Альфред Леманн
Иллюстрированная история суеверий и волшебства
Я вкратце изложу ее историю, чтобы показать, насколько велико совпадение между тем, что наблюдается у нее, и описанными выше явлениями гипнотического сомнамбулизма. Фелида родилась от здоровых родителей.
В 13 лет у нее обнаружились первые симптомы истерии, а через полтора года появились припадки истерического сомнамбулизма. Она почувствовала боль в висках, погрузилась в летаргию (гипнотический обморок Жанэ) и через 10 минут проснулась во вторичном состоянии, длившемся два часа, а затем, после нового обморока, возвратилась в первичное положение.
С течением времени припадки стали реже, но вторичное состояние сделалось продолжительнее. Когда ей было 32 года, то последнее продолжалось около трех месяцев, прерываясь нормальным первичным на несколько часов. Память ее представляла все вышеуказанные характерные особенности, свойственные гипнотическому сомнамбулизму. Вторичная, или сомнамбулическая, ее личность хорошо помнила события обоих своих состояний, но первичная, или нормальная, не помнила о том, что она делала в сомнамбулическом периоде. Поэтому краткие проблески нормального состояния в последние годы были ей очень неприятны, так как во время их она забывала все то, что происходило в течение месяцев ее вторичного состояния. Вторичная личность была для нее в самом деле более совершенною, чем первичная, что отражалось и на ее характере. В нормальном периоде она была меланхолична, замкнута, молчалива, жаловалась постоянно на боли, вообще была исключительно занята собою и мало обращала внимания на окружающее. В сомнамбулизме она была весела и беззаботна, не любила работать и занималась больше туалетом, но, с другой стороны, выказывала больше любви и ласки к детям и родным. Таким образом, несомненно, в одном человеке жили две психические личности.
Итак, и в гипнотическом (искусственном), и в истерическом (естественном) сомнамбулизме можно наблюдать в одном субъекте несколько личностей, иногда доходящих до полного его разделения на две или более. Обыкновенно переходы одной личности в другую наступают внезапно, без видимого повода и без всякого желания со стороны субъекта; но иногда индивидуум может пойти навстречу такому явлению посредством чего-то в роде аутогипноза. Примеры этого мы увидим в описании одержимости и истерического транса.
Экстаз и одержимость (бесноватость)
Уже было указано, что большой истерический приступ может принимать многоразличные формы, причем один или несколько фазисов пропускаются, а остальные вследствие этого придают припадку специфическую форму. Эти-то особенные формы и играли немалую роль в деле развития суеверия, причем, смотря по характеру припадка, их приписывали то проявлению воли Божьей, то козням дьявола. Мы говорим преимущественно о двух формах: об экстазе и одержимости. В экстазе на первый план выступает третий период, период пластических поз, в одержимости – второй, т. е. судороги и «большие движения» в связи с некоторыми вставками симптомов последующих периодов. Конечно, картины припадков могут быть очень разнообразны, потому что позы и движения видоизменяются в зависимости от содержания сознания индивидуума, т. е. от эффектов, вызвавших истерию или игравших главную роль в ее происхождении; это видно из того, что явления различны у разных лиц и в разные времена. В прежнее время, когда более преобладали религиозные чувства, экстазы, по-видимому, вызывались преимущественно ими, в настоящее время преобладают экстазы эротические. Одержимость считалась признаком вселения дьявола или многих бесов и выражалась в сильных движениях, криках и галлюцинациях; эти симптомы в настоящее время, когда перестают верить в материального дьявола, встречаются гораздо реже. Отчасти поэтому, отчасти потому, что теперь вообще истерические припадки лишь в виде исключения достигают той степени, как раньше, приступы больших движений наблюдаются у теперешних бесноватых – истерических медиумов, главным же образом преобладает сомнамбулическая форма. Медиум считает себя одержимым определенным более или менее совершенным духом и говорит и действует от его имени. Опишем кратко каждую из этих форм.
Экстаз. Среди множества случаев, описанных у Рише, я выберу один, отличающийся разнообразием особенностей.
