Александр Станиславович Сих
Харон
– Хорошо, – пообещал смертельно больной, с трудом сдерживая крик.
– После спада, правда, опять наступит пик.
– О-о-о! – не сдержав обещания, пациент выпустил страшный, душераздирающий крик наружу. – Я не вынесу больше таких мучений!
– Вынесешь и выдержишь, – успокоил душевный доктор. – Не ты первый, не ты последний. Единственное, чем могу тебе помочь, это сообщить, что бывает и похуже.
– Ещё похуже? – задыхаясь, прерывистым голосом спросил мужчина.
– А ты думал, это предел страданий? – ответил доктор вопросом на вопрос, но ответа ждать не стал. – Нет предела страданию, как нет его и блаженству. Всё по делам.
Пациента немного отпустило. Он начал, сам того не желая, припоминать свои неблаговидные, а порой и вовсе прискорбные, дела, а потом тихо прошептал:
– Плохи мои дела?!
– Я точно не знаю, но, видимо, действительно не очень хороши.
– Доктор, а что у меня со зрением? Я, извините, ни хрена не вижу?!
– Видишь ли, – сообщил доктор, поймав себя на непроизвольной, довольно циничной тавтологии. – В твоей амбулаторной карте начертано, что лично тебе было даровано три глаза…
– Три глаза? – удивлённо и недоверчиво спросил пациент, забыв на секунду о боли. – С одним глазом, я помню, циклоп, но чтобы три?! Я что, мутант?
Реаниматолог терпеливо стал объяснять:
– Как и большинство людей, но мутанты они не по причине наличия или отсутствия третьего глаза. На самом деле третий глаз есть у всех, но у подавляющего большинства он закрыт. Всю жизнь. А открывается он только по величайшему соизволению. Это дар. Божественный дар! Но прошу не путать с подарком. С подарком человек вправе поступать так, как ему будет угодно, а дар следует использовать исключительно во благо людям, и крайне желательно – безвозмездно. Раз предоставили человеку дар, то он обязан его дарить людям. А что происходит в жизни? А в жизни происходит всё наоборот. Человек дар приватизирует, самым наглым образом, и начинает эгоистично извлекать из него прибыль. И всё! Он в ловушке!
– И у меня он был? – простонал мужчина, содрогаясь от вновь нахлынувшей смертной тоски, сожаления и раскаяния. – Куда же я его дел? На что потратил? Ой, доктор, мне что-то совсем поплохело. Кажись, отдаю концы?!
– Ничего страшного, – добрый голос вновь морально поддержал. – И конец, и начало у всех одинаковые… середина разная. Там. А здесь это очередной пик кризиса второй категории. Скоро пройдёт. Наверное.
– Не надо меня пугать вашим «наверное», мне и так страшно.
– И должно быть страшно, а иначе никак нельзя.
– Доктор, а сколько их всех, этих… а-а-а, категорий?
– Две. Всего только две. Первая и вторая.
– Это хорошо, доктор.
– Да, но они могут чередоваться бесконечное количество раз.
– О-о-о, доктор, это ужасно!
– Я догадываюсь, но ничего поделать не могу, и облегчить твои страдания не в моих силах. Мои функции крайне ограничены. Да и сам во всём виноват, надо было третьим глазом видеть страдания других, а не только первыми двумя ореол своей гордыни и славы. И вот финал – первым захлопнули третий глаз, и ты познал презрение толпы и собственное падение, а потом, не видя улучшения, захлопнули и два остальных глаза. А теперь сам видишь, до чего докатился.
– Да ни хрена я не вижу, доктор!
– Не видишь – чувствуешь. Оно, может, и к лучшему. Одно дело чувствовать душераздирающую тоску, а если её ещё и видеть…
– Доктор, вы можете хоть предположительно сказать, сколько могут продолжаться мои мучения?
Доктор некоторое время хранил философское молчание, а после, голосом, в котором уже чувствовалось сострадание, сказал:
– Увы, мой дорогой, и этого я сказать не могу, потому что не знаю. Я, как и ты, жду, только в более комфортных условиях.
