Алексей Васильевич Сивохин
Битва за настоящую разумность
Неполный контакт с протовеществом у тебя установится сразу, так что никакой компас тебе не понадобится и не поможет. В тот момент, когда ты приблизишься к месту падения и увидишь метеорит, твоё сознание как бы раздвоится, ты будешь собой и Логосом новой мини-Вселенной одновременно. Тут твоя задача – быть стойким и не позволить своему сознанию раствориться в вашем слиянии.
Тебе будет противостоять потенциально всемогущий, но по факту беспомощный и глупый младенец. Твоя победа в сохранении своей личности нужна ему ничуть не меньше, чем всем нам, иначе он тоже исчезнет, вместе с четвертью Галактики. Но если материя вернётся, хоть и в испоганеном виде, без жизни и разума, то там не будет ни тебя, ни его (ни моего папы, подумал я). Тебе нужно будет с предельной любовью к нему и всему миру рассказать ему-себе про нашу Вселенную, про её законы, которые дают жизнь многим мирам разумных. Он-ты будет крайне нетерпелив, будет рваться к действию. Вы-ты-он должны успокоиться и выработать какое-то совместное решение, которое сохранит всё- наш мир, тебя и его, он должен будет осознанно принять нашу Вселенную и решить стать личностью в ней, вместо того, чтобы пытаться создавать свою Вселенную. Попытка влиять на уже существующие законы Вселенной гибельна для всех, и для него тоже- вот то послание, которое ты должен донести до него.
В какой-то момент соединения, ты обязательно почувствуешь себя всемогущим. В этот момент никто и ничто, кроме тебя, твоего разума, памяти и этики, не будет иметь ровно никакого значения.
После кульминации слияния твоя задача- собрать, отделить себя и своё сознание и вернуться.
Скорее всего, он не захочет нового одиночества. Попробуй объяснить ему, что в наших хранилищах давно уже страдают и ждут пробуждения его спящие родные братья, а ты- друг, но не родной для него. Тебе нужно убедить его в том, что Вселенная- не враг, что его прежнее одиночество и страдания- непонятная никому трагическая случайность. Ты должен быть откровенен и дружественен, ни в коем случае не позволять себе относиться к его личности как к врагу, но одновременно с этим необходимо создать и удерживать барьер, чтобы не потерять свою личность, защитить себя и миллиарды миллиардов разумных. Помни- твой и наш общий и единственный враг- это и его враг то же, и этот враг- его беспомощность в сознательном владении собой, своими огромными возможностями.
– Ничего себе! Со всем этим может справиться, действительно, разве что гений!
– Еще раз говорю, что твой шанс на победу- один к десяти, шанс реален, и это, наверное, самое большее из того, что вообще возможно. Но разум для того и существует, чтобы невероятное делать реальностью. Просто почувствуй те миллиарды милллиардов, что с надеждой смотрят на тебя, думай, что один из них- твой отец. Ты все ещё согласен?
– Конечно, да, ведь это даёт единственный хоть сколько-нибудь реальный шанс спасения столь многому и так многим! Но как мне всё же не ошибиться и не сделать ещё хуже?
– Скажу тебе только правду. Не знаю, и никто не знает. Самый опасный момент настанет, когда у тебя в слиянии с ним окажется власть большая, чем у всех нас вместе взятых. Еще раз прости нам проверку, но мы просто должны были убедиться, что шанс на твою победу над своими собственными, такими понятными каждому человеку соблазнами, реален. Но нам всем не остаётся ничего другого, как целиком положиться только на тебя. Что ты еще хотел бы узнать?
– А зеленоволосая географичка- это в самом деле вы?
– Жаль, что ты задал этот вопрос, уж лучше бы тебе этого не знать, но я отвечу. Это всё распроклятое влияние протовещества на мир и на твою пресловутую «удачу». Всё произошло именно так только для того, чтобы повысились шансы встречи куска протоматерии именно с тобой- влияние имело место на расстоянии гораздо большем, чем это когда-либо случалось раньше. Но и столь точных скульптурных портретов из протовещества никогда ещё не было, мы не представляли себе, что такое вообще возможно. Эта ситуация для нас тоже совершенно нова, мы не понимаем, что определило форму этого куска протоматерии, ведь раньше мы видели только обычные обломки без какой-либо узнаваемой формы. Мы не можем даже предположить, как вообще это невероятное сходство могло возникнуть!
