Алёна Моденская
Успенский мост
Глава 1. Фабрика ароматов
В этом доме постоянно что-то происходит. Поговаривают, он сам выбирает жильцов. Ерунда, конечно, но после некоторых событий поневоле задумаешься. Вот соседнюю квартиру, например, продают раз в полгода. И въезжают, как на подбор, самодовольные мажорки с женихами-пупсиками. Но почему-то подолгу там никто не задерживается.
Лика, стоя коленями на табуретке, упёрлась локтями в подоконник и высунулась из окна почти по пояс. Выдохнула в сырую весеннюю мглу струю дыма. Главное, чтобы тётя Маша не учуяла запаха, а то снова придётся выслушать лекцию о вреде курения. Тётка упрямо не желала уважать право внучатой племянницы на сигареты, только демонстративно открывала окна, размахивала мокрыми полотенцами, хмыкала, и ныла, что вся квартира пропахла дымом.
Хотя по сравнению с химической вонью, прочно пропитавшей воздух Добромыслова, сигаретный дым вообще не заметен. Собственно, именно едкий туман, пахнущий чем-то, напоминающим гуашь или чернила для принтера, и стал причиной еженедельных приездов Лики к тётке. Этим дрянным «амбре» окутало чуть ли не половину области, и имелись сведения, что источник отравы, от которой першило в горле и кружилась голова, прятался где-то в промзоне Добромыслова. А вот где именно, должно проясниться завтра.
Внизу мокро поблёскивала крыша иномарки. Её хозяин совсем обнаглел – сломал забор палисадника, выкорчевал кусты и стал загонять своё корыто прямо под окна. Ещё и цепь с замочком повесил на столбики выломанной секции забора. Хотя сам жил в соседнем доме. Так ему, видите ли, удобнее.
Тётя Маша, увидев сломанный забор, фыркая, что-то пробормотала о совести, которую не пришьёшь. Лика в ответ громогласно заявила, что подобным персонажам не совесть надо пришивать, я клеймо на лбу ставить. Чтобы сразу было понятно, что это подонок, и близко подходить к нему не стоит. А ещё можно не клеймо выжигать, а мишень рисовать.
Бледная девица, соседка по лестничной клетке, что-то лепетала о прощении врагов и… как же там… Лика выпустила ещё одно дымное облако, припоминая чепуху, которую несла эта, как её, Люба. Точно, благословение обижающих. На что Лика предложила сначала вломить топор этому кретину в капот, а потом уже освящать машину. Лучше бы промолчала, потому что Люба пустилась в занудную лекцию об освящении машин, благословении чего-то там и всепрощении. И продолжала свои монотонные поучения, пока они вместе поднимались по лестнице. Пришлось захлопнуть дверь перед её носом. Не особо вежливо, но Лика – не девочка-цветочек, которой можно запудрить мозги псевдоморальной нудятиной. Всё-таки взрослый состоявшийся человек с собственным мировоззрением.
Сквозь белёсые завитки табачного дыма что-то промелькнуло. В туманной влажной тени двора происходило едва уловимое движение. Тёмный вытянутый сгусток скользил между поставленными кое-как машинами с голубыми огоньками видеорегистраторов. Разогнав рукой сигаретный дым, Лика рассмотрела долговязого человека в шляпе. Засунув одну руку в карман, а другой сжимая длинную тонкую трость, он невесомо парил по двору, оставаясь всё время в тени. Всего на долю секунды оказавшись в резком свете прожектора, он плавно выгнулся, как на шарнирах, исчез во тьме и тут же вынырнул с другой стороны палисадника.
От неожиданности Лика выронила сигарету, которая, разбрасывая снопы рыжих искр, полетела вниз, отскакивая от карнизов нижних этажей. Как назло, она пролетела прямо за спиной долговязого и упала рядом с пяткой его лакированного ботинка. Он, впрочем, обронил лишь короткий взгляд через плечо. Потом сделал изящное танцевальное па, затушив носком окурок, наколол его на острие трости и отправил в урну.
