Алина Горделли
Ты, я и море
Кто-то хлопнул его по плечу, и он вздрогнул.
Перед ним стояли изрядно подвыпившие Ричард Стоттерт и Джеймс Рострон, его отец, уже успевшие стать лучшими друзьями. У каждого в руке было по банковскому чеку на кругленькую сумму.
– Вот, Артур, – Ричард протянул ему свой чек, – мы со стариной Джеймсом, – и тут он хлопнул Джеймса Рострона по спине, получив в ответ хлопок по плечу, – Иик! Решили, что наши чеки должны быть на одну и ту же сумму, чтобы не выпендриваться друг перед другом! Иик!
– Я же сказал, что ни возьму ни пенни! – начал было Артур, но его остановил отец.
– Ннне выйдет! – Джеймс Рострон погрозил пальцем перед лицом сына, и продолжил, обращаясь к Ричарду, – упрямый ведь, чертяка! С детства таким был! Но я ттоже Рострон! Это – свадебные подарки, а от них отказываться нельзя: пплохая ппримета! – и с этими словами Джеймс засунул оба чека в карман сюртука растерявшегося Артура.
– А то натравим на тебя Эдит! – захихикал Ричард.
– Ага! – подхватил Джеймс, – ссейчас пожалуемся миссис Стоттерт! Она приметы оччень уважает!
Облобызав Артура и обнявшись за плечи, они вернулись к гостям.
– Большое спасибо! – запоздало крикнул им вслед Артур. Протестовать сейчас не имело смысла, а там видно будет.
Эдит и Минни пропустили этот забавный эпизод. У них произошел свой отдельный разговор.
– Минни, – начала Эдит, – я ведь знаю, зачем ты ходила к Элис. Погоди! – остановила она готовую возразить Минни, – на самом деле я благодарна Элис за то, что она взяла на себя ту самую роль, которую мне не удалось выполнить. И это моя вина. Я очень старомодна, и мне поздно меняться. Но я давно живу на белом свете, много чего повидала, вырастила девятерых. И я хочу тебе сказать вот что.
Эдит перевела дух. Минни смотрела на нее во все глаза.
– Ты ни о чем не беспокойся, детка, и не тревожься. Мне редко приходилось встречать в жизни, а может быть и не приходилось никогда, такого прекрасного молодого человека как твой Артур. И это говорит мать пятерых сыновей. Я стала ловить себя на том, что мысленно спрашиваю его совета в сложных ситуациях. Думаю, а как бы поступил Артур? Потому, что поступить он может только честно и справедливо. А самое главное, он бесконечно добр, – улыбнулась она, – и именно поэтому он сделает тебя счастливой. Во всем! – добавила Эдит, твердо глядя в глаза дочери и целуя ее в лоб. – Все у вас будет замечательно!
– Мама, мамулечка! Как же я тебя люблю! – заревела в голос Минни, обнимая Эдит. К ним подбежал встревоженный Артур. Эдит, улыбаясь, отрицательно покачала головой в ответ на его вопросительный взгляд. Потом она легонько оторвала от себя Минни и подтолкнула ее к мужу.
– Идите, а то еще опоздаете.
Минни все еще возилась со своим платочком. Артур подхватил ее на руки и, помахав рукой Эдит, поспешил к экипажу, в котором уже сидели их провожатые.
А Эдит еще долго стояла у порога перед опустевшей улицей. На лице ее застыла мечтательная улыбка.
Глава 10. Танцующая луна
Артур закрыл дверцу купе Пульмановского вагона первого класса, снял с себя китель и аккуратно повесил его на вешалку. Потом быстрыми движениями закинул на багажную полку чемоданы – свой небольшой, кованый, морской и два огромных минниных кожаных, не преминув стрельнуть на нее лукавым взглядом. Убедившись, что женины чемоданы устойчиво закреплены и не превратятся в случае торможения поезда в оружие массового уничтожения, Артур водрузил на сидение рядом с собой дорожную плетеную корзинку со всякой снедью, предусмотрительно сфуражированную молодыми Ростронами со свадебного стола.
