Александр Станиславович Сих
Харон
– Для романа, это, конечно, заманчиво, – сказал профессор. – Но для жизни, это страшно. Нам грозит катастрофа, а времени для исправления ситуации уже почти нет.
– Потому что время для вас, это деньги. Они главнее, чем любые катастрофы, и важнее, чем сама жизнь. – Алекс сделал короткую паузу, а потом таинственным шёпотом сказал, в третий раз сверкнув глазами. – А для большей убедительности и достоверности мы с вами проведём один эксперимент. – И закончил с улыбкой. – Я не думаю, что вы, уважаемый Владимир Георгиевич, хуже какого-то бывшего дуэлянта Бержерака, который, якобы, летал на Луну?! Итак, дорогой профессор, решено – в путь!
Когда через два часа, подойдя к двери, жена Елена не услышала голосов в кабинете мужа, она тихонько открыла дверь, посмотрела и ужаснулась. Гость бесследно исчез, а любимый и единственный супруг сидел на стуле, свесив голову и безвольно опустив руки. Жена с глухим, протяжным стоном бросилась на помощь. Припав профессору на грудь и услышав тихое, равномерное дыхание, у Елены отлегло от сердца. Успокоившись, она проверила пульс и, убедившись в его наличии, тронула Владимира Георгиевича за плечо. Однако этого нежного прикосновения оказалось недостаточно. Тогда она уже подёргала за то же плечо. Но и эта вибрация не произвела на спящего ожидаемого эффекта.
Уже опять начиная волноваться, Елена обеими руками стала трясти бесчувственного мужа. Не добившись и в этот раз логичной реакции организма на физическое воздействие, жена, впадая в панику, ударила супруга несколько раз ладонью по лицу, впрочем, уже ни на что не надеясь, и побежала к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь».
«Скорая» на удивление приехала скоро, а врач и медсестра, услышав жалобу жены, что муж не просыпается, не стали изобретать колесо, и самонадеянно понадеялись на свои знания и опыт. Особенно усердствовал доктор: он и тряс профессора, и поднимал, и таскал его по кабинету. Однако, вспотев и умаявшись, бросил тело на прежнее место, а сам присел отдохнуть.
Отдышавшись и послушав рассказ хозяйки о иностранном госте и его таинственном исчезновении, поразмыслил и сказал:
– Рая, вызывай полицию и позови Колю с носилками. В любом случае, госпитализировать придётся нам. Возможно, ему дали снотворное, возможно подмешали клофелин, а возможно… пойду покурю.
Он порывисто встал и вышел на лестничную площадку, где и встретил следственную группу.
– Вы вызывали полицию? – спросил дежурный капитан, старший группы.
– Да, мы, – ответил врач, не зная, куда бросить окурок.
– Положите в карман, – посоветовал полицейский. – Так что тут у вас случилось? Где тело?
– Там, – коротко бросил доктор, указав рукой на дверь, и незаметно выбросил огрызок сигареты в лестничный проём. – Пойдёмте.
Вся группа вошла в квартиру, а капитан, склонившись над профессором, удивлённо сказал:
– Он же живой?! Просто спит.
Жена умоляюще посмотрела на доктора.
– Просто спят в постели, – начал он объяснять, – когда тело и душа вибрируют в одном диапазоне. На одной, так сказать, частоте. А здесь мы видим только тело.
Капитан посмотрел на врача, как на идиота:
– Мы не занимаемся поиском пропавших душ. Это к экстрасенсам. А органы – инстанция сугубо материальная. На месте тело, значит, нету дела.
Сказав это, он подошёл к учёному и, не изменяя традиции, потряс инертное тело, которое не могло ни возразить против такой бесцеремонности, ни, тем более, дать наглецу сдачи.
– Виктор Николаевич, – обратился капитан к судмедэксперту, имеющему дело больше с трупами, нежели с живыми. – Осмотри жертву.
– Ну какая же это жертва? – возмутился судебный доктор.
– Витя, не спорь, осмотри клиента… то бишь, пациента, – настойчиво повторил следователь, недобро глянув тому в глаза. – А ты, – обратился он к молодому лейтенанту, – будешь писать протокол. Возьми вон свободный стул и садись у другого края стола.