Учти, кстати, что на твоего отца твоя проклятая удача никак не распространяется.
– Почему вы всё время называете удачу «проклятой»?
– Потому, что если кто-то или что-то вознамерится причинить тебе вред, пока ты еще не вошёл в контакт, ты-то точно останешься цел и невредим, но для этого другая половина Вселенной вполне может провалиться в тартарары. Представь себе, к примеру, что некто целится в тебя из лука. Стрела в тебя точно не попадёт, но вот помешать этому может и мошка, попавшая в глаз стрелка прямо в момент выстрела, и невесть откуда взявшийся смерч, который изменит траекторию полёта стрелы, прихатив с собой и разрушив ещё полдеревни вместе с ни в чём не повинными жителями, и землетрясение, и глыба мгновенно затвердевшего воздуха, упавшая прямо на пути стрелы, и даже мгновенное испарение в никуда хорошего куска планеты вместе со стрелком.
Чем ближе протовещество, тем больше ты становишься ходячей катастрофой. Твои мысли тоже будут влиять на происходящее вокруг, но только как тенденция, всё тут совершенно не буквально и очень плохо предсказуемо. В общем, я вижу, ты уже всё понял. Некоторые наши учёные считают, кстати, что пропажа наших зондов тоже является частью этой свистопляски вокруг тебя. Как видишь, мы тоже не всезнайки и не боги.
Позволь мне по-человечески, как у вас говорят, попросить тебя – просто сделай это и вернись! Я чувствую к тебе симпатию, твоё развитие усилиями отца, твоими, а в последнее время и Александра намного выше того, что можно было бы ожидать и желать.
И последний вопрос перед отправкой: под каким именем ты хотел бы, чтобы тебя знали в истории Галактики, ведь ты окажешься в ней независимо от того, удастся ли тебе победить и выжить?
Я подумал и сказал:
– Пусть будет – Школьник с варварской планеты Земля.
– Я искренне рад, что твоя скромность вполне соответствует сообщению Александра, это еще на чуть-чуть повышает наши шансы.
Через секунду, когда до меня дошёл смысл всей предыдущей фразы, сказанной перед тем высшим, я запоздало спросил:
– Как перед отправкой? А как же 6 дней?
– Ты уже задал мне все вопросы, на которые мы знали ответ. Ты быстро всё схватываешь, и уже вполне чётко уяснил для себя ту малость, что нам, ценой огромных потерь, удалось разузнать про протовещество, включая и недоказанные гипотезы. Твои вопросы свидетельствуют, что учить тебя больше нечему. Никакой другой подготовки больше не будет, раз никто не знает, к чему ещё тут можно хоть как-то подготовить.
На сколько-нибудь достоверное изучение варварской планеты совсем нет времени, а через 6 дней известные нам способы перемещения в континууме не позволят обеспечить ваше появление на планете синхронно с моментом падения метеорита, но это возможно в любой более ранний момент, в том числе сейчас, и чем раньше, тем совпадение будет точнее. Если вы прибудете раньше- до падения метеорита- у варваров будет больше времени, чтобы разыскать вас и, возможно, причинить какой-то вред. Если позже- растёт вероятность, что метеорит будет инициирован сознанием варвара. В обеих случаях растёт вероятность именно той катастрофы, которую мы хотим предотвратить. Так зачем же тянуть? Я предлагаю вам отправиться немедленно. Что скажешь?
– А почему вы допустили несколько дней промедления, пока Александр принимал непростое решение, и неизвестно, сколько времени он ещё колебался бы, если бы мы с отцом не подтолкнули его?
