bannerbannerbanner
полная версияХарон

Александр Станиславович Сих
Харон

Полная версия

ХАРОН

Сегодня здесь, а завтра там,

Ни в чём не можешь быть уверен.

Заполняя златом свой «Сезам»,

Душою жить ты не намерен.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Покушение произошло в четверг после дождика. А дождик закончился сразу после обеда. Дождевые тучи ветер погнал в направлении северо-востока, а показавшееся солнце перевалило зенит и медленно стало клонить свою оранжевую голову к западу. Магнат Баксов, только что отобедавший в собственном ресторане, вышел на улицу, с наслаждением вдохнул свежего озонового воздуха, загадочно улыбнулся синему небу, подошёл к своему бронированному лимузину, как вдруг в это мгновение что-то больно кольнуло ему в голову. Он ничего не понял, ничего не крикнул, не застонал, даже не пикнул – просто молча уткнулся лицом в лужицу на асфальте, да так и остался лежать. Последняя мысль, кометой промелькнувшая в его потухающем мозгу, несла в себе настолько наглый оптимизм, что казалась утопической: «А может, это просто кирпич? Сильный ушиб головы и лёгкое сотрясение мозга? И для меня не всё ещё потеряно?»

У него при жизни было много гениальных и провидческих мыслей, в основном, конечно, напрямую касающихся бизнеса, но в этот самый ответственный момент земного бытия, когда грань между мирами становится абсолютно прозрачной, последняя мысль, как назло, оказалась ошибочной. Это был не кирпич, нанёсший сильный ушиб голове и слегка причинивший сотрясение его коммерческому мозгу. Это, как выяснилось позже, была пуля, пробившая череп и заплутавшая в плотных извилинах бело-серого вещества. И с того самого мгновения  всё им нажитое непосильным трудом имущество было для него безвозвратно потеряно. Как, впрочем, и само лежавшее ухоженное тело.

Охрана, конечно, засуетилась. Пистолеты выхватили, головами, как и предписано инструкцией, завертели в разные стороны, выпучив глаза, зоркими взглядами прошлись перекрёстным огнём по окнам и чердакам близстоящих домов. Один из охранников со знанием дела наклонился к телу и приложил пальцы к шее. Все замерли – что скажет «доктор»? «Доктор» руку отнял, поднял наполненные грустью глаза к коллегам, и все вдруг ощутили невыносимую тоску и одиночество.

Второй, правда, будучи когда-то спасателем на лодочной станции, не поверил до конца своему товарищу и страстно приник к убиенному, усиленно делая искусственное дыхание, дыша тому в рот перегаром, размешанным «орбитом». Но и эти меры оказались напрасны. Всё было кончено. Зияющая в затылке дырка с запёкшейся кровью, что при жизни говорило о хорошей свёртываемости крови, теперь не вселяла окружающим особой надежды на благополучное выздоровление.

Это трагическое событие вызвало шок и более чем минутную растерянность в рядах опытных профессионалов, поглощённых странным образом совершенно другими мыслями настолько, что полицию пришлось вызывать управляющему рестораном. Для которого, впрочем, Баксов являлся таким же хозяином, как и для охранников. Но, в отличие от управляющего, все они в один миг лишились работы. И мало того – три дня не дотянули до зарплаты! А лежавшее тело, будучи некогда их хозяином, всегда поощряло своих «преторианцев» дополнительной премией наличными, которая превышала официальный оклад и не облагалась налогом. Да и с дальнейшим трудоустройством по профессии «телохранитель» теперь будет проблема, разве что – сторож на склад или охранник в супермаркет?! Тело замочено – репутация подмочена. Ни один любящий себя набоб не доверит своё бесценное тело таким неряхам.

Хотя, здраво рассуждая, всё-таки лучше, что убили, а не ранили. Ещё неизвестно, чем бы всё для них обернулось после прихода босса в сознание. Банкир был относительно справедлив, но основательно крут.

Эта незатейливая мысль пришла в головы, видимо, всем четверым, так как они понимающе переглянулись и потупили мгновенно глаза, дабы скрыть от постороннего взгляда сверкнувшую надежду в тоске уходящей скорби. Закурив, все молча стали ждать приезда следственной группы, изредка бросая беспокойные взоры на совершенно спокойного и ко всему вдруг охладевшего магната. А магнат спокойно лежал в дождевой лужице, и было ему всё происходящее совершенно безразлично. До лампочки!