Судмедэксперт призвал на помощь врача «скорой», и они вместе принялись тщательно осматривать тело Владимира Георгиевича. А следователь обратился к хозяйке:
– Расскажите вкратце, что тут произошло? И в чём криминал?
За одну минуту узнав все события вечера, сумбурно изложенные хозяйкой, капитан дал указание высокому мужчине в очках и с «дипломатом»:
– Гриша, займись пальчиками.
Через минуту Гриша спросил у хозяйки:
– Скажите, вы им чай подавали прямо к столу?
– Естественно, – ответила та. – Не возле двери же оставлять?!
– А гость сидел здесь? – Григорий ткнул пальцем в место, где стоял стул, который лейтенант оттащил на другой край стола.
– Да. А муж сидел там. Они сидели напротив друг друга.
– Мы это видим, – иронично сказал капитан.
– Странно?! – сказал Гриша. – Хозяин чай свой выпил, а гость даже не пригубил.
– Ты занимайся отпечатками, – приказал капитан. – А чай потом будем пить. Кто приходил к вашему мужу?
– Американский журналист из какого-то научного журнала.
– Он представился? Документы показывал?
– Да. Вежливый и обходительный молодой человек. Он и паспорт показал, и водительское удостоверение, и журналистское удостоверение, и…
– Как его зовут?
– Алекс.
– Фамилия?
– Не знаю, – ответила Елена, всё больше смущаясь.
– Сколько ему лет?
– Ну, лет… 30—35.
– Вы же смотрели в паспорт?! – в голосе следователя слышались нотки раздражения, готовые вот-вот перерасти в прямое обвинение.
Хозяйка горделиво фыркнула:
– Я в паспорт посмотрела, но не изучала его! Это для вас бумажка важнее самого человека!
– Что написано пером, то не вырубишь топором, – самодовольно заявил капитан.
– Ну да, конечно, – поддержала тему Елена. – Вам бы всё только рубить! Лес рубят – щепки летят! Так, товарищ полицейский?
– Не так, – зло огрызнулся товарищ полицейский. – Ладно, оставим лес и топоры в покое. Этот неизвестный ранее бывал у вас в гостях?
– Ага, из Америки по вечерам на чай заходил! – беспочвенно съязвила хозяйка.
– Отвечайте чётко на поставленный вопрос, – спокойно, но жёстко приказал следователь.
– Нет, не приходил. Он сообщил, что недавно вынырнул из чёрной дыры, чтобы срочно повидаться с моим мужем.
– Из какой чёрной дыры?
– Да уж не из той, из которой выныривают все люди, но некоторых хочется запихнуть туда обратно и заткнуть дыру затычкой.
– Гражданка, выражайтесь конкретнее!
– Я и говорю, что прилетел из Штатов для встречи с профессором, который является моим мужем.
– Хорошо. О чём они беседовали?
– Я не знаю. Я принесла чай и ушла. И всё время была на кухне, если вдруг позовёт муж.
– Он ещё звал?
– Нет.
– Сколько времени они оставались вдвоём?
– Через два часа я подошла под дверь послушать, но там уже была тишина. Я открыла дверь и увидела Володю одного. Вот в таком ужасном состоянии!
– Успокойтесь, гражданка. Главное, что он жив. – Выполнив психологическую работу, капитан продолжил следственную. – Так может визитёр ушёл, а вы просто не заметили?
– Нет. Я бы из кухни увидела. Да и услышала бы звук открываемой двери. Я была начеку.
Капитан снисходительно усмехнулся:
– Есть спецы, которые вас разденут с ног до головы, а вы и не почувствуете.
Но Елену этот аргумент не удивил.
– Да, есть, – согласилась она. – Встречала я когда-то таких спецов.
Следователь глубоко вдохнул и с выдохом задал следующий вопрос:
– В доме где-нибудь видеокамеры есть?
– Товарищ капитан, вы кто по профессии? – ласково спросила Елена.
Капитан нутром почувствовал в вопросе какой-то подвох, но какой, понять не мог. А чувство, как известно, к делу не пришьёшь. Поэтому осторожно ответил, сверля женщину взглядом:
– Профессия моя называется «Правоведение».
