Алексей Александров
Знамя химеры
Теперь уже пришла моя пора атаковать. Удары Химеры пошли один за другим. Он сопротивлялся с отчаяньем обреченного. Мечи раз за разом сталкивались, наполняя воздух мелодичным перезвоном.
Я не хотел его убивать. Нет, я жаждал его смерти, но не здесь и не сейчас. Удел мерзавца – площадь перед дворцом и жадные крики толпы около эшафота, но сначала – пыточные подвалы: слишком много тайн хранится в его голове.
Все мои попытки выбить из его рук оружие окончились ничем. Герцог искусно отбивался: уводил лезвие Химеры в сторону, избегая жестких блоков, уходил от удара кинжалом, изредка контратаковал. Его доспех ковали далеко не худшие оружейники – уже несколько раз Химера в бессильной злобе скользила по «рыбьей чешуе» панциря. И все же его движения становились все более рваными и неуклюжими: усталость брала свое. Я и сам начал уставать, но жизнь беглеца и стены Железного холма закалили мое тело, а взращенная невзгодами ненависть укрепила дух.
– Сдавайся, Уриэль! – предложил я, разорвав дистанцию после очередной атаки. В это мгновение я был готов забыть про месть и сохранить ему жизнь: мне были очень нужны ответы.
Ответный взгляд голубых глаз был полон обреченности и ненависти. Прохрипев сквозь сжатые зубы ругательство, герцог вновь бросился на меня. Его наступательный порыв был лишен той остроты и скорости, которая ошеломила меня в начале схватки. Это был бросок умирающего зверя, пытающегося нанести свой последний, смертельный удар.
И ему почти удалось!
Неожиданно я поскользнулся и едва не упал, потеряв равновесие. В толпе зрителей кто-то ахнул – кажется, Дэя. Уриэль углядел свой последний шанс на победу, оба меча взвились вверх, готовясь опуститься на мою голову. Не знаю, как удалось уйти от этой атаки: тело среагировало само по себе. Шаг в сторону, наклон корпуса, распрямление, еще шаг – мечи герцога со свистом рассекли воздух в том месте, где я только что стоял… Молниеносный разворот вокруг своей оси и сокрушительный удар. Черное лезвие Химеры с хрустом пробивает броню Уриэля как раз под ребрами и, пройдя тело насквозь, замирает, остановленное стальными чешуйками на спине.
Не веря своим глазам, освобождаю Химеру. Пробила хваленый чешуйчатый доспех, словно шелковую рубашку! Только она была способна на такой смертоносный выпад.
Эльф, уронив оружие, падает на колени, зажимая руками зияющую рану в животе. Тяжело ухнув, он заваливается набок, поливая подмороженную землю кровью.
На мгновение я глохну от радостного гомона моих воинов, некоторые от избытка чувств колотят в щиты рукоятями выщербленных мечей.
– Ты в порядке? – Рука Дэи ложится на мое плечо.
– Что за мальчишество, Леклис?! – Кажется, только взоры свидетелей удерживают Клорину от нанесения мне пары пощечин. – Решил поиграть в рыцарство? Он же мог тебя убить! Ты ранен? Где?
– Просто пара царапин. Что с высоким лордом?
Мягко отстранив девушек, поворачиваюсь к упавшему Уриэлю, пара целителей уже осматривает его рану.
– Мы бессильны: он умирает, – качает головой один из них.
Кто-то снял с эльфа шлем – в глаза сразу бросилась его неестественная бледность, на лбу выступила испарина, губы покрыла кровавая пена.
Проклятье, как неудачно!
– Он сказал, глядя на мертвецов, что тут рождается будущее, а я не понял… – Уриэль хрипло расхохотался, поперхнулся кровью и зашелся кашлем. Его блуждающий взор остановился на мне. – Две пешки. Две маленькие пешки, возомнившие себя королями. Проклятые вороны смотрят. Нет, я еще жив. Он сказал, что я достоин, достоин…
Уриэль вновь зашелся кашлем, сплевывая кровь.
– Кто? Кто?! – спросил я, опускаясь на колени рядом с ним.
– Разрушить, что хотел сохранить… – Он захрипел и замер.
