Алина Распопова
Где-то рядом. Часть 2
Приход был ещё молодой, денег на профессиональных певчих не хватало.
Все женщины в их хоре были замужем. К удивлению Матвея, считающего религию уделом людей недалёких, все начитаны, все работающие, все с высшим образованием. С Матвеем они были учтивы, доброжелательны, просты и как-то небесно далеки. Его знания были им нужны, и это его вдохновляло.
Он отыскал дома свой модный, купленный когда-то за немалые деньги синтезатор и отнёс его на занятия взамен старого. Радости певчих не было предела. Благодарили, благословляли. А всё, что нужно было Матвею от них – это посидеть хотя бы полчаса – час в наполняющем его невиданным счастьем излучаемом этими людьми свечении.
О том, что он чувствует и видит, Матвей предпочитал молчать. Он собрал достаточно насмешек над собой в те времена, когда написал об открывшейся в нём способности в сети.
Лишь раз он признался женщинам-певчим, что остался в тот первый раз вместе с ними потому, что они светились.
– Так ведь тогда была Пасха, только отпраздновали! – весело сказала самая бойкая из них Галина.
– А и правда, подхватили остальные. Пасха! Пасха! Столько радости! Столько счастья!
Выучили новые песнопения. Спустя месяц занятий женщины стали упрашивать Матвея попробовать петь на службах вместе с ними.
И вот, Матвей, искупавшись, причесавшись, надев свою лучшую одежду, отправился ранним воскресным утром в путь. Стараясь, сохранить силы, он медленно двигался по тихим пустынным улицам.
Матвей давно отвык вставать так рано и поражался теперь тому, как по-иному выглядит город в лучах набирающей силу зари. Чистота и торжественность только ещё вступающего в свои права дня вдохновляла. Матвей неумолимо двигался вперёд.
Он вошёл в открытые двери храма. Впервые он прошёл не теми боковыми ступенями, что вели к месту, отведённому для занятий, а зашёл прямо в главный вход.
Внутри было многолюдно, светло. Белые своды основного помещения высокие, необъятные смыкались где-то высоко вверху. Горели свечи.
Его женщины-певчие уже были на месте, готовые к служению.
Матвей занял своё место среди них. Окружённый их благодатным свечением он пел так, как будто и сам был пылающим факелом.
Вернувшись после службы домой, Матвей в изнеможении повалился на постель. Он устал, ноги его болели, но он был счастлив. Он пел, он был занят тем, о чём всегда мечтал. Это не приносило ему ни популярности, ни денег, но его голос был необходим людям. Матвей знал, что без пения служба невозможна.
«Мы символизируем собою ангелов, поющих Богу вечную хвалу на небесах», – объясняла ему когда-то на занятиях Матушка.
За многие последующие службы Матвей не раз видел, как жёлтое, синее, серое и даже красное свечение пришедших в храм самых разных людей становилось во время службы светлым, почти белым.
Певчих любили все. Приход складывался дружный и славный. Каждый считал своим долгом сделать хоть что-то для всеобщего блага. Украшали храм снаружи, обустраивали внутри. Только теперь Матвей сообразил, что тот самый сквер, в котором он гулял, был прихрамовой территорией, возник и существовал он благодаря трудам прихожан. Удивительно, как раньше, сидя на скамье, Матвей не замечал возвышающихся над его головой луковиц куполов и блестящих на солнце крестов храма.
Познакомился Матвей и с настоятелем – священником Отцом Димитрием, спокойным, внимательным, не по возрасту мудрым человеком. Начались беседы, чтение книг, но не это убедило Матвея в существовании Бога. Нет! Музыка и те люди, что были рядом, утвердили его в вере.
Музыка, изумительно красивая, поражающая совершенством гармонии не была похожа ни на какую другую. Лишённая громогласных ритмов, исполняемая только лишь акапельно, она была построена так, что в ней был важен каждый голос. Не было главных, не было второстепенных партий. Важны были все. Единство индивидуальностей, каждый в ней мог оставаться самим собой, составляя со всеми прочими единое целое.