Профессорская жена не сдалась:
– Я думаю, что «Правоведение», это всё-таки факультет, который вы покорили, а профессия, это то, чем вы работаете?!
– Ни чем, а кем, – нервно поправил капитан.
– Да, извините. А работаете вы следователем. Сыщиком. Так?
– Ну, допустим, так, – ещё более осторожно ответил сыщик.
– А какой способностью должен обладать хороший сыщик?
Капитан ответил молниеносно:
– Способностью сопоставлять факты и анализировать, делая правильные выводы.
– Совершенно верно, – в очередной раз согласилась хозяйка. – Но прежде чем факты сопоставлять и анализировать, делая правильный выводы, следователь должен эти факты обнаружить. А помогает ему в этом процессе – наблюдательность!
– Гражданка, не морочьте мне голову! – сорвался капитан. – Вы лучше подумайте о себе! Ведь ваш статус свидетеля в один момент может переквалифицироваться в статус подозреваемой. Поэтому, прошу отвечать только на поставленные вопросы! Не надо уводить следствие в сторону.
– Товарищ капитан, – тихо обратился лейтенант.
– Чего тебе?
– Возле подъезда и над входной дверью потерпевшего установлены видеокамеры, – отрапортовал подчинённый, встав по стойке «смирно». – Дом-то элитный.
Начальник бросил на юнца испепеляющий взгляд и осадил школяра:
– Тебя никто не спрашивает! Занимайся своим делом! – После чего обратился к техническому эксперту. – Гриша, что у тебя?
– Отпечатки есть на обеих чашках, – констатировал тот.
– Отлично! – обрадованно воскликнул следователь.
– Не спешите радоваться, капитан. На чашке хозяина отпечатки двух человек, а на чашке гостя – одного. Вот такие дела?!
– Ну, так нам этот один и нужен!
– Этот один сидит перед вами и даёт показания.
Капитан был немножко тугодум, но не был полным идиотом, как бравый солдат Швейк.
– Получается, что гость не только не пил чай, но и вообще не притрагивался к чашке?! – анализировал он имеющийся факт. – Почему? Скажите, – обратился он вновь в хозяйке, – а чашку с чаем вы подали этому субъекту в руки или поставили на стол?
– Я обе чашки поставила на стол, – ответила Елена, странно улыбнувшись.
Капитан был разочарован:
– Да?! В самом деле?! Очень жаль.
Неожиданно хозяйка уточнила:
– Но при мне они оба взяли чашки в руки и сделали несколько глотков. Это я видела отчётливо!
– Ну что же вы мне всё время голову морочите?! – разозлился сыщик.
Все присутствующие с любопытством наблюдали это представление.
– Я лишь чётко отвечаю на поставленные вопросы, – парировала Елена. – Как вы и требовали.
Следователь решил не пререкаться, а продолжить анализ:
– Значит, со своей чашки злоумышленник отпечатки стёр?!
Эксперт Гриша не стал категорично возражать:
– Если и так, то сделал это очень уникальным способом. Уничтожил свои, не тронув отпечатки хозяйки, которые были первыми.
– Ладно, – пошёл на компромисс капитан. – С отпечатками дело тёмное. – И тут он сказал главное, которого все давно ждали. – Да и хрен с ними, с этими отпечатками, когда у нас в наличии имеется видеозапись! Уважаемая…
– Сажа Елена Арнольдовна.
– Сажа?! Аонольдовна?! Надо же! – с ухмылкой и сарказмом повторил капитан. Отомстив таким мелочным образом, следователь стал серьёзен. – Хорошо, Арнольдовна…
– Елена Арнольдовна, – гордо и вызывающе поправила хозяйка.
– Хорошо, Елена Арнольдовна, проводите, пожалуйста, специалиста для просмотра записи.
Хозяйка и эксперт-криминалист удалились.
– Ну, что скажете, Эскулапы? – спросил капитан, обратив чуть насмешливый взгляд на анатомов, которые, закончив внешний осмотр, о чём-то шептались и тихо посмеивались.