«Г. садится; иногда голова ее сохраняет почти естественное положение, глаза направлены слегка вверх, руки молитвенно сложены. В других случаях она принимает позу, в которой обыкновенно изображают иллюминатов, св. Терезу и других; голова откинута назад, взор устремлен на небо, лицо принимает отпечаток бесконечной кротости и выражает идеальное удовлетворение; шея вздута, дыхание еле заметно, тело абсолютно неподвижно. Руки, сложенные крестом на груди, еще более дополняют сходство с изображениями святых на картинках. Все эти позы больная сохраняет от 10 до 20 минут и даже дольше. Однако припадок всегда кончается теми же изменениями в выражении лица, которыми заключаются обыкновенные припадки, начинается эротический бред, который еще резче бросается в глаза благодаря контрасту с первым состоянием. Наблюдатель, видящий все в первый раз, не может без изумления смотреть на искаженные чувственностью черты лица и на неудержимые проявления страстных желаний».
Здесь, таким образом, припадок принимает разнообразные формы соответственно чувствам, обуревающим пациентку. Если же преобладает одно настроение, наир, религиозное, то экстаз всегда носит однообразный характер (см. рис. 94). Таковы, несомненно, были случаи, о которых нам сообщает история, и то же наблюдается у современной святой Луизы Лато. Последняя до того прониклась впечатлением страстей Господних, что у нее появились кровоподтеки на местах тела, где были крестные раны. В своих экстазах, регулярно повторявшихся по пятницам, она аккуратно изображала всю историю распятия Христа. Один очевидец так описывает эту сцену.
«Внезапно она умолкает, глаза останавливаются неподвижно; в течение нескольких часов она сохраняет раз принятую позу и, по-видимому, погружена в глубокое созерцание. Около 2 часов она наклоняется вперед, медленно подымается и затем внезапно падает лицом на землю. Так она лежит, вытянувшись всем телом, приклонив голову на левую руку; глаза закрыты, рот полуоткрыт, ноги вытянуты в прямую линию. Приблизительно в 3 часа резким движением она раскидывает руки крестообразно и кладет правую ногу на левую. Такое положение она сохраняет до 5 часов. Экстаз завершается страшною сценою. Руки падают вдоль тела, голова опускается на грудь, глаза закрываются. Лицо становится смертельно бледным и покрывается холодным потом, руки холодны как лед, пульс еле ощутим, она хрипит. Такое состояние длится от 10 до 15 минут. Затем теплота возвращается, пульс бьется сильнее, щеки получают прежнюю окраску, но неописуемое выражение экстаза держится еще некоторое время».
Стоит только сравнить эту сцену с описанною выше сценою причащения у Леони, чтобы увидеть их тождественность.
Одержимость. Некоторые из пациенток, на которых Рише изучал большую истерию, помимо обычных припадков подвергаются иногда другим, имеющим характер беснования. В этом случае второй период – клоунизма – очень резко выступает вперед, большие движения выполняются с страшною силою. Самые дикие судороги и скрючивания сменяют друг друга (см. рис. 109 и 110). Больная старается себя укусить, терзает себе лицо и грудь, рвет волосы, испускает страшные крики, воет, как дикий зверь, и срывает с себя всякую одежду. Не удивительно, что вид такого приступа наводит на мысль о том, что в больную вселился злой дух. В старинных описаниях и изображениях бесноватых мы находим почти постоянно известные черты, наблюдаемые и в наше время. Достаточно поверхностного взгляда на рис. 87 и 111, чтобы увидеть в них большое сходство.
У пациенток Рише отсутствует вся сомнамбулическая стадия, во время которой больной галлюцинирует, считает себя одержимым бесами и говорит от их имени, но в старинных описаниях именно эта стадия выступает всего сильнее. Пациенты Рише не верят в личного дьявола, а следовательно, и в возможность ему вселяться в человека. При существовании же такой веры последний период припадка именно в этом смысле принимает характерный отпечаток. Во время описанной выше эпидемии в Морцине молодые девушки приходили в полное неистовство против религии, священников и т. д. и отвечали на вопросы не иначе, как пересыпая речь страшными проклятиями, несмотря на то, что в промежутках между припадками они были спокойны, скромны и набожны. Таким образом, эти скромные девушки не стеснялись публично произносить самые неприличные слова. «Но, – говорит очевидец, – это были не они, а вселившийся в них дьявол, говоривший от своего имени».