– Чего ждёте? Пока я окончательно загнусь?
– Ну что ты, в этом отношении можешь быть спокоен, ты в полной безопасности. Смерть не косит дважды одно место. Я жду дальнейших распоряжений сверху. Жду команды.
– Чьей? Главврача? – ответа не было. – Откуда? Из министерства здравоохранения? Странный вы доктор?! Что же вы молчите? Вы ещё здесь?
Оказалось, что здесь:
– Тебе и так тяжело, а ты ещё волнуешься по пустякам.
– По пустякам? Если вы считаете, что жизнь человека пустяк, то вы не имеете права называться врачом!
– Ну, положим, врачом меня ты сам назвал, а жизнь пустяком делают сами люди. Ты сам сделал свою жизнь пустяком.
– Неправда! Я в жизни добился очень многого.
– Вот за это многое и ответишь.
– Вы не врач, а какой-то жестокий демагог. Вы не имеете права лечить людей!
– Что же ты так назойливо с эти привязался?! Я не лечу людей. Я их наблюдаю и сопровождаю.
– Куда? Из реанимации в морг?
– Скоро сам узнаешь. А может и не скоро.
– Нет, вы точно не доктор! А-а-а! Вы очень жестоки! Предостерегаете от волнений, а сами постоянно пугаете.
– У меня и в мыслях ничего подобного не было. Я просто говорю правду, а она бывает страшной, как в твоём случае.
– Опять пугаете? Правда бывает горькой, а мне и так не сладко.
– Правда здесь одна, и уйти от неё невозможно. Её надо выстрадать.
– О-о-о, опять обострение! Всё, больше не могу! Уж лучше смерть! Доктор, милый, дайте мне яду!
– Я ещё раз повторяю: ни обезболивающего, ни, тем более, яда у меня нет. У меня нет даже успокоительного.
– А что у вас есть? – уже без всякой надежды спросил мужчина.
– Есть небольшая доза сочувствия и сострадания. Но это всё, чем я располагаю.
В этот момент пациент выдохнул с облегчением:
– Фу, немного отпустило, – сказал он, слегка улыбнувшись. – Да, скудные у вас запасы медикаментов. Небось, дефицитом из под полы приторговываете?! А, доктор?
Но врач, или кто он там, шутку не оценил:
– Нету у нас ни медикаментов, ни дефицита, ни торговли, ни полы, из под которой можно было бы этим заниматься.
– Странное местечко?! – мужчину стали терзать сомнения, наполняя и без того измученную душу страхом новой неизвестности. – Это не больница?! А вы не врач?! Доктор, где я?
Но доктор, который не врач, ответить не успел. Послышался ещё один голос, доселе ни разу не вступивший в разговор:
– Командир, получен приказ выходить из территории притяжения зла и мучений, пройти, не замедляя ход, зону полного очищения и покаяния, и прибыть в пункт назначения.
– Хорошо, выполняй, – отозвался уже хорошо знакомый голос, который, как оказалось, принадлежал вовсе не доктору, а командиру. – Вот видишь… извини, вот слышишь, скоро всё закончится.
Человек, не имеющий возможности видеть, понял, что его куда-то спешно транспортируют, через какие-то странные территории и зоны, и он уже собрался было спросить, но вдруг он резко передумал это делать. Совершенно неожиданно, всё это, включая собственные переживания относительно собственного самочувствия, показалось ему таким мелочным и несущественным, таким пустым и глупым, что даже стало стыдно вспоминать, как он переживал и волновался, по выражению липового доктора, по пустякам. На смену страху, боли и тоске пришло неизведанное чувство, заполнившее собой каждую клеточку его нового естества. Это было щемящее чувство безмерного сожаления о прошлой жизни, открывшейся ему с доселе неизведанной высоты. С той высоты, с которой оценивается суть и смысл бытия по абсолютно другим критериям. И сопровождалось сие безмерное сожаление таким же безмерным стыдом и раскаянием.