– Вставай! Уснул, что ли?! Не обольщайся, по собственному желанию спать здесь не полагается. Здесь возможен лишь анабиоз души, но только после судебного вердикта. Ну, хватит, выползай уже из своего психологического кокона! Не бойся, первая часть драмы, под названием бренная жизнь, благополучно завершилась. Впереди ждёт таинственная неизвестность, где все твои тайны всем давно известны, и уже никому не интересны. Кроме, конечно, тебя, потому что именно тебя должно интересовать твоё будущее. Выходи-выходи, здесь ничуть не страшнее, чем там.

Магнат не поверил своим ушам – он слышит голос! Человеческий голос! Впервые в жизни он был этому рад. Значит, он не умер?! Он жив, а раз так, то это всё меняет. Интересно, кто это, в таком случае, позволяет себе так дерзко с ним разговаривать? Кто этот смелый глупец?

Баксов открыл глаза, сел и огляделся. Вокруг было сумрачно и тоскливо. Неужели уже поздний вечер? Странно?! И что это за чертовщина?! Не было ни зданий, ни улиц, ни людей, снующих по этим улицам, ни автомобилей, припаркованных к тротуарам, которых, кстати, тоже не было. Не было ничего и никого, кроме длинноволосого мужчины лет сорока, в потёртых джинсах и кожаной куртке. Тот загадочно улыбнулся и протянул сидящему руку.

Когда магнат, ухватившись за руку и не почувствовав странным образом соприкосновения, поднялся, мужчина сказал. Точнее, спросил, уточняя:

– Баксов Викентий Аристархович? 1962 года рождения? – Тот молча кивнул. – Банкир? – Очередной кивок. – Владелец ресторанов? – Кивок. – Крупный акционер нефтяной кампании и металлургического завода? – Кивок. – Магнат, значит?

– Да! – услышав любимое слово, Баксов обрёл дар речи. – Ещё имею две гостиницы, яхту и недвижимость во Флориде.

– Имеете, значит? – как-то очень странно спросил незнакомец.

Кто он такой? На агента спецслужб не похож. Скорее на хиппи, который в юности напялил выцветшие джинсы и носит их до смерти. Есть такие типы. Но хамить почему-то не хотелось: не всё было ясно и понятно в сложившейся обстановке.

– Конечно, имею! – придав голосу твёрдости, сказал банкир и завертел головой в поисках поддержки тех, кто мог бы засвидетельствовать, что так всё оно и есть. Но вокруг по-прежнему никого не было, будто все вымерли и остались только они двое – он, известный и уважаемый миллиардер, и эта тёмная и подозрительная личность. Да и личность ли это волосатое создание вообще? Вообще-то, даже на первый поверхностный взгляд очень сомнительно.

Старые джинсы, потёртая куртка, поношенные кроссовки, под которыми, Баксов это знал наверняка, грязные и дырявые носки. Вот он – личность! И не просто с большой буквы, а все буквы большие. Огромные! Как и он сам. И чтобы это увидеть, не надо присматриваться. Достаточно беглого взгляда. Даже издали и в темноте.

После такого психологического самовнушения к миллиардеру вернулась прежняя самоуверенность, которая всегда проявлялась в высокомерии и наглости к существам, по его убеждению, низшим.

– А ты, собственно, кто такой? И где мой дом на колёсах? И где эти бездельники и дармоеды, мои телохранители? Мои янычары! Мои преторианцы! Мои гвардейцы! Мать их! Всех уволю! Пойдут улицы мести! Клозеты чистить!

Викентий Аристархович разошёлся. А почему бы и нет? Он опять хозяин положения, раз жив, а значит – и судьбы. И не только своей.

– Что ты молчишь, как истукан? Отвечай, когда тебя спрашивают! Будешь хорошо себя вести, возьму на работу. Мой лимузин доверю мыть. – И банкир засмеялся, довольный своей шуткой. – Это не автомобиль – дворец! Работать будешь в поте лица. И выведи, наконец, меня из этого мрака на свет божий! Какое-то странное место: ни домов, ни людей, ни звёзд на небе. Как мы здесь оказались?