Рис. 109
Рис. 110
Северные сказания также сохранили прекрасное описание беснования. Я уже привел отрывки из одной книги («Koge Huskors») и указывал на сходство описанных там фактов с так называемыми нынешними спиритами медиумическими явлениями. Если мы будем читать дальше, то встретим описание истерической эпидемии, постепенно охватившей всех жителей дома. Хотя описание сделано простою мещанкою в начале XVII столетия, но характерные черты большой истерии подмечены очень отчетливо. О мальчике Якове, первый истерический припадок которого описан выше, говорится далее: «Затем сатана принялся за него еще упорнее; иногда он распяливал его так, что никто не мог его сдвинуть; сгибал его голову набок, а ноги перекидывал одну на другую, подобно тому, как Спаситель висел на кресте; выворачивал ему белки глаз, как будто он умер». Очевидно, здесь дело идет о сильных контрактурах. У других обитателей дома, постепенно охваченных болезнью, мы открываем также знакомые нам симптомы истерии. О домохозяине Гансе Барткияре говорится далее: «Со дня на день он подвергался большим нападкам; ежедневно от 11 до 2 часов злой враг сидел у него на спине, как большой мешок муки, а иногда свертывался у него в боку наподобие куриного яйца». (Истерический шар, почти постоянный симптом истерии.) Однако еще хуже становится дело, когда заболевает самый младший член семьи. «Мы имели маленького мальчика по девятому году. С ним сделалось что-то такое чудное, что невозможно было понять, что у него болит. Он говорил, что у него что-то бегает по телу и колет его. Мы делали ему ванны и применяли разные советы, но ему становилось все хуже. Мы послали к цирюльнику спросить, какая у него болезнь. Он не мог дать нам никакого совета, но сказал, что в наше место приехала лекарка и что мы можем с ней посоветоваться. Послали за нею; она сказала, что в ребенка вселился злой дух, и не могла дать другого совета, как помолиться Богу. Мы приняли много горя, стараясь выпроводить от себя такого гостя. Раз я стояла в комнате, а ребенок лежал в плетеной кровати вроде корзинки; вдруг она поднялась на воздух на полтора аршина и начала прыгать вверх и вниз. Я побежала за Гансом и привела его. Когда мы вошли, мальчик был поднят с постели и стоял на голове, подняв ноги вверх и расставив руки.
С большим трудом мы уложили его в постель. С этого дня было нам с ним много горя. Злой дух бегал у него, как поросенок, и вздувал ему живот, так что страшно было смотреть; вытягивал ему язык до шеи, а потом свертывал, как тряпку, так что кровь лилась изо рта. Бес хрюкал у него в животе, как поросенок, и так корчил его члены, что четыре здоровых парня не могли их расправить. Он пел петухом, лаял собакою, загонял мальчика на чердак, на дрова во дворе и, заведя его туда, бросал. Мальчик сидел там, плакал и не мог спуститься. Бес забрасывал его даже через забор к соседу Якову Мейру. Он втягивал ему глаза в голову, а также и щеки и делал его таким твердым и жестким, как палка, так что тот, кто этого не знал, сказал бы, что он деревянный. Мы прислонили его к стене, и он стоял, как деревянный истукан. По вечерам, когда мы пели Лютеров гимн или читали (Библию), он ржал, как лошадь, и насмехался над нами как мог».
