Александр Михайлович Бруссуев
Кайкки лоппи
Пашка, стоящий самым первым, думал о чем-то постороннем, как такое бывало с ним перед армейскими операциями. «Вот если бы сейчас все пошло, как написано у замечательного писателя, nick которого Перумов, то время бы остановилось»,– думал он. – « Мы бы размазали несколько десятков врагов, пока они не опамятовались. Потом они, конечно, нас бы убили до смерти, но не совсем. Точнее, не убили бы вовсе. Каждый из нас услышал бы в голове ободряющий голос Необзываемого, зачерпнул бы со стола Обреченных к стулу сил Хаоса и бросил бы во врагов стулом Хранителей Кодекса строителей коммунизма, пусть даже и жидким. Но в руках врагов в это время оказались бы факториалы интеграторов магических векторов, предложенных тайными магами Соплей, оказавшимися столь могучими, что об этом никогда не узнал никто, даже всевидящее око в штанах у заточенного Короля всех магов. Да, такая вот запутка».
Джон, склонив голову к Пашкиному плечу, старался не думать, что же делать, если голландец не сможет завести генератор. Чем больше он старался, тем больше у него не получалось. Мысли ходили по кругу, и он начал от этого уже уставать.
А замыкающий Юра горько сожалел, что там, за дверью, сейчас не лежат все жандармы всех стран мира, а особенно из России. Впрочем, эти голодранцы нисколько не уступают своим поведенческим рефлексом от полицейских, независимо от их гражданственности. Их бы, уродов, в ментовку набрать – лучше бы не стало, но и не хуже б. Хотя, кто знает, скоро они пойдут в полицию, милицию, налоговую и таможню, не говоря уже о прокуратуре. Наше будущее – за ними.
И тут под подволоком вспыхнул тусклый свет. И сразу же погас, только лампочки взорвались, как новогодние хлопушки. Бросаясь вслед за Пашкой, Джон успел удовлетворенно подумать, что загудело питание в щитах якорных лебедок – стало быть, не подкачал старый голландец. А дальше события закрутились с калейдоскопной быстротой.
Пашка сразу ускакал на правый борт, Джон – на левый, Юра за ними не побежал, остался у входа. Он, кстати, одним ударом приклада превратил голову отдыхающего под ступенькой негра в мало похожую на человеческое вместилище мозга часть тела.
Вокруг валялось много вооруженных черных парней. Это, наверно, было у них гнездо. Конечно, в любой момент они могли ожидать, что к ним спустится с голубого вертолета волшебник, бесплатно покажет кино и наградит каждого Нобелевской премией в области физики, химии, математики, но к появлению неизвестных белых парней с оружием в руках они были не готовы. Если бы не инструкции старпома, то и Джон с Юрой замерли бы, устроив игру в гляделки.
Но эффект внезапности не может длиться долго. Белые начали работать с курками автоматов первыми, черные не успевали дотянуться до своего оружия. В самый разгар веселья, минут через шесть после первых выстрелов, где-то рядом вдруг оглушительно бабахнуло, стало светло как днем, а палуба парохода зашевелилась, как при качке.
3
Питер Баас завел двигатель. Способ, предложенный мудрым «архангелом» сработал. Через несколько минут истошно заорала судовая аварийная сигнализация, словно истосковавшаяся по своей работе: пугать, орать и надоедать. Теперь было необходимо заново включать все насосы, топливные подогреватели, автоматические фильтра и прочее, прочее. С этим справиться Баас уже не мог. Включить – дело нехитрое, но еще нужно знать, где эта штука находится. Питер непосредственно в машинное отделение спускался последний раз несколько лет назад. Поэтому он рассудил, что лучше подождать более опытных в этом деле парней.
Если бы дед после этого развалился на кресле, заварил себе кофе, то не хватило бы идиоматических выражений, чтоб оценить его. Но он, щелкнув в ЦПУ включателем насоса забортной воды, что охлаждает все, в этом нуждающееся, в том числе и генератор, приказал урчелам проверить на закрытие аварийный выход из машинного отделения. Сам же пошел проверить главный вход.