– Никаких гематом и следов от укола на теле не обнаружено, – быстро сообщил врач «скорой». – Нужно провести обследование и сделать анализы.
Судмедэксперт, задумчиво поглаживая щёку, тоже высказал мнение:
– Точное заключение я мог бы дать после вскрытия.
– Ну да, конечно, – с издёвкой согласился следователь. – Вскрытие показало, что пациент умер в результате вскрытия.
– Что нам делать? – спросил врач «скорой».
– Что делать, что делать?! Везите в больницу, что нам ещё остаётся делать! Пусть разбираются медицинские светила.
Медработники засуетились. Доктор, пришедший с носилками Коля и судмедэксперт стали укладывать профессора, а капитан уселся в мягкое кресло и стал ждать.
– Вы куда его? – взволнованно спросила появившаяся Елена.
– Не беспокойтесь, мадам, не в морг, – галантно утешил «трупный» доктор.
– В больницу, естественно, – честно сообщил врач «скорой». – Но если хотите, мы можем оставить и дома, перенеся для удобства на кровать?!
– А что я с ним буду делать? – логично спросила хозяйка.
– Ваш муж – что хотите, то и делайте, – вновь встрял в разговор судмедэксперт. – Он жив, телесных повреждений на теле не имеется. Откуда мы знаем, что вы с ним…
– Вы мне не хамите! Я жена профессора с мировым именем! Это, – она указала пальцем на мирно посапывающего на носилках супруга, – светило мировой науки! Будущий лауреат Нобелевской премии! Им будет гордиться не только вся страна, но и весь мир!
– Несите уже, – скомандовал капитан, разряжая накалившуюся обстановку. – И ты тоже иди вместе с ними.
– Куда? – спросил судмедэксперт, бубня себе под нос что-то о шнобелевской премии.
– Всё туда же! – язвительно, изменив голос, подсказал следователь. – В чёрную дыру. – И добавил уже обычным голосом. – Подожди в нашей машине. Ну что там, Гриша?
– А ничего там, – ответил Гриша, разведя руки в стороны.
– Как это? Совсем ничего?
– Нет, не то чтобы совсем ничего, а только никакого вечернего гостя там нет.
– Так, так, так, – капитан укоризненно посмотрел на супругу будущего лауреата Нобелевской премии. – Как это понимать, гражданин свидетель?
– Я удивлена не меньше вашего! – эмоционально стала оправдываться Елена Арнольдовна. – Я сама ничего не понимаю! Но молодой человек был! Я могу в этом поклясться на чём угодно! Я его видела так же отчётливо, как сейчас вас!
– А позвольте полюбопытствовать, чем занимался ваш поко… ваш муж? Что он великий учёный, я уже понял, но хотелось бы уточнить род, так сказать, его профессиональной деятельности?!
Хозяйка гордо вскинула голову, но ответил молодой лейтенант:
– Владимир Георгиевич Сажа – уфолог, исследователь всего таинственного, непознанного и непонятного. Знаток древних цивилизации и антропологических тайн. Противник Чарльза Дарвина. Вот, примерно, круг его интересов.
– А ты откуда всё знаешь? – спросил начальник, удивлённо глядя на ретивого подчинённого. Тот в ответ чуть покраснел и молча пожал плечами. – Та-ак, ситуация проясняется. Летающие тарелки, зелёные человечки, агрессоры с планеты Нибиру, призраки, духи и тому подобная чепуха.
Жена яростно вступилась за честь мужа и нагло оплёванную профессиональную репутацию:
– Он ещё доктор физико-математических наук! Заведующий кафедрой прикладной математики в университете! Член Академии наук! Профессор…
– Хорошо, Елена Арнольдовна, – не стал спорить капитан. – Следствие разберётся, кто член, а кто… Всё, ребята, закругляемся!
Владимир Георгиевич проспал месяц. Медицинские светила так и не смогли установить точный, всех удовлетворяющий, диагноз. Они так и не пришли к консенсусу по этому странному медицинскому инциденту. Что это? Кома? Но вследствие чего? Никаких травм и проблем со здоровьем у профессора не нашли. Сильнейший психологический шок? Теоретически допустимо. Но какой? Какой можно получить шок, находясь в кабинете в полном одиночестве?! Летаргический сон? Внезапный? Прямо за письменным столом? А если просто сон, то почему такой «мертвецкий»?