Перепорхнув заборчик, грациозно обогнул припаркованное авто хамоватого жителя соседнего дома, внимательно его осмотрел, будто примеряясь, и застыл у капота. Затем коротким сильным движением воткнул трость в землю, где уже сошёл снег, и, расстегнув короткое пальто, достал из внутреннего кармана…
Охнув, Лика дёрнулась и с грохотом свалилась с табуретки. Из соседней комнаты послышалось недовольное сонное бурчание тёти Маши. Отбросив опрокинутый стул, уже нисколько не заботясь о соблюдении тишины, Лика снова высунулась из окна.
В пустом дворе припаркованные машины, по-прежнему молча, подмигивали одноглазыми регистраторами. Деревья чуть покачивали оголёнными ветвями, отбрасывая тонкие переплетающиеся тени. Крышка капота красной иномарки, поставленной на газоне обнаглевшим автолюбителем, прогнулась и лопнула, открыв детали мотора. Над искорёженными краями виднелась оранжевая, плавно изогнутая, ручка топора.
Лика с интересом осматривала двор и тёмные окна соседних домов, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Но никто не выглянул, ни в одном окне не загорелся свет. Как будто никакого шума и не было вовсе. Да ведь и сама Лика ничего не слышала. Ну, допустим, во время удара она как раз громыхала табуретом, а там уж не до звуков с улицы. И куда делся долговязый? Испарился? Возможно, ведь как-то же он телепортировался с одной стороны палисадника на другую.
Телепортировался. Что за чушь! Может, ещё в магию поверить и в церковь сходить, как тётя Маша? Лика захлопнула окно и забралась в постель.
Утром она, к сожалению, проспала момент, когда наглый хозяин изуродованного авто обнаружил топор в капоте своей колымаги.
– Феодулия, завтракать, – донеслось с кухни.
Внутри жарко заклокотало. Сжав зубы, чтобы подавить раздражение произнесённым вслух именем, Лика встала, наспех застелила кровать и пошла на кухню.
– Тёть Маш, сколько раз просить, чтобы ты не называла меня так?
– Как? – спросила тётя Маша, не оборачиваясь. Она ловко перекладывала пухлые сырники из глубокой сковородки на большую тарелку.
– Зови меня Лика. – Полное имя давно, ещё с начальной школы, застревало комом в горле.
– Ладно, – в очередной раз пообещала тётя Маша, ставя блюдо на стол.
– Тёть Маш, ну опять этот холестерин. – Лика брезгливо поморщилась, встала из-за стола и достала из холодильника коробку овсяного молока. – От этого, – она кивнула на густые сливки в фарфоровом кувшинчике, – один вред. Это я тебе как врач говорю.
– Будущий, будущий санитарный врач.
– Ну, будущий врач. Какая разница. – Лика налила овсяной жидкости в кофе.
– Как будущий врач, ты бы лучше курить бросила.
– Ой, ну перестань.
Лика и сама хотела прекратить смолить, даже несколько раз давала себе твёрдое обещание, но тяга к сигаретам пока уверенно побеждала.
Наспех заглотив кофе с тостами из бездрожжевого хлеба, который тётя Маша не успела искрошить птицам, Лика оделась и выбежала на улицу. Испорченную иномарку с торчащим из капота топором как раз загружали на платформу эвакуатора.
– А почему увозят? – спросила Лика у соседки Веры, безразлично наблюдавшей за погрузкой и машинально качающей детскую коляску с малышом.
– Вроде сломалась, не заводится. – Мрачно хихикнув, Вера достала из кармана пуховика пачку тонких сигарет.
Лика на автомате стала хлопать себя по карманам, но заветная коробочка не нашлась.