Незнакомец из всего сказанного услышал только одно:

– Вывести, говоришь, на свет Божий? Это вряд ли. Если бы я знал туда дорогу, сам пошёл бы. Пополз бы. Только поздно уже, раньше об этом надо было думать.

– Что поздно, я и без тебя вижу, раз темень тьмущая. А вот думать никогда не поздно. Поверь человеку, который сам сделал себя и состояние. Пойдём, отыщем какой-нибудь бар, промочим горло. Нам бы только на дорогу выйти. У тебя фонарь есть?

– Ну что ж, – согласился мужчина, – пойдём. А фонарь мне не нужен, я и без него прекрасно знаю путь. Потому что для нас открыта только одна дорога, которая ведёт к единственной двери, за которой находится суд.

Магнат глянул на крепко сложенную фигуру:

– Ты что, мне угрожаешь? Какой суд? Я куплю любой суд! Вместе с судьёй, прокурором, судебными заседателями, зрительным залом и зданием, где всё это находится!

Незнакомец вежливо возразил:

– Не хотелось лишний раз огорчать, но здесь это не прокатит. Наш судья уже давно, как кристально честный человек, а прокурор… о-о-о, с ним вообще не договоришься. Сущий зверь к подобным тебе типам.

Банкир недоверчиво глянул собеседнику в глаза и криво усмехнулся.

– А-а, я всё понял, – сказал он и в подтверждение понимающе закивал головой. – Ты бандит. Террорист. Ты специально меня сюда затащил, чтобы потребовать выкуп. Я, правда, не знаю, как тебе это удалось сделать, не убив всю мою охрану, но… Я зря ругал своих верных псов. Их, значит, перестреляли, меня оглушили, вероятно, кирпичом, запихнули в машину, привезли на этот пустырь, оттащили в самую глубь, чтобы легче было запугать?! Ну что, я прав? Конечно, прав! Всё стало на свои места. Сколько хочешь, сволочь? Я перекупаю заказ!

«Хиппи» на оскорбление не обиделся, а лишь с грустью ответил:

– То, чего хочу я, у тебя нет, а то, что у тебя было и есть, тебе за него отчитываться и отвечать. Такого добра и даром не надо.

– Что ты мелешь, бестолочь?! Каждый бродяга из себя философа корчит! Ты жил червяком, червяком и сдохнешь! О добре он рассуждает! Тебе, дураку, и за сто жизней не добыть столько добра, сколько у меня! Так и вытянешь ноги в своих рваных джинсах!

 

– Уже.

Викентий Аристархович ждал продолжения, но его не было. Мужчина смотрел на него и добродушно улыбался, не выказывая ни крохи обиды, ни даже раздражения. Олигарх не любил неясностей, поэтому с издёвкой спросил:

– Что – уже? Краткость – сестра таланта? Ха! Краткость – привилегия авторитетов!

– Краткость – дочь мудрости, – ответил незнакомец, и, помолчав, добавил. – Хотя, конечно, и не всегда. А ноги я давно вытянул. И ты тоже, только недавно. Но это не имеет никакого значения, потому что время здесь – понятие абстрактное. Оно как бы есть, и в то же время, этого времени как бы и нету.

– У тебя с головой всё в порядке?

– Голова здесь тоже не имеет никакого значения.

Дерзкий «хиппи» говорил спокойно и уверенно, что шло вразрез с твёрдыми представлениями магната о сумасшедших людях. Тот вёл себя слишком уравновешенно, не повышал голоса, не шёл на конфликт, да и вообще, было ощущение, что его данная ситуация волновала как-то не очень близко. Странно для бандита?! А манера говорить? Ни слова о деле, а какая-то белиберда. Играет роль мафиозного философа. А место-то подобрано со вкусом! Очень странное место?! Никакой видимости вокруг, только они двое, и никаких посторонних звуков. То есть, абсолютно. Будто всё умерло в тот момент, когда олигарха ударили по голове. Он был в этом уверен. Уверен в том, что его оглушили, а вот в том, что всё после этого умерло, он ещё сомневался. А вот то, что он жив, в чём его глупо пытались переубедить, Баксов нисколько не сомневался. Впрочем, как и стоявший перед ним охламон. Здесь что-то другое. Но что? Попахивает заговором. Точно – заговор! Международный! Да это же терроризм!

