Александр Михайлович Кротов
Тень чужого прошлого
Дождь прекратился, но подул холодный ветер, Анна немного съёжилась.
– Не надо, – сказала она.
– Как хочешь, – сказал мужчина, медленно опускаясь ещё на одну ступеньку вниз. – Местные готовы были душу продать за это, как только всё не разворова…
Не успел он договорить, как под тяжестью его ноги ступенька лестницы сломалась и он свалился в мрак отверстия в земле, обрамлённого красным кирпичом. Света фонаря было недостаточно, чтобы посмотреть, что было в самом низу. Казалось, на Анну оттуда смотрела сама бездна. Женщина испугалась, но Степан вскоре подал голос:
– Я в порядке! А ступеньки уже плохи. Подержи тогда сама это…
Из темноты показались крепкие руки Степана. Они сжимали свёрток, завёрнутый в некогда белую пелёнку. Свёрток выглядел так, как тот самый свёрток, который виднелся на фотографиях счастливых сверстниц Ани, который они держали с уставшим видом на фоне местных роддомов. Только там были банты, шары вокруг, кривые аисты на стенах. Счастливые мужья, родня, кто-то из персонала. Кому-то приходило в голову закрыть лицо новорождённого простым смайликом из мобильного фоторедактора. Кто-то не боялся за душу ребёнка, и в открытую постил лицо, будто одного и того же на всех, отпрыска. Таких было меньше, хотя почти никто из этих подруг не был замечен в почитании суеверий. Анне не стало страшно от этого «подарка» из подземелья, ведь кроме куска чёрных волос свёрток ничем не отличался от передачи какого-либо предмета. А по весу не оказался не тяжелее сумки… с картошкой. Она не редко брала в местном магазине килограмма три, чтобы хватило на неделю, полторы. В последние полгода она проделывала менее тяжёлые по весу покупки – муж стал совсем мало есть, да и ей хватало. Но это ощущение её смутило, ведь три килограмма – это вес совсем маленького человека, буквально родившегося несколько дней назад. И вот она в руках держала этот свёрток. От него не пахло чем-то противным, он не вызывал отвращения. Ей, буквально на секунду, захотелось понянчить этот свёрток, сказать «тссс, всё будет хорошо, тихо».
Но свёрток и так молчал. Виднелась лишь чёрная прядь волос, покрытых каким-то жиром, слизью, не грязью. Будто волосы новорожденного. Шевелиться и кукситься свёрток не хотел, что избавило Аню, быстро пришедшую в себя, от сердечного приступа. Но это чувство внезапного материнства к свёртку она запомнила, будто была в нём какая-то энергия недавно зародившейся жизни.
Степан, успев изрядно перепачкаться, вынырнул из бездны и бесцеремонно выхватил свёрток из рук женщины. Аня даже смогла попротестовать:
– Она же совсем маленькая…
– Маленькая, – повторил Степан, – да удаленькая!
Ему это показалось смешным. Будто повторяя известную присказку можно иметь успех у женщин. Но, кому-то это удавалось: «мал золотник, да дорог», «копейка рубль бережёт», «тише едешь – дальше будешь»… и эти фразы когда-то заставляли Аню думать о том, что их сказатель, в лице её будущего мужа, всегда найдёт подходящие слова к любым жизненным ситуациям. Но теперь это всё казалось таким глупым. Ценность фраз не зависят от букв, из которых они строятся, а зависят от того, кто их сказал. И когда, в каких ситуациях. Сейчас это показалось отвратительным. Анне захотелось выдернуть свёрток из подмышки Степана, но она не стала этого делать. В пасмурности начал проглядываться дух вечера, а это уже казалось страшным событием. Захотелось с этим уже закончить поскорее.
Степан бесцеремонно погрузил свёрток в багажник автомобиля Ани, после чего они отправились дальше. Женщина старалась всё делать «на автомате», она даже не помнила, как села за руль и завела двигатель, но мыли об этом свёртке у неё были противоречивые. Ей не хотелось его хоронить, ей хотелось просто подержать его на руках, как… как что? Атрибут того счастья фотографий из страниц соцсетей её ровесниц, которые решили, что переступив тридцатилетний рубеж нужно сразу кого-то родить и не важно от кого? Нет, это было не так. Наверное, они были счастливы, и она была бы счастлива, если бы родила от Стаса этот, как его там… свёрток?