– Вер, дай закурить, я свои опять где-то посеяла. – Прикуривая, Лика подумала, что без участия тёти Маши пропажа целого блока сигарет и пятой подряд зажигалки явно не обошлась. – А можно, пока эта колымага в ремонте, с газоном что-нибудь сделать? Чтобы этот придурок не смог опять там парковаться? Забор, например, поставить.
– Наверное, – пожала плечами Вера, наблюдая за манипуляциями эвакуатора. – Это тебе лучше у своих соседок спросить.
– У трёх сестёр?
– Угу, – кивнула Вера. – Они часто тут на газоне возятся. Летом цветник разбивают. Раньше там, – она указала сигаретой на место, укатанное для стоянки, – сирень была. Какой-то жутко редкий и красивый сорт. А потом въехала одна девка, в квартиру прямо над нами. Которая стена в стену с вашей. Так дедулька этой цацы прислал рабочих вырубить этот куст, чтобы любимая внученька там свою машину ставила.
Вера замолчала, пустыми глазами глядя на палисадник.
– И что дальше?
– Дальше оборвался кабель, и эту девку зажарило прямо здесь. – Вера кивнула на импровизированное парковочное место. – Тебе сестра разве не рассказывала? Она в это время как раз здесь жила.
– Нет, не рассказывала. – С сестрой Кирой Лика не разговаривала уже несколько месяцев.
– А после того, как ту девку спалило, кстати, вместе с тачкой, сёстры забор обратно вернули. Так теперь этот дебил его опять сломал. – Вера криво улыбнулась.
– А как это случилось с той…
– Да кабель оборвался, попал то ли прямо в неё, то ли в машину. – Вера выпустила струю дыма. – В общем, разорвало на части.
– Машину?
– И хозяйку тоже. А этот упырь, видно, намёков не понимает. Ладно, пока. – Вера бросила свой окурок в урну и покатила детскую коляску к подъезду.
Проследив за дугой полёта брошенной сигареты, Лика вспомнила ночные пируэты долговязого в шляпе. Подойдя поближе и делая вид, что просто выбрасывает окурок, она заглянула в мусорку, но разглядеть в куче разномастных обёрток, пачек и бутылок собственный ночной «бычок» не удалось.
Эвакуатор, наконец-то, скрылся за углом дома, наблюдавшие за действом соседи разошлись. Бегло осмотревшись, Лика перешагнула через заборчик. Мелкими шажками она перемещалась по палисаднику, внимательно изучая сырую весеннюю землю. Точно, вот здесь. Маленькая круглая ямка. Лика даже присела на корточки, чтобы получше рассмотреть место, куда долговязый воткнул трость. Хотя это отверстие могло остаться от чего угодно. Например… например…
– Привет. – За заборчиком материализовалась Люба в сером пальто и намотанном на голову шарфе. – Ты что-то ищешь? Помочь?
– Нет, спасибо, – бросила Лика, перелезая через забор и накидывая капюшон. Она повернулась и почти бегом двинулась к арке, но соседка увязалась следом.
– Как дела у Киры? – спросила Люба, ловко перепрыгивая весеннюю лужу.
– Понятия не имею. – Лика специально натянула капюшон поглубже, чтобы спрятать лицо и не встречаться взглядом с этой занудой.
– Вы разве не общаетесь?
– Нет.
– Ты только на выходные приезжаешь?
– Да.
– Помогать тёте? – Люба следовала за Ликой, как машинка на верёвочке, отвязаться от неё никак не получалось.
– По делам. Мне надо идти. Пока. – Лика прибавила шаг и перебежала проспект, пока мигал зелёный сигнал.
Перешагивая и перепрыгивая шумные весенние потоки, с которыми не справлялась ливнёвка, Лика прошла в холодный затенённый двор, где грязные сугробы таять, похоже, и не собирались. Кажется, в воздухе появился новый запах, ещё более мерзкий, чем тот, напоминающий химические красители. Поначалу казалось, что это преет мусор вместе с дохлыми крысами в переполненных контейнерах, но когда помойка осталась позади, запах никуда не пропал, даже стал резче. Теперь в воздухе промышленного Добромыслова смешались удушье бытового газа и отвратные «нотки» гнилой капусты и мертвечины. Хотя, возможно, где-то в подвалах обшарпанных пятиэтажек просто разлагались отравленные догхантерами животинки.