– Ну-ка, ну-ка, что нам тут сестричка с братцем урвали с праздника? – Артур с любопытством приподнял накрахмаленную салфетку. – Ух ты! Чего тут только нет! – и еда, и огромный кусище свадебного торта, и фрукты, и даже бутылка бургундского! И не забыли два полных прибора с бокалами! Узнаю Беатрис! – засмеялся он.
– Какие они у тебя милые! – сказала Минни, – и веселые!
– Я так рад, что тебе понравилась моя семья! – Артур широко улыбался. – А ты знаешь, я проголодался. Да еще смотришь на все эти яства. Мы ведь толком и не поели ничего в спешке.
– И я голодная, – подхватила Минни.
К купе первого класса примыкала их собственная «комната отдыха», где можно было освежиться, вымыть руки и привести себя в порядок.
Артур застелил салфеткой столик и уже собрался было разложить на нем снедь, как спохватился:
– Ой, Минни, в вагоне довольно жарко, почему-то включено отопление. Тебе не хочется снять пиджак костюмчика?
Минни кивнула, и Артур наклонился к ней, чтобы забрать вельветовый темно-коричневый пиджачок. Но вместо этого, с глубоким вздохом, он опустился на сидение рядом с ней и нежно обнял ее за талию.
– Жена… моя жена!
Минни безмолвно скользнула к нему, подставив губы для поцелуя. Сердце сладко заныло. Они принадлежат друг другу, и больше нет никаких препятствий! Как это прекрасно, заманчиво и до жути неизведанно! Раньше, хоть он и целовал, и ласкал ее, Минни всегда знала, что Артур никогда не перейдет границу уважительного отношения к девушке, и не заботилась о том, что может произойти. А вот теперь границ не стало, и Минни почувствовала напряженность, даже беспокойство, которых раньше не было в их отношениях.
Артур прижался к ней губами, и его рука потянулась к пуговичкам блузки. Минни почувствовала, как проворные пальцы расстегнули несколько пуговиц, как грубоватые и одновременно нежные пальцы скольнули вниз, под корсаж и стали ласкать ее маленькую упругую грудь. Уловив ее напряжение, Артур загянул ей в глаза.
– Любимая… – скорее угадала, чем услышала Минни.
Его невозможно бирюзовые глаза излучали такую нежность и одновременно восторг, что Минни почувствовала, как исчезает беспокойство, как напряжение сменяется пьянящим чувством раскрепощенности, свободы. Глубоко вздохнув от облегчения, она утнулась носом куда-то ему в плечо.
Прижав ее крепко к себе, Артур нежно целовал ее в шею, в плечи, еще и еще, и Минни растворилась в каком-то блаженном безвременье. Внезапно из его груди вырвался сдержанный стон и Артур покрыл быстрыми поцелуями ее полуобнаженные грудки.
Словно очнувшись, Минни прикоснулась ладонью к его волосам:
– У меня не очень маленькая грудь? – почти что виновато, волнуясь, прошептала она.
– Маленькая?! – прошептал он пьяным от страсти голосом, – самая красивая на свете! Смотри, она создана для того, чтобы помещаться в моей ладони. И такая упругая.. помпончики… а на них самые вкусные на свете вишенки…
Минни почувствовала, как его губы ласкают и осторожно теребят ее сосочек. Артур бормотал, что-то еще, но Минни уже не слышала, сама опьянев от неизведанных доселе ощущений. Как тогда, в карете, она почувствовала как изогнулась ее спина, как что-то сладко защемило внутри.
Внезапно она ощутила его горячую руку на внутренней стороне бедра и вдрогнула.
Артур отстранился почти мгновенно.
– Я напугал тебя, любимая?
Минни стало досадно до слез. Ну вот опять она все испортила!
– Нет, милый, – прошептала она, всхлипнув, – просто я не ожидала … все … все будет прямо сейчас?
– Ну что ты, Помпончик, конечно же, нет. Я так хочу тебя любить, что не смог удержаться от ласки. Совсем голову потерял! Ты уж прости меня.
Артур смотрел такими виноватыми глазами, что Минни обняла его и поцеловала, немного смущаясь, сама, в первый раз.
Артур опустился перед ней на колени и взял обе ее руки в свои.