За это время он понял всё в своей гармоничной законченности. Он знал, что было; он понимал, что есть; он только не догадывался, что будет. Пришло успокоение, но вместе с ним и тягостная обречённость. Ничего хорошего от будущего он уже не ждал, хотя маленькую надежду, всё-таки, питал, что в этот круг ада, может быть, он больше не попадёт. Ну, хотя бы немножко повыше! Но, по неизвестной причине, как импульс откуда-то извне, пришло убийственное осознание хрупкости даже крохотной доли этой маленькой надежды. Наступило полное душевное опустошение.
– Доктор, доктор, – меланхолично позвал мужчина, хотя уже совершенно точно знал, что это никакой не доктор.
Но никто не отзывался. Царила в этом мраке, по крайней мере для него, полная тишина. Он смирился, затих и стал ждать. И дождался. Следующий голос, отличный от предыдущих двух, по тембру граничащий между басом и баритоном, но в то же время нёсший в себе поразительную завораживающую мелодичность, сообщил:
– Ты, к всеобщему сожалению и огорчению, не выполнил возложенную на тебя миссию. Тебе было многое даровано, а наше терпение было безгранично, что выражалось в многочисленных подсказках, предостережениях и постоянной нашей защите и опеке. Ты в полной мере имел наше благоволение, но… всё это было тобою истолковано превратно, и использовано не по назначению. Не во благо, а во зло. Ты уже всё это осознал сам, но только здесь, а надо было там. Гм, получилась рифма. И фраза мудрая, и в рифму, жаль только, что для тебя грустная. Но прежде чем услышишь мой вердикт, я дарую тебе лёгкое прикосновение к самому краю океана блаженства, дабы ты осознал, что ты мог приобрести, но что ты потерял… на неопределённый срок. Узри, глупец, сие величие!
И в то же самое мгновение нежная волна неописуемой радости, восторга, упоения захлестнула несчастного. Всего лишь на мгновение к нему вернулось зрение, и он успел не столько увидеть, сколько понять каким-то внутренним осязанием красоту сущности мироздания. С неумолимой силой его потянуло к далёкому сиянию Вселенского Счастья. Душа зарыдала.
В тот же миг всё исчезло. В наступившей темноте прежний голос возвестил:
– Вот чего ты лишился, испугавшись вполне посильных земных страданий и невзгод, и проигнорировав выполнение духовного долга. Но ведь и там, сойдя с истинного пути, выбрав скользкий и каверзный путь сиюминутного успеха, фальшивой славы и фантомного почитания, и возгордившись незаслуженно сим, ты не испытал и крохи настоящего счастья. Ты жил не в оазисе, ты жил в мираже. Ты забыл меня, а в том кругу ада без меня можно достичь многого, но только не гармонии. Я тебя звал, но ты наглухо захлопнул передо мной дверцы своей души. Потому что видеть и слышать меня возможно только душой. А видящие глазами и слышащие ушами, неминуемо попадают впросак. Не так ли? Я вижу, что ты стыдишься своего позора, но… не обессудь, придётся ещё раз попытаться.
Мужчина глухо застонал:
– Ваше Могущество, хоть на один ярус выше! Пожалуйста!
– Увы, выше не могу, а ниже сам не захочешь. Не мечтающий о Гармонии, должен получить по Справедливости, чтобы оказаться в скользких руках Закона, опирающегося на Насилие и Обман. Так что, ты возвращаешься в тот же самый круг ада. В круг испытаний, проверок и поиска. Я хочу, чтобы на этот раз ты сделал правильный выбор. Чтобы, несмотря ни на что, сумел вырваться из того порочного и, на первый взгляд, замкнутого круга, в котором неминуемо окажешься. Ты возвращаешься обратно на Землю. На Землю, где много знаний, но мало правды; где много религий, но мало веры; где много красивых слов, но мало светлых чувств. Таково моё решение и напутствие. Все подробные инструкции, которые, я надеюсь, ты постараешься на этот раз исполнить, получишь в моей канцелярии. Там же, кстати, наметят общие контуры твоей будущей судьбы. Запрограммируют генетически твою миссию в следующей попытке человеческого воплощения, хотя, как обычно, свободу выбора вновь оставляем за тобой. Так что, будущее в твоих руках. На этом аудиенция закончена. Счастливого пути. Забирайте его. Давайте следующего.