– Говори! – безумно прокричал я, встряхивая остывающее тело. – Говори! Не смей умирать так просто!
– Он уже мертв, Леклис. – Голос Дэи, словно ведро холодной воды, вернул меня к действительности.
Поднимаюсь с земли, стараясь не смотреть на мертвеца. Сотни раз я представлял себе этот момент. И что? Никогда не думал, что стану жалеть о его смерти. Его последняя исповедь была слишком коротка и непонятна. Две пешки? Что он имел в виду? Кто или что та странная сила, играющая с нашим миром, как ей заблагорассудится?
– Леклис, нужно осмотреть твои раны! – Взяв за руку, Дэя потащила меня прочь от тела герцога, Клорина осталась вместе с магами и воинами присматривать за остатками армии эльфов.
Похоже, лучше подчиниться, иначе она от меня не отстанет. К тому же немногочисленные ранки, полученные в бою, противно ныли. Отойдя подальше от мертвецов, я сел на землю, позволив девушке заняться моими ранами. Недавно я с удивлением обнаружил, что амулет драконов не блокирует лечебную и защитную магию.
– Знаешь, Леклис, я согласна с Клориной. – От лечебной магии на тело напала приятная истома. – Порой ты ведешь себя словно мальчишка. Ты – будущий король и не должен лезть в самую гущу битвы! Из трех десятков твоих телохранителей уцелело всего пятеро! – Она осуждающе покачала головой. – Просто чудо, что ты сам не получил серьезных ран.
Я лишь устало кивнул в ответ – спорить с девушкой совершенно не хотелось. Тем более что она была права.
Привыкай, Леклис! Отныне твоя жизнь тебе не принадлежит.
Занятый собственными мыслями, я не заметил, как он к нам подошел. Зато заметила Клорина и встретила капитана далеко не самым ласковым взглядом. Впрочем, уставший Глок на недовольство девушки обратил мало внимания.
– Что делать с остатками эльфийской армии? – спросил он хриплым, пересохшим голосом. Доспех капитана был сильно помят и залит кровью. Нелегко нам далась победа…
– Они сдались? – спросил я, зная, каким будет ответ.
– Нет, сир.
– Тогда отправьте всех прямо к творцу: пусть полюбуется на свои творения.
– Леклис! – С моих губ едва не сорвался стон, когда нежные пальчики Дэи случайно – случайно ли? – надавили на рану чуть выше колена. Все же герцогу удалось пару раз весьма чувствительно меня зацепить. – Прояви милосердие.
– Милосердие? Какое странное слово. Что оно означает?
Девушка настороженно посмотрела мне в лицо, пытаясь понять, шучу я или нет.
– На их руках много крови. Армия дома вырезала орков и полукровок целыми селениями.
– Тогда их должны судить! Но убивать их сейчас – это низко, это нечестно.
– В войне вообще слишком мало чести.
– Леклис?!
– Хорошо, – тяжело вздохнув, согласился я. – Но не рассчитывай на многое: большинство из них все равно умрет от рук палача.
Поднявшись, я направился к темнеющему неподалеку строю эльфов, окруженному моими воинами. Семь-восемь сотен – прикинул я длину и глубину построения – все, что осталось от армии дома: остальные либо убиты, либо рассеяны по лесу, пленных очень мало. Эльфы не горели желанием сдаваться, да и мои воины не были образцом милосердия и всепрощения. Скорее всего, большинство сложивших оружие эльфов отправлялись прямой дорогой к своим предкам: слишком много зла принесли они этой земле – и теперь с лихвой расплачивались за это.
Миновав расступившиеся ряды своих воинов, я остановился перед замершим «ежом» эльфов.
– Сложите оружие, и я обещаю вам справедливый суд. – Не успели последние слова сорваться с моих губ, как в мою сторону полетели стрелы. – Сложите оружие или умрите! – вторично предложил я, стараясь не обращать внимания на вспышки сгорающих при ударе о магический щит стрел.
В ответ полетели оскорбительные выкрики и новые стрелы.