– Минни, – он говорил шепотом, но слова его звенели, отзываясь в ее колотящемся сердце, – Я хочу, чтобы ты знала: все, что будет сегодня между нами, – он остановился на полуслове и поправился, – нет, все, что будет сегодня, завтра и всегда между нами, будет о тебе и для тебя! Чтобы тебе было хорошо, чтобы ты была счастлива!
У Минни от умиления навернулись слезы на глаза.
– А как же ты, мой милый Ушастик? – пролепетала она. – Я тоже мечтаю сделать тебя счастливым! Я только совсем ничего не умею, ты ведь научишь меня?
Его глаза блестнули голубой молнией. Артур поднялся с колен и сел возле нее, продолжая держать ее руки в своих.
– Есть один секрет, который известен всем. Но, почему-то, люди о нем забывают, сплошь и рядом. Может быть думают, что он слишком прост?
Минни молчала, глядя на него во все глаза.
– Мне кажется, – с воодушевлением сказал Артур, – что на этом простом правиле зиждется все мироздание, как на законах Ньютона. Но в любви оно очевиднее всего. Чем больше отдаешь – тем больше получаешь: нежности, любви, сострадания, тепла.
Артур умолк, немного волнуясь, было заметно, что он поделился с женой сокровенным.
Минни нежно провела ладонью по его щеке.
– Первый закон Рострона, – прошептала она, – мой милый добрый Ушастик-философ. Если бы в жизни все было так просто!
Ответить он не успел: в дверь купе кто-то постучал, и, притом, настойчиво.
Минни пискнула и, в панике, стала приводить себя в порядок. Артур сорвал с вешалки свой китель и накинул ей на плечи.
Это был кондуктор. Ему надо было показать билеты, и Минни вспомнила, что на перроне Беатрис сунула их ей в сумочку, так как Артур с Джорджем были заняты каким-то серьезным разговором.
– Они у меня! – воскликнула Минни и потянулась к сумочке. Китель мужа свалился с ее плеча, и, наскоро поправив его, она неловко вытащила из сумочки несколько сложенных бумажек. Не глядя, Артур передал их пожилому кондуктору, одетому с иголочки в расшитую золотом форму. Тот развернул самую верхнюю.
– Аах! – вытаращив глаза, кондуктор в безмолвном ужасе переводил взгляд с бумажки на молодых людей.
В полном недоумении Артур выхватил у него листок. С помятой страницы на него, со всей элегантной откровенностью библейского героя, взирала статуя Давида. Приоткрыв рот, Артур уставился на бумажку. Остальные две действительно оказались билетами, так как, бросив их на столик, чуть пришедший в себя седовласый кондуктор, что-то бормоча себе под нос, с негодованием хлопнул за собой дверью.
Минни, скукожившись в уголке и укутавшись в мужнин сюртук по самые уши, так, что было видно только два блестевших глаза, с ужасом взирала на застывшего с Давидом в руках Артура.
Но его недоумение длилось всего несколько секунд. Хлопнув себя по бедру рукой, Артур буквально свалился от смеха на сидение, рядом с Минни. Ей еще не приходилось видеть его так задорно хохочущим. Из-под мужниного сюртука появился Миннин носик и пунцовые от смущения щеки. Осмелев, она шутливо надула губки:
– И что ж такого смешного вы нашли в скульптуре великого мастера?
Утирая слезы от смеха, Артур ответил с трудом:
– Мне, наверное, полагается сказать, что я польщен, ну уж нетушки! Не дождетесь! Это Давид пусть считает себя избранным за такое сравнение! – Артур горделиво задрал нос, но тут же не удержался и прыснул.
– И все-то вы сразу понимаете! – проворчала Минни, уже окончательно осмелев и оправившись.
– Таким уж уродился! – Артур шутливо развел руками и добавил заговорщическим тоном, – бьюсь об заклад, что все это проделки нашей милой тетушки Элис!
– А вот и нет, а вот и не угадал! – расшалившись Минни показала ему розовый язычок. Хотя, – добавила она лукаво, – кое-какой сюрприз от тети Элис тебя ожидает!
– Даже страшно подумать, какие еще сюрпризы приготовили вы с тетей Элис! – снова рассмеялся Артур, – сдается мне, что наше свадебное путешествие будет полно приключений! – аккуратно сложив Давида вчетверо, он положил его в карман своего сюртука, – пусть пока побудет у меня, нечего смущать мою молодую жену!