Матвей-музыкант был удовлетворён. Ему казалось, он нашёл первоисточник всех мелодий, всех композиций, всех написанных когда-либо музыкальных произведений. Люди, создавшие такую красоту, не могли ошибаться. Руководимые только лишь своей верой в Бога они сотворили то, что спустя века было по-прежнему ново, нужно и живо. Народ преображало служение и пение, Матвей это точно теперь знал.
Он не пропускал теперь ни одной службы.
Как-то раз ему позвонил давний знакомый.
– Матуха, привет! Как сам, чем занимаешься?.. – разрывал хрипловатый голос старого друга микрофон.
Это с ним, и ещё двумя приятелями они пели вместе в группе. Вместе мечтали о будущем, о признании, о славе.
– Ещё поёшь? – гремел приятель.
– Пою.
– Ну, ты молодец! А где?
– В храме, – признался Матвей.
– Ну, ты даешь! У тебя совсем плохи дела?
– Как раз наоборот, всё хорошо. Для души пою, для себя. Больше сотни слушателей каждый раз, три-четыре выступления в неделю…
– Ого! А я хотел тебя позвать выступить с нами, тряхнуть стариной со всеми нашими в баре. Придёшь?
– Не могу, не тот теперь голос, да и сильно устаю, – ответил Матвей и положил трубку.
Трудясь, выполняя рутинные задачи, рабочие дела, Матвей заметил, что ждёт теперь того дня, когда отправиться петь в храм, пойдёт на службу. Матвей поражался самому себе. Что давало ему, немощному, слабому, уставшему силы?
Он хотел петь и пел.
***
Лето пронеслось, наступила осенняя пора. Сквер украсился ярким золотом листьев.
Матвей сидел на привычной для него скамье, отдыхая после службы. Человек в ореоле красно-бордового свечения, прошёл мимо, остановился, развернулся и сел. Его досада, боль, ярость, коснулись Матвея, но Матвей не встал, чтобы уйти, он устал.
– Скажите, а вы что, один из тех, кто ходит в этот храм? – спросил человек.
Матвей утвердительно кивнул.
– И вы, верите в Бога?
Матвей помедлил с ответом, а потом произнёс:
– Я пою в этом храме. По два, три, четыре, пять раз в неделю. Как вы думаете, не было бы с моей стороны безумием тратить столько времени на служение тому, в чьём существовании я сомневаюсь?
Человек задумался, и тут Матвей увидел, как красное свечение вокруг того побледнело, стало сначала лиловым, затем синим.
– Расскажите мне о Нём? Мне тяжело…
Матвей посмотрел на человека. Глубокая печаль исходила от того, коснувшись Матвея, она родила в его душе сострадание.
– Знаете, катехизатор из меня получится, пожалуй, плохой, я сам пришёл к Богу недавно. Давайте я вам лучше просто расскажу свою историю… Вы кто по профессии?.. А кем мечтали стать? – начал Матвей.
***
Снова зима.
– Христос рождается, славьте!..
– Христос на земли возноситеся! Пойте Господеви, вся земля, и веселием воспойте, людие… – гремит во весь голос Матвей.
Рождество! Особенная ночь. Много хлопот, подготовка, новые песнопения. И вот, наконец, праздник!
Морозно, небо черно, земля бела, снег хрустит под ногами, над головой огромная луна… И темно, и светло одновременно. Ночь стала подобием дня.
Храм переполнен, люди внутри, люди снаружи. Все ждут, сейчас начнётся одна из главных служб года. Певчие на месте, священник в алтаре.
– С нами Бог!
Служба начата!
Ночь волшебства, новых эмоций, чистых оттенков. Ровное свечение, исходящее от народа в храме, пламенное – священника, пение окрашено всеми переливами ясных красок.
То ли ещё будет, сейчас Рождество, а придёт весна – будет Пасха!
– Иже херувимы… – поёт Матвей и вдруг начинает ловить на себе сначала удивлённые взгляды его женщин-певчих, затем всех остальных людей…
После службы отец Димитрий пожимает руку, а Матушка, потупив взгляд, говорит:
– Матвей, а ведь вы сегодня, когда пели, светились!
«Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут, пойдут – и не утомятся.» (Ис. 40:30-31)
2021
Покой
Утренний морской бриз осторожно дотронулся до листьев пальм. Те, покачав в ответ своими резными листьями, заглянули в окно.
Альберт проснулся. Не желая подниматься сразу, он ещё какое-то время остаётся в кровати, утопая в неге мягких подушек, но день, ясный, солнечный, уже ждёт снаружи его.
Завтрак в постель. Экзотические фрукты сочны и сладки. Запах свежесваренного кофе наполняет весь дом и бодрит уже одним своим ароматом.
Альберт поднимается, выходит на террасу. Тишина. Лишь только едва уловимый шелест листьев. Всё вокруг как будто боится нарушить своими звуками блаженный покой. Воздух чист, в нём запах моря.
День будет хорош.
Взяв с собою только лишь полотенце, Альберт направляется к морю. Мелкий белый песок щекочет пятки и обволакивает ступни. Бескрайний, бесконечный пляж. Зелень пальм – всего лишь узкая полоска между бирюзовым морем и необъятным небом.
Сегодня на небе ни облачка. День будет очень хорош.
Альберт подходит к кромке воды, та несмело подбегает к его ногам и отступает. Так они играют до тех пор, пока Альберт не входит в воду, белыми брызгами рассыпав бирюзовую гладь. Поверхность океана спокойна и чиста. Вода настолько прозрачна, что внизу видны и разноцветные причудливые рыбки, и уходящий в глубину коралловый риф. Альберт проплывает над ними, наблюдая, как резвятся морские обитатели в кустах розовых кораллов.
Альберт переворачивается на спину, и, раскинув руки, отдыхает, подставив себя солнцу. Вода приятно обволакивает тело, держит. Вверху безоблачное небо.
В этом месте нет другой задачи, как только поддавшись лености, отдыхать.
Наплескавшись, Альберт выходит на берег. Пальмы смыкают над ним свои листья. Альберт опускается в мягкий шезлонг. Бездействие – прекрасно. Ничто не раздражает, ничто не тревожит блаженный покой.
Когда Альберту вновь хочется прогуляться, он идёт по белоснежной полоске пляжа к бару. Там можно встретить прочих отдыхающих, но даже здесь тишина и спокойствие. Еле слышно играет какая-то протяжная тропическая мелодия. Немноголюдно – лишь бармен за стойкой из бамбука, да парочка посетителей в гамаках между пальм потягивают коктейли. Альберт тоже берёт коктейль и располагается в гамаке. Пальмы покачивают над ним своими листьями. Хорошо. Идеальное место для счастья.
Всё здесь – погода, природа дарят блаженство.
Когда к середине дня солнце становится ярче, усиливается и бриз. Приятной прохладой обдувает он тело, не позволяя жаре прикоснуться к нему. Когда солнце начинает клониться к закату, бриз утихает. Вода здесь всегда тепла. Она постоянно именно той температуры, чтобы, входя в неё, ты чувствовал лишь приятную прохладу.
Если хочется тени, то её всегда с готовностью готова подарить густая зелень деревьев.
Солнце никогда не бывает настолько ярким, чтобы опалить кожу. Если оно, увлекаясь, светит сильнее обычного, его спешат усмирить подоспевшие облачка.
Чем заняться до обеда? Пойти к ручью с черепахами и посмотреть, как они, забавно вытягивая шеи, будут выползать к Альберту, в надежде получить корм. А, быть может, прогуляться до зелёного газона, на котором любят прохаживаться павлины? До обеда ещё есть время и Альберт, взяв стакан воды, отравляется гулять по банановой аллее. В этом месте даже простая вода вкусна. Альберт бредёт под сводами из широких гладких листьев, скрывающих собою грозди спеющих бананов. Песок под ногами чист и бел, как мука.
После обеда – блаженный сон в прохладе зелени деревьев.
После сна Альберт снова идёт на пляж, плавает и, лёжа в шезлонге, наблюдает закат. Великолепное зрелище! Солнце, не слепящее глаза, а уже больше похоже на оранжевую луну, провожаемое облаками розового, малинового, золотого цвета, опускается за синюю кромку океана. Приближается ночь. В лиловых сумерках темнеющего неба Альберт возвращается в дом.