Впереди снова разлилась огромная мутная лужа, пути обхода отсутствовали. С одной стороны грязное озеро лизало рябью мелких волн фундамент шлакоблочного двухэтажного дома, с другой в него стекали потоки подтаявшего снега с газона. Шлёпать по такой луже в Добромыслове небезопасно – можно сразу попрощаться с обувью.
Лика приезжала сюда по выходным уже в четвёртый раз, и две пары ботинок пришлось выбросить, потому что подошвы растрескались, а швы разошлись. Местные ребята из Организации объяснили это химическими испарениями, оседающими на земле во время дождей и снегопадов.
Лика перешагнула низенький штакетник и стала пробираться через палисадник, по щиколотку утопая в рыхлом апрельском снегу, перемешанном с глиной. Тухлая капустно-газовая вонь всё сильнее отдавала дохлятиной. Замотав лицо шарфом и оставив лишь небольшую щель для глаз, Лика осмотрелась. Ну конечно, это же послевоенные дома с погребами, где запасливые «домовитые» хозяева хранят гниющую картошку и капусту. Там, наверное, ещё и кучи разлагающихся крыс. Странные люди – вместо того, чтобы кошек прикормить, отраву по подполам раскладывают. А потом ещё и едят овощи, пропитанные крысиным ядом и трупными испарениями.
Наконец показалась вывеска «Перевал». С торца серой кирпичной пятиэтажки, украшенной надписью «Наши дети будут жить при коммунизме», торчал кривой пристрой, ведущий в подвальчик, оборудованный под бар. Хорошо, что кто-то догадался использовать цокольное помещение не для складирования скоропортящихся запасов, а по другому, более полезному назначению.
Лика спустилась по щербатой лестнице, размотала шарф и, скинув капюшон, вдохнула поглубже. К счастью, сюда отвратительная вонь не проникала, в баре пахло пивом, старым деревом, из которого были сколочены столы и лавки, и пряными травами.
Повесив куртку на вешалку у входа, Лика наскоро пригладила волосы, глядя в мутноватое зеркало. От ходьбы с препятствиями в виде луж, сугробов и заборов высветленные пряди над бритыми висками немного разлохматились. Сгребая их на одну сторону, Лика краем глаза заметила, как за её спиной что-то шевельнулось. Сфокусировав взгляд на отражении в мутном стекле, она рассмотрела человека, сидящего за барной стойкой. Он снял чёрную шляпу, напоминающую «цилиндр» из позапрошлого века, перчатками отряхнул поля и положил головной убор на соседний высокий стул. Бармэн поставил перед посетителем бокал красного вина.
Лика развернулась и направилась к столу в углу зала, где уже собралась её компания из четырёх человек. Проходя мимо бара, окинула взглядом человека у стойки. Он явно не тянул на ночного долговязого. Тот и ростом выше, и тоньше, да и шляпа была другая – обычная современная, а у этого любителя красного вина – какой-то антикварный раритет. Вряд ли этот пенсионер с поседевшими висками, сосредоточенно набивающий трубку, смог бы вогнать топор в капот машины. Сил бы не хватило.
Как только эта мысль промелькнула, пожилой гость бара усмехнулся и бросил через плечо косой взгляд. Лика быстро отвернулась и перешагнула скамью у стола в углу.
– Ну и вонища на улице, – выдохнула Лика, усаживаясь.
– Бывает. – Кэрри, грузная синеволосая глава ячейки, залпом опрокинула стакан пива и потянулась за следующим.
– Часто?