Минни смотрела на него с нежностью. Ведь, по сути, она его еще очень мало знала и испугалась реакции на неожиданный казус. Она толком не могла отдать себе отчет, чего именно боялась, но на несколько мгновений ей стало очень страшно. А вдруг бы он прогневался, обиделся, возмутился? Какой же легкий и веселый у него характер! Как он сразу все понял и правильно оценил, ее милый Ушастик!
После только что произошедшего приключения Минни почувствовала, как сильно проголодалась. Пока она приводила себя в порядок в комнате отдыха, Артур успел разложить приборы и сервировать маленький столик. Они отобедали, весело болтая обо всем и ни о чем, немного посплетничали об общих знакомых, которыми уже успели обзавестись, и Минни первый раз в жизни перебрала Бургундского. Вначале она была возбуждена и говорлива, но очень скоро ее сморил такой непреодолимый сон, что язык заплетался, глаза слипались, а мысли путались, плохо разбирая между явью и какими-то отрывками коротких сновидений.
Пару раз Минни клюнула носом и ужаснулась: что же о ней подумает муж, что ей стало скучно с ним, что ли?!
Но Артур вовсе и не думал обижаться. Быстро и ловко сложив еду в корзинку, он аккуратно накрыл ее салфеткой и стряхнул крошки со столика. Перебравшись поближе к Минни, он подоткнул ей под спину атласные подушки, полагавшиеся первому классу, и привлек жену к себе. Потом уютно укрыл их обоих мягким пледом и устроил ее головку у себя на плече.
– Не очень костлявое плечо, а? – спросил он жену с беспокойством. – Если поспим часика два, будет самый раз! Проснемся выспавшимися и бодрыми.
Умиротворенная, Минни отрицательно покачала головой, блаженно потянулась и положила руку ему на грудь. Он тут же накрыл ее своей.
– Как хорошо.... – сонно пробормотала она.
Поезд бежал по рельсам с веселой сноровкой, тихо поскрипывали рессоры, и вагон плавно перекачивался под стук колес. Засыпая, Минни бросила взгляд на темнеющее окно, наполовину задернутое белоснежными шторами.
Весело подпрыгивая, за поездом неслась молодая, серебристого цвета, луна.
Разбудили ее нежные легкие поцелуи – в висок, лоб, а потом и в круглую щечку: они подъезжали к конечной остановке – Блэкпулу.
Минни сладко потянулась. Ее сонливость как рукой сняло, она чувствовала себя бодрой и полной сил. Артур вытащил чемоданы и помог Минни надеть дорожный пиджачок. Сам он уже стоял облаченный в военную форму, свежевыбритый и аккуратный как с иголочки.
– Сколько же я проспала?
– Всего два часа.
– А мне показалось, что я выспалась за всю неделю! – улыбнулась Минни
Элегантная двуколка быстро доставила их по назначению – в самый фешенебельный и модный отель Блэкпула – «Метрополь», ярко освещенный несмотря на то, что дело шло к полуночи. В дороге Минни с Артуром вначале вдоволь нахохотались над бедным старым кондуктором, который проводил их недоуменно-негодующими взглядами, но потом приутихли, и Минни чувствовала как усиленно стучит ее сердце в такт цокоту копыт по булыжной мостовой. В отель они вошли, молча взявшись за руки, предоставив портье заниматься багажом. По всей видимости, их ожидали, так как без задержки проводили в огромном лифте, обитом изнутри бордовым бархатом, на последний шестой этаж, в пентхауз – аппартаменты для молодоженов.
Портье почтительно открыл перед ними двери, ловко разместил багаж в прихожей, положил в карман чаевые и бесшумно исчез.
Все еще держась за руки, Минни с Артуром прошли в комнаты, полностью электрофицированные. Такой шикарный интерьер гостиной комнаты Минни видела лишь в доме у герцогов Дарби. Тяжелая мебель из каштанового дерева: стойки, наполенные хрустальной посудой, элегантный сервант в стиле рококо, журнальный столик, кресла, обитые гобеленом, такого же цвета тяжелые шторы, – все это со светским безразличием взирало на вновь прибывших.
– Артур, сколько же все это стоит! – воскликнула Минни, но тот лишь улыбнулся в ответ.