Кто-то из эльфов затянул песню, хор нестройных, уставших голосов мгновенно подхватил ее. Слова были непонятны – не силен я в древней речи, – но мотив был легко узнаваем. «Песнь об Эйргеде», одно из самых знаменитых преданий эльфов, написанное в стихотворной форме, повествующее о гибели младшего сына первого императора, попавшего в засаду драконитов. Легенда, правда, была малость приукрашена. Грабительский набег кучки эльфов был представлен в виде великого похода, а мелкая стычка – сражением, решившим судьбу мира.
– Эти выродки – что, возомнили себя героями древних сказаний?! – Меченый грязно выругался. Он тоже узнал мотив. – Они, значит, воинство добра, а мы – силы зла. Лицемерные ублюдки: я видел их доброту!
– Пускай потешат свою гордыню перед смертью.
– Прикажите атаковать!
Оглядываю изготовившихся к схватке эльфов и отрицательно качаю головой:
– Фанатики… Я не хочу терять своих воинов. Маги у них остались?
– Нет, сир.
– Тогда истребите их магией.
Плотнее запахнув полы плаща, направляюсь к Ветру, рвущемуся из рук оруженосца. То тут, то там ходят, ища раненых, поисковые группы во главе с магами Воды. Словно соперничая с ними, меж мертвецов бродят вечные спутники любой битвы – вороны. Одна из абсолютно обнаглевших птиц садится прямо на моем пути. Черные булавки глаз бесстрашно смотрят прямо в глаза.
УБЕЙ ВОРОНА!
Химера с резким свистом разрезает воздух. Напуганный ворон мгновенно срывается с места и устремляется прочь, оглашая окрестности противным карканьем. Вслед за своим собратом срываются остальные пернатые падальщики. Их гневные крики заполняют воздух, причудливо переплетаясь с пением эльфов.
Что на меня нашло?
Понимая, как глупо я выгляжу, гоняя мечом птиц, убираю Химеру обратно в ножны. Позади что-то полыхнуло, земля вздрогнула – пение эльфов сменилось криками боли. Хриплые отрывистые команды, звон оружия – и крики смолкли.
Глава 7
Лабиринты власти
Крылатым ангелам сродни,
К земле направились они —
Опасная повадка.
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко…
Владимир Высоцкий
Я сгреб мокрый снег, спрятавшийся в тени крепостного зубца, и скомкал его в ладонях. В этом году зима пришла рано: еще и двух недель не прошло после достопамятной битвы в лесу, а снег уже белым саваном покрывал землю. Перебросив получившийся снежок из одной руки в другую, огляделся по сторонам – никто не смотрит? – и с силой запустил снежный снаряд в каменную громаду башни. Вытерев холодные мокрые руки о плащ, я, наклонившись между зубцов, в очередной раз осмотрел внешний двор.
Прежде пустынное ристалище пестрело высокими цветными шатрами гостей. Горели костры, на которых на длинных вертелах готовились звериные туши. Ароматный запах не единожды заставлял завистливо сглатывать слюну несущих караул стражников, рассыпанных по крепостным стенам. Вокруг костров сновали слуги, спеша накормить голодных хозяев. Лошади, которым не нашлось места в конюшнях, уныло жевали сухое сено возле наспех сколоченной коновязи рядом с полуразрушенной казармой королевской стражи.
Старый замок ожил и наполнился суетой и гомоном. Представители знатнейших родов стекались в столицу на предстоящую коронацию. Ворота стояли распахнутыми день и ночь, а гости все прибывали и прибывали. Слуги сбились с ног, пытаясь должным образом устроить их. Даже далеко не маленький королевский замок не мог вместить всех желающих, тем более что каждого гостя сопровождала многочисленная свита слуг и охраны. Поэтому часть пришлось разместить во внешнем дворе, который вскоре стал напоминать стоянку армии.
Не нравится мне это. Какая-то напряженность витала в воздухе. Слишком много чужих воинов в самом сердце столицы, а преданные мне войска остались зимовать на окраине города в полевом лагере, да и не так много их осталось.
– Ты становишься параноиком, Леклис, – одернул я себя. – Их много, но единства среди них нет, как и нет силы, способной их объединить.