А в научном мире кипели страсти. Дотошные СМИ взвинтили ажиотаж вокруг персоны профессора до массового обывательского сумасшествия. О Владимире Георгиевиче Сажа знали уже все – от президента до бомжа. Он в одночасье стал знаменитым и популярным, и без всяких научных открытий и Нобелевских премий.
И вот, когда через месяц спящий проснулся, все ведущие мировые телеканалы, все крупные журналы и газеты, все известные радиостанции мира мечтали заполучить у него эксклюзивное интервью, предлагая любые гонорары.
И все были крайне удивлены, шокированы, разочарованы и даже возмущены, когда Владимир Георгиевич меланхолично отстранился от всех выгодных предложений, как от назойливых мух, и, грустно улыбаясь и покачивая головой, заявил, что обо всём расскажет на международном научном симпозиуме в Стокгольме. И о своём великом открытии, и о своём провидческом сне. А дав интригующее обещание, профессор забаррикадировался в своей квартире, как в крепости.
Близилось Рождество, в канун которого и состоялась долгожданная конференция. Событие, доселе всегда проходившее оживлённо, но относительно локально – без истеричной шумихи и массового психоза. Но в этот раз оно затмило собой по популярности Олимпиаду, чемпионат мира по футболу, вручение «Оскара» и «Тэффи» вместе взятых. Наплыв со всего мира специалистов, журналистов и обывателей в скромный Стокгольм был схож с массовым нашествием саранчи. Жители, вначале обрадованные возможностью хорошо заработать на туристах, были напуганы такой небывалой оккупацией их любимого города, не имевшей аналогов в истории. И по вечерам даже опасались выходить на собственные улицы.
Но всему, как говорится, есть начало и есть конец. Настал всеми с нетерпением ожидаемый день, после которого страдающие голодом любопытства должны были насытиться и убраться, наконец, по местам своих прописок. А местные жители смогут вздохнуть с облегчением и вернуться к обычному, размеренному образу жизни.
Желающих увидеть и услышать Владимира Георгиевича воочию, было настолько много, что на самом высоком уровне было принято беспрецедентное решение – перенести выступление профессора на стадион Френдс Арену. Людей не испугало отсутствие комфортных условий в зимнее время года, и все билеты были распроданы в течение нескольких часов. Крупнейшие телекомпании мира по баснословным ценам закупили права на прямую трансляцию.
А королевская династия Бернадотов, во главе с Карлом ХVI Густавом, пригласили Владимира Георгиевича на ужин в свою резиденцию на острове озера Меларен. В домашний, так сказать, дворец Дроттнигхольн, что являлось случаем уникальным и оказывало профессору огромную честь. Хотя, понятие чести стало архаизмом и давно утратило своё первоначальное значение.
Но, как бы там ни было, а прежде чем воспользоваться оказанной честью, милостью и благосклонностью королевской семьи, для Владимира Георгиевича Сажа настал самый кризисный и кульминационный миг в его жизни.
И вот он, доктор наук, профессор, академик, исследователь аномальных явлений и просто неплохой человек, подходит к специально установленной на пьедестале трибуне и на мгновение замирает. Он грустен, задумчив и совершенно спокоен. Владимир Георгиевич медленно обводит взглядом переполненные трибуны стадиона, на него направлены мощные прожекторы, объективы видеокамер и смартфонов. Царит шум и гам. Толпа ликует. Когда он рукой дотрагивается до микрофона, все присутствующие в едином порыве начинают аплодировать. Овации длятся несколько минут, но вот всё затихает, и профессор начинает говорить:
– Дамы и господа! Товарищи! Друзья! Братья и сёстры! Люди! Возможно, вы сегодня вечером спокойно ляжете в постель, а утром проснётесь в аду! В аду, который намного страшнее земного! Я хотел бы вас предостеречь!