– Какая разница, – резко произнёс Топор. – Одного слива уже много.
– Слива? – переспросила Лика, которую товарищи по Организации знали как Ли.
– Отходы химического производства сливают в городскую канализацию, – как бы нехотя проговорила Крапива, самая юная и пронырливая из членов ячейки. Абсолютная самоуверенность при полной безотказности состоятельных родителей настолько усиливала сознание собственной исключительности, что обычным её тоном стал надменно-снисходительный, а на лице застыла брезгливая маска.
– И где работает эта фабрика ароматов? – спросила Лика, придвигая стакан светлого.
– Здесь, недалеко, – отозвался Ирокез, одобрительно рыгнув. – На Химической. Кстати, знаешь, что они там производят?
– Ну?
– Духи и всякие парфюмерные… эти… – Ирокез вопросительно глянул на Крапиву.
– Отдушки. – Крапива раздражённо вздохнула, будто её нагло отрывали от важных дел. – Для шампуней, мыла, всяких ароматизаторов. Поэтому по поводу «фабрики ароматов» ты прямо в десятку угодила.
Из-за высокомерного тона Крапивы её одобрительное высказывание прозвучало как оскорбление.
– Так значит, именно производимые ароматы и воняют?
– Воняют отходы производства, – встряла Кэрри. – Их против всяких правил по очистке сливают в канализацию. Из каждого люка прёт.
– А откуда сведения? – Лика осушила свой стакан и искала глазами официантку, чтобы заказать ещё.
– Инсайдерские, – после небольшой паузы приглушённо ответил Топор.
– Как они только там работают, – пробормотал Ирокез, перебирая орешки в блюдце.
– В противогазах, наверное, – пожала плечами Крапива.
– Ага, щас. В обычных спецовках, списанных из каких-то цехов в промзоне. И то – если повезёт.
– Ужас какой-то, – закатила глаза Крапива.
– Они там все давно уже никаких запахов не чувствуют, – махнул рукой Топор. – Вкусов, кстати, тоже.
– Наш план действий? – спросила Лика, поставив локти на стол.
Все повернулись к Кэрри. Та немного подалась вперёд и понизила голос.
– Через полчаса мэр встречается с людьми, которые живут в районе Химической. Надо просто смешаться с толпой.
– А дальше? – после паузы спросил Топор.
– Как пойдёт, – пожала плечами Кэрри. – Ладно, расплачиваемся.
Через полчаса Лика и Крапива выбрались из троллейбуса на остановке «Улица Химическая». Остальные сошли раньше, чтобы подобраться к группе жителей с разных сторон. Девчонкам пришлось спрыгнуть прямо в лужу, затопившую весь тротуар, газон и остановочный павильон.
– Я так вообще без обуви останусь, – возмутилась Лика, чувствуя, как холодная влага проникала в оба ботинка.
– Говорила же тебе, носи резиновые. – Крапива недовольно цыкнула, рассекая мутную жижу глянцевыми резиновыми сапожками цвета хаки, очень удачно подобранными для дамского приталенного камуфляжного костюма.
– Как же это они не подумали и такую вонищу устроили, – почти прошептала Лика. – Прямо к приезду мэра подгадали.
– Действительно, – задумчиво проговорила Крапива, тоже шёпотом. – Странно.
На островке асфальта уже собралась толпа местных, обутых в разноцветные резиновые сапоги. Некоторые лица прятались за яркими респираторами, один даже пришёл в химзащитном костюме и противогазе. Краем глаза Лика замечала то сине-зелёный ирокез, то Кэрри в вязаной шапочке, то бритый череп Топора. Только вот зачем они сюда пришли всей группой, всё ещё оставалось непонятным.
Минут через пять подкатил кортеж, из которого выбрались мэр в демисезонном пальто, накинутом поверх обычного офисного костюма, и несколько чиновников. Все они озадаченно озирались в поисках безопасного прохода к своим избирателям. Кое-как глава города и его замы, повыше поднимая ноги, перебрались через покосившийся забор и, утопая начищенными ботинками в весенней жиже, дошагали до одобрительно гудевшей толпы.