Сгорая от любопытства, Минни приоткрыла дверь в ванную комнату, потянула за длинную, с вычурным набалдашником, веревку-выключатель и ахнула: инкрустированная светло-розовым мрамором, самый центр комнаты занимала глубокая круглой формы купальня, оттирая к периферии обширный умывальник и обычную овальную ванную на ножках. На дно купальни вели несколько ступенек – с двух противоположных сторон.
Минни залилась краской.
– Японцы называют эту купель «Джакузи», – проговорил у нее за спиной Рострон, – и лукаво добавил, видя ее смущение, – вовсе не обязательно ею пользоваться, хм, одновременно.
В смятении Минни прошмыгнула мимо него в спальню, но если она ожидала найти там убежище, то сильно ошиблась. Прямо напротив широкого белоснежного балкона, украшенного каменными узорами и выходящего на морскую набережную, стояла устрашающего размера нахальная кровать. Покрытая шелковым балдахином с бахромой, и таким же покрывалом с подушками, опираясь на упористые тяжелые ножки, она самым откровенным образом заявляла о своем назначении.
Некоторое время бесстыдный альков и оторопевшая Минни взирали друг на друга. Наконец, Минни овладела собой, притопнула ножкой: «а вот я тебя не боюсь!» и показала кровати язык. За этим занятием и застал ее муж.
Еле скрывая улыбку по поводу боевого настроения новобрачной, Артур водрузил два тяжелых Минниных чемодана на стойку, пристроил свой, небольшой, рядом и раскрыл его.
– Я пойду умоюсь и переоденусь, хорошо, любимая? – нежно проговорил он, легонько целуя Минни в губы.
Ей показалось, что муж смотрит на нее как-то по-особенному. Его глаза горели. Минни вспыхнула и зарделась. Внутри что-то сладко задрожало в ожидании неведомого и сокровенного.
Чтобы не выдать своего волнения, Минни только кивнула в ответ, сжав губки, и посмотрела на него с некоторым вызовом.
Забрав кое-какие вещи, Артур скрылся в ванной комнате. Его чемодан остался распахнутым и Минни, невольно, скользнула по нему взглядом. Все вещи были самым аккуратным образом уложены в безукоризненные стопочки.
«Видел бы он, в каком беспорядке запихнута моя одежда!» – хихикнула про себя Минни, и тут в глубине чемодана что-то блеснуло.
Не удержавшись от любопытства и невольно обернувшись на прикрытую дверь, Минни достала из чемодана мужа блестящий предмет. Ею оказалась аккуратно закрытая баночка с вазелином.
– Ох! – затиснув баночку назад, Минни присела на край кровати. На глаза навернулись слезы. «Милый, милый Ушастик, он и об этом позаботился!» И снова предвкушение предстоящего неизведанного действа овладело ею. Так она и сидела, мечтательно и задумчиво на краю постели.
В дверь деликатно постучали и вошел Артур, босой, благо пол был покрыт пушистым длинноворсым персидским ковром, облеченный в пижаму. От него, самый чуток, еле заметно, пахло терпким мужским одеколоном. Артур казался смущенным, ведь жена еще ни разу не видела его без верхней одежды, и Минни облегченно вздохнула – он тоже волнуется!
Артур был одет в самую обычную пижаму, которые уже несколько лет, как вошли в моду, но сидела она на его ладной фигуре как перчатка. Вроде бы и не ночная одежда вовсе – хоть в свет выходи.
Быстрым стремительным шагом он подошел к сервированному столику с напитками и легкой закуской и налил себе стакан воды из графина. Минни невольно залюбовалась мужем: стройные длинные ноги, сильные икры угадываются даже под свободным покровом пижамы, вытянутый как струнка.
«А пижама-то голубого цвета, под стать глазам!» – сообразила Минни. – «Ишь ты, а он у меня франт, однако!» Эта мысль несколько ее обеспокоила, она впервые подумала о том, что ее Ушастик может нравиться не только ей одной. Значит она должна быть на высоте – во всех отношениях!
Это придало ей решительности. И поэтому, когда муж, все еще смущенно и вопросительно посмотрел на нее, Минни задорно ответила:
– Я сейчас! – и, захватив стопку одежды и туалетную сумочку-несессер, упорхнула в ванную комнату.