– На кого работаешь? Какие структуры представляешь, шестёрка? И отвечай без идиотского выпендрёжа!  – Викентий Аристархович в бизнесе, как и в жизни, что, впрочем, для него было одно и то же, признавал два метода: силы и компромисса. Компромисс применялся в том случае, если сила вдруг оказывалась бессильна. – От этого зависит твоё будущее. Я думаю, умные люди всегда могут договориться?!

– Безусловно, – незнакомец неожиданно быстро согласился. – Умные люди просто обязаны договариваться, но… если при договоре не приходится поступаться совестью и честью. Только в конкретном случае договариваться бесполезно. Поздно. Тут тебя даже никто слушать не будет. В одном ты прав – я действительно здесь мелкая сошка. Но моё будущее, как и твоё, от нашего разговора совершенно не зависит. И скрыть что-либо здесь не представляется возможным. Даже самую малюсенькую мелочь. Как, например, кражу в детстве у отца денег и ловкий перевод стрелок на соседа, с которым тот выпивал. Ну что, было такое? Ты с детства подавал блестящие способности будущего уважаемого человека, и уже тогда было понятно – вырастет либо крупный коммерсант, либо большой политик.

Банкир молчал. Он был ошеломлён и растерян, потому что этого не мог знать никто. Он не то что никому не заикался о первой своей финансовой афере, но этот случай Баксов вообще попытался стереть из своей памяти. И ведь почти удалось.

– Откуда ты про это знаешь? – пролепетал он дрогнувшим голосом.

– Мне сообщили эту подробность на случай твоей упёртости. Чтобы вернуть тебя, так сказать, из твоей прошлой богатой фантазии в настоящую бедную реальность. Мираж буржуазных забот рассеялся, начнутся духовные трудовые будни. Ты, дорогой товарищ, или господин, если хочешь, действительно был убит из снайперской винтовки человеком, который вскоре тоже здесь появится. Так что, пока мы будем в пути, я могу на некоторые вопросы ответить.

Магнат долго стоял молча, оглядывая мрачные окрестности и странного парня. Ему не верилось, ведь он мыслил, а значит, существовал. Ведь так утверждал Декарт: «Я мыслю, значит, существую».

– Но ведь я существую! – отчаянно воскликнул он. – Вот он я!

– Естественно, ты существуешь, – спокойно ответил парень. – Как и я. Как и многие другие. Только уже в другомм измерении, в другом мире. А в том тебя убили. Увы, но это факт. А факт, как тебе известно, вещь упрямая. Там. А здесь – непоколебимая.

– Ну, допустим, – через силу выдавил магнат и вдруг зло спросил. – Кто меня заказал? Я догадываюсь, но хотелось бы для полной ясности уточнить?!

– А разве это так важно?

– А тебя не учили, что отвечать вопросом на вопрос не вежливо. Обещал – отвечай!

– Хорошо. Заказал тебя Евров, твой друг, если в вашей сфере вообще могут быть друзья. Или, хотя бы, товарищи. Вряд ли. Но можешь не волноваться, в субботу тебя похоронят по самому высокому разряду.

Банкир скрипнул зубами:

– Опередил, сволочь! Мне давно шептали, что он строит козни и плетёт за моей спиной интриги, а я всё сомневался. Тут, как на дуэли, надо стрелять первым, а я, дурак, замешкался. – Но вдруг, передумав, толстосум в отчаянии опять закричал, не желая мириться с новой реальностью. – Но ведь я же жив, чёрт возьми!

В то же мгновение олигарх был тихо, но резко остановлен:

– Тсс. Здесь не принято его упоминать. Хватит того, что там эти особи окружали тебя толпами. Да и здесь, я думаю, тебе с ними ещё предстоит встретиться. Потом. А сейчас мы должны идти. Впереди ещё две точки.

Сказав это, незнакомец отогнул рукав куртки и посмотрел на свои «Командирские» часы. Бизнесмен не удержался и тоже глянул – те тикали и показывали два часа дня. Потом он согнул в локте свою руку, на запястье блеснул золотой «Ролекс», на котором замерли цифры – 13.13.

Бродяга тоже посмотрел.