Жители заговорили разом, размахивая руками и папками бумаг, градоначальник безуспешно пытался их перекричать и призывал к порядку. Чиновники, переминаясь с ноги на ногу, морщились от вони и брезгливо осматривали свою обляпанную обувь и мокрые брюки.
– Я всё понимаю, – напрягал голосовые связки командир администрации. – Неприятный запах ощущается везде, это уже не в первый раз… Вы знаете, мы уже нашли виновного…
– И что? – крикнул кто-то из толпы. Кажется, это прозвучал голос Ирокеза. Он всё-таки натянул капюшон и замотал лицо шарфом.
– Он оштрафован…
– И что дальше?
– Исследования показали, что превышения ПДК нет…
– Да неужели! – Это Кэрри.
– Есть результаты экспертизы…
– Кем они оплачены? – Тоже Кэрри, но уже другим, более тонким голосом.
Чиновники вдруг завертелись, к группе людей приближался ещё один здоровенный детина, обутый в армейские ботинки.
– А это господин… – Мэр поскрёб пятернёй щетину. То ли не хотел называть фамилию господина, то ли попросту не мог её вспомнить. – В общем, это предприниматель, владелец компании…
– Который загадил наш воздух? – И это Кэрри, только теперь с другой стороны и с подражанием старушечьему голосу.
– Можно подумать, без нас воздух в Добромыслове чистый, – пробасил здоровяк. – Все гадят, идите, разбирайтесь…
– Вы бы за себя ответили! – прокричал кто-то из местных.
– Да нет в этом запахе ничего вредного! – гаркнул предприниматель.
– Ага, сплошная польза! – прорвалось сквозь общий гул. Кажется, это Топор.
– Да это даже не третий класс опасности!
– Потому что второй! – Довольно чётко произнёс Ирокез, дипломированный химик.
– У вас есть доказательства?! Ну?! – предприниматель, вращая налитыми кровью глазами, нависал над местными жителями, в основном, женщинами, едва достававшими ему до плеч. – Что вы всё ноете?! Когда вы уже заткнётесь?!
– Когда увидим, как вы болтаетесь в петле! – Лика не сразу поняла, что эта фраза вылетела из её рта.
Чиновники с любопытством вытягивали шеи, чтобы получше её рассмотреть, местные начали испуганно озираться, мэр снова озадаченно поскрёб щетину.
– Что?! Ну-ка повтори! – Предприниматель сделал шаг по направлению к Лике, вокруг которой мигом образовалось пустое пространство. – Чё ты лицо-то скрываешь? Давай, шарф свой сними, побазарим, как мужик с мужиком!
– Послушайте, – примирительно произнёс мэр. – Это…
– Да это угроза! Он мне угрожает! Вы все слышали! – Бизнесмен обвёл присутствующих широким жестом.
– Боюсь ошибиться, но это вроде девушка, – пробормотал кто-то из чиновников.
– Да хоть Папа Римский! – прорычал хозяин вонючего производства. – Сюда иди!
Лика вытянула руку и продемонстрировала распалившемуся предпринимателю средний палец. Местные захихикали, мэровы замы метались взглядами от градоначальника к Лике и бизнесмену.
– Чего? Да я тебя… – Предприниматель сделал два огромных шага по направлению к Лике, удачно использовавшей пустое пространство для прыжка в сторону. Как производственник плюхнулся в огромную лужу, подняв фонтан грязных брызг, окативших мэра и всех его замов, она увидела боковым зрением, да и то мельком.
Уже не обращая внимания на хлюпающие ботинки, перепрыгивала через заборы, петляла по сумеречным дворам, перелезая через тающие сугробы. И сумела добраться до «Перевала», даже не уронив шарф, скрывающий лицо.