У северных ворот внешней стены показалась внушительная процессия, вызвавшая заметное оживление в лагере и на крепостных стенах. Сотня верховых окружала карету, ведомую четверкой лошадей.
Впереди ехал огромный воин в вороненой, грубо выкованной кирасе с длинным, словно копье, оркским двуручником, пристегнутым к седлу. При его приближении скучающие стражники, дежурившие у ворот, отвлеклись от блаженного ничегонеделанья и попытались принять вид, более подобающий королевским стражникам, назначенным на столь ответственный пост. Получилось у них плохо.
Всадник проехал ворота и окинул двор придирчивым взглядом. Внезапно налетевший порыв холодного ветра скинул с его головы капюшон обитого мехом плаща, явив осеннему солнцу широкоскулое обветренное лицо со слегка выступающей вперед челюстью. Если у кого-то и были какие-то сомнения по поводу личности прибывших, то теперь они исчезли.
Орки.
Не столь уж и диковинные гости столицы.
Стуча подкованными сапогами по каменным ступеням башни, я быстро спустился во двор и направился к прибывшим всадникам.
Мое появление не осталось незамеченным. Предводитель орков, издав радостный возглас, больше похожий на рык зверя, мгновенно оказался рядом, стискивая меня в медвежьих объятьях.
– Леклис! А мы думали, ты погиб!
– Сердрик, медведь этакий, – задыхаясь прохрипел я, чувствуя, что в кольце его рук рискую стать плоским.– Я, конечно, рад тебя видеть, но оставь в покое мои ребра, они мне еще пригодятся.
Орк раскатисто расхохотался, но из объятий меня все же выпустил.
Многие недооценивали графа Сердрика, правителя Пограничья. Его считали этаким недалеким рубакой, с которым можно неплохо скоротать время, выпив кружечку-другую, но не стоит вести долгих разговоров о политике. Граф не спешил развеивать это заблуждение.
Но я знал: это всего лишь маска.
Сердрик был далеко не глуп. Опытный воин и политик, он железной рукой правил не самыми спокойными землями орков и заслужил подлинное уважение этой воинственной расы.
Вот и сейчас, несмотря на показную браваду и веселость, его глаза внимательно изучают меня, подмечая мою реакцию. Впрочем, я занимался тем же самым, и орк быстро это понял.
– Выше нос, – ободряюще подмигнул он мне. – Улыбнись, Леклис, ты младше меня на добрый десяток лет, а взгляд у тебя – как у старой загнанной лошади! Знаю, тебе было нелегко. – На мгновение его лицо стало серьезным, а взгляд холодным и жестким. – Нам всем было нелегко, но теперь мы вместе. – Он вновь улыбнулся и подмигнул: – Пойдем, кое-кто будет рад тебя видеть.
Приобняв меня левой рукой за плечи, он буквально потащил меня к карете, возле которой уже хлопотали вездесущие слуги. Дверцы открылись, из кареты вышла красивая, молодая, чуть полноватая женщина. Не прошло и нескольких мгновений, как я вторично оказался в объятиях – на этот раз менее болезненных – своей двоюродной сестры Ларгориты.
– Здравствуй, сестренка! – Я не удержался и закружил ее, она шутливо вырывалась.
– Ты здорово вырос, – тихо сказала она, вглядываясь в мое лицо, когда я все же вернул ее на землю.
Несмело улыбнувшись, сестра украдкой утерла уголки глаз.
Поглощенный встречей с Ларгоритой, я не сразу заметил, как из глубины кареты вышла служанка, держа на руках мерно посапывающего младенца, укутанного в теплые пеленки.
– Познакомься с моим первенцем, Леклис! – Голос Сердрика был полон гордости и обожания. Он осторожно, чтобы не разбудить, взял ребенка из рук служанки и принялся баюкать в своих огромных руках. – Уритрил, познакомься с дядей Леклисом.
– Мы назвали его в память об отце. – В голосе Ларгориты проскользнула боль недавней утраты. Она еще раз украдкой вытерла слезы и забрала младенца из рук графа, – тот неохотно расстался с драгоценной ношей.
Изумленно хлопая глазами, я смотрел на разворачивающуюся семейную сцену.
Слезы творца, сколько же меня не было?