КРИЗИС
– Господа! – Мозг обвёл пристальным и недружелюбным взглядом всех собравшихся. – Ну, хорошо, хорошо, не господа – товарищи! Хотя, честно скажу, некоторые товарищи нам совсем не товарищи. Именно по их вине у нас сложилась критическая ситуация. Реалии таковы, что если мы уже сегодня не изменим создавшееся положение вещей в лучшую сторону, то завтра может быть поздно. Наша страна находится в тяжелейших условиях, разруха царит практически по всей территории. Я должен… нет, я вынужден прибегнуть к кардинальным мерам. – Он тяжело и грустно вздохнул. – Весь кабинет министров придётся перетряхнуть основательным образом. Я бы сказал – жесточайшим образом! Я, находясь на президентском посту, и занятый исключительно внешними сношениями, и будучи в полной уверенности в компетентности и добросовестности моего правительства, выпустил внутреннюю ситуацию из-под своего контроля. Результат оказался плачевным. Все министры, во главе с премьером, погрязли в коррупции и пороках. Я не зря обособил последние два слова: коррупция – есть не просто главный порок, она бич всего человечества! А у нас этот бич расцвёл пышным бурьяном, и продолжает цвести и пахнуть. Только запах этот нехороший. Смрадный запах. Вонючий запах. Вы принюхайтесь, какой здесь стоит смрад?! Такой же и снаружи, просто вы не слышите. Вы настолько к нему привыкли, что считаете это нормой. Да за такой запах любой эколог оштрафовал бы нашу страну, как за злостное загрязнение атмосферы! Довели страну до краха, степень которого переоценить трудно. Держава, а вместе с нею и мы, находится на краю полного физического уничтожения. Страшно, господа-товарищи, очень страшно.
Президент Мозг с печалью и болью посмотрел на своих подчинённых. Все сидели, понурив головы, упорно глядя перед собой в стол, будто от него ожидали получить ответ. Странная реакция первых лиц государства на потенциальную катастрофу. Складывалось впечатление, что их не особенно волновал этот вопрос, а каждый думал о чём-то своём – сокровенном. Президент продолжил:
– Как нам этого избежать – наша первейшая и наиглавнейшая задача. Откладывать или закрывать на неё глаза, значит трусливо уходить от реальности и, априори, обречь себя на бесславную гибель. Сегодня я намерен произвести рокировку министров. Будь у меня выбор, я без зазрения совести многих отправил бы в отставку! А вы прекрасно знаете – что это такое. В лучшем случае, вас употребит в пищу какой-нибудь бродячий пёс, если не побрезгует. Больше вы никому не нужны. Не надейтесь! К сожалению, наша страна слишком бедная, чтобы позволить себе пригласить из-за границы молодого, здорового и энергичного специалиста. Вот и приходится оперировать старыми и проверенными кадрами. Что оживились, иждивенцы? Проверенными в том смысле, что я вас знаю, как облупленных. Пройдохи! Премьер-министр Печень, доложите обстановку!
Поднялся тучный дряблый старик и по жизни, и по возрасту. Беспокойная судьба государственного деятеля давала о себе знать:
– Уважаемый президент… ситуация такова… – слова давались с трудом, и это бросалось в глаза.
Мозг глянул и только устало махнул рукой:
– Садись! Что ты можешь мне рассказать?! Что ты, вообще, знаешь, что происходит вокруг?! Ты знаешь, сколько тебе лет? Что творится у тебя под носом? Ты хоть не забыл ещё, в какой стране живёшь? А какой год? Уже допился до чёртиков! Что, нет? Мне ли этого не знать?! Я, в отличие от тебя, всё это ещё знаю. Помню. – На несколько секунд умолкает. – Ты же потерял все нити управления! Я снимаю тебя с поста премьера. Хотя и этого мало – я тебя освобождаю от всех обязанностей и направляю на принудительное лечение. Один алкоголик может пропить всю страну! Или не один? Молчишь? Не выдаёшь собратьев по градусу? Ничего, я сегодня на трезвую голову всех вас выведу на чистую дистиллированную воду. Министр снабжения Пищевод! Если я узнаю, что ты ему доставил хоть каплю алкоголя, я тебя собственной рукой схвачу за кадык! Ты меня понял? Ладно. Ещё один интересный момент. Скажите мне, пожалуйста, какой умный болван назначил Кишечника министром внутренних органов? Только не говорите, что это сделал я. Не поверю. Как он может контролировать деятельность этих самих органов, находясь на задворках империи? Что он видит, кроме потока криминальных элементов?