Наверно, это была рука провидения, толкнувшая ленивого и тучного Бааса отправиться на проверку. Когда он подошел к двери, то та уже начала раскрываться. В образовавшуюся щель просунулось дуло, а следом появилась черная блестящая голова. Дед без раздумий и промедлений бросил свое тело на эту дверь, как наш хоккеист Овечкин на барьер хоккейной площадки.
Дверь, как фанерная, распахнулась, отбросив любопытствующего сомалийца к самому фальшборту. Ему этого оказалось недостаточно: слегка ошеломленный таким поворотом, он начал вскидывать свой автомат. Питер Баас потом никак не мог вспомнить, что же побудило его так бесстрашно и стремительно действовать – в голове не промелькнуло ни одной мысли. Он прыгнул на оживающего черного парня бегемотиком, то есть, животом сверху. При этом он пролетел через дверной проем добрых два метра, не приложив для этого никаких усилий.
Негр под ним пытался шевелиться, как-то освободить свой автомат, но Питер всячески этому препятствовал. Он кряхтел, надувал живот, но в один прекрасный миг понял, что долго так не продержится. Или он от натуги сейчас наложит в штаны, или надо искать другой выход.
Баас одним движением живота вскочил на ноги, одновременно ухватившись за воротник и трусы бандита. Автомат у того вывалился и брякнул где-то у ног голландца. Но это уже не волновало деда, на вытянутых вверх руках, он, как штангист, держал извивающееся тело сомалийца. Потом резко опустил его на подвернувшийся кнехт. Раздался треск, вскрик и в воздухе запахло совсем не одеколоном. «Обделался!» – удовлетворенно подумал Баас, нисколько не сомневаясь в авторстве запаха.
В этот момент на берегу что-то здорово бухнуло, вокруг стало светло, как днем, и дед увидел, что по бортам к надстройке бегут пираты. Вряд ли они собирались поздравить Питера с победой над соплеменником. Дед еще одним прыжком достиг решетки, отделяющей надстройку от всего прочего судна, и захлопнул ее, задраил на все задрайки и побежал на другой борт. Но когда он, обучившийся так чудесно прыгать, кое-как добежал до места, все было уже кончено.
Урки не только проверили аварийный выход, но и задраили решетку – они тоже хотели жить и боролись за выживание всеми доступными способами.
Когда Баас вернулся к главному входу, то там уже вовсю пулял из автомата возбужденный боцман, сморщив при этом свой нос. Да, пахло здесь не очень. Поэтому дед одним движением сбросил смердящее тело за борт, а потом украдкой пощупал себя сзади.
Пашка стрелял из автомата, будто еще только вчера был в армии: короткая очередь в пару-тройку выстрелов – смена позиции. Он всаживал один за другим патроном в любое движение, уверенно полагая, что наших там никого нет и быть не может. Тусклый свет фонаря на фок-мачте не освещал вокруг себя ничего, поэтому все враги, черные, как ночь, были почти невидимки. Он без малого опустошил магазин, как взрывы где-то на берегу, слившись в один, заставил его сделать паузу. Где-то ломанули мины, может быть чей-то арсенал, но это не важно. Вспышка на долю секунды осветила палубу «Меконга», лучше бы этого не произошло! Пиратов было много, даже чересчур. В каком-нибудь контейнере они, что ли ночь коротали?
Джон контролировал свой левый борт, как и было оговорено заранее. Он тоже пытался палить маленькими очередями, но не очень преуспел в этом. Удобно было метиться, если появлялась какая-нибудь фигура на фоне покрашенного светлой краской носового подъемного крана. Он слышал, как работает своим оружием старпом, с устоявшейся частотой, и пытался сам приспособиться к такому же ритму. Но тогда забывал менять позицию. Это было смертельно опасно. Выбросив за борт опустошенный «Калашников», чтоб больше не попался под руку, схватил другой, и тут оглушительно ударило по перепонкам громом взрыва с берега. Джон подумал, что это бомбардировка, неведомые силы союзников решили разметать враждебных дикарей. Но тут радоваться сделалось некогда, враги полезли на штурм, не считаясь с потерями.