– Леклис? – Голос Ларгориты вывел меня из оцепенения. – Ты покажешь нам наши покои?
У меня перехватило дыхание, поэтому я лишь мужественно кивнул головой и махнул рукой в сторону замка.
* * *
Впервые за долгие месяцы я не ощущал себя загоняемой дичью. Развалившись в мягком кресле, гораздо более удобном, чем королевский трон, и лениво потягивая дорогое вино, я был доволен жизнью и даже, наверное, счастлив. Помимо меня за небольшим сервированным столом в уютной гостиной расположились Ларгорита и Сердрик, да еще неразлучная парочка Клорина и Дэя хлопотали над младенцем, не доверяя его нянькам.
Я же просто наслаждался уже почти позабытым чувством покоя и домашнего уюта. Даже Химера и гномья кольчуга остались сегодня в моих покоях. Правда, с непривычки узкий, украшенный золотым шитьем камзол натирал шею, а руки то и дело сами шарили по поясу в поисках рукояти меча или хотя бы кинжала, но это были только досадные мелочи, не способные испортить мне настроения.
– А ты, Леклис, не надумал остепениться? Завести семью и детей? – лукаво поинтересовалась Ларгорита, украдкой посмотрев на девушек. Их щеки мгновенно залил смущенный румянец.
Вопрос застал меня врасплох: я подавился и кашлянул. Сердрик дружески похлопал меня по спине, помогая проглотить непослушный кусок. Лучше бы он этого не делал: к ноющим после его дружеских объятий ребрам теперь прибавился здоровый синяк на спине.
– Посмотрим, – отдышавшись, прохрипел я.
Упаси творец!
Эльфы мечтают получить мою голову, королевство разваливается на части, какая тут, к Падшему, семья! Может быть, потом, когда все успокоится. Нет, я еще слишком молод. Лет через пять-семь – а лучше через десять – я, возможно, начну задумываться о семейном очаге.
– Если доживешь.
Своему внутреннему скептику я приказал заткнуться и вновь расслабился.
– Что ты будешь делать после коронации? – тихо спросил Сердрик, пользуясь тем, что его кресло стоит рядом с моим. При этом его лицо не покидала приветливая улыбка. Глядя со стороны, можно было бы предположить, что он рассказывает мне какую-то веселую историю.
– Давай не будем об этом сейчас, – так же тихо попросил я, пригубив вино. – Хочу хоть ненадолго отвлечься.
Он понимающе качнул головой и, осушив свой бокал вина, сосредоточил внимание на зажаренном молочном поросенке с золотистой хрустящей корочкой. Есть он предпочитал руками, не отягощая себя правилами придворного этикета, за что удостоился недовольного взгляда жены. Несмотря на легкий налет цивилизации, орки так и остались воинственными дикарями, пренебрегающими ненужными условностями.
«Мы все – дети творца, но орки почему-то упорно отказываются взрослеть», – усмехнулся я про себя, вспомнив старую шутку. Мне нравился этот гордый и воинственный, а порой и жестокий народ. Кровная связь эльфа и орки-рабыни дала толчок к основанию Восточного королевства, и орки помнили о связывающем нас родстве.
Совместный обед, как и все хорошее, быстро подошел к концу, но я был рад вырвать у судьбы хотя бы этот час спокойной жизни и просто побыть самим собой, тем более что впереди меня ждал не слишком приятный королевский совет.
* * *
Королевский совет собрался в том самом кабинете, в котором несколькими месяцами ранее проходил похожий совет, возглавляемый моим дядей.
Первым прибыл герцог Рокнар Хэпланд, правитель южных земель. Воин он был никудышный, зато в его руках сосредоточились огромные богатства. Почти вся торговля проходила через его земли, а пошлины пока еще никто не отменял.
Сразу после него явился правитель Табаса герцог Гхан. Он находился в столице уже довольно давно и успел мне порядком надоесть.
Жирный боров, в доспехи-то едва влазит! Кого он хочет обмануть своими заверениями в вечной верности? Армия эльфов, вторгшаяся в его земли, беспрепятственно покинула их, как только до нее дошла весть о поражении Уриэля. У меня не было сил, чтобы их остановить, и они спокойно покинули королевство. За одно это его стоило бы лишить земель и титула!