Когда она, взмыленная, ввалилась в бар, там уже ждал Ирокез. Сняв шарф, промокший от пота, прямо в куртке прошла в зал и плюхнулась на скамейку.
– Воды! – прохрипела Лика подошедшей официантке.
– Это было круто! – шёпотом произнёс Ирокез, подавшись вперёд.
– Это что у тебя за чипсы? С беконом? – Лика выдохлась, но даже в таком состоянии внутри клокотало возмущение от присутствия рядом продуктов с ароматом животного происхождения.
– Во-первых, я мясоед.
– Трупоед.
– Во-вторых, – Ирокез проигнорировал её замечание, набив рот красноватыми чипсами, – нет здесь никакого мяса.
Пока Лика больно глотала воду, рядом появилась Крапива, ни капельки не запыхавшаяся. Даже её аккуратно уложенные длинные французские косы ничуть не растрепались.
– На такси доехала? – спросил Ирокез, широко улыбаясь.
– Это что – чипсы с беконом? – брезгливо поморщилась Крапива.
– Да ну вас.
– Хорошо бегаешь. – Впервые в интонации Крапивы просквозило нечто, напоминающее уважение к другому человеческому существу.
– Лёгкой атлетикой занималась, – с трудом произнесла Лика и тут же шумно закашлялась. – Надо бросать курить.
– Давно пора. – Улыбчивая Кэрри сняла вязаную шапочку, выпустив синие волосы. Из-за её плеча выглянул Топор. – Это было красиво.
Лику опять забил кашель, во рту появился привкус пепельницы, и она только кивнула в ответ на похвалу.
– Вот только… – Кэрри перелезла лавку и села, расстегнув пуховик. – Надо бы тебе свалить пока. И не светиться. Лица твоего, конечно, никто не видел, но мало ли.
– Да ладно, – махнул рукой Ирокез. – Он даже не понял, что она девчонка.
– И что, что девчонка?! – взвилась Лика. – Что, девушки хуже парней?! Вы так думаете, потому что…
– Хватит! – Кэрри, осознав, что вышло чересчур громко, осмотрелась, но кроме них в баре сидел всего один посетитель. Мужчина у стойки, положивший шляпу-цилиндр на соседний стул, даже не обернулся. – Завтра уедешь.
– Ладно, – согласилась Лика.
Ночью она мерила шагами комнату. Свет не включала, чтобы не разбудить тётку. Собранный рюкзак, готовый к отбытию, лежал на стуле. С одной стороны, беспокоиться вроде бы не о чем. Ребята правы, её лица этот персонаж не видел и даже не понял, что перед ним была девушка. Из-за худобы и короткой стрижки Лику иногда принимали за парня. Плюс манера одеваться – узкие джинсы, кеды, куртки и худи. Ладно, неважно.
Вряд ли он сможет её вычислить. А что он, собственно, может предъявить? Ни оскорбления, ни прямой угрозы. Разве что падение в лужу, так к этому она точно не причастна. Возможно, не обошлось без помощника, но пусть сначала найдут виноватого, тогда с него и спрашивают.
И вроде бы всё нормально, но внутри что-то нервно дрожало. За стеной послышалось самодовольное девчачье хихиканье. Странно, все говорили, что квартира пустая. Последнюю хозяйку вроде как шибануло током. От этой мысли внутри всё сжалось.
Пытаясь побороть нервную тошноту, Лика села на стул и сцепила руки. Рядом мутно переливалось огромное зеркало на дверце старинного шкафа с гнутыми ножками и резными углами. Стекло на нём как будто оплавилось и застыло, из-за чего отражение получалось искажённым донельзя. Смотреться в это зеркало было неприятно.
На стене белели рисунки, оставленные средней сестрой Лики Кирой. Она прожила здесь полгода, когда бросила институт.