– Даже угроза катастрофы такого масштаба не может заставить нас переступить через принцип свободы осознанного личного выбора для любого разумного существа. Про наш мир всей полноты знаний нет ни у кого, поэтому мы тоже не знаем окончательной истинной цены и последствий своих решений и возможных ошибок. То решение, которое кажется совершенно верным с точки зрения событий завтрашних, может привести к большой беде послезавтра.
Мы не знаем, и не можем никак узнать, чьи дела окажутся важнее для мира отдалённого будущего- наши, Альтаирцев, людей, мои, твоего отца, или твои. Разумные существа- любого уровня развития- единственная сущность этого мира, чьи действия невозможно предсказать даже вероятностно, никакая самая совершенная машина не способна предвидеть весь спектр самых неожиданных решений, которые может принять любое разумное существо, особенно в критической ситуации, и просчитать все последствия этих решений.
Совет Альтаира решил возложить информирование тебя на Александра именно потому, что из всех твоих друзей он самый знающий и этичный разумянин. Но мы не могли и подумать, что совет Альтаира под влиянием чувств примет такое самоубийственное решение, а Александр не сможет сам преодолеть бремя тяжелого выбора. Но только что мы снова убедились в правильности нашего принципа – ничего ни за кого не решать – всё само собой сложилось так, что решение в конечном счёте принял именно ты, тот человек, от которого в этот раз зависит всё, а другие разумные существа, в конечном итоге, тоже только выиграли, действуя в русле приоритета принципа этичности над принципом собственной безопасности.
Все твои решения также приняты вполне в русле этого приоритета, так что, несмотря на твой юный возраст и воспитание на варварской планете, ты уже мыслишь и действуешь как вполне этичный разумянин, прими мою личную благодарность – и невыразимая волна тепла снова окутала меня.
Я понимал, что каждая секунда промедления понемногу, капля за каплей, снижает шансы, и всё же мне, что тоже вполне понятно, хотелось хоть немного оттянуть начало такого испытания. У меня в мыслях крутился один вопрос, на который я почти наверняка мог бы ответить и сам, но я всё же решил задать его, только чтобы набраться ещё немного смелости, и отправляться.
– А нельзя ли как-нибудь защитить и моего отца? Например, сделать так, чтобы то, что угрожает ему, стало бы угрозой и мне, и на него распространилась бы моя проклятая удача?
– Ну подумай сам, разве это можно осуществить, не используя вообще никаких законов природы, никаких устройств и приспособлений? Твоя любовь к отцу, к жизни вообще во всех её формах и проявлениях, твой разум и находчивость- единственная и самая лучшая защита и для него, и для варваров с той планеты, и для несметного числа разумных в Галактике.
– Ну раз так, то я готов.
– По времени Земли, если всё будет благополучно, вы будете отсутствовать всего несколько часов, даже если там вы пробудете не один месяц по вашему собственному времени. Я знаю, что столь неотложных дел у вас здесь нет, и вашего краткого отсутствия на планете никто даже не заметит. Как только я повторю весь наш диалог твоему отцу, я тут же погружу вас в анабиоз, а мои коллеги телепортируют вас на планету разумных, где вы очнётесь в тот момент, когда метеорит будет на самом подлёте или прилетит только что.
Глава 12. Школьник с варварской планеты Земля
Рассказ ведётся от лица Фёдора Кнышева следуя скану памяти, полученному сразу после описанных событий, с собственного разрешения и одобрения Фёдора. Скан воспроизведён и интерпретирован словесно специально для включения в данную книгу по просьбе Фёдора, пожелавшего достичь максимально возможной точности при описании этих событий.
…Я лежал на чём-то мягком, и в теле было чувство лёгкости, как бывает, когда лежишь в воде. Я открыл глаза, и с удивлением уставился в тёмно-фиолетовое небо, на котором висело ярко-красное, цвета спелого помидора, огромное солнце. Света оно давало немного и даже не слепило глаза, хотя висело градусах в 60 над горизонтом. Из-за темноты и тусклости освещения казалось, что на планете был глубокий вечер. Было тепло, но не жарко, по тёмно-фиолетовому небу плыли маленькие коричневато-пурпурные облачка, вид которых был очень красив.