Вслед за ним появился Сердрик и неизвестный мне барон, представляющий центральные провинции, в сопровождении нескольких графов из разных концов королевства – большинство из них я не знал.
Последним прибыл Сигурт, герцог Инарда, с ним меня связывали далеко не дружеские отношения. Одно время Ларгорита была увлечена им и вполне могла бы выскочить за него замуж, если бы не один случайно подслушанный мной разговор, который я пересказал сестре. Последовавший после этого разрыв больно ударил по самолюбию Сигурта и нарушил его планы. Ларгорита нужна была ему лишь как средство достижения власти, о которой младший брат прежнего герцога Инарда мог мечтать только во сне.
Судьба любит перекраивать наши жизни по своему усмотрению. В походе на драконов погиб предыдущий герцог и два его старших сына. Младший сын пытался сопротивляться армии эльфов и погиб в какой-то незначительной стычке от глупой случайной стрелы. Почему эта стрела прилетела откуда-то со спины, предпочитали не говорить. Теперь прямо напротив меня, словно в противовес, расположился хозяин обширных земель восточной части королевства, и взгляды, которыми мы с ним обменивались, были далеко не дружеские. Не знаю, каким образом, но он узнал, кто был причиной достопамятного разрыва. Наверное, он бы с удовольствием поднял против меня мятеж, если бы его земли не успели хорошенько потрепать эльфы и алчные соседи.
«Вылезли, крысы!» – мрачно подумал я, оглядывая собравшихся. Их было не больше двух десятков: все самые влиятельные дворяне королевства под предводительством трех герцогов, состоящих в очень далеком родстве с правящей королевской династией. Из всей этой своры я мог рассчитывать на поддержку графа Сердрика и представителя от баронов центральных провинций. Если подумать – это не так уж и мало. Подобный альянс потенциально сильнее любого из герцогств по отдельности, а вот все вместе они вполне могут потягаться силами со мной.
Сегодняшнее собрание преследовало только одну цель: мы должны были решить – продолжать войну с эльфами или нет. Момент был очень удачным: армии домов были заперты в Горном королевстве. Стоило Восточному королевству соединить силы, и удар для империи мог бы стать смертельным.
По правде сказать, я уже давно принял решение, и оно далось мне не слишком легко, но приличия требовали обсудить его с советом.
– Мои слова вам не понравятся, но все-таки я скажу, – заявил Сердрик с присущей ему прямотой. – Война не нужна. Мы можем проиграть ее.
Слова графа приграничья не слишком понравились герцогу Табаса:
– Империя сейчас слаба, как никогда, – с горячностью возразил он, на его обрюзгшем лице блестели капли пота. – В семи королевствах разгорается междоусобная война, гоблины все еще осаждают Горное королевство. Большая часть армий старших домов заперта в Горном королевстве, перевалы завалены снегом. Даже магам не под силу их освободить.
– У эльфов хватит воинов, чтобы встретить нас, – равнодушно пожал плечами Сердрик, прекрасно понимая, что основная тяжесть новой войны ляжет на орков. – Мы с трудом справились с одним старшим домом. Я настаиваю: нам нужно укрепить границы королевства. Война с империей в нашем положении – просто кровавая авантюра.
– Это слова труса!
– Труса?! Это ты смеешь называть меня трусом?! Пока вы прятали свои задницы в поместьях, приграничье истекало кровью.
Гхан зло выругался и схватился за рукоять меча, граф не остался в долгу. Еще пара мгновений – и вспыхнет потасовка. Появился соблазн не вмешиваться: за графа я не волновался – он прекрасный мечник, а вот эта жирная свинья успела мне порядком надоесть. С каким удовольствием я бы отправил его к творцу – да и не только его, – но нельзя! Нельзя! Нужно стиснуть зубы и терпеть, умиротворять, притворяться, что прощаю. Сейчас я слаб и нуждаюсь в их помощи, а потом… посмотрим. Многие из присутствующих лишатся если не своих жалких жизней, то своего влияния на жизнь королевства. Существовавшую с начала объединения вольницу пора прекратить. В этом королевстве будет только одна власть, один закон и один правитель.