После этих слов с минуту стояла гробовая тишина, но потом цивилизованная, образованная и культурная толпа, осознав всю нелепость сказанного, взорвалась. Возмущённо забурлила и заклокотала, диким рёвом и свистом оглашая окрестности Стокгольма.
Стоящие рядом с профессором важные официальные лица, во главе с председателем Нобелевского комитета, пришли в недоумение, замешательство и растерянность. И тут один бойкий репортёр, из группы рядом стоявших представителей СМИ, зло и насмешливо выкрикнул:
– Профессор, мы живём не в средние века! И мёрзнем здесь не для того, чтобы слушать всякую чушь! Эти сказки можете рассказывать своим студентам в тёплой аудитории! Давайте по существу!
Официальные лица принялись что-то Владимиру Георгиевичу со всех сторон нашёптывать, на что тот понимающе и согласно кивал головой. Наконец, он вновь подошёл к микрофону, а возбуждённая и раздражённая человеческая масса ещё раз затихла и затаила дыхание. Профессор опять заговорил:
– Меня, вот, коллеги и значительные величины мира сего попросили внести ясность в создавшееся положение дел. И я с готовностью и удовольствием это делаю. Вполне возможно, что сегодня вечером вы спокойно ляжете в постель, а завтра утром проснётесь в аду! Я хочу вас предостеречь!
И тут сам председатель Нобелевского комитета по физике и химии не выдержал и раздражённо шепнул Владимиру Георгиевичу:
– Профессор, что вы говорите?! Вы же член Академии наук!
– Вот именно, – ответил, улыбнувшись, тот. – Я слишком долго был членом. Пора уже и человеком становиться!
Скандал был страшный. И профессору ещё повезло, что он не пал жертвой цивилизованной, но обезумевшей толпы. О королевском ужине, естественно, уже никто даже не заикался. А вместо Нобелевской премии, о которой Владимир Георгиевич когда-то мечтал, все прогрессивные люди, во главе с академиками и профессорами, присвоили ему неофициальное звание «Сумасшедший», и больше ни на какие симпозиумы и конференции не приглашали.
Родина встретила Владимира Георгиевича холодно, что, впрочем, и не удивительно в конце декабря. Намечавшийся торжественный цветочный приём в аэропорту быстренько отменили, и лишь небольшая группа лиц, состоящая из двух сыновей и одного старого друга, со скорбными лицами приехали его морально поддержать. Доставили по месту прописки, но в гости заходить не стали, сославшись на неотложные дела.
И лишь жена Елена Арнольдовна, не смотревшая прямую трансляцию, но прослышав о неприятном казусе с её мужем, сказала, покачивая головой:
– Балбес, о детях бы подумал?! У них ответственные посты, карьера на взлёте, а ты такое выкинул. В них же пальцами будут тыкать!
И ушла… готовить обед.
«Так уж мы устроены, – мысленно ответил профессор вдогонку, – и психологически, и физиологически. Нам бы всю жизнь в кого-нибудь тыкать. И желательно, чтобы глубже и побольнее. Скрытые садисты».
А в университете, когда Владимир Георгиевич появился там на следующий день, ректор сочувственно принёс свои соболезнования, горячо пожал руку и предложил остаться хорошими товарищами, но написать заявление по собственному желанию.
Большинство коллег злорадно посмеивались, и только двое, от которых он меньше всего ожидал, искренне отговаривали от принятия скоропалительных решений.
Но Владимир Георгиевич выбор уже сделал. Свой главный и окончательный выбор в жизни, а все жизненные перипетии, которые раньше он воспринял бы не иначе как драмы и трагедии, теперь считал лишь мелкими неурядицами меркантильного свойства. Житейскими пустяками, которые лишь укрепляют дух человека. И он был абсолютно уверен, что всегда вослед клеветникам, завистникам и подлецам, найдутся честные, доброжелательные и отзывчивые люди. Без фальши и лицемерия.
День К
Сегодня Первое апреля. Да, да, именно так – с большой буквы "П". Большой праздник. Годовщина! Нет. Ну что вы! Ну какой день смеха для дурака? Это старый праздник, который празднуют, без отрыва от производства, давно. Так давно, что истоков его уже не помнит ни один дурак. А тут ясно и чётко написано – годовщина. Первый год празднуют. Потому что год назад было не до веселья. Не скажу, что всем, но очень многим. Даже не то что не до веселья, а дело, прямо скажем, доходило до драм и трагедий.