В то, что именно стряслось с сестрой, Лика толком не вникала, и никаких подробностей упрямо знать не желала. Вполне хватало той информации, что внешность Киры сильно изменилась. Приезжала в Добромыслов к тёте Маше рыжим увальнем, даже джинсы не сходились, а уехала полуседой, бледной и тощей. И лицо как будто в трещинах. Всего полгода здесь провела. Теперь живёт на ферме, где-то недалеко от Растяпинска. Пасти коз и убирать за свиньями – видимо, её уровень.
Хотя во всём есть свои плюсы, например, усиленная опека, которой окружали Киру мама и старшая сестра Аня, позволила Лике сформироваться самостоятельным волевым человеком. Пока они вытанцовывали вокруг средней сестры, у младшей сложилось собственное мнение и ни от кого не зависящая активная жизненная позиция. Полностью самодостаточный человек получился.
Ну вот и настроение улучшилось.
По потолку скользнул резкий холодный отсвет. Унимая дрожь в пальцах, Лика осторожно подошла к окну и, вытянув шею, выглянула во двор. У подъезда стояла чёрная машина. Рядом разговаривали двое. У одного голова как будто прямоугольная, второй – длинный и тощий. Шляпа-цилиндр и долговязый с тростью.
Раздался звонок – кто-то, не переставая, давил на кнопку. Тётя Маша поднялась и, недовольно ворча, пошаркала в прихожую. Чтобы руки не тряслись, Лика вцепилась в спинку стула.
Быстрые шаги пересекли квартиру, в глаза ударил яркий свет.
– Ну что, допрыгалась?! – Пульхерия Панкратовна, мама сестёр Кашиных, влетела в комнату, даже не потрудившись снять обувь. Из-за её спины выглядывала печально улыбающаяся Аня.
– В смысле?
– Кто тебя за язык тянул, а?
– Да о чём речь-то?
– О вашем митинге, – подала голос Аня. Судя по тому, как она тёрла глаза, выспаться ей не дали.
– Каком ещё…
– Хватит! – Возглас Пульхерии Панкратовны прозвучал чересчур резко. – Это же ты сказала этому индюку про петлю?
– С чего ты…
– Я сказала – хватит! – Начальственный тон матери всегда вызывал у Лики волну протеста, но теперь ей почему-то не хотелось дерзить.
– Как ты узнала? – только спросила Лика.
Пульхерия Панкратовна закатила глаза и недовольно махнула рукой. Даже сейчас, посреди ночи выглядела она с иголочки – идеально сидящий офисный костюм, макияж, укладка, маникюр. Значит, прямо с работы. И Аня успела за полдня аж до Добромыслова добраться. Неспроста. Ноги сами собой подогнулись, Лика села на стул, хлопая глазами и беззвучно открыв рот.
– Сегодня вечером этого… предпринимателя нашли болтающимся в петле, – уставшим тоном ответила Аня на незаданный вопрос сестры. – Записку оставил. «Простите». На компьютере напечатал.
– И причём здесь я? – Голос сорвался на сухой хрип.
– Своим-то умом не дойдёшь? Объяснять нужно? – Пульхерия Панкратовна упёрла руки в бока.
– Да он намного выше меня и раз в тридцать тяжелее…
– А твои дружки? Мы-то знаем, что они всего лишь юные балбесы, к тому же травоядные, но как это людям объяснить? И потом – ночью в его машину кто-то вогнал топор. И по странному совпадению ты оказалась рядом. Обязательно было в окно пялиться?
– Во-первых, мы не балбесы! – Взвившийся внутри протест вернул Лике самообладание.
– В общем, тебя никто ни в чём не обвиняет, – встряла Аня, – но надо бы тебе пока уехать. Просто на всякий случай.
Кажется, такое предложение сегодня уже звучало.
– Куда?
– Собирайся, – приказала Пульхерия Панкратовна.
Лика наскоро оделась, подхватила уже собранный рюкзак и вслед за мамой и сестрой поплелась вниз.