– Это время твоей смерти, – констатировал он. – Замечательные цифры. Будь ты ещё там, уже плевался бы через левое плечо и стучал бы по дереву. Что, не так? Умные, образованные, цивилизованные люди! В главное не верим, а во всякую бесовскую чушь – с удовольствием! Ты хоть понимаешь, куда плюёшь? Цифра тринадцать – это Иисус Христос и его двенадцать учеников.

Викентий Аристархович оторвал взгляд от циферблата, посмотрел на собеседника, потом окинул окружающую пустоту и горестно выдохнул:

– Неужели это правда?

На что получил исчерпывающий ответ:

– Я понимаю, к правде ты не привык, но лжи здесь нет. Совсем. Голая, мрачная правда, к которой мы идём всю свою сознательную жизнь.

– Какой кошмар! Ужас!

Незнакомец и тут его успокоил:

– Это всего лишь прелюдия. Увертюра. А сама кошмарная и ужасная опера впереди. Но сначала – суд.

– Ты нарочно меня пугаешь? Заладил: суд! суд! Что я, на суде ни разу не был! – нервно проговорил магнат и вдруг успокоился. – Только было это очень давно. Отвык. Не думал, что вновь придётся. Адвоката дадут?

Но ответа получить не успел. Раздался шум, свист и, буквально, в метре над ними пронеслись с ураганной скоростью то ли три, то ли четыре расплывчатые тени.

– Вот дурак, – заключил мужчина в джинсах.

– А кто это? – нерешительно и тихо спросил Баксов.

– Беглец. Дурашка, решил смыться.

– От кого?

– От сопровождающего. Только зря. Видел, как за ним рьяно погналась служба безопасности?!

– Догонят?

– Запросто! Хотя, некоторым, правда, удаётся затеряться в коридорах времени-пространства. Но это, во-первых, ему надо случайно попасть в определённую точку в момент её активации, а во-вторых, он обрекает себя на вечное скитание в бесконечных пространственно-временных норах. Без очищения и прощения. Потом сам будет не рад.

– Почему?

Мужчина усмехнулся:

– Ишь, какой ты стал любопытный, когда помер?! Тебе бы подобными вопросами надо было заинтересоваться ещё там, когда был в теле. А потому, что прощение человеку просто необходимо. Без него и жизнь не в жизнь. Ну, ладно, не переживай, таких здесь большинство. Всё образуется. Ты в привидения, конечно, никогда по-настоящему не верил? – Магнат угрюмо и отрицательно покачал головой. – А зря. Среди беглецов, правда, привидений мало, редко кому удаётся сбежать, а вот среди грешников есть такие. Это очень страшное наказание.

– Значит, ты мой сопровождающий? – сделал предположение магнат.

– Да, своего рода Харон в подземном царстве. А проще – проводник.

Олигарх очень заинтересовался. Он даже как-то забыл, что умер, а просто идёт с человеком, который рассказывает очень интересные вещи. Но интересными они стали именно после того, как он умер. Вопросы, рождающиеся уже неизвестно где, прыгали один на другого, отталкивали друг дружку, цеплялись между собою своими вопросительными знаками. Баксов ощутил неодолимую тягу к знаниям. Ведь эти знания не идут ни в какое сравнение со знанием биржевого курса акций, со статистическими сводками о ежемесячной прибыли, которая оказалась вещью совершенно бесполезной, с изучением компромата на своих заклятых друзей – известнейших бизнесменов и политиков. Хотя, честно сказать, последнее занятие дело весьма и весьма увлекательное.

И вдруг он стал очень серьёзным и сосредоточенным, будто пытался вспомнить что-то неимоверно важное.

– Минуточку! – воскликнул просиявший магнат, вспомнив то, что давно было сокрыто в глубинах подсознания. – Я что, похож на идиота? А где же яркий свет? Блаженное состояние? Я тебе не какой-нибудь неуч! Лет тридцать назад я впервые летел на самолёте, и мне было очень страшно, и вот кто-то из сопровождающих шутников сунул мне книгу Раймонда Моуди «Жизнь после смерти». Или «Жизнь после жизни»? Точно не помню, но помню, что за время полёта прочёл её от корки до корки, и даже не заметил, как мы приземлились.

– Вот видишь, у тебя была склонность к постижению непостижимого, а ты променял её на фанатичное накопление денежной массы.