Она про себя тихо чертыхнулась, но Степан уловил это действие и посчитал, что нужно попросить женщину свернуть не в сторону трассы, а на улицу, где был дом невесты Стаса, как он выразился. Аня почему-то не стала возражать.
Они проехали на соседнюю улицу, где остановились у небольшого, но аккуратного домика. Степан сказал, что здесь живёт Настя. В доме не горел свет. Мужчина хотел проверить, не убила ли её тварь из загробного мира, ещё ему показалась забавной эта затея свести вмести Аню и Настю. Он успел немного поколотить дверь небольшого дома на три окна с большим двором, но со стороны соседнего строения к забору подошла старуха:
– Что стучишь? – грозно спросила она. – Настасья уехала отсюда!
– Зачем уехала? – отвлёкся от двери Степан.
Тут бабка и выдала всю информацию:
– А я по кой знаю? Уехала, продала городским дом. Под дачу. Нет их тут сейчас, уехали сегодня, на выходные только видятся. А тебе по кой это надо?
– Да так, – отступил к машине Степан.
Аня наблюдала за всем из открытого окна, ей хотелось свежего воздуха. Этот диалог её смутил обстоятельством скорого отъезда девушки, которую она так и не увидела, да и надо ли ей это было. Но хорошо, что это всё не переросло в тупое выяснение интересов к рождённой ею нечисти, если этот свёрток в багажнике ей был.
– Стёпка, ты что ль? – прищурилась старуха.
– Не я, – сказал Степан, сев в автомобиль.
– Как мать-то, жива? – старуха не унималась.
Степан не стал ничего отвечать, отвернувшись в сторону ничем не приметного соседнего дома.
Они продолжили путь по осенней грязи, в которой норовил застрять автомобиль, не предназначенный для бездорожья.
Миновав деревню, они смогли доехать до соседней, где было кладбище. Степан попросил остановить, после чего сказал:
– Делай хорошее дело, после чего бросай его… в землю!
Аня не нашла, что ответить, да и незачем это было. Мужчина не попросил о помощи, но она вышла из машины вместе с ним.
– Я сама, – сказала она, после чего бережно достала свёрток из багажника.
Пелёнка немного растормошилась, но Степан быстро её поправил со стороны головы укутанного в неё существа, и женщина не успела вглядеться в его лицо. Там было что-то чёрное, уже не вызывающее тех трепетных чувств.
Степан захватил сапёрную лопатку, что лежала в багажнике. Муж укомплектовал автомобиль всем необходимым, а Аня этого не ценила, но теперь этот предмет оказался как нельзя кстати.
Они не зашли на само кладбище, Степан не захотел перелезать через ограду, да и Ане показалось это лишним. За пасмурностью темнел вечер, не хотелось задерживаться здесь надолго. Они нашли место, где забор покосился возле старого дерева, обнажившего грунт до неприличия своих корней.
– Кидай, – сказал мужчина, указав на эту ложбину.
Яма от корней виделась глубокой, и Аня бережно положила свёрток в самое дальнее место. Пришлось встать на колени. Она оценила этот жест за уважение к убитой. Ей было жалко существо, но назвать это человеком она не могла.
Весь момент испортил Степан, зачерпнув несколько гребков сырой земли лопатой:
– Видала лицо-то? Почернело, как будто не в погребе лежала, а близко к костру грелась! Ух, страшилище! При жизни не такой была, почти как человек, только без носа и рот, как попа мышонка…
– Хватит, – сказала Аня, чувствуя холод от нового приступа остервенения ветра. Пальто продувало насквозь и обмокревшие от земли колени чувствовали его дуновения.
Степан не нашёл поговорок на её изречение, хотя в его арсенале была присказка «хватит – никто тебя не схватит». Он ещё немного покидал землю в подкорневое пространство старого дерева, скрыв этот надрыв за слоем дёрна. Получилось неаккуратно, но со стороны это вмешательство казалось незаметным.
– Пусть покоится, – сказала Аня и заодно попросила прощения перед свёртком, невразумительно выразив свои чувства в недолгом раскаянье непонятно перед чем.
Отвернувшись в сторону леса, на тропинке, ведущей в его глубь, ей на мгновение почудилась тень в нимбе чёрных, как ветви ближайших деревьев, отростков. Наваждение быстро пропало, не успев как следует напугать.