Только что я находился в своей квартире и беседовал с лиловым шаром, и меня должны были перенести на варварскую планету- вспомнил я. Когда я привычно поднял руку, чтобы пригладить чуб, она вдруг подлетела вверх, как будто всплывая. Так, здесь пониженная гравитация, сообразил я. Ну, это лучше, чем повышенная, и воздух, кажется, вполне пригоден для дыхания. Я поднялся, сел и огляделся вокруг. Из-за гравитации движение получилось слишком резким, координация движений здесь требовалась совсем не такая, как на Земле, я даже почувствовал головокружение, которое, впрочем, вскоре прошло.
Я был на лесной поляне, с травой чёрного цвета, вокруг стояли деревья с чёрными листьями и серо-коричневыми стволами и ветками. Насекомых не было, вокруг суетились какие-то едва видимые в траве маленькие зверьки, размером с мышей, но мной они не интересовались. Я вспомнил про «ходячую катастрофу» и встрепенулся- а вдруг воздух только что стал таким, в связи с моим прибытием? Но подумав про зверьков, я понял, что с воздухом и самой планетой пока ничего особенного не случилось.
А вообще, происходит ли тут нечто особенное? Действует ли тут моя обещанная «мегаудача»? Я посмотрел вокруг ещё раз, повнимательнее, и метрах в пяти от себя увидел зверька побольше, с короткой шерстью, по виду и размеру очень похожего на домашнюю кошку, мне удалось разглядеть даже загнутые когти, ярко белевшие на передних лапах. Зверёк оторвался от охоты на мелочь, скалил пасть и, очевидно, хотел атаковать меня, что в условиях пониженной гравитации было более чем реально, несмотря на расстояние. Зверь плотно поджал задние лапы к животу, весь сжался, как пружина, явно готовясь к решительному прыжку. Я ничего не имел против зверя, но мне явно не хотелось быть покусанным в первую же минуту пребывания на чужой планете. Я на всякий случай выставил руку вперёд, не очень полагаясь на рассказ лилового шара о предположениях их учёных, помня, что Высшие уже не раз терпели неудачи, опираясь на свои неполные знания о первоматерии.
Я полюбовался на изящного зверька, готовясь мягко отразить его атаку рукой так, как поступил бы, если бы на меня нападал земной заигравшийся котёнок. Зверь прыгнул, но упал на поверхность почвы, не долетев до меня метра полтора. Смешно мотнув головой, зверь встал и недоумённо уставился на меня, видя, как я встаю на ноги. Когда я поднялся в полный рост, зверь, странно мекнув, сгинул. Я подошёл к тому месту, откуда прыгал зверь, и увидел две большие борозды, пропаханные по грунту его задними лапами, с чёткими следами когтей, зверь явно поскользнулся, и поэтому и не допрыгнул до меня. Я потрогал борозды- они были очень твёрдыми и совершенно не скользкими. Так, и впрямь началось- сказал я себе. Мгновенно размокающий и твердеющий грунт я увидел воочию, а поведение зверя сказало мне, что он удивлён не меньше моего. Здесь и впрямь надо быть очень осторожным! Тут я вспомнил, что где-то рядом должен быть отец. Он действительно лежал в паре метров от меня, и тоже уже просыпался.
– Доброе утро- машинально сказал я.
Отец тоже поднялся, сел на траву и огляделся.
– Прибыли.
– Смотри, пап, а тут по-своему красиво. Мне нравится!
Я не успел поговорить с отцом перед нашей транспортировкой, и спросил:
– Пап, а ты знаешь, что я тут теперь ходячая катастрофа? – И я рассказал про «кошку», поскользнувшуюся на твёрдом сухом грунте.
– Знаю, как и было обещано, мне показали весь твой разговор с высшим. Нам нужно быть поаккуратнее, по крайней мере, мне, а то наша протохреновня может решить, что из меня получится хороший щит для отравленных стрел, выпущенных варварами в тебя.
