Алексей Лесовой
Аидише папа: книга для того, кто хочет стать отцом
Когда моя старшая подросла, я вознамерился водить ее в кружки. Решил для начала что мы пойдём на танцы. Она не возражала. Два раза в неделю мы посещали это мероприятие. Как водится, потребовалось приобрести для начинающей 4-хлетки специальную форму. Студия танца считалась одной из престижных, желающих отдать в неё своих «питомцев» было хоть отбавляй. Стоило это тоже недёшево. Но, какие тут разговоры об экономии, раз девочка хочет научиться танцевать. Я, как и прочие увлеченные родители, приводил Сашу на кружок, помогал ей облачиться в ее балетную униформу (раздевалок в этом кружке почему-то не предполагалось, мы все делали в коридоре), а потом час, подперев стену (стульев тоже в достатке не было), ждал окончания занятий. Наконец, один танцкласс «выпархивал» наружу из душного зала, а его место бежали занять следующие перспективные балерины. На выпускное годовое представление были приглашены все родители. Пришли и мы. И без того тесный и душный танцкласс превратился в настоящую душегубку. Но мы мужественно все терпели и не роптали, ведь нашей девочке здесь нравилось. И вот они выбежали, встали по периметру зала и показательные выступления начались. Не думаю, что интересно описывать все, что там происходило за эти сорок пять минут, растянувшихся на вечность. Больше всего я запомнил, как дети дружно легли на пол и начали по нему ползать с тряпочками, явно изображая Золушек. Достаточно бередить воспоминания, хватит об этом. На одном кружке я не успокоился. Вскоре добавились рисование, театральный и пение. Четыре раза в неделю я бегал по разным концам города и таскал за собой Сашу, а в коляске нас сопровождала недавно родившаяся Варя. Ни Саша, ни я восторга от такого графика не испытывали. Скорее, мы оба задавали себе один и тот же вопрос: зачем нам все это? Но отступать не в моих правилах. И все продолжалось по нарастающей. На следующий год на смену танцам пришла акробатика, какое-то время спустя вновь вернулся балет, уже классический. Дочка быстро загоралась новым увлечением и также быстро охладевала к нему. Но деньги были уплачены и планы озвучены. Бросать все на полпути категорически не хотелось, да и обидно было. Столько усилий бы пропало всуе. Они и так пропали. Саше все было не интересно. Она старалась на занятиях. Иногда даже дома нам показывала то, чему научилась на кружке, но спустя месяц-другой ей становилось все равно. Поэтому мы решили из всех кружков оставить лишь один. Перед началом нового учебного года я решил серьёзно поговорить с дочкой, благо она уже повзрослела. «Если тебе не хочется, мы не будем никуда тебя водить. Подумай и сама реши. Что выберешь, то и будет». Саша решила продолжать ходить на балет. Но прозвучало это не слишком уверенно. Думаю, она просто не хотела меня расстраивать.
Понятно, что родителям не безразлично, будут ли их дети маяться от безделья дома (хотя, на самом деле отпрыски в это время сидят с гаджетами и потому на судьбу не ропщут) или пойдут на в кружок, чтобы «развиваться и обогащать свой кругозор». Их вполне закономерно волнуют и деньги, потраченные на дополнительную учёбу. Им хочется видеть результат своих, а также, отчасти, детских усилий. Помню, после третьего или четвёртого занятия на кружке рисования поинтересовался у Саши, чем они там сегодня занимались. Что им рассказывали, чему обучили. Ответ ее был обескураживающе прост: «Ничего нам не рассказывали. Преподавательница поставила музыку и сказала – рисуйте, что захотите». «И все!?» – не поверил я своим ушам. «Все», – отчеканила дочка. Она вышла из класса, неся подмышкой лист, испещрённый цветовыми пятнами. «Так я и дома могу с тобой заниматься. Зачем тебя сюда тогда водить?» – не удержался я. «Согласна, папа, может и не стоит», – не моргнув глазом, ответила мне Саша.
Все, что мы можем дать нашим детям, кроме набора генов, разумеется, и наследственных пороков, это эстетическое видение, представление о прекрасном и нравственные ориентиры. Ну, максимум, ещё привить чувство вкуса. А остальное – это самостоятельный выбор индивида, его желание приложить усилия и судьба. У кого к чему предрасположенность свыше, кому, в чем везёт: в любви или картах. Мы, родители, больше не причём.
Хорошо бы ещё свои взгляды на жизнь детям не навязывать, а иметь мужество принимать их собственные. В этом и заключается преемственность: вы передаёте набор инструментов, обучаете навыкам, как с ними управляться. Дальше дело за ними. Пусть что хотят, то и строят как хотят. А вы принимайте все как должное, не судя и не ропща. По крайней мере, вслух. Тогда вас точно можно причислить к «идеальным предкам».
Еще одно лирическое отступление. «Они и мы».