Но это будет потом, а пока нужно в очередной раз наступить на горло собственной ярости.
– Первый, кто обнажит меч, будет ночевать в тюремных казематах! – Мое предостережение вернуло спорщиков к действительности.
– Граф Сердрик оскорбил меня! Я требую…
– Требуете?! – Пальцы до боли в суставах вцепились в подлокотники кресла, кажется, дерево слегка затрещало. В это мгновение я как никогда был близок к убийству этого двуличного ублюдка. Ярость, презрение и ненависть сплелись во мне, словно клубок ядовитых змей. У шлюх Старого города больше чести, чем у сборища этих продажных тварей!
– Но он оскорбил меня, все слышали! – Герцог Табаса оглядел собравшихся, но поддержки не нашел. Слова Сердрика были справедливы по отношению ко многим из них, но идти на открытый конфликт они не хотели и поэтому предпочли пропустить оскорбления мимо ушей.
– Думаю, – произнес я сквозь сжатые зубы, – вы оба немного погорячились. – Самообладание постепенно возвращалось ко мне. – Но ведь кое в чем граф прав: многие из вас слишком долго колебались, прежде чем встать на мою сторону.
– Ваше появление было столь внезапным, мы не сразу поверили, – окончательно стушевался герцог Гхан, остатки его горячности мгновенно испарились.
– За ваше… хм… «ожидание» мы платили кровью! – зло сверкнул глазами Сердрик, но руку с рукояти меча все же убрал. Он лучше меня понимал, что нельзя сейчас провоцировать сильных и влиятельных герцогов королевства.
– Все, хватит! – Я не удержался и ударил кулаком по столу. Стоящий передо мной кубок подпрыгнул и опрокинулся, его содержимое липкой лужей растеклось по поверхности стола. В зале мгновенно воцарилась тишина. – Вы все свободны, господа, завтра я сам приму решение, – холодно и официально объявил я, показывая, что совет окончен.
Уходили молча, бросая в мою сторону настороженные взгляды. Слишком коротким вышел совет. Что бы ни говорил Глок, мне слишком трудно дается контроль над собственными эмоциями. Последний из выходящих плотно закрыл за собой дверь, и я остался один.
В старинном камине плясали языки пламени, я подкинул туда еще немного дров – огонь с жадностью набросился на сухое дерево. Топить камин в королевском дворце не было такой уж необходимостью, маги Воздуха не зря ели свой хлеб, но этот старый камин в королевском кабинете был исключением. Мне нравилось смотреть на огонь, и день ото дня слуги исправно растапливали этот камин, спеша исполнить прихоть будущего короля.
Король!
С отвращением стягиваю с себя серебряный обруч короны принца. Проклятая железка успела ужасно надоесть – стоило пару часов ее не снимать, и появлялись сильные головные боли.
– Хватит ворчать, Леклис. Признайся самому себе: ты просто боишься власти.
Власть, власть, власть.
Прав был дракон: сомнительное удовольствие быть правителем муравейника.
Интересно, какие цели преследуют сами драконы?
«Он создал нас для того, чтобы мы сражались друг с другом…» Кажется, такими были его слова? А предостережение, полученное от него…
Война на севере,
Смута на юге,
Мор на западе,
Ненависть на востоке.
Получается какой-то глупый стишок. Предположим, с ненавистью все понятно – это я сам, или мой приход к власти.
Война на севере?
Уж не нашествие ли гоблинов имел в виду дракон? Надо отправить шпионов в Горное королевство: пусть поглядят, что к чему. Можно написать Бальдору письмо с просьбой помочь им.
«Нет! – решил я, отрицательно покачав головой. – Это гнусность – требовать от друга услуг за спасение его жизни».
А шпионов все же пошлем.
Смута на юге?
Тоже не слишком сложно: семь королевств, как только ослабла эльфийская узда, с радостью вцепились друг в друга, стремясь оторвать кусок пожирней. Люди, что с них взять.
Мор на западе?
Эпидемия у эльфов? Хм… Хотелось бы надеяться. Это пророчество – если это пророчество – пока не исполнилось.