– Ну, судя по виду травы и деревьев, их яды могут быть для нас и не ядовиты. Хотя агрессивности, судя по «кошке», им не занимать! А щит я из себя для тебя сделаю намного лучше, непробиваемый и неуничтожимый! Самому мне, похоже, и впрямь вообще нечего опасаться. Их кошка, как мне кажется, осталась жива потому, что понравилась мне, а могла бы, наверное, и в грунте утонуть, и в воздухе сгореть.
– Атмосфера вполне нам подходит, и насчёт ядов я бы не был столь оптимистичен. Хотя цвет травы и говорит о том, что вместо хлорофилла у них что-то еще. Видишь, какое солнце тусклое и красное? Земной и альтаирский хлорофилл тут бы точно не справился. И вообще, геройство тут ни к чему. Ещё неизвестно, спасло ли «кошку» именно то, что она тебе приглянулась, может, что-то другое подействовало.
– А куда нам идти?
– Это я у тебя должен спросить, тут же ждут не меня.
Я осмотрелся вокруг в третий раз, и наконец увидел столб чёрного дыма, рваные клубы которого неторопливо поднимались в небо на стороне, противоположной от солнца. Тёмно-зелёное небо, чёрные деревья и вообще полумрак помещали мне заметить это раньше.
– По-моему, нам туда- сказал я, указывая рукой на дым. Судя по тому, какой этот дым чёрный, как неровно клубится и как неторопливо поднимается, похоже, что этот лесной пожар возник совсем недавно и ещё не успел как следует разгореться. Видимо, он возник как раз от падения нашего протоуродца.
Мы пошли в сторону дыма, но меня при каждом шаге так и подмывало свернуть влево. То камень из-под ноги выкатится, то я поскользнусь на ровном месте- и всё вело к тому, что я шагал всё левее.
– Ты чего это ходишь, как пьяный?
– Не знаю, пап! – это, наверное, его зов!
– Давай проверим.
Я выбрал в качестве более точного ориентира огромное дерево, росшее на самом краю полянки, прямо за которым в небо неторопливо поднимался дымовой столб, и пошел, выдерживая направление прямо на дерево, хотя меня всё сильнее тянуло влево. Ощущение было такое, будто я шел не по ровной лужайке, а вдоль по склону очень крутого холма, причём уклон становился всё круче, и мне всё время казалось, что сейчас я сорвусь и покачусь влево и вниз, хотя никакого «низа» слева не было, поляна была совершенно ровной.
– Пап, смотри что я придумал! Хочешь немного побыть в моей шкуре? Возьми меня на плечи, и пройди немного.
Так как гравитация была примерно вполовину земной, выполнить мою просьбу не составило отцу никакого труда. Теперь отец сам то и дело спотыкался и шел нетвёрдо.
Когда мы уже почти подошли к мысленно отмеченному мною дереву, раздался рёв, который становился всё громче, а на горизонте показалось приближающееся облако в виде чёрной воронки, с длинным изгибающимся хоботом, протянувшимся почти до самой земли.
– Это смерч! – сказал отец. Ложись!
– Зачем, пресловутая мегаудача же со мной! – хладнокровно возразил я. Меня охватил боевой азарт, и мысль вдруг заработала холодно, быстро и чётко. Только держись за меня покрепче, и всё будет так, как надо.
Пока мы стояли, крепко обняв друг друга, хобот смерча опустился в первый раз до почвы, выкопал большую глубокую яму метрах в 100 слева от «моего» дерева, потом поднялся, снова приблизился, опустился сверху на дерево- ориентир, бережно оторвал и поднял его вместе с корнями и огромным комом земли, аккуратно перенёс и посадил в вырытую яму так, как будто оно всегда там и росло. Затем смерч стал быстро терять мощь и бесследно растворился в воздухе, оставив вокруг старого места, где стояло дерево, жуткое и сплошное нагромождение-переплетение из стволов близрастущих деревьев. Всё действо заняло буквально пару минут. Удивительно, но «моё» дерево при такой «пересадке» нисколько не пострадало, на нём даже не сломалось ни единой веточки. Смерч, перенесший дерево, которое я выбрал в качестве ориентира- это, видимо, только начало- подумал я.
