокойтесь, успокойтесь, ради Бога! Всё будет хорошо, уверяю Вас!
– Сколько вам за занятие платить?
– Что вы?! – несколько испуганно воскликнула Наташа. – Со своих учеников брать деньги – не… непорядочно!
Пётр Васильевич улыбнулся и пожал тоненькую руку девушки. Наташа чуть не заплакала.
3 глава
Наташа не очень любила находиться в учительской. Коллеги, старшие по возрасту, с любопытством оглядывали юное создание, то и дело норовили что-то узнать, чтобы потом о чём-то посплетничать. Наташа старалась избегать любых разговоров, отвечала чаще всего на любые вопросы любопытных дам либо простыми предложениями, наподобие «хорошо», «ничего», либо междометиями «да», «нет». Не хотелось никому ничего рассказывать, ни с кем не хотелось делиться своими мыслями, взглядами на жизнь, переживаниями.
– Люди меня не поймут, а только осудят! – думала Наташа.
Большинство коллег девушки удивляло, прежде всего, одно: отчего она такая молодая пришла уже работать в школу? За плечами, ведь нет даже педучилища, что за нужда такая могла заставить начать работать городского человека в сельской школе уже в семнадцать лет?!
Эти нерешённые вопросы и не давали покоя. Версий, отчего так поступила Наташа, было много. И не совсем приятных.
«БАМ, стройка, энтузиазм, это в советские годы могли быть такие причины. Наломала, видать, девка дров!» – сказала как-то шестидесятипятилетняя Наташина коллега.
К счастью, наша героиня не слышала таких обидных слов. Хотя догадывалась, всё время замечая, как на неё смотрят. А смотрели на неё по-разному: и осуждающе, и с любопытством, и с сочувствием.
Наташа порой себя ощущала маленькой птичкой, загнанной в клетку. Хотелось убежать, улететь от всех подальше. Но деваться было некуда. Нужно было жить дальше, каждый день преодолевая моральную боль. Сложнее всего было видеться каждый день в школе с Сашей, он уже одним своим видом напоминал Наташе о всех неприятностях, девушка старалась избегать молодого человека, боялась любых разговоров, подозрений, тем более коллеги знали, что Саша и Наташа из Ревды.