Спать не хочется. Где-то за пальмами в конце бамбуковой рощицы уже, наверняка, звучит какая-нибудь романтичная мелодия, и зажигаются огни фонарей, свет которых, проходя сквозь листья пальм, бросает на песок тени, похожие на морские звезды.
Альберт надевает белые парусиновые брюки и белую рубашку, приглаживает волосы и отправляется в ресторан. Хочется побыть среди людей.
Он садиться за столик. Бриз игриво щекочет грудь, рядом плещется океан. Воздух, чистый, ясный несёт в себе остатки прошедшего дня, но скоро и они рассеиваются, и остаётся только запах тех блюд, что, уже подрумянившись, готовятся на мангале.
Еда вкусна. Альберт заказывает себе вина.
После второго бокала красотка, сидящая через два столика напротив, томно опускает взгляд, и Альберт подходит, приглашает её на танец. Они двигаются в круге света прямо на песке. Красавица плавно покачивает своими бёдрами под руками Альберта. Одна мелодия сменяет другую, а они всё танцуют и танцуют… День, определённо, был хорош.
Обратно домой Альберт возвращается через пляж. Широкой полосой белеет он в темноте между невидимым океаном и небом. Уже подойдя к дому, Альберт опускается на песок. Он расстёгивает рубашку, позволяя бризу дотронуться до кожи, и устремляет взгляд вверх. Необъятное звёздное небо. Кажется, оно готово поглотить тебя, сделать частичкой млечного пути, увлечь к плеядам звёзд. Альберт распахивает руки и ему кажется, он становится частью этого бесконечного, бездонного пространства.
Засыпает Альберт в блаженном состоянии безмятежного счастья, под шелест перешёптывающихся в темноте листьев пальм.
Он открывает глаза только когда солнечный луч, пробежав сквозь зелень листвы, замысловатым узором падает на пол.
Как и вчера, Альберт не торопится оторвать голову от подушки и с полчаса наблюдает за тем, как прыгают на потолке озорные солнечные зайчики, рождённые тенями шелестящих на ветру листьев пальм.
Завтрак в постель, фрукты, кофе. Определённо, день будет хорош.
Альберт выходит. Ноги его обволакивает тёплый мягкий песок. Он идёт к пляжу. Бирюзовая гладь уже ждёт его. Океан спокоен. Чуть вспенив воду, волна подбегает к его ногам. Рыбки пёстрые, причудливые, самые разнообразные оживляют глубины своим повседневным движением. Простор необъятен, волшебен. Кажется, что океан – это всего лишь часть такого же прекрасного, как он сам, бесконечного синего неба. Альберт опускается в воду и, удерживаемый на поверхности волной, снова ощущает себя частичкой этого восхитительного рая. Покой, вечный покой…
Наплескавшись, Альберт идёт в бар. Играет тропическая музыка и несколько посетителей уже покачиваются в гамах в тени деревьев. Хочется пить. Альберт, протягивает руку, чтобы наполнить свой стакан чистой водой. Сегодня, для удобства посетителей, тут не один, а сразу три графина. Все графины одинаково прозрачны, но в каждом разный уровень воды. В одном значительно ниже, чем в двух других. Отчего так? Зная добросовестность персонала сложно предположить, что в графины изначально наливается разное количество воды. Значит, отдыхающие, подходя, выбирают именно этот графин. Но почему? Из какого же налить себе? Альберт выбирает тот, в котором меньше всего воды, садится в гамак, натянутый между пальм. Но отчего он налил из того графина, в котором и так воды было мало? Может быть, надо было налить себе из того, где было больше воды?
Глядя на стакан, Альберт начинает размышлять. Видимо, он стал заложником навязанного выбора. Какова логика тех людей, что подходят налить себе воды? Вероятно, неосознанно они выбирают тот сосуд, где воды меньше, потому что этот графин – выбор большинства. Но логичнее взять воду там, где её больше. И как тогда объяснить выбор некоторыми третьего, среднего по уровню воды графина?