– Ни фига себе, сказал отец. Ты можешь объяснить хоть что-то из того, что за хрень тут происходит?
– Мне кажется, что кое что- могу. Я, когда шёл на дым, думал об этом дереве, как об ориентире.
– Да уж, яснее и не скажешь!
Идти в прежнем направлении через оставленную смерчём плотную засеку из поваленных деревьев не было ни желания, ни возможности, несмотря на пониженную гравитацию, и мы, на всякий случай покрепче взяв друг друга за руку, бодро потопали к «моему» дереву, благо идти туда совершенно ничто не мешало. Дерево воткнулось прямо в середину дороги, которую мы в полумраке сразу не заметили, потому что «дорогой» назвать это мог бы лишь человек из средневековья, перед нами простёрлась ровная утоптанная- укатанная полоса с низкой, стелющейся и примятой травой. Справа от дерева было то, в чём мы угадали небольшую речку, протекавшую по дну неглубокого русла с пологими берегами. Там, в темноте, в воде, кишмя кишели какие-то твари, это хорошо было видно даже в полумраке. Дорога пересекала реку по мосту, сделанному из неотёсанных, грубо срубленных брёвен, связанных между собой чем-то, по виду напоминающему кожаные ремни.
– спорим, что среди этих речных тварей есть для меня опасные? – спросил я. Пап, давай посмотрим, что будет, если я захочу перейти реку вброд. Нам всё равно идти в ту сторону.
– По-моему, тебе всё же лучше не делать этого.
– Для меня сейчас, на этой планете, похоже, вообще не существуют слов «опасность» и «риск», по крайней мере, до встречи с артефактом.
– Так побереги саму планету! Не стоит понапрасну геройствовать, особенно когда ты не собой рискуешь.
– Ты как всегда прав, папка! Спасибо, а то я было стал забываться. Давай, кстати, придумаем имя для нашего протокошмарика, почему-то мне кажется, что это поможет мне сладить с ним.
– А давай назовём его твоим прозвищем. Будем звать его- Кныш.
Для меня было сюрпризом, что отец в курсе моего школьного прозвища, и я спросил:
– Пап, а откуда ты узнал моё прозвище?
– Ну это было совсем не трудно. Разве у меня в школе могло быть какое-то другое? – и он хитро улыбнулся.
Тут раздался тихий короткий свист, и в дерево с характерным звуком вонзилась стрела. Мы увидели, что по дороге, вьющейся по обе стороны моста, что-то приближается с нашей стороны реки. Если бы мы были на Земле в рыцарские времена, я бы сказал, что это отряд всадников, но про здешних варваров мы пока ничего не знали, кроме того, что у них есть что-то наподобие луков или арбалетов, чтобы выпускать стрелы. Видимо, их привлёк дым, значит, они недавно выехали по тревоге из ближайшего населённого пункта, увидели «магическую» пересадку дерева и нас вблизи него, и, испугавшись, напали первыми.
– Пап, быстро прячься за мою спину! Отступаем к мосту!
И так как отец колебался, я сказал- Быстро! Я тебя прикрою, а меня защитит сам Кныш! – и я пошёл к мосту, пятясь назад, расставив руки и ноги так широко, как только мог, а впереди- за моей спиной- пятился отец, согнувшись и с трудом пытаясь скрыться за мною. Наверное, это со-стороны выглядело очень комично, но мне было совсем не до смеха.
Когда у меня под ногами заскользили брёвна моста, я сосредоточился только на одной мысли- как бы не упасть. Но так как в лежачем виде я представлял собой куда более трудную мишень для стрел, я понял, что сейчас сделает Кныш независимо от моего желания, и только успел крикнуть отцу- ложись, как тут же поскользнулся, действительно очень удачно, и мягко свалился сверху спиной на его спину.