Здесь можно узнать все фазисы истерического приступа, хотя все явления очень перепутаны; присутствует даже заключительный бред, где сатана богохульствует языком ребенка. Рассказ делается интереснее, когда вмешивается священник, магистр Нильс Глоструп. «Когда пастырь однажды пришел к нам, чтобы проведать нас, сатана обратился к нему; „Если бы я не боялся «Великого Мужа», я бы с тобой распорядился тебе на позор; ты слишком усердно молишь «Великого» за этого ребенка и за весь дом и этим мучаешь меня. Сегодня я уже забрался в твое платье, но когда ты молился за мальчика, я упал вниз и получил стыд“. Магистр Нильс отвечал; „Ты и так уже посрамился, проклятый дух. Сатана отвечал; „Я сам это знаю“. Магистр Нильс сказал; „Когда ты, проклятый дух, оставишь это жилище и оставишь в покое этого мальчика, которого мучишь днем и ночью?“. Тогда сатана сказал у стами мальчика; „Ты хочешь, чтоб я ушел?“ „Бог всемогущий, – отвечал магистр, – изгонит тебя туда, где горит огонь вечный“. Сатана отвечал; „Когда Великий скажет; уйди, тогда мне придется уйти“. Магистр заговорил с ним по-латыни, а сатана с насмешкою отвечал, что не хочет ломать над этим голову».
Если сравнить это описание, в котором ясно можно узнать истерию, с привидениями в Стратфорде, то мы придем к заключению, что легкая истерия у мальчика в середине XIX столетия послужила исходною точкою всего новейшего спиритического учения, а более или менее полные истерические припадки у трансовых медиумов всего сильнее подкрепили веру в то, что духи вмешиваются в жизнь людей. Так как транс, в который впадают медиумы, значительно отличается от припадков беснования, то нужно сказать о нем несколько слов.
Одержимые медиумы. При описании транса было уже сказано, как трудно иногда бывает определить характерные особенности этого состояния. Один раз оно может быть лишь аутогипнозом – это, вероятно, самый частый случай, – другой раз это истерический приступ с преобладающими явлениями сомнамбулизма, во время которых медиум под влиянием самовнушения считает себя одержимым духом.
Мне однажды пришлось видеть такой припадок в спиритическом сеансе, хотя о подробном исследовании вопроса в собрании верующих не могло быть и речи; кроме того, со мною не было необходимых снарядов, да я не имел и опытности в их применении, так что я не мог установить истерического характера явлений. Но весь ход припадка, сопровождавшегося рвотою, стонами, судорогами, большою наклонностью к клоунизму (дугообразное положение), не оставлял места сомнению, что предо мною был припадок истерии, окончившийся очень продолжительным сомнамбулическим состоянием. В этом случае в медиума вселился дух шведского священника, замечательный язык которого я привел выше. Проповедь священника прерывалась, однако, не раз бранью и богохульством, что все очень напоминало собою беснование. Спириты дали этому такое объяснение, что дух священника должен был уступать место другому духу, очень несовершенному и страдающему. Последнего стали изгонять со всевозможною торжественностью, с молитвами и заклинаниями, так что получилась вполне средневековая сцена. Для полноты картины не доставало только образов, священника и латинских заклинательных формул.
Такого рода медиумы, кажется, встречаются не особенно редко. Одним из известнейших в наше время есть американка мистрис Пипер. Ее видели и исследовали многие члены S. P. R., но, к сожалению, не врачи. Было только установлено, что острота зрения и величина его поля у нее нормальны, но это, конечно, нисколько не исключает возможности у нее симптомов истерии, что подтверждается многими сообщениями.
Так, Рише пишет: «Мистрис П. занимает среднее положение между обыкновенными американскими медиумами и нашими французскими сомнамбулами. Магнетические пассы не погружают ее в сон, но приводят непосредственно в транс; только она не впадает в него самопроизвольно, но должна для этого держать кого-нибудь за руку. В полутемной комнате берет она чью-нибудь руку и остается несколько минут спокойной. Затем у нее начинаются небольшие судорожные сокращения, постепенно усиливающиеся и оканчивающиеся слабым эпилептическим припадком. После этого она впадает на несколько минут как бы в обморок, из которого пробуждается с громким криком. Тут голос ее меняется, и мы имеем перед собою уже не мистрис П., а доктора Финуита, который говорит грубым мужским голосом и с акцентом, представляющим смесь американского диалекта с французским жаргоном негров.