Но то год назад, а сегодня празднуют все, даже те, кому совсем не радостно. Очень многих терзает ностальгия по былым временам, гложет душу, покусывая её и пощипывая, но вида они не подают, и свою грусть-печаль искусно прячут за напускным весельем, прилюдно переплёвывая эйфорией радости людей искренне веселящихся.
Нынче эти человеческие хамелеоны с удовольствием несут транспаранты, энергично выкрикивают лозунги, принимают активное участие в сожжении карикатурного чучела. И только дома, уединившись, пускают горькую слезу сожаления в наполненный стакан с водкой и, с надрывом в душе и болью в сердце, поминают усопшие возможности могущественной карьерной лестницы. Потому что год назад, по какой-то злой иронии судьбы и по чьему-то шутливо-фантастическому умыслу, чиновникам была оставлена их карьерная лестница, но тех былых возможностей, которые она услужливо предоставляла по мере продвижения вверх, уже не стало. И не то чтобы не стало, а просто пользоваться этими самыми возможностями стало крайне небезопасно. Да что там небезопасно – страшно! Страшно до потери сознания от одной мысли, что вдруг случится то же самое, что и год назад. От подобных провидческих фантазий чиновников всех рангов и мастей била нервная дрожь, с рапирным покалыванием в область сердца. Вот такой был сегодня день. Великий День Коррупционера! Так его обозначили в календаре, и Президент, лёгким мановением воли, по значимости приравнял сей знаменательный день к самым большим гражданским праздникам – вторым, естественно, после Дня Победы.
А начало этому невероятному празднику было положено год назад, в утро 31 марта. Именно в этот день произошла странная и роковая встреча, повлёкшая событие, взбудоражившее всё мировое сообщество. Итак, год назад.
В то солнечное утро Президента разбудил не кто иной, как некий незнакомец. Как он к нему попал, минуя незамеченным более чем многочисленную охрану, неизвестно. Даже самому Президенту. Описывать внешность незнакомца не станем, потому что она нам также не известна, а Президент скрывает не только его внешность, но и сам факт встречи.
– А, это ты, – сказал Президент, раскрыв глаза. У другого они, скорее всего, полезли бы из орбит, но у Президента лишь слегка округлились. – Не ожидал. Каким ветром занесло?
– Ветром может занести пыль в глаза, – серьёзно ответил гость, но после, хитро усмехнувшись, добавил. – Впрочем, пускать пыль в глаза ваш брат политик более искусный мастак, чем самый сильный ураган. Чем «сирокко» в Сахаре.
– Ну, до тебя, я думаю, в этом аспекте, нам вместе взятым так далеко, как последнему грешнику до рая.
– Оно может и так, но ты особо не дерзи, – шутливо погрозил пальцем незнакомец.
– Я хотел тебе польстить, – оправдался Президент.
– Не надо, – протяжно ответил тот. – Я не люблю лесть. Я очень хорошо знаю ей цену. Она колеблется, как курс акций, в зависимости от потребностей льстеца к возможностям объекта лести. Как первое, так и второе крайне нестабильно. А по сути – грош цена! Тем более, я зашёл в гости по собственной инициативе. Мимоходом. И в лести совершенно не нуждаюсь.
Президент сел на кровати и сунул ноги в тапочки.
– Мимоходом? – спросил он лишь для того, чтобы что-то сказать, а в это время успеть подумать.
Незнакомец это понял, но ответил:
– Да, я у тебя транзитом. Держу путь на Запад.
– Да?! – обрадованно воскликнул Президент. – Может, извини, поспособствуешь с кредитами? Тебе же раз плюнуть!
Незнакомец согласился:
– Мне действительно – раз плюнуть. Только делать этого я не стану. И не потому, что не хочу тебе помочь. Отнюдь. Тут вопрос в другом. Кто будет отдавать? Ты? Не смеши меня. Отдавать придётся народу, а ему и так не сладко.