Кишечник, без всяких признаков протеста, хмуро сидел и болезненно морщился.
– Вы посмотрите на него! У него же на роже написан геморрой. Снять с поста и подлечить. Министр Пищевод! Какой дрянью вы всё время нас пичкаете? У меня самого уже голова кругом идёт. От недостатка кислорода начинают заплетаться извилины. На официальных раутах бывает стыдно за собственное поведение. Отвечайте!
Пищевод, долговязый тощий субъект, возразил:
– Ввиду регулярной и стабильной нехватки валютных средств, закупать импортные продукты не представляется возможным. Средств же из нашего фонда едва хватает на самые дешёвые и неприхотливые изделия. И кто-то из высокопоставленных чинов постоянно требует алкогольную продукцию в неограниченных количествах. И почти весь бюджет мы вынуждены тратить на эту прихоть.
Кто-то глупо хихикнул. Мозг возмутился:
– Ну, какой в подобной ситуации может быть смех? И кому это так весело? Ещё под кайфом? Я попрошу оставить подобные выходки раз и навсегда! Инфляция сжирает все внутренние ресурсы, и мы грани государственного дефолта. Если наша страна вытянет ноги, нам придётся погибнуть вместе с нею. Волен-с или не волен-с, но мы патриоты поневолен-с. Ха-ха-ха! Видите, из-за вас у меня самого сбои. Заплетённые извилины порой выдают такие пируэты, что диву даёшься – откуда что берётся. Алкоголь – страшная и опасная сила! Теперь я понимаю, почему Ельцин дирижировал, пританцовывая, оркестром при разломе Берлинской стены. Он этого не хотел, но делал. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Точнее, к одному. Так вот, пока наша страна отдыхает, мы, вместо того, чтобы усмехаться, должны найти выход из тупикового положения. Или понуро сложить руки и ждать, когда нас всех сожрут черви, или кремируют? А скажите мне, любезные, кто это постоянно требует водки?
– И пива, – глухо сказала правая почка, державшая, на пару с левой, портфель министра очистных сооружений.
– Что с левой? – поинтересовался президент, видя упадническое настроение второго чистильщика страны.
– Из-за больших нагрузок она не в состоянии больше работать. А тут ещё недавно её камнями завалило. Еле дышит. Я тоже скоро сдам последние анализы и всё. Больше из меня уже ни хрена не выжать.
Мозг, тяжело вздохнув, на минуту прикрыл уставшие и покрасневшие глаза.
– Положение хуже, чем я думал. У премьер-министра – цирроз, у министра внутренних органов – геморрой, министры фильтрации на грани смерти. Как обстоят дела у министра внутренних ресурсов? Как ваше здоровье, уважаемый?
Министр Сердце, бледный и с одышкой, с дрожью в голосе тихо ответил:
– Потоки, текущие по нашей стране, сильно загрязнены ядохимикатами и другими некачественными примесями. Очистные сооружения не справляются. Я сделал запрос у начальника метеослужбы Лёгких, но он ответил, что ввиду густых облаков табачного дыма, делать какие-либо прогнозы не представляется возможным. Я, работая и днём и ночью под нагрузкой, изнашиваюсь и прихожу в негодность. Уже который год страдаю аритмией. Боюсь, надо готовиться к худшему.
– Кто заказывает контрафактный алкогольный товар?
Президент заорал так, что что всколыхнулась спящая страна. Тихонько застонала и, всхрапнув, опять уснула.