Какими-то нервными, судорожными движениями, уложив свои длинные темнокаштановые волосы в сетку, Минни быстренько омылась в старомодной ванне (Джакузу она аккуратно обошла, как некое враждебное заморское чудище), тщательно вытерлась и, с замиранием сердца, надела полупрозрачный, на тонких атласных бретельках, тетин пеньюар, весь расшитый гранатовыми узорами, вперемешку с золотой ниткой. Потом стянула с волос сетку, и ее густые роскошные кудри раскинулись по плечам. Выхватив из сумочки большой инкрустированный гребень, Минни так же судорожно принялась расчесывать волосы и заглянула в зеркало.
На нее смотрела одалиска из персидского гарема.
– Ох! – Минни даже присела от неожиданности! А вдруг муж ужаснется ее вульгарности? А вдруг перестанет ее уважать? А вдруг?! А если?!
Прикрыв рот ладошкой Минни устроилась на краешке ванны в растерянности. Что же делать? Пойти переодеться в мамину бронированную рубашку? А как выйти? Не голой же или обвернутой в полотенце, – и того хуже! Дорожная пыльная одежда уже была сложена в соломенную корзинку, предназначенную для стирки. Минни была раздосадована до слез, и больше всего – своей собственной трусостью.
Наконец, она взяла себя в руки. Что ж – ничего не поделаешь, что будет – то будет! Парижский пеньюар, значит тому и быть. Не надо отступать от намеченного. Погибать, так с музыкой!
Раскрасневшись от собственной бесшабашности, Минни решительно расчесала волосы. Одалиска одалиской, но какая же красавица! – залюбовалась она своим отражением.
И тут же была ввергнута в новый кризис. Отойдя от зеркала подальше, она увидела, что пеньюар почти полностью просвечивает! И не только на груди, но и гораздо ниже, где отчетливо просматривался темный треугольник. Минни быстренько накинула верхний халатик – вторую часть пеньюара, но задрапировать свои прелести ей не удалось: накидка не сходилась на груди и была явно не предназначена для того, чтобы что-то скрывать!
Минни всплеснула руками. Что же делать?! Разве что надеть свежие панталончики, которые она прихватила с собой? Минни быстро натянула шелковые, до колена, белоснежные панталончики с кружевной оборочкой, но под прозрачным пеньюаром они выглядели уморительно – хоть сейчас на арену цирка!
В борьбе одалиски с коломбиной победила одалиска, и панталончики полетели в корзинку с бельем.
Из спальни донесся скрип открываемой двери и какой-то звон. Никак, дверь на балкон открыл. Еще сбежит от нее вниз по колонаде, как по мачте! Минни расхохоталась, и ей стало весело и совсем нестрашно.
Так, что-нибудь еще? Ах, чуть не забыла!
Минни полезла в туалетную сумочку за духами и нащупала в ней какой-то неизвестный сверток. На аккуратно обвернутой атласной ленточкой коробочке было написано – «От мамы. Он любит чайные розы». Не веря своим глазам, Минни раскрыла коробочку – в ней лежал небольшой флакончик духов «Чайная роза».
Слезы навернулись ей на глаза: «милая мамулечка, когда же это она успела положить мне в несессер?»
– Люблю тебя, мама! – прошептала Минни, и почти совсем успокоилась. Будто бы мама благословила ее своим неожиданным подарком, – все будет хорошо!
Минни распечатала флакончик и решительно потерла духами у себя за ушами, на шее, потом, лукаво улыбаясь – на груди, и совсем уж осмелев и раскрасневшись – там, у самого темного треугольника. Почему она это сделала, – вряд ли смогла бы отдать себе отчет.
Наконец, глубоко вздохнув, как будто перед прыжком в пучину океана, Минни решительно открыла дверь и выплыла из ванной комнаты в темно-гранатовом полупрозрачном парижском пеньюаре с развевающейся накидкой, оставляя за собой шлейф тонкого аромата чайной розы.
Дверь в спальню была приоткрыта. Артур стоял у самого балкона, устремив взгляд в море и глубоко задумавшись. Каким-то боковым зрением Минни заметила снятое с постели покрывало, бутылку шампанского в ведерке со льдом, на небольшом столике рядом с кроватью, два бокала.