Альберт озадачен. Он отпивает глоток и решает начать свои размышления заново. Итак, если начать размышлять с другого конца и оттолкнуться в своих умозаключениях от сосуда с самым высоким уровнем воды, то, вероятно, мало кто решается брать из него, бессознательно оставляя воду в этой ёмкости, как некий резерв. Да, даже в этом райском месте, где нет недостатка ни в чём, люди неосознанно оставляют нетронутыми некие ресурсы. А как тогда объяснить ёмкость, со средним уровнем? Кто берет воду из него?..
Вдруг, на мгновенье, наступает темнота. Полная, ужасающая, она длиться не больше секунды. Альберт вскакивает, роняет стакан. Вода разливается, обдавая прохладой ноги, зрение возвращается. Альберт встревожено трёт глаза. Чёрная полоса ещё раз пробегает перед глазами и зрение восстанавливается. Вот уже снова Альберт видит зелень пальм, белый песок и гладь лазурного моря. Что произошло? «Солнечный удар…» – думает Альберт. Но нет, солнце ласково, оно не печёт, а приятно греет.
Альберт решает пойти прогуляться. Через банановую аллею он входит в бамбуковую рощу, где скрывается водопад. Каких-нибудь сотня метров и вот уже Альберт стоит у камня, откуда спускаются вниз прозрачные тонкие струи. Красиво! Это место, весь этот остров создан для счастья. Чего здесь только нет! Всё радует глаз, всё прекрасно! Насладившись видом падающей воды, покормив в озерце под водопадом красных рыбок, плавающих между камней, поросших зелёным водным мхом, Альберт направляется домой. Но какую дорогу избрать? Есть путь через пляж – дорога с мягким, похожим на белую муку песком. Но из-за этого-то самого песка скорость движения этим путём будет заметно меньше той, с которой можно двигаться по дороге через бамбуковую рощу, где покрытие твёрже, но будет не так приятно босым ногам. Так какой же путь выбрать? Надо прикинуть расстояние и, зная примерную разницу в скорости, высчитать время движения по каждой из них. Но зачем? Время – лишь количественная характеристика, но Альберту важно учесть в формуле осязание. В каких единицах измерить те ощущения, которые возникают под ногами, когда ступни соприкасаются с песком?..
Внезапно, вокруг становится темно – чёрная пустота, вместо привычного вида моря и пальм. Альберт трёт глаза, на какое-то мгновение он прозревает, затем снова темнота. Что произошло? Что делать?
Зрение возвращается неожиданно. Альберт снова видит море, пальмы, чистое синее небо – привычный пейзаж. Не думая больше ни о чём, он торопится домой. В голове только одна мысль – быстрее добраться до кровати. Надо отдохнуть.
Альберт чувствует себя в безопасности только когда, повалившись на гору подушек, закрывает глаза.
Сон охватывает его мгновенно.
Проснувшись, он понимает, что сегодня пропустил закат. За окном сумерки и на террасу уже падает свет включившихся фонарей.
Альберт голоден. Остаться в доме или пойти в ресторан? В ресторане сейчас, наверняка, многолюдно. Почему люди не хотят ужинать на террасах собственных бунгало? Может быть, к вечеру особенно хочется почувствовать, что ты не одинок? А Альберт? Он сам такой же, как и большинство людей? Если предположить, что человек всё-таки социальное существо, то, несомненно, ему просто необходимо общение. Но в какие часы? Есть ли рекомендованное для общения с прочими людьми время? Высчитаны ли интервалы и периодичность общения? Как это можно посчитать?
Мысли захлёстывают Альберта, и он даже не замечает, что лежит уже в полной темноте. Кажется, он уже начинает привыкать к возникающим теперь время от времени дефектам зрения.
На этот раз ждать приходится дольше прежнего. Зрение возвращается не сразу. Альберт то вдруг начинает отчётливо видеть, то вновь погружается в темноту. Когда зрение восстанавливается, он, уже не размышляя, торопится в ресторан. Хочется есть.
Всего каких-нибудь несколько минут уходит у него на то, чтобы преодолеть путь по дорожке, освещённой светом декоративных ламп, и вот уже слышна нежная мелодия, а обоняние возбуждает запах приготовленных блюд.