– Да при чём тут это?! Я хочу сказать, что там был яркий, можно сказать, ослепительный свет! Радостное душевное состояние, и встречали клинически умерших добрые и светлые личности, а не всякие бродяги, вроде тебя!

Харон и на этот раз нисколько не обиделся. Видно, приходилось выслушивать и не такое. Лишь кривая усмешка появилась на его лице.

– А бурных аплодисментов, переходящих в овацию, не организовать? А молоденьких девиц с цветами и хлебом-солью не вызвать? А потом вместе с ними в баньку! – Бизнесмен заулыбался, представив нарисованную картину. – Девушки отпадают, а вот банька будет.

– Да? – недоверчиво спросил подопечный.

– В обязательном порядке. Там тебе зададут жару! От этой процедуры ещё никто не отвертелся. Процесс прожарки обязателен для всех сюда прибывших, только установка таймера для каждого отдельная. Банька эта – чистилищем зовётся!

– А-а…

– Стоп. Тихо. Пришли.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Проводник остановился, следом замер и Викентий Аристархович, глупо блуждая взглядом по всё той же окружающей темноте.

– Странное ощущение, мы как будто шли, а вроде и не двигались, – тихо сказал он. – Всё как-то легко и воздушно.

– Безвоздушно, – поправил его Харон. – Наши движения, как и наши тела с одеждой, всё это иллюзия, дабы не шокировать преждевременно только что умерших своей ужасной сутью.

– Ты это серьёзно?

– Абсолютно. Я всегда очень серьёзен.

– А… когда мы увидим… эту самую суть?

– После суда, когда распределят по новым местам обитания.

Магнат уже собирался задать очередной вопрос, как вдруг темнота растворилась, и они оказались посреди трассы, по которой оживлённо сновали автомобили, им, впрочем, не причиняя никакого вреда. Он был сильно удивлён, но не тем, что они проезжали сквозь них, а тем, что ему не было страшно. Ну ни капельки, ни граммулечки. А, смешно сказать, стало даже весело. Так и хотелось выкинуть какую-нибудь озорную шутку. Но тут они подошли к обочине, где склонились люди в форме и белых халатах.

– А что мы здесь делаем? – шёпотом спросил Викентий Аристархович.

– Ждём клиента, – нарочито громко ответил Харон.

– Они нас не слышат? – опять спросил магнат, не повышая, на всякий случай, голоса.

– Они – нет. И не видят. Он нас слышит, только боится. Мы, то есть я, должен помочь ему преодолеть чувство страха.

И проводник направился в самую гущу толпы. Бизнесмен, строго следуя за спиной сопровождающего, осторожно выглядывал из-за его плеча.

– Помогать ты умеешь, я в этом убедился, – шепнул он с сарказмом. Как оказалось, представителям крупного капитала также не чужда бывает тонкая ирония. – Быстро меня из кокона вытряхнул. Ты случайно до смерти не психологом работал?

– В этом одна из проблем личности, что многие работают в своей профессии случайно, не найдя себя, по разным причинам, в своём предназначении, – ответил расплывчато Харон. А потом конкретно добавил, отвечая на заданный вопрос. – Филологом. Мог бы работать. С деканом разошлись во мнении относительно нравственной составляющей не только в творчестве писателя, но и в его личной жизни. Он утверждал, что это абсолютно разные вещи, и не следует подгонять гения под общечеловеческие критерии. Сам, не будучи не то что гением, а даже сколько-нибудь значимым талантом, но упорно мня себя им, страстно защищал две страсти, которым был страстно подвержен – деньги и девочки. За что однажды поплатился.

 

Остальное не глупый банкир додумал сам:

– Однажды ты вступился за поруганную честь, и тебя безжалостно вытурили из университета?! По закону земной справедливости. И в итоге – поплатился ты.

– Я рад, что мне попался не примитивный бандит-миллиардер. Так оно приблизительно и вышло.

Они стояли возле автомобиля и разговаривали. По всему было видно, что проводник и сам не прочь поболтать на эту тему. Трудно отделаться от воспоминаний до тех пор, пока их не сотрут. И Харон продолжил:

– В конечном итоге, всё-таки, поплатился и он. Очень алчный ценитель литературы оказался. Выше всего ценил трилогию Теодора Драйзера – «Финансист», «Титан» и «Стоик». Восхищался Фрэнком Каупервудом, а погорел на мелочной взятке. Смешная сумма – пять тысяч долларов. Тьфу, и растереть. Так что, в конечном итоге, моральную победу одержал я, чему был безмерно рад. А вот этого делать как раз-таки и нельзя было.