Дверь скрипнула, Артур вздрогнул: он как раз задумчиво сделал глоток воды из стакана, и быстро обернулся.
Минни хотела было мышкой прошмыгнуть под одеяло, но от смущения картинно застыла на месте.
Артур, не успев проглотить воду, раскрыл в изумлении рот, поперхнулся и неистово закашлялся. Минни дернулась, вся ее решимость мгновенно испарилась.
– Я переоденусь! – пискнула она и рванулась к чемодану, но Артур перехватил ее на полпути.
Все еще не в состоянии проговорить ни слова из-за приступов кашля, он со всей силой отрицательно махал руками и головой, обняв ее за талию.
Наконец ему удалось обрести дар речи.
– Минни, – просипел он, глядя на нее в полном восторге, – какая же ты красавица!
– Правда, милый? Ты не сердишься, что я так разоделась?
– У меня дух перехватило от твоей красоты, любимая! – Артур легко подхватил ее на руки и закружил по комнате.
Минни счастливо выдохнула, обняла мужа за шею и потерлась носом о его щеку.
– Это и есть сюрприз от тети Элис? – лукаво спросил Артур, нежно целуя ее в губы.
Минни кивнула:
– Торжественно обещаю, что больше сюрпризов не будет, – рассмеялась она, вновь обретя свое игривое настроение.
Артур промолчал, он смотрел на нее с волнением. Минни тоже притихла, уткнувшись лбом в ему в плечо.
Не отрывая от нее взгляда, Артур осторожно опустил Минни на кровать и прилег рядом.
Сердце у Минни стучало часто-часто.
Одной рукой Артур приобнял ее за плечи.
– Так удобно? – тихо спосил он.
Минни кивнула.
Свободной рукой Артур медленно провел по ее роскошным растрепавшимся кудрям. Заботливо заглянул ей в лицо.
Чуть приоткрыв ротик, прерывисто дыша, Минни смотрела как приближаются полные восторга блестящие глаза, и – утонула в их бирюзовой голубизне.
Глава 11. Симфония a la mer
Артур целовал ее нежно, легко, еле прикасаясь к смуглой коже губами – в пухлые щеки, шею, в маленькую складку около подмышки. Он лежал, все еще одетый в пижаму, вытянувшись рядом с Минни, чуть повернув ее к себе, убедившись, что она удобно опирается на его согнутую в локте руку. Целуя, свободной рукой Артур нежно перебирал ее кудри, бережно касался округлых мягких плечей.
Как ни готовила Минни себя к этому моменту, она все же была напряжена, гадая, что же последует? Это беспокойство мешало ей насладиться лаской мужа, она досадовала на себя, но ничего не могла поделать.
Несколько раз, Артур заботливо заглядывал Минни в глаза: он чувствовал ее подспудное напряжение.
– Тебе хорошо, любимая?
– Да, – прошептала Минни.
– Если что-то не так, ты только шепни, и я тут же перестану, ладно?
Минни только кивнула в ответ. Ведь пока он еще ничего особенного и не предпринял, отчего же она так напряжена? Минни еле сдерживалась, чтобы не расплакаться от досады на себя.
Осторожно, Артур опустил бретельку с ее левого плеча и высвободил локоть. Его рука легла на ее обнаженную грудь, и он тяжело, почти со стоном выдохнул, прижимаясь к упругой груди губами. Сильным движением он привлек Минни к себе, и она ощутила трепет его горячего тела. Совсем неожиданно его страсть передалась ей, и Минни почувствовала, как в ней зарождается волнение, которое она уже испытала в его объятиях. Минни счастливо вздохнула. Артур внимательно посмотрел ей в глаза, его лицо было совсем рядом, и она уже сама потянулась к нему полураскрытыми губами, с наслаждением ощутив его горячее дыхание, солоноватый вкус его губ.
– Обними меня, Минни, – прошептал он глухо, и Минни прижала его голову к своей груди.
– Любимый, – эхом отозвалась Минни. «Это ведь мой, мой Ушастик!» Теплая волна нежности и любви к мужу захватила ее. Каждое его прикосновение эхом отзывалось во всем ее теле, звенящем будто струна.