Альберт садится за столик, перед ним появляется бутылка вина. Первый же бокал приносит приятную расслабленность телу и покой разуму. Альберт откидывается на спинку стула. Еда, как всегда вкусна. Лёгкий бриз щекочет грудь лицо, щеки.
Зрение больше не подводит. Опускается ночь. Ночная темнота привычна, и потому не страшна. Альберт бредёт по пляжной песчаной глади под едва слышные всплески волн.
Новый день начинается так же, как и все прочие. Альберт открывает глаза. Чем заняться сегодня? Пойти искупаться сразу или ещё поваляться в кровати? Альберт выходит на террасу. На небе шикарные белые облака. Каждое, размером с остров, играя, своими косматыми краями, готово закрыть собою солнце. Когда же лучше пойти искупаться? Пойти сейчас, пока ещё светит солнце, или дождаться, когда его скроет облако? Солнце немного слепит глаза, но, когда оно спрячется за облаками, станет немного прохладней, однако, это не скажется на температуре воды, она и в том, и в другом случае будет одинаково тепла. Так какой же вариант выбрать?
Внезапно, наступает темнота. Альберт ждёт. Он уже знает, что надо ждать. Но вместо восстановления зрения, слышится голос:
– Альберт, Альберт, ты слышишь меня?
– Слышу, – отзывается Альберт.
– Перестань размышлять, прекращай так много думать. Иначе, потеряешь всё. Лишишься того, что сейчас окружает тебя.
– Кто ты? – пытается Альберт в темноте распознать Альберт незнакомца.
– Это не важно, просто послушайся меня. Наслаждайся тем местом, в котором находишься. Отдыхай, и ни о чём не думай.
– Но, это происходит само собой, – пытается возразить Альберт.
– Думать в этом месте – опасно. Научись контролировать себя. Плавай в море, наслаждайся, пляжем, океаном, птицами, водопадом. Главное, не думай.
Зрение возвращается. Альберт на террасе своего бунгало, рядом никого. Тревожно. Что здесь происходит? Стоит ли слушать того, кто разговаривал с ним? Такие странные слова…
Опасаясь снова остаться в темноте, Альберт торопиться на пляж. Он, поднимая брызги, входит в океан, и, ложась на спину, позволяет воде удерживать его, подставляя его тело уходящему за облако солнцу.
После купания Альберт отправляется в бар. Взяв коктейль, он садится в гамак. Взгляд падает на три графина воды, те самые, что стоят для общего доступа на стойке бара.
Но отчего же уровень воды так разнится? Чем руководствуются те люди, что берут воду из каждого? Альберт пытается гнать от себя всякие мысли, но уже поздно. Наступает темнота.
Что же происходит? Его зрение напрямую связано с мозговой деятельностью? Но как объяснить эту связь? Отчего зрение исчезает полностью, сразу? Быть может, все ресурсы организма уходят на то, чтобы питать мозг? Но ведь думать, размышлять – природная особенность любого человека. Разве организм людей не рассчитан на подобные процессы?
Может ли человек не думать? Что тогда отличает его от животных, разве не умение и желание размышлять? Как остановить тот процесс, что заложен самой природой? Выбор решения, размышление над увиденным, логика, анализ – только человек наделён такими способностями? Неведомый голос требует от Альберта невозможного. Не думать ни о чём – означает превратиться в животное…
– Альберт, Альберт, – снова слышится в темноте голос. – Вы слышите меня? Прекратите излишнюю мозговую деятельность, перестаньте размышлять.
Опять. Кто рядом? Отчего он появляется лишь в темноте? О чём он говорит? Чего добивается?
– Если вы не перестанете думать, придётся поместить вас в другое место, – продолжает голос.
– Поместить? – удивляется Альберт. – Но как это возможно?
– То место, в котором вы сейчас пребываете – локация покоя. Оно создано для наслаждения, для удовольствия, для отдыха. Здесь не надо думать, это вас погубит.
– Но я не могу, – отвечает Альберт. – Как может человек не думать?