– Чего – этого?

– Радоваться. Крайне отрицательная радость. Негативная радость.

– Ну и что с ним случилось дальше? Жив ещё?

– Не знаю, но мне не попадался. Может другим лабиринтом прошёл?! Нас, проводников, очень много, и каждый идёт своим тоннелем. Ладно, пора делом заняться. Так, что тут у нас?

Чёрный «мерседес» был здорово сплюснут и покоился на крыше. К верху лапками. Водителя достали, он был жив, но без сознания, а вот пассажира извлекали с помощью технических средств.

– Ну, и долго я буду ждать? – приступил к своим прямым обязанностям проводник, нивелируя страх смерти тонкой и чуткой беседой. – Что ты прилип к своему позвоночнику? Он же сломан в трёх местах! Зачем нужна тебе эта рухлядь?! Выходи на свободу, насладись ощущением безмятежности и невесомости.

Ответа не последовало. Викентий Аристархович выдвинул свою версию:

– Может, он жив, поэтому нас и не слышит?

Из автомобиля послышался писклявый голосок:

– Да, я жив. И меня вот-вот спасут.

Олигарх обречённо махнул рукой:

– Всё-таки умер, раз отвечает. Правильно?

Харон угрюмо согласился:

– Правильно, правильно. – И вновь обратился к клиенту. – О спасении надо было думать при жизни, а теперь тебя не спасут, а вытащат и отвезут твоё никому уже ненужное тело в морг. Через два дня вот это, – он ткнул пальцем в сторону изуродованного тела, – закопают. И что ты дальше будешь делать? – Тишина. – Всё, хватит капризничать, как маленький ребёнок! Хоть сейчас пора набраться храбрости и посмотреть правде в… лицо, глаза, куда угодно, потому что здесь твоя правда, это я. Не задерживай, у нас ещё одна точка.

Умерший оказался не просто капризным, а каким-то зловредным субъектом. Он категорически не хотел слушаться:

– Не вылезу! Сейчас меня достанут, и врачи приведут в чувство. И я слышу, как стучит моё сердце!

Харон не терял терпения и самообладания:

– Дурень! Это эмчеэсники молотками по автомобилю колотят. А чувство у тебя должно быть одно – смирение с произошедшим. Надо было при физической жизни мементо мори.

– Мори, мори, – передразнил клиент и неожиданно воскликнул. – Вы не понимаете! – В голосе погибшего слышались горечь и отчаяние. – У меня назначена деловая встреча! Я заместитель министра, и мне там обязательно надо быть! Что скажет министр, когда я на неё не явлюсь и не выполню его поручение?

Проводник улыбнулся:

– Назовёт тебя идиотом, однако в последнем слове на кладбище красиво, но лицемерно, нарисует тебя красками яркими и светлыми. Чего ты, как сам должен понимать, ни в коей мере не заслуживаешь. Так что, всё будет хорошо, и на твоё место придёт другой ценный кадр. Или ты думаешь, что всё без тебя рухнет?

– Я, конечно, так не думаю. Я не дурак, и у меня есть голова на плечах. – Из осторожности и чувства такта никто возражать не стал. – Но обидно! Трудный вопрос уладили, и мне оставалось только забрать деньги. Министр ждёт с нетерпением.

В магнате проснулся бизнесмен. Или наоборот?!

– Сколько? – спросил он твёрдым, деловым тоном.

Привычка к скрытности впиталась у чиновника в кровь. И пусть таковой уже не было, но та просочилась куда-то ещё, поразив неуемной жаждой стяжательства все его сущности. Все хотят жить, особенно наши пороки, которые не желают умирать даже тогда, когда умирает надежда.

Помедлив с минуту, он ответил:

– Много. Очень много.