Рис. 111. Беснование по Рише
Из этого описания ясно видно, что здесь мы имеем дело с истерическим приступом и переменою личности. На это указывает и то обстоятельство, что мистрис П. не всегда может по своему желанию вызвать состояние транса, но изменение личности происходит иногда помимо ее воли и когда она не ожидает, например во сне.
Сомнамбулическое состояние, в котором она бывает д-ром Финуитом, длится от нескольких минут до часу, чаще всего около часу. Впервые припадки обнаружились, когда мистрис П. в 1888 году обратилась за врачебным советом к слепому медиуму м-ру Коку, который «контролировался», т. е. был одержим духом французского врача по имени Финни. Уже во время второго визита она упала в обморок, и в нее вселился дух индийской девушки. После этого из нее выработался медиум, и ее «контролировали» духи д-ра Финуита и других: Себастьяна Баха, Лонгфелло, командора Вандербильта и т. д., но под конец Финуит безусловно преобладал. О себе самом Финуит сообщает следующие сведения: он был французский врач; родился в Марселе в 1790 году, умер в 1866-м; при этом подробно рассказывалось, где он учился, где бывал и жил. Однако, несмотря на все старания, нигде не могли найти ни малейшего следа реального существования такой личности. Конечно, она есть чистейшая фантазия мистрис П., созданная путем самовнушения. Удивительнее всего, что этот «француз» не говорит по-французски. Он оправдывается тем, что, живя долгие годы в Меце, он все время вращался среди англичан, почему и забыл свой родной язык. Во всяком случае удивительно, что человек, живя на родине, мог забыть свой язык. М-р Годжсон во время одного сеанса сделал Финуиту такое же замечание и прибавил, что, по его мнению, гораздо вероятнее такое толкование: д-р не может объясняться на родном языке потому, что принужден пользоваться мозгом мистрис П., не знающей чужих языков.
В одном из последующих сеансов Финуит приводил это объяснение уже как свое собственное; следовательно, он доступен внушениям. Специальность д-ра Финуита состоит в том, чтобы давать заключения по поводу самых интимных дел, известных только тому лицу, которое мистрис П. держит за руку во время транса. Сообщались поразительные рассказы о его ответах, и это было главною причиною, почему английское общество предприняло расследование дела. Сначала думали, что мистрис П. через сыщиков собирает сведения о своих клиентах, поэтому начали следить за нею, но это не привело ни к чему. Кроме того, на ее сеансы приводили совершенно посторонних людей под ложными именами, но и им Финуит сообщал множество сведений о их личных делах. Наконец, члены S. P. R. пригласили ее в Англию; последовательно она жила под строжайшим надзором в Кембридже, Ливерпуле и Лондоне, где она никого не знала. Ее испытывали на множестве сеансов и стенографически записывали ответы; результат был все тот же.
Конечно, не все сообщения Финуита одинаково ценны; многие из них в большей своей части неверны. Иногда он осторожно зондирует спрашивающего и сам ставит предварительные вопросы, ответы на которые дают ему возможность ориентироваться. Несомненно, однако, что во многих случаях он отвечал на вопросы, на которые едва ли могло отвечать даже заинтересованное лицо, и притом верно, как оказывалось впоследствии. Мы не можем долго останавливаться на огромном материале, собранном о нем и его деятельности; но все данные приводят к тому заключению, что дело сводится к чтению и переносу мыслей, иногда даже таких, которые не ясно сознает сам автор их. Мы говорили уже не раз о том, как могут быть, незаметно для спрашивающего, неуловимым шепотом подсказаны ответы на поставленные им же вопросы. Этим можно объяснить тот факт, что иностранцы, не знающие английского языка, не получали ответов от Финуита, который в свою очередь знает только по-английски. На все вопросы, которые Рише задавал своему соотечественнику и коллеге, тот отвечал неверно. Правильно было указано только имя собаки Рише, да и то с неверным произношением. Таким образом, сведения Финуита нисколько не сверхъестественны: он повторяет только то, что слышит во время сеанса истерическая сомнамбула мистрис П.