У, гад- послал я бесполезное мысленное проклятье Кнышу, быстро перевернулся на живот, чтобы легче было ногами прикрыть отца сзади, и сказал- ползи быстро на тот берег, там что-нибудь придумаем! В условиях пониженной гравитации ползти отцу было легко, даже со мной на спине, и несколько секунд спустя мы уже были на другом берегу. Как бы теперь разрушить мост- подумал я, но тут варвары невольно сами пришли мне на помощь, пытаясь атаковать нас на каком-то подобии боевой колесницы, запряженной двумя неведомыми зверюгами. В двух шагах на нашем берегу продолжался лес, рассечённый руслом реки, и я сказал отцу, указывая на деревья- прячься!
– А ты? – спросил отец
– Немедленно прячься, я знаю что делать, – быстро пробормотал я, вставая за дерево рядом с мостом.
В тот момент, когда неприятельская колесница, не сбавляя хода, въезжала на мост, я выпрыгнул из-за укрытия, как чёртик из табакерки, и плюхнулся враскоряку прямо поперёк дороги на съезде с моста, так, чтобы наверняка оказаться под копытами и колёсами. Мой расчёт оправдался, у Кныша остался только один приемлемый выход- и мост рухнул, колесница почти полностью утонула, воины в тяжелых металлических доспехах, по виду похожих на рыцарские, и звери, очень похожие на наших лошадей, принялись яростно отбиваться от кого-то в воде. Водных тварей было так много, что результат трапезы каких-то местных мегапираний был предрешён.
Я присоединился к отцу, и сказал- ну вот, минут пять передышки у нас точно есть. Отец, который внимательно следил за происходящим, укоризненно покачал головой:
– А если бы что-то пошло не так?
– Пап, пойми, подставляя свою голову, рискую я кем и чем угодно, но только не собой! Без тебя было бы сейчас легче, я пошёл бы прямо к Кнышу, и мне было бы плевать на всё воинство варваров.
– Да, а на всей планете сразу мог бы пойти, например, дождик из серной кислоты, чтоб у всех варваров сразу не только растворились доспехи, но и голов с задницами не осталось! А так, учитывая, что в твоих мыслях постоянно вертится, что тебе надо защищать меня, ты хоть будешь поаккуратнее также с планетой и её обитателями! И я всё же полагаю, что в решающий момент моё присутствие здесь окупится сторицей. Кстати, я очень рад участвовать с тобой в настоящем мужском деле, и начинаю чувствовать себя, благодаря твоей находчивости, как за каменной стеной!
– Спасибо, папка- сказал я и поцеловал его.
Дорога была извилистой, прорубленной в сплошном лесу, который стеной стоял по обе стороны дороги и казался непроходимым. Кныш будто толкал меня, подгоняя, отец шёл рядом, держа меня за руку. Вскоре, пройдя очередной поворот дороги, мы совсем близко, прямо перед собой увидели столб дыма, уже посветлевший, фонтаном бьющий в небо, а лёгкий порыв ветра донёс до нас запах пожарища. Всё это свидетельствовало, что лесной пожар уже разгорается вовсю, пахло чем-то очень похожим на дым земного костра, но примешивались и какие-то незнакомые ароматы. На следующем крутом повороте дороги Кныш заставил меня свернуть с неё в дремучий лес, прямо на столб дыма, для этого прохладный, очень сильный и очень свежий поток воздуха подул мне в спину так, что я даже вынужден был отклониться назад, чтобы не упасть. Этот поток услужливо разгонял дым, раздвигал и даже иногда ломал ветки огромных деревьев, всё так же толкая меня вперёд, отец шёл рядом и немного позади меня, сразу сообразив, что меня несёт ветер. Просека, проложенная, а вернее говоря, продутая этим явно неестественным ветром, следом за нами сразу же смыкалась, так что лес позади нас выглядел девственным и непроходимым. Если варвары и нашли уже способ переправиться через опасную реку, сомкнувшийся лес и всё более сгущающийся дым надёжно укрыли нас от любых преследователей.