Артур, высвободив вторую руку и осторожно уложив ее на спину, сбросил с нее ненужный пеньюар. Неутомимо, снова и снова, он ласкал ее упругую грудь, слегка пощипывая губами обострившиеся от его прикосновений темные соски, бормоча невнятные нежные слова глухим, прерывающимся от страсти голосом. Закрыв глаза, незаметно для себя самой, Минни тихо постанывала от его ласки, которая становилась все смелее и смелее. Где-то внутри зародилась истома, котрая хотела, требовала разрешения. Это чувство было ей неведомо, и Минни беспокойно заерзала, затрепетала, но желание чего-то неизведанного, непонятного только росло.
Артур уловил ее трепет. Она почувствовала, как нежно коснулся он ее круглого мягкого живота, как покрыл его быстрыми сухими поцелуями, как скользнули ниже его губы. Как тогда, в поезде, она почувствовала его горячие руки на бедрах … и как тогда, в поезде, непроизвольно дернулась.
Артур тут же отстранился. Наваждение исчезло. Она спугнула еще только зарождающееся блаженство своим первобытным целомудрием! От досады на себя Минни зашмыгала носом.
Артур покрыл ее лицо поцелуями.
– Я все испортила, да? – всхлипнула Минни.
– Шшшш, ну что ты, что ты, родная! Все хорошо! Ничего ты не испортила, милый Помпончик. Всему свое время, ночь еще совсем юна. Тебе нужно привыкнуть ко мне, моим ласкам, даже к запаху моего тела.
– Ты хорошо пахнешь, – прошептала Минни, и Артур рассмеялся.
– А ты благоухаешь розами!
И он нежно обнял Минни, прижав ее к груди.
– Тебе было хорошо? Хоть чуточку?
– Очень! – прошептала она, виновато заглядывая ему в глаза. Даже в темноте они лучились ласковым блеском.
Взяв в ладони ее лицо, Артур нежно поцеловал ее в губы. Минни только сейчас заметила, что совсем раздета.
– Ой! – вырвалось у нее.
Но Артур уже привлек ее к себе. Снова и снова, неутомимо, жадно, он ласкал и целовал ее, касаясь ее тела то нежно, то страстно, шепча ей на ушко самые сокровенные слова, от которых Минни бросало в жар и перехватывало дыхание. С каждым разом ее напряжение становилось все меньше и меньше, но полностью расслабиться, несмотря на наслаждение лаской мужа, ей не удавалось, и она вздрагивала всякий раз, когда он прикасался к ее бедрам.
Наконец, все так же прижимая ее к себе, Артур прошептал:
– Помоги мне раздеться.
И так как Минни растерялась, добавил нежным шепотом:
– Расстегни пижаму, помоги ее снять.
В смятении Минни и не подумала, зачем понадобилась ему ее помощь. Дрожащими пальцами она стала расстегивать погувицу за пуговицей и это монотонное движение, на котором она сосредоточилась, помогло ей успокоиться.
Артур почувствовал, как расслабились напряженная спина и бедра жены.
Расстегнутая пижама распахнулась, обнажая покрытую неожиданно темными волосами мускулистую грудь. Минни не удержалась от тихого возгласа. Почему-то снова бешенно застучало сердце.
– Сними ее, – прошептал Артур, нежно целуя Минни в шею.
Минни начала стягивать пижаму с плеч мужа, и это самое обыденное действие вдруг захлестнуло ее горячей волной такого неистового чувства, что она охнула и прижалась к нему, будто ища у него защиты от себя самой.
С этого момента она себе уже не принадлежала. Больше не было ни страха, ни стыда, ни времени, не было даже самой Минни. Забыты были все наставления, предположения и вычурные слова. Осталась только всеобъемлющая неистовая непонятная жажда – жажда власти над собой. Минни обняла мужа за шею и прижалась к нему, жалобно всхлипывая, инстинктивно понимая, что только он способен эту жажду утолить.
В каком-то горячечном мареве Минни почувствовала его руки у себя на бедрах, животе, ниже, но теперь это ее не только не пугало, она сама хотела, желала, чтобы он сделал с ней что-то, нечто, все что угодно, лишь бы разрешить это невыносимое волнение.