– Может, – отвечает голос. – Посмотрите на тех людей, что рядом. Они здесь, потому что хотят просто отдыхать. В этом месте активная мозговая деятельность противопоказана. Расслабьтесь, наслаждайтесь. Вам надо мне поверить. Иначе, придётся поместить вас в то место, где необходимость думать будет уже не вашей прихотью, а обязанностью. Подобная жизнь будет для вас весьма обременительна.
– Но, я человек! Я не могу не думать!
– Человек?.. Да, конечно, вы человек. Отдыхайте, не заботьтесь ни о чём.
– Подождите, я согласен! – закричал Альберт, боясь завершения разговора. – Я не могу не думать. Мне скучно не думать. Если надо, помещайте меня в то место, где можно будет размышлять. Хотя, я не понимаю, как вы можете это сделать…
– Вы не знаете о том, что просите. Там будет всё иначе. Вам придётся вести совершенно иную жизнь. Исчезнет всё то, к чему вы привыкли… Вы уверены, что хотите этого?
– Да, – спешит ответить Альберт.
Неожиданно его охватывает сон.
Звук будильника. Резкий, пронзительный сигнал настойчивыми гудками призывает пробудиться. Альберт открывает глаза. Шесть часов утра. За окном только начинает брезжить рассвет. Темно, непривычно рано.
Надо спешить, на работу опаздывать нельзя. Это Альберт хорошо помнит. Он вскакивает, шаря руками, находит в сумерках выключатель. Комната озаряется светом. Узкая кровать, тумбочка, стул, шкаф… Альберт торопится в ванную, затем на кухню. Подогреть кипяток, кинуть в чашку ложку растворимого кофе, выпить. Натянуть на себя брюки, застегнуть рубашку. Альберт готов. Он выбегает на улицу, и становиться одним из тех, кто в общем потоке следует на работу.
Работа, каждый день работа. Она всегда сложна, часто однообразна и, обычно, скучна. Бывает, целый день бьёшься над решением какой-нибудь задачи, а она не даётся, хоть плачь. Обо всем этом думает Альберт, занимая место в транспорте у окна. Бетонные улицы оживлённы, хотелось бы, чтобы они были пустынны, но нет. Сколько же вокруг людей? Тысячи тысяч. Все торопятся, все задумчивы и угрюмы.
Каждый день одно и то же – встать рано, добраться до рабочего места и целый день думать над поставленной руководством задачей.
Альберт вбегает в здание, где находится офис. Он не опоздал, ещё две минуты до начала рабочего дня.
Включить компьютер. Сегодня ему надо рассчитать кинематику механической части воздушного компрессора. Уже через два часа Альберт понимает, что это какая-то непосильная для него задача. Формулы путаются перед глазами. Хочется спать.
Альберт встаёт, наливает кофе из автомата.
– Мне нужен этот расчёт к вечеру, – завидев его, гневно гремит шеф.
Альберт садится, продолжает вычисления. К полудню хоть что-то начинает получаться. Альберт пропускает обед, а к вечеру замечает, что в вычисления вкралась ошибка. Надо начинать всё заново.
Времени нет. Налить кофе из автомата, и снова сесть за работу.
Все уходят, офис пустынен, но Альберту домой нельзя. «Мне нужен расчёт», – гремит голос шефа. – «Где он?». Альберт торопится. Формулы, вычисления, снова формулы. Лоб горяч, мозг кипит. «Нужно закончить, непременно, сегодня», – вертится в голове. Время близится к полуночи. Скоро закончит движение транспорт, надо спешить. Альберт отправляет шефу расчёт и торопится домой. Нет уверенности в том, что работа выполнена верно, нет удовлетворения от труда, лишь рой цифр и вычислений в голове.
Альберт приходит домой и валится на кровать. Он открывает глаза только когда звук будильника пронзает своим звуком пространство. Шесть утра. Надо бежать на работу. Встать, привести себя в порядок, выпить кофе и в путь. Серые улицы многолюдны. Люди один за другим выходят из подъездов и сливаются в общем, едином потоке. Протиснуться в транспорт, попытаться занять место у окна. Громадные однотипные дома, бетонные тротуары, дорога – вот весь пейзаж. Хочется спать. Альберт прислоняет голову к окну и закрывает глаза, он чуть было не засыпает. Тряска возвращает его к действительности.