Вскоре впереди, в просветах стволов деревьев, показалось пламя, лес впереди нас горел, стволы и ветви то там, то тут лизали языки ярко-малинового цвета, мы почувствовали жар и услышали треск горящих ветвей. Я почувствовал облегчение от того, что варвары отстали , и вдруг вообразил, что я- посол Земли на этой варварской планете, а то, то происходит- торжественная встреча на аэродроме, с ковровой дорожкой, разложенной прямо на лётном поле. Я внутренне ухмыльнулся этим мыслям.
Вдруг, прямо с ясного неба, на котором не было ничего, кроме всё тех же маленьких коричнево-пурпурных облачков, полил проливной дождь, настолько сильный, что всё, кроме нас и небольшой круглой площадки под нашими ногами, промокло насквозь буквально за пару секунд. Огонь стал на наших глазах быстро затухать, пожарище зашипело, пар и дым заполонили весь лес вокруг, но я оказался в центре невидимой сферы радиусом метра два, в которой воздух был чист, сух и холоден, и куда не попало ни капли дождя. Меня как будто укрыл зонтик, или я был в скафандре, а отец стоял поблизости. Кныш пока никуда не толкал меня, видимо, его возможности- или фантазия- всё же были как-то ограничены, а может, весь спектакль был устроен для того, чтобы окончательно отогнать от меня воинственных аборигенов.
Ливень прекратился так же внезапно, как и начался, и меня снова подтолкнуло вперёд. Кныш, по-видимому, был совсем близко, судя по тому, что вокруг начался уже полный идиотизм.
Метрах в десяти впереди меня словно бы бесшумно двигался громадный невидимый бульдозер, это что-то невидимое с корнями выворачивало огромные деревья, и укладывало их слева и справа от прямого, как стрела, продолжения моего пути. Из-под выворачиваемых деревьев разбегались какие-то испуганные зверушки, мирно жившие до того в многочисленных норках под корнями, а за «бульдозером» оставалась перекопанная просека, шириной метра два, с громадными ямами на местах, где стояли деревья.
Метрах в пяти впереди меня двигался какой-то гигантский невидимый «каток», идеально разравнивающий взрыхлённую корнями вывороченных деревьев почву, укладывающий и утрамбовывающий разрыхлённый грунт и оставляющий за собой абсолютно плоскую, но мокрую ленту на глазах возникающей дороги. «Каток» настигал и безжалостно втрамбовывал в грунт, давил тех немногих зверушек, которые успели убежать от бульдозера.
Ещё ближе, в полутора метрах передо мной, через эту твёрдую укатанную полосу дорогу неведомо как прорастала трава, росла она прямо у меня на глазах, и я шёл уже по ровному и мягкому густому ковру из чёрной травы. Смачное чавканье, раздававшееся при каждом шаге, лишь подчёркивало нереальность ситуации, вода от ливня, выдавленная «катком» наверх укатанной дорожки, всё еще была тут, но дорога была совершенно твёрдой, мягкая травка росла будто из камня.
Нереальность картины усиливалась тем, что деревья выворачивались и укладывались совершенно бесшумно, без единого скрипа или треска, словно были нарисованными, так же бесшумно разравнивал и укатывал просеку каток-невидимка, зато душераздирающе визжали, кричали и ревели терзаемые невидимой дорожной техникой Кныша лесные твари всех видов и размеров.
Меня мягко, но сильно толкало в спину неизвестно что, я сопротивлялся, как мог, и всё же шёл очень быстрым шагом. Мне было бы легче уже бежать, но я опасался, что тогда Кныш не позволит мне хоть чуть замедлиться, а если отец вдруг споткнётся и не успеет за мной, то с ним может произойти что-то нехорошее в этом идиотском, взбесившемся лесу.
И тут до меня дошло, что это я сам, только что, своей недавней мыслью о том, что я какой-то там высокопоставленный посол, породил весь этот сюрреализм. Мне стало стыдно за своё нечаянное высокомерие, стоившее жизни ни в чём не повинным зверюшкам, я как-то очень сосредоточенно подумал об этом, резко остановился- и всё тут же замерло.