– Простите меня, коллеги, – сказал сморщенный, скукоженный, покрытый язвами министр переработки сырья Желудок. – Я сам стал заложником ситуации. По своей глупости и слабохарактерности в своё время поддался на уговоры криминального авторитета по кличке Алкоглист, и был втянут в его нечистоплотные авантюры. А потом засосало. Он и его дружки требовали всё больше и больше спиртного, а я уже отказать не мог.
Всё время министр как-то странно причмокивал и облизывал пересохшие губы. От взгляда Мозга это не укрылось.
– Сушняк? Страдаешь? Поделом! Ты подставил под удар всех нас и нашу страну. Вот что, по твоей милости, завтра будет делать страна, когда проснётся? Правильно, обратится к странам-соседям о единовременной экономической помощи. А куда пойдёт взятый кредит? На контрабанду спиртного. Министр снабжения! Ты можешь не пропустить этот товар?
– Могу! – уверенно ответил Пищевод. – Только он может стать у моего зама Носоглотки поперёк глотки. А это чревато.
– Верно, – вынужден был согласиться Мозг. – И что нам делать? Кого нам избрать премьером, чтобы он мог ежеминутно, ежесекундно контролировать все происходящие в стране процессы, и найти выход из безвыходного положения? Я, к сожалению, вынужден признать некоторую ограниченность своей власти. Стоит нашей стране взять кредит, как она безжалостно напускает на меня такой плотный и липкий туман, что не то что руководить, я слова сказать не могу. Наши синоптики о нём сообщают своим кашлем, но уже поздно. И приходит что? Анархия.
Умолк президент, молчали и все остальные.
– Может, у кого-то есть хоть какие-нибудь предложения? – без особой надежды, ни на кого не глядя, спросил Мозг.
– Есть, – послышался неизвестно откуда тихий голос.
Повсеместная обречённость сменилась любопытством и искоркой утерянной было надежды на возможное спасение. Президент, не спрашивая о личности потенциального спасителя, вяло махнул рукой.
– Давай, валяй – выкладывай.
– У меня предложение выбрать ещё одного президента.
Неслыханная дерзость! Посягнуть на безоговорочный авторитет!? Даже Мозг изумился до крайности:
– Это кто такой смелый, что хочет меня сменить на моём незыблемом посту?
Голос тактично и вежливо возразил:
– Ни в коем случае, господин президент. Не сменить, а составить вам компанию. Сделать тандем, при котором мы сможем круглосуточно контролировать всю территорию. Первое время, при вашей туманности, по вашим же словам, большую часть ответственности и обязанностей я готова возложить на себя. – Кругом зашушукались: «кто это? женщина?» и глупо завертели головами, но как ни старались, никого увидеть не смогли. Голос меж тем продолжал говорить. – Позже, когда нам удастся локализовать очаги смут и посторонних вторжений, а они, при вашем непосредственном попустительстве, происходят, главенство управления страной я вновь уступлю вам, и готова довольствоваться вторыми ролями. Такова моя участь… в большинстве случаев.
Мозг размышлял. При отсутствии тумана, он мог очень даже здраво и логически мыслить. Наконец, сказал:
– Мне показалось, вы хотели добавить – к сожалению, но дипломатично решили излишне не накалять обстановку?! Где, в таком случае, гарантии, что вы единолично не узурпируете власть? Такое в истории случается сплошь и рядом.
– Вы мне необходимы. Для гармоничного развития и процветания государства, управлять нам необходимо вместе.
Мозг ехидно ухмыльнулся:
– А почему вы так уверены, что я, при стабилизации обстановки, грубо говоря, попросту не вышвырну вас вон?
Ответ был таким же спокойным:
– Это очень даже может быть. Подобное в истории также случается сплошь и рядом. Даже чаще. Я знаю множество стран с разными формами правления. Где есть вы, но нет меня – таких большинство. Где есть я, но нет вас – есть и такие. Я не скажу, что это плохо, но это печально. Есть и такие, где нет ни вас, ни меня – это страшно. Но изредка встречаются, где мы вместе – и это прекрасно! И я думаю и надеюсь, когда всё нормализуется и наступит благоденствие, вы ещё будете просить меня остаться. Потому что вы поймёте, что в конечном итоге я приношу только выгоду, и не причиняю никаких неудобств. При этом я веду себя тихо и скромно. Поверьте, – вы будете рады!