Юра, расположившись по центру, как раз между двух якорных лебедок, установил флажок предохранителя на одиночные выстрелы и расчетливо помогал своими залпами сдерживать негров, лезущих и к Пашке справа, и к Джону слева. Когда раздавшийся с берега взрыв, словно удар гонга на миг остановил стрельбу, почти на него сверху упал автомат. Он не успел этому удивиться, как следом, чуть ли не на голову свалился негр. Это был какой-то ловкий негр. Моментом извернувшись, он ударом одной ноги выбил у Юры из рук оружие, и сразу же второй ногой провел какую-то стремительную подсечку, в результате чего второй механик рухнул на спину аккурат ко входу в шкиперское помещение. Очень не по-доброму блеснули белки глаз оскалившегося сомалийца, когда тот, уподобившись факиру, выловил откуда-то из воздуха нож длиной в хвост годовалого льва. Юра сразу заподозрил неладное, когда негр, ловко перевернув свой меч острием книзу, воткнул его в своего мертвого пустоголового соплеменника. А мог бы и в него, Юру, попасть, если бы тот не успел выставить перед собой так удачно подвернувшийся труп.
Тело с застрявшим ножом второй механик отбросил в сторону, а сам вскочил на ноги, отведя в сторону убийственный прямой удар кулаком. Теперь настала его очередь проверять силу вражеской черепушки. Негр был какой-то боевитый, он принимал зловещие стойки, махал руками-ногами и даже головой. Справа и слева отстреливались Пашка и Джон, Юра и пират стояли в полный рост, но в них никто не попадал. Наверно, сомалийцы, тупо верили своему изощренному в рукопашных схватках бойцу, поэтому и не стреляли в ненавистного белого, боясь зацепить своего.
Негр наседал, Юре приходилось отходить, пока они не оказались за фок-мачтой. Теперь можно было и заканчивать поединок, парням нужна была огневая поддержка. Сомалиец хлестко выстрелил правой рукой, намереваясь попасть в висок, Юра не стал ни уклоняться, ни блокировать удар. Наоборот, он сделал головой резкое движение, ударив пирата своей башкой прямо в его кулак. И сразу же сам пробил рукой справа. Негр, получив по физиономии, пошатнулся, но снова ударил, на сей раз слева. Опять повторилось то же самое в зеркальном отображении. Со стороны могло показаться, что Юра бьет пирата своей головой по кулакам.
– Давай, мусор, бей! – закричал второй механик.
– Бахабарлак кутук! – заорал негр.
Он снова ударил и снова получил по роже.
– Бей, мусор! – кричал Юра.
– Бахабарлак! – взвыл негр.
После очередного обмена плюхами, сомалиец упал на одно колено, второй механик схватил его в борцовский захват.
– Мусор! – сквозь зубы проговорил Юра.
– Кутук! – слабнущим голосом ответил пират.
Юра слегка повозился с противником и тот оказался у него за спиной: голова зажата правым локтем, поясница – левым. Теперь они были спиной к спине, наподобие креста.
– Сдох твой кутук! – прошептал одними губами второй механик и, что было сил, постарался свести свои руки. Спина у негра оказалась крепкой, но шея сломалась со зловещим треском, и тело его сразу обмякло.
– Русбой – это сила! – Юра вытер со лба пот и кровь, глубоко вздохнул, успокаивая дыхание, и пошел к своему автомату. Война была в самом разгаре. Он понял, что негры пытаются пробраться к ним по стреле носового грузового крана, когда в грудь ударила пуля.