Саша пошла в первый класс, как и все местные дети, в 6 лет. Вместо порядковых цифр 1, 2, 3, 4 и так далее, классам здесь присваивают буквы алфавита. Класс «Алеф» («А») – начальный. Примерно через месяц после начала учебы нам пришло письмо от классной руководительницы, что для сполчения класса всех детей разбили на «пятёрки» и они по кругу должны ходить друг к другу в гости. Был составлен график посещений. Наша очередь подошла весьма скоро. Честно говоря, мы с женой находились в лёгкой панике, чем нам развлекать местных детишек. Мы побаивалась, наглядевшись на их раскованные манеры и зная о полном отсутствии привычной нам иерархии, когда слова взрослого имеют хоть какой-то вес. С детьми, рождёнными в Израиле, этот подход не работал. Они считали ниже своего достоинства безропотно подчиняться взрослым. А нам нужно было продержаться часа два. За это время, как мы предполагали, четверо «головорезов» обоего пола, а девочки здесь по бойцовым качествам не уступают мальчикам, могли на кусочки разнести нашу квартиру и взять нас самих в заложники. «Мозговой штурм» в преддверии визита определил два направления, по которым мы будем держать оборону. И оба они были связаны с едой. Зная пристрастие израильтян к еде, а также их искушённость, если не привередливость, в блюдах, мы решили не рисковать и бить наверняка. В качестве нашего домашнего «урока-занятия» для гостей были выбраны шоколадные шарики. Готовятся они просто, дети с удовольствие их лепят и потом, естественно, поглощают. Этот приём блестяще сработал. Никто не отказался участвовать в священнодействии с печеньем и шоколадом. Маленькие шестилетние израильтяне ничуть не капризничали, а лихо крутили шарики в своих ручонках, бурно выражая восторг от происходящего. И вообще, они казались вполне милыми и воспитанными. Шумели не сильно, по квартире не носились. Сидели себе в детской и о чем-то болтали. Довольно равнодушно они встречали наши попытки угостить их овощами и фруктами, мы были наслышаны, что местные их потребляют в неимоверных для нас количествах. Развлекать, как выяснилось, их было вовсе даже не нужно. Они сами спокойно развлекались. Второй нашей домашней заготовкой была всего-навсего пицца. Идею подсказал мой товарищ, в своё время переживший не один такой «дружеский визит вежливости». Его дети учились в средних классах и он чувствовал себя в разговорах о школе истинным гуру. «Работает безотказно», – делился он опытом. «Пока они ее съедят, пора уже расходиться будет». Так оно и вышло. Два часа пролетели быстро. Мы были на седьмом небе от счастья и осознания, что успешно прошли этот тест на терпимость. Стали подтягиваться родители, чтобы увести домой своих детишек. Я, на волне небывалого возбуждения от удачного контакта с неведомым мне миром «сабров» – так именуют в Израиле, состоящем из эмигрантов и потомков эмигрантов, тех, кто родился уже в этой стране, предлагал каждому заглянувшему в дверь бокал вина и сырную нарезку. Местные удивлялись, но не отказывались. От выпитого мой энтузиазм рос на глазах. Наконец, все дети разошлись. Мы были психологически вымотаны, но горды собой. Мы справились с задачей. Теперь очередь других родителей развлекать гостей. И они прекрасно это делали, обходясь без пиццы. Вырезали из бумаги, клеили, строили вместе замки… Саше понравилось ходить в гости к одноклассникам. Вскоре мы поняли, что это повальное увлечение для детей. Каждый старался побывать у всех. Составлялись очереди и пары. Кто, к кому, когда. Мы, разумеется, не имели ничего против того, чтобы дочка погостила недолго в том или ином доме. Но нас смущала спонтанность принимаемых решений. Приходя забирать Сашу из школы, я наталкивался на ее подружку, которая уверяла, что хочет отвести ее к себе. В этом случае меня волновал и останавливал только один вопрос «А родителей ты предупредила, что хочешь домой гостью привести?». Чаще всего эта светлая мысль даже не посещала детскую голову. Зачем? «О чем тут думать, мои родители возражать не будут». И все же мне было не с руки доставлять хлопоты и неудобства малознакомым людям. Я отвечал отказом, но не окончательным. «Давай, ты предупредишь заранее своих маму с папой, что зовёшь Сашу в гости, и, если они не возражают, мы определим какой день для них удобнее». После моей тирады мечтательный огонёк в глазах приглашающей стороны гас. Слишком сложно, слишком много условий. Так уже не интересно. Но я представлял себя на месте родителей девочки, которая, никому ничего не сообщив, привела домой гостью. Для меня тут же нарисовалась бы проблема. Чем ее кормить, как развлекать? Что скажут на это ее родители, а если у них были другие планы. Местные же взрослые относили к этому совершенно также, как дети. Они просто не заморачивались никакими «если». Их не смущало наличие дома ещё одного ребёнка, двух, трёх, не считая парочки-тройки своих собственных. На обед в основном подавали макароны в разных вариациях. И моя привередливая Саша их спокойно уплетала. На фоне этого благолепия я стал понимать, что являю собой характерный пример «тревожного» родителя, озабоченного кучей несущественных мелочей. И это была правда. Моя щепетильность выглядела натянуто и претенциозно, балансируя на грани высокомерия. Все попытки урегулировать неожиданные визиты говорили скорее о нежелании идти на контакт. Так оно и было. Так и есть. Признаю это.