И президент согласился:
– У нас безвыходная ситуация, и мы примем любую помощь, если она исправит положение дел. И я при всех обещаю вам, если таковое случится, управлять страной будем вместе!
Все присутствующие оживились и зааплодировали. А голос уже громче сказал:
– Я уверена, что это будет лучшее правление в истории нашей страны. Пришло время вписывать яркие страницы в эту тусклую, если не сказать мрачную, книгу. Итак, договор заключён?
Тут страна опять начала подавать признаки пробуждения, и президент Мозг торопливо воскликнул:
– Да! Но кто же вы?
– Я – душа!
ДУХОВНЫЙ ШЕДЕВР
В один прекрасный солнечный день, что случалось в природе из-за повышенной облачности и сильных туманов всё реже, Единый Правитель Земли по такому, а возможно и не только, случаю находился в особенно благостном расположении духа и приподнятом настроении, что всегда настораживало его подданных. Все уже по горькому опыту знали, что именно в такие минуты в глобальном мозгу их хозяина рождались самые каверзные причуды и самые сумасбродные идеи. Кто-то неожиданно мог взлететь, а кто-то, ранее взлетев, ещё более неожиданно, стремительно упасть. Причём – навсегда.
Приближённые ждали и трепетали, нервозно урча желудками и покусывая пересохшие губы. И вот, после обильного обеда с умеренным винным возлиянием, монарх всея Земли озвучил давно всеми ожидаемый очередной свой каприз. Так думали все несведущие, коих было подавляющее большинство, включая весь кабинет министров. И лишь единицы что-то понимали, но скромно предпочитали помалкивать и прятаться за спинами глупых и самодовольных карьеристов.
– На вашем носу, преданные мои соратники, величайший день истории человечества, – сказал он, благодушно улыбнувшись, отчего верноподданные слуги, зная цену этой улыбки, поёжились от побежавших по телу мурашек. – Догадываетесь, какой?
Все испуганно стали переглядываться, взглядами спрашивая друг у друга ответа. Величайший день случался раз в году, когда всё население планеты пышно отмечало восшествие монарха на мировой престол. Но его отмечали пять месяцев назад, а значит, до следующего ещё целых семь месяцев?! Но какой ещё величайший день на их, так сказать, носу? И не просто обычно величайший, а величайший для всей истории человечества?! Ум заходил за разум, а извилины переплетались между собой почище хромосом ДНК.
– Даю подсказку, – Правитель метнул на толпу огненный взор. – Через месяц, если верить одному древнему маразматику и шизофренику, наступит роковая дата моего правления, самого справедливого и счастливого за всю человеческую эволюцию. Вот скажите, верные мои, – на этот раз глаза монарха искрились лукавством, – какое число единиц времени я мудро правлю этим противоречивым, эгоистичным миром, не щадя своего здоровья?
Человеческая масса зашевелилась. Первым, как и положено, ответил премьер-министр:
– Три года и пять месяцев, ваше всемирное величество!
– Молодец, – похвалил Правитель, – недаром ты премьер. Первым подсчитал, даже пальцы загибать не понадобилось.
Пылая завистью, решил отличиться министр экономики.
– Сорок один месяц, ваше величайшее величество! – радостно выкрикнул он.
– О, я вижу, что экономика планеты в надёжных руках, – растягивая слова, негромко пропел монарх.
Одурманенный столь лестными словами, планетный экономист осмелился мельком взглянуть на своего господина, и чуть не упал в обморок, увидев двусмысленную ухмылку и пронизывающий, жёсткий взгляд. Его избавил от затруднительного положения министр демографического контроля, который, решив переплюнуть всех, горда заявил:
– Тысяча двести сорок пять дней, ваше владычество! А если эту цифру перевести в часы…
– Не надо, – остановил креативного министра Правитель. – Вижу отчётливо, что и народы моего царства находятся под бдительным и всё считающим оком лучшего математика. – Шутя, похвалив главного контроля населения планеты, серьёзно добавил. – Все вы ответили правильно, но никто не ответил на главный вопрос. Так какой, всё-таки, день наступит через месяц, когда исполнится ровно три с половиной года моего золотого правления всей планетой? Или сорок два месяца? Или тысяча двести семьдесят шесть дней?