Баксов расхохотался:

– Вы посмотрите на него! Много! О-о-очень много! – Посмотреть, правда, не представлялось возможным. Клиент из убежища не выползал. Видимо, вместе с пороками жила ещё кроха надежды. – Что ты тут из себя цел… – магнат вспомнил предостережение проводника относительно некрасивых ругательств. – Кокетку строишь?! Жеманницу! – Харон был поражён словарным запасом человека сугубо коммерческих дел. – Я за свою жизнь насмотрелся на вашего брата. Через мою кассу прошло столько чиновников и политиков, что моя чёрная бухгалтерия покраснела от стыда! Вы же самые настоящие проститутки! От рублёвых до валютных! Небось, миллион-два, не больше? Я имею в виду, конечно, доллары. Баксы!

В ответ послышался шёпот:

– Полтора.

У магната вырвался очередной смешок, только злобный:

– И это он называет большими деньгами?! Я ежегодно тратил на таких вот подонков от десяти до двадцати миллионов! А вот теперь оставил на растерзание мародёрам и стервятникам восемь миллиардов! А он тут…

Следующая поправка чиновника из перевёрнутого автомобиля окончательно уничтожила магната:

– Рублей.

От неожиданности и последующего негодования, Баксов раскрыл рот, чтобы дать самую точную характеристику этому ничтожному бюрократу народным фольклором, но вновь вовремя вспомнил, что упоминание кое-кого и прочие ругательства массового употребления там, здесь категорически не приветствуются. И он яростно крикнул:

– Выползай, червяк!

Приказ такого значимого индивида, послушный и раболепный чиновник проигнорировать был не в силах. Карьерная субординация и благоговение перед вышестоящими в нём сформировалась, видимо, ещё в пионерском возрасте. И вскоре ожидающие услышали сопение и кряхтение, затем несколько тяжёлых вздохов, и вот уже через днище перевёрнутого «мерседеса» показался силуэт тучного мужчины пятидесяти лет.

– А ты психолог лучше меня, – несостоявшийся филолог не скрывал своего восхищения. – Умеешь веско и аргументированно убеждать. Не ожидал, что и здесь твой авторитет сможет пригодиться?!

Магнат был польщён:

– А с ними иначе нельзя. Где пряником, где криком, ну, а где и пинка хорошего следует поддать. Для ускорения принятия правильного решения. Они признают только такие стимулы. Их надо убеждать не душевной беседой, а страхом или выгодой.

Как только чиновник покинул место гибели своего тела, всё исчезло: и искорёженный автомобиль, и трасса, и суетящиеся люди. Остались они втроём, да окружающий их полумрак. Новый клиент испуганно завертел головой.

– Вы меня обманули! – закричал он. – Вы меня выманили хитростью и силой! Это нечестно, подло и низко! Вы меня убили! Где моё тело?

И высокопоставленный чиновник по-детски заплакал. Магнат, уже открывший рот, чтобы съязвить, неожиданно скромно промолчал. Наступила тягостная минута всеобщего молчания, выждав которую, Харон попытался утешить несчастного:

– Всё относительно, мой друг: ты умер, но остался для многих, не близко тебя знавших, честным и порядочным человеком. И если тебя это хоть немножко утешит, то я поделюсь информацией, которой меня снабдили на всякий случай, но которую открывать вам вовсе не обязан. Так вот, твой начальник, господин министр, через неделю на этой же сделке будет пойман с поличным и арестован. Это подстава, которая очень наглядно продемонстрировала степень вашей чиновничьей алчности.

Он перевёл взгляд на олигарха. Тот, в знак полного согласия, медленно прикрыл веки и склонил голову. Проводник продолжил:

– Резюмирую: как это ни печально, господа-товарищи, но обратного пути уже нет, только вперёд – через тернии к звёздам! Только, боюсь, огорчу вас ещё раз. Звёзд вам не видать очень долго. Казалось бы, сущий пустяк, безделица и глупость – наблюдать звёзды. Мы же не астрономы. Или просто любоваться природой: лесом, горами, реками, озёрами, травой. Но ведь некогда. Нас ежедневно ждут великие дела и заботы по добыванию денежной массы, добыв которую, проводим свой досуг в трёх культурных местах из трёх букв «Б». И это не Большой театр, Библиотека или Быт семейный. Это Бар, Бордель и Баня с девочками. Но вот наступил момент, когда кончились дела, кончился досуг, а вместе с ними: леса, горы, реки, озёра, трава. Вы их видели постоянно, но не замечали, вы их наблюдали, но не проникались их духом, не сливались в единое целое. А теперь впереди…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10 
Рейтинг@Mail.ru