– С каких это пор ты стал беспокоиться о народе? – ехидно спросил Президент.
– С недавних, – беззлобно огрызнулся незнакомец. Но вдаваться в подробности не стал. – По всей стране понастроил дворцовых резиденций из золота и хрусталя. Спрашивается – из каких средств?
– Эти деньги не из бюджета, – вяло оправдался хозяин.
– Ну конечно! – негромко воскликнул гость, саркастически ухмыльнувшись. – Честно заработал на продаже собственного урожая картошки?! – И, метнув яркий взгляд, сделал вывод. – Даже если бы ты засадил картошкой всю Европу, и то не хватило бы прибыли, чтобы оплатить все твои сооружения, средства передвижения и многочисленную охрану. Знаешь такой афоризм: "Бедному не хватает многого, алчному решительно всего"? Не про тебя ли сказано?
– Нет, не про меня, – резким тоном возразил Президент. – Деньги мне нужны не ради них самих, а чтобы…
– Насытить ненасытную гордыню, – закончил незнакомец. – Я знаю, что ты не дурак. А также мне понятно твоё желание войти в историю первым и единственным правителем, кардинально преобразившим страну. Ты прекрасно знаешь, что потомки оценивают не гуманные поступки, милосердие и добродетель правителя, а его дела. Его достижения. И плевать, какой ценой или какими жертвами эти достижения достигаются. Да, люди трусливы, глупы и недальновидны, поэтому они получают то, что заслуживают.
Президент недоуменно посмотрел на гостя.
– То ты мне устраиваешь разнос на пустом месте, – сказал он, – то потом делаешь вывод, который я трактую, как одобрение?! Что-то ты противоречишь сам себе?!
Чуть помолчав, гость, озорно посмотрев по сторонам, шёпотом ответил:
– В последнее время во мне происходят непонятные метаморфозы. Начинаю страдать раздвоением личности. – И уже придав голосу громкости и твёрдости, заявил. – Ты прав, в сторону сентиментальность. Я так понимаю, что и дальше собираешься президенствовать?!
Президент подозрительно посмотрел на незнакомца.
– Я не могу бросить свою страну на произвол судьбы, – осторожно ответил он, а потом добавил. – Хотя за президентское кресло я не держусь.
Незнакомец рассмеялся.
– Охотно верю! – воскликнул он. – Уже не ты за него держишься, а оно за тебя. Оно к тебе приросло. Вы взаимно пустили корни и переплелись. Видимо, теперь, чтобы вас разъединить, потребуется хирургическое вмешательство?!
– Что ты имеешь в виду? – быстро и с опаской спросил хозяин.
– Ничего я ни имею в виду, – погрустнев, ответил гость. – Ладно, достаточно разговоров на отвлечённые темы. Вернёмся к текущим делам.
Президент попытался вступить в дискуссию и полемику по данной, совсем для него не отвлечённой, теме, даже для этого поднял руку, но был вежливо остановлен:
– Ты же знаешь, что я всё знаю, ну и зачем, скажи на милость, бурные потоки ненужных слов? Если бы твои потоки из интервью и водопады из выступлений превратить в настоящую воду, то уже давно был бы очередной потоп. У меня к тебе, по такому случаю, другое предложение. Ты же знаешь, если я к кому-либо захожу в гости, то, как и полагается, не с пустыми руками. Всегда найдётся какой-нибудь подарочек.
Президент сразу оживился, плюнув на то, что гость имел в виду:
– Позволь, я хотя бы влезу в брюки, умоюсь и прикажу подать завтрак. За чашкой горячего чая и беседа теплее становится.
Гость улыбнулся:
– Ух, хитёр, пройдоха! Давай, только быстро, мне недосуг.
– Я мигом!
И Президент тотчас умчался по кабинетам утренних процедур, предварительно озадачив камердинера, в лице личного секретаря, подачей завтрака. И ещё предупредил, что для всех, абсолютно, без всяких исключений, он, Президент, занят. На неопределённый срок.
Час, действительно, пролетел мигом, и камердинеру пришлось три раза заваривать свежий чай, тогда как незнакомец молча и терпеливо рассматривал в окно городской пейзаж.