Я не могу до сих пор постигнуть суть взаимоотношений родителей с детьми в израильских семьях. Могу только предполагать. Мне кажется, главное отличие заключается в том, что старшие не пытаются выглядеть старшими. Представления об идеальных родителях здесь просто не существует. К совершенству никто не стремится, родительский долг долгом не считается. Я не раз обращал внимание, что разница в поведении между взрослыми и детьми в Израиле не так уж велика. Люди в возрасте ведут себя совсем как дети. Они не вырастают до конца. Им чужда серьёзность и солидность. Они также непосредственны и не чувствуют границ. Не подумайте, эти качества не вызывают лично у меня умиления и желания упроститься, повторно впав в детство. Но что-то в этом всем есть позитивное. Им проще понять друг друга. С другой стороны, здешние дети рано становятся самостоятельными – не в бытовых вопросах, но в принятии решений так точно. И вроде бы поначалу ничто не предвещает такого развития событий. Аидише мамы носятся со своими кудрявыми и смуглыми младенцами как с торбой писаной. У них всегда под рукой баночка с «кормом». Стоит только «птенчику» открыть клюв, в него тут же вставляют ложку с пюре или кашей. В постоянной готовности также пакетик с фруктами и овощами. Какой там режим питания!? Ешь везде, где можно и всегда когда влезет. Универсальный детский продукт под названием «Бамба», арахисовый аналог кукурузных палочек, кажется, не выходит из детских рук. Если у ребёнка нет во рту соски, значит, он ест. К соскам, кстати, отношение попустительское. Вполне себе взрослый киндер, которому на следующий год идти в школу, спокойно расхаживает с пустышкой. И никто никогда не сделает ему замечание, мол, стыдно, такой большой пацан, а ведёшь себя как маленький. Такое просто в голову не придёт даже самой сердобольной старушке. Ходи, милок, соси на здоровье.
Непротивление детским прихотям в итоге приводит к тому, что, перебесившись, к годам 13-14, они успокаиваются и становятся взрослыми, ну или почти взрослыми. Родителям же остаётся только пережить этот турбулентный период, а дальше можно пожинать плоды сознательного и ответственного поведения бывшего крикуна и непоседы. Наверняка такой подход устроит не всех родителей. Боюсь, что для меня он тоже чересчур либеральный. Но в Израиле он прижился и стал нормой. А еврейские семьи продолжают демонстрировать сплочённость и заботу друг о друге, как и в библейские времена, невзирая на глобализацию и новые веянья.
P. S. Девочкам
Варе
Шла Варвара по бульвару
Прикупить себе товару:
Шесть стаканов, восемь ложек
И еще тарелок пару.
После шумного базара
Все несла в руках Варвара:
Шесть стаканов, восемь ложек
И тарелок так же пара.
Но когда нога Варвары
Оступилась с тротуара
Полетели с ней на землю:
Шесть стаканов, восемь ложек
Да еще тарелок пара.
И когда домой с бульвара
Возвратилася Варвара
Там остались шесть стаканов
И тарелок новых пара.
Лизе
Жила-была девочка Лиза
Которая звалась – Маркиза.
Не ябеда, не каприза
Не жадина и не подлиза.
Любитель большой вокализа
Была эта девочка Лиза.
Ее бы к себе в антрепризу
Певунью-крикунью Маркизу
Кошачья труппа карниза
Взяла бы к себе без сюрприза.
Саше
Жила была черепашка
по имени Сашка.
И была у неё клетчатая рубашка.
Каждая клетка – годовая отметка.
Поэтому знала она хорошо
Сколько зим, да и лет прошло.
Год проходит – Саша взрослеет
Оглянуться сама не успеет,
Подрастёт и рубашка меж тем
Нет с размером ненужных проблем.
А когда кто-нибудь из прохожих
Встретив Сашу в денёчек погожий
Спросит, щурясь на солнечный свет:
– Сколько ж вам, моя душенька, лет?
Та замрёт на песке золотистом
Как доска на столе шахматиста
Указав на рубашку в ответ.
И ползёт себе дальше, привет!
P. P. S. Не очень детские стишки. Но навеянные.
Жил на свете паучок – очень добрый старичок.
Дружбу с мухою водил, а потом её убил.
Кошка любит поиграть и мышей к себе позвать.
Мыши в гости к ней придут, а обратно не идут.
Знает слон один секрет – муха портит весь обед.
Если в супе есть она – все кивают на слона.
Тигр с костью спит в обнимку,
А вчера держал он свинку.
Крокодил пустил слезу –
Он на ужин съел козу.
У удава кроткий нрав.
Потому что много прав.
У жирафа есть привычка –
Раздавать друзьям затычки.
А ему не даст никто,
Слишком ухо высоко.
Бегемот грустил в сторонке.
Он облаян был болонкой.
Рассердился, да и съел.
А потом грустить присел.
Гусь гуськом с гусыней ходит.
Он так отпуск свой проводит.
Караул несёт собака
Возле мусорного бака.
А соседский чёрный кот
Стережёт тут переход.
Овцы очень любят счёт.
А баран – переучёт.