Убей ворона…
Я задумчиво почесал шрам над глазом.
Непонятно. Вряд ли дракон хотел, чтобы я перестрелял всех птиц в королевстве. Нет. Тут что-то другое – знать бы, что именно.
И все же: почему драконы предложили мне помощь? Что такого важного в этом Сердце Дракона, если они готовы на все ради его возвращения? За последние несколько дней я перерыл груду книг, в которых так или иначе упоминались драконы, но не нашел не то что ответа, а даже упоминания о Сердце. Хотя что мы знаем о драконах кроме того, что их создал Падший? Ничего. Когда создал? Зачем? Их цели непонятны.
Некоторое время я размышлял.
Ладно, Леклис, у тебя есть более важные дела: надо что-то решать с империей.
– Уничтожить! Смести с лика земли. Сделать так, чтобы от эльфов остались только воспоминания.
В памяти всплыли лица дяди, Ольдена, Торка и многих-многих других, чьи кости остались лежать на том трижды проклятом поле битвы. Отомстить – это мой долг перед мертвыми.
Мрачная усмешка перекосила лицо. Я все уже давно решил.
Крушения империи я не допущу.
Долг перед мертвыми… Мертвые не платят долгов и не требуют их. В первую очередь надо позаботиться о живых, а мертвым – вечный покой и вечная слава.
Подло?
Возможно.
Но нельзя втравливать королевство в новую войну. Сердрик прав: мы не готовы, мы можем проиграть ее.
Но не только страх перед поражением заставил меня отказаться от похода на эльфов.
Что, если именно этого похода добивается неизвестный враг, направивший гоблинов на штурм Железного холма?
Полукровки, эльфы, гоблины… Нас кто-то целенаправленно стравливает, а пока мы пускаем друг другу кровь, этот кто-то добивается того, что ему нужно.
Проклятье Падшему! Незнамо кто добивается неизвестно чего. Хуже всего эта неопределенность.
Когда знаешь, кто твой враг, – тебе известно, что он может, а чего нет. Ты можешь предугадать его действия, опередить намеренья и, в конце концов, вырвать победу. А когда ты сражаешься с тенью, все твои удары уходят в воздух.
Вопросы, вопросы, а ответов все нет и нет. Убив герцога Уриэля, я сам оборвал единственную ниточку, ведущую к разгадке. Теперь остались только туманные намеки дракона о некоем маге. Гоблин тоже говорил о маге. Слишком странно все это: один маг вертит всем миром, включая драконов, – так, как ему вздумается.
Я нервно хихикнул.
Все это слишком напоминает детскую сказку: злой властелин мечтает покорить мир, а силы света в лице какого-нибудь доброго и благородного – а как же иначе! – рыцаря ему мешают.
К несчастью, в жизни все не так, как в сказке. Да и не тяну я на светлого рыцаря: у меня даже знамена черного цвета, и кто вспомнит, что черный цвет – это цвет верности, а вовсе не зла?
Очень сильный маг – так сказал дракон. Слишком просто, чтобы быть правдой. Да будь тот маг хоть в десять раз сильнее магистра Тиллита – ему бы не удалось провернуть столь грандиозную игру в одиночку!
– А с чего ты решил, что он был один?
Догадка была неприятной и предвещающей еще большие неприятности. Хотя все самое плохое, что могло, – уже случилось.
Или не все?
Глава 8
Осколки прошлого
По занесенному снегом лесу, опустив голову к самой земле и старательно принюхиваясь, неспешной трусцой бежал серый зверь. Мощное телосложение, крупная широколобая голова, толстый хвост. Это был один из самых опасных хищников восточных земель – королевский волк, в два раза превосходящий по размерам своих обычных серых собратьев.
Внезапно он остановился, поднял голову и жадно потянул носом воздух: пахло чем-то знакомым и опасным. Двуногие! Нет. Двуногий. Один! Мозг волка лихорадочно заработал. Что одинокий двуногий забыл в его лесу? Волк не раз сталкивался с представителями этого племени, но чаще всего они приходили огромными шумными стаями верхом на лошадях. Только глупые звери становились тогда у них на пути, делаясь добычей длинных и острых стрел.