Подданные вновь приуныли, ожидая взбучку, но Правитель, снисходительно усмехнувшись, смилостивился.
– Ну ладно, – грустно сказал он, – не знаете, оно, может, и к лучшему. Да и откуда, собственно, вам знать, когда все источники враждебной информации давно уничтожены начисто?! – И, чуть помедлив, перешёл от причины к следствию. – Как я уже говорил, всё это время я правил мудро, не щадя сил и здоровья, пытаясь политически и экономически усовершенствовать общий миропорядок. И вот, когда дисциплина и стабильность достигли высшей точки, когда мы уже вышли на финишную прямую к полной иерархической гармонии нашего общества, я вновь ощущаю некоторый упадок творческих, созидательных сил.
И мировой монарх обвёл присутствующих пронизывающим хитрым взглядом, вынудив тем самым тех, во избежание нежелательных для них эксцессов, заблаговременно опустить головы, выражая почтение и покорность. Но больше всего они боялись нечаянно встретиться глазами со своим господином, которому достаточно было доли секунды, чтобы увидеть все их потаенные мыслишки.
– Да, – продолжил Правитель, тряхнув белокурой головой, – я немножко устал, видя в корне неисправимость человеческой натуры. До сих пор не всех устраивают мои реформы, хотя я дал главную свободу – полное освобождение от всех идиотских моральных запретов и нравственных ограничений! Человек стал свободен от оков и пут мракобесия христианских догм, долгое время висевших дамокловым мечом над истинной сутью души! Но останавливаться на достигнутом я не собираюсь! Кто не желает стать человеком через пряник, будет становиться им посредством кнута! Давно пора очистить планету от всех отщепенцев и уродов, мешающих прогрессу под моим началом и фанатично ждущих своего мифического героя-спасителя! И я, с вашей помощью, сделаю это! – И продолжил в более спокойном тоне. – Однако, милые мои, мне нужен мощный приток духовной энергии. Особенно, в свете грядущей даты. Мало ли что. Как бы там ни было, но я должен быть во всеоружии, чтобы при любых обстоятельствах оказаться на высоте. Не ударить, что называется, лицом в грязь, а всей своей мощью ударить по глупому суеверию. Так вот, дражайшие помощнички, где отыскать подобный источник духовной энергии?
Нарушить воцарившуюся гробовую тишину боялись не то что голосом, но даже шорохом, а потому верноподданные помощнички замерли намертво, лишь головы свесились ещё ниже.
– Вот те на! – с наигранной досадой воскликнул Правитель. – В один момент все вдруг окаменели, даже кабинет министров во главе с умнейшим и храбрейшим премьером превратились в мёртвых истуканов. Нет, господа, вы это бросьте, с живыми истуканами мне как-то веселее. Отомрите, прошу вас!
Все облегчённо выдохнули, а некоторые даже осмелились изобразить на лицах подобие улыбки, что показалось монарху в данной ситуации верхом наглости.
– Напрасно, господа, – дружелюбно сказал он, – вы считаете приближающуюся дату чем-то легкомысленным и забавным. По секрету скажу, что даже меня это слегка напрягает, вызывая эмоциональное раздражение от острого противоречия ума, который прекрасно осознаёт всю абсурдность потенциального мифического события, с обычным животным страхом, который, поверьте, живёт даже во мне, величайшем из величайших. – В очередной раз бросил на толпу хитрый и презрительный взгляд. – А для вас, высокочтимые, но примитивные создания, этот день будет самым серьёзным мероприятием, или, пожалуй, испытанием, возлагающим большую ответственность как каждого из вас в отдельности, так и на всех жителей моей прекрасной планеты в целом. У всех появляется шанс отличиться и повысить свой жизненный статус. Есть возможность, господа, взлететь до невиданных высот!