Он успевает вбежать в офис за одну минуту до начала рабочего дня.
«Это никуда не годится!» – ревёт на него шеф, возвращая расчёт. – «Всё надо переделать сегодня к шести вечера.»
Альберт хватается за работу. Снова формулы, цифры, формулы. Надо всё перепроверить, рассчитать заново.
Шеф подгоняет. Сегодня нет времени даже выпить кофе, начинает болеть спина. Хочется всё бросить и уйти домой, но нельзя, поэтому Альберт трёт покрасневшие от напряжения глаза и снова принимается за работу. Сказать, что она интересна? Нет, она однообразна, сложна, нудна. Она не оставляет сил и времени, чтобы подумать о себе, о своих желаниях, не допускает в голову посторонние мысли. Только цифры, формулы, вычисления. К шести часам расчёт готов. Шеф грозен, недоверчиво просматривает цифры. Отпускает. Можно отправляться домой. По дороге Альберт успевает зайти в какую-то забегаловку, съедает сэндвич, выпивает кофе. Долгий путь домой по темнеющим в сумерках улицам в толпе таких же, как и он горемык. Все молчаливы, задумчивы, угрюмы. Дома хватает сил лишь на то, чтобы съесть ещё один сэндвич и уснуть.
И вот уже снова мерзкий звук будильника. Шесть утра. Подъём, ванная, кухня, кофе. Как же хочется спать, но нельзя. Натянуть на себя рубашку и брюки, выйти на улицу и снова стать одним из тех, кто в серых проблесках начинающегося дня спешит на работу. В голове вертятся цифры, формулы, расчёты.
«Переделать!» – кричит утром шеф. – «Входные данные изменились».
Всё заново, голова кипит. Кажется, мозг Альберта скоро взорвётся от напряжения. Голова! Альберт обхватывает голову руками, ему кажется, что у него жар.
Нет ни одной свободной минуты. Время торопит. Надо думать, постоянно думать. Решать задачу за задачей, проверять, начинать заново. Иногда кажется, что жизнь – это кошмар. Хочется одного – уснуть.
Звук будильника, дорога, работа, сон. Каждый день, изо дня в день одно и то же.
Вечер, Альберт отправляется домой. Поздно, снова пришлось задерживаться, чтобы закончить расчёты. Сесть в транспорт, занять место у окна. Глядя на темноту за окном, думается лишь о том, что такая жизнь невыносима, скучна. Мозг всё время занят, но ни одна из решённых задач не приносит удовлетворения. Где оно – счастье? Прислонившись к стеклу окна, Альберт не замечает, как его охватывает дремота. Он выходит на своей остановке и его ноги погружаются в песок. Мягкий, белый он приятно обволакивает ступни и греет их своим теплом. Над головой колышут резными листьями пальмы, лазурное море плещется здесь же, совсем рядом. Это всего лишь сон. Альберт открывает глаза, его остановка, пора выходить. Вокруг лишь серый бетон. Он бредёт по твёрдому покрытию тротуара, шаги его усталых ног тяжелы. Открыть дверь домой, свалиться на кровать. Неужели эту жизнь не изменить? Кто поможет? «Покой, хочу покоя», – шепчет Альберт.
Альберт просыпается, когда солнечный луч, проскользнув по потолку, начинает щекотать его щёку. День светел, ясен, чист. За окном колышут листьями пальмы и своими резными листьями просятся в дом. Альберт вскакивает и выбегает из бунгало. Ноги его погружаются в мягкий, похожий на муку песок. «Сон», – думает Альберт. – «Опять сон». Но как же он хорош. «Не просыпайся, пусть подольше продлится», – приказывает себе Альберт. Он садиться в шезлонг на террасе и замирает, боясь своим неловким движением разрушить это видение. Но это не сон. Песок под ногами тёпл, бриз нежно дотрагивается до кожи. Бирюзовый океан совсем рядом. Альберт погружается в него и чувствует, как вода, держит его, подставляя его измученное, уставшее тело солнцу. Альберт закрывает от удовольствия глаза.