– Пошли уже, – сказал Степан, немного отряхнув грязь с широких штанов и куртки.
Всю дорогу Аня молчала, стараясь ни о чём не думать, слушая тихо работающее радио. Степан же постоянно пытался рассказывать какие-то страшилки, и был в приподнятом настроении. Ехать домой он наотрез отказался, решив сразу же забрать деньги у женщины, но Аня настояла на том, что сначала он получит лишь небольшую долю, чтобы убедиться, что ночные кошмары действительно исчезли. Степан был не против.
Уже совсем стемнело, когда они приехали в квартиру Анны и Стаса. В комнате её мужа исправно работал телевизор, а у мужчины всё также не было аппетита и настроения. Он то выл, то стонал. Это серьёзно действовало на нервы. Ане хотелось расплакаться, события этих выходных дней очень измотали нервы.
В комнате Стаса, в шкафу, лежала заначка. Женщина долго думала, какую сумму она может отдать, и, наконец, определилась.
Отсчитав деньги, она направилась к выходу из комнаты, но что-то её остановило. Сначала, ей ничего не бросилось в глаза, разве что муж стал выть немного тише. Телевизор всё также транслировал что-то жутко неинтересное для Ани. Полумрак комнаты был привычным.
Но потом она увидела, что из розетки торчал клок чёрных волос. Оцепенев, она не стала их трогать.
Потом она заметила согнутые верхние края обоев по всему периметру комнаты. Ровно.
Это совсем никак не вписывалось в нормальность.
Руки Ани задрожали, ей стало очень страшно. Стас будто почувствовал изменение настроения женщины и скривил лицо, пытаясь заплакать, как беспомощный младенец. Эта гримаса только ещё сильнее напугала женщину, и она поспешила прочь из комнаты.
Придя на кухню, она застала Степана с поличным – он пытался что-то найти в большом холодильнике.
– Я голодный просто, – прямо сказал мужчина, нисколько не смутившись.
– Здесь, она точно была здесь, – сказала Аня. – Она не тронула моего мужа. Но она была здесь. Там волосы. Обои. Это…
– Тварина-то? – Степан не сразу понял, о чём речь. – Значит, будем ещё что-то придумывать, как от неё избавиться. Есть только хочется.
– Могу сделать бутерброды, – предложила Аня.
– Отлично! – улыбнулся Степан. – Я посмотрю телевизор пока, чтобы твоему мужу было не страшно. Заодно взгляну, что она там наделала.
– Это дикость…
– Да не, – сказал Степан. – Дикость в том, что я в могилку и волосы её выбросил. А теперь они как-то в кармане оказались…
– Что? – вздрогнула Аня.
– Во! – Степан продемонстрировал клок густых чёрных волос, достав их из кармана широких штанов.
– Уберите это…
– Ладно, – сказал Степан, вернув мерзость в недра глубоких карманов.
– Надо с этим что-то делать…
– Знаешь, – прервал женщину Степан, – так приятно, когда тебя никто не обзывает.
Он улыбнулся, но Аня не обратила на это внимания. Её занимали совсем другие мысли. Степан не дождался ответа женщины и оставил её одну, медленно, немного неуклюже шатаясь, пройдя в комнату Стаса.
Аня чувствовала сильную усталость. Медленно, заторможено, она достала хлеб. Из холодильника извлекла колбасу. Почему-то долго её рассматривала, будто хотела увидеть в ней что-то аномальное. Не найдя ничего необычного, она взяла в руки самый удобный белый керамический нож и нарезала хлеб. Потом начала резать колбасу. Отрезав три куска, женщина отвлеклась на то, чтобы включить электрический чайник, проверив его работоспособность. Все электроприборы работали исправно. Лампочка на потолке светила не тусклее обычного. А за окном уже вовсю чернел поздний вечер. Степан был противен, но ей не хотелось отпускать его. Ей нужен был защитник. Эта ночь могла быть страшнее, чем предыдущая. А Степан, по всей видимости, ничего не боялся. Да и денег ещё не взял. А когда она ела в последний раз?
Полностью погрузившись в свои спутанные мысли, Аня, своим любимым ножом, медленно нарезала колбасу и заметила на белом лезвии небольшой чёрный волос. Она принялась пристально рассматривать его, пытаясь понять, мог ли он принадлежать ей, или это был волос чудовища.