Второй механик не почувствовал боли, только по правой части торса, словно кувалдой врезали. Юру отбросило на палубу, но автомат на этот раз он не выпустил. Подняв левой рукой «Калашников» за цевье, пальцами правой он нажал на спусковой крючок. Он почти не целился, стреляя навскидку, но заметил, как разлетелась на части черная голова на светлой стреле крана. Вот откуда вывалился этот черный вояка! Они пытались теперь по крану добраться до упора, куда стрела эта крепилась, чтобы оказаться чуть ли не за спиной у Джона.
Юра еще раз пошевелил пальцами правой руки, проверяя их подвижность. Рука сама не двигалась, но пальцы работали, как у пианиста. Он кое-как отполз спиной к фок-мачте, уперся в ее основание и поднял оружие. Нельзя не воевать, товарищам сейчас тяжело. Второй механик немного посочувствовал себе, что потеряет много крови и обессилеет, но пока еще можно огрызаться огнем, а там видно будет. Судя по удачному выстрелу, его ранение высшими силами компенсировалось меткостью «ворошиловских стрелков».
Тут дверь в шкиперскую открылась и, словно ящерица, наружу проскользнул боцман.
– Сэконд! – сказал он. – Ты жив?
– Зацепило чуть-чуть, – ответил Юра. – Вообще-то я не знаю, насколько серьезно, но пока ничего не болит.
– Я посмотрю! – склонил голову боцман и крикнул что-то в открытую дверь на своем языке. Оттуда в сей же момент показались повар и один из ЭйБи. Они кивнули и уползли по направлению к Пашке и Джону.
Босс тем временем, чуть ли не тыкаясь носом, осмотрел рану.
– Сэконд – плюнь! – сказал он и подставил свою ладонь.
Юра не стал удивляться, будто всю жизнь только этим и занимался, что плевал в ладони филиппинцев. Боцман уставился на плевок, так и этак поворачивая свою кисть. Наконец, он изрек:
– Крови нет, легкое, наверно, не задето. Я тебя чуть-чуть перевяжу.
Вот это было уже больно. Пуля прошла насквозь, что было немудрено с такого расстояния. Рукой Юра шевелить не мог. Боцман, изорвав на себе майку, перевязал, как мог, рану. И он, и второй механик надеялись, что кровопотери больше не будет.
В это время повар и ЭйБи ползали по полю боя, как Гавроши, собирая оружие. Автоматов набралось много, даже и не сосчитать. Очень уважали эти сомалийцы «Калашников», другого оружия не попадалось.
Приполз Джон.
– Юра, тебе бы надо в машину, чтобы главный двигатель завести! – пробормотал он.
Второй механик только с досадой чмокнул губами в ответ.
– Понимаю, брат, я пойду. Продержитесь тут минут двадцать. Боцман с Эфреном останутся с вами, – положил руку ему на левое плечо Джон.
– Подожди, Джон, – сказал Юра. – Мне тут открылась истина. Точнее, даже две истины. Выслушай.
– Говори.
– Первая: Битлз никогда больше не соберется, – сдавленным замогильным голосом проговорил второй механик, у Джона в изумлении округлились глаза. – Вторая: Роллинг Стоунз никогда не распадется.
Джон с натугой сглотнул, а Юра, не в силах больше сдерживаться, сморщился и застонал.
– Ну ты кремень! Смешно. Чуть животик не надорвал, – протянул Джон.
– Видел бы ты со стороны свое лицо! Но ладно, дело не в этом. Негры могут попробовать по стреле кормового крана залезть, как сюда пытались пробраться. Проконтролируй там оборону!
– Двадцать минут! – сказал Джон и скрылся в шкиперской, где ЭйБи уже раскладывал автоматы.
4
Увешанные оружием, Джон и ЭйБи ползли по тоннелю, уже освещенному в некоторых местах, точнее – в одном. Редко у кого из механиков доходят руки до замены в этом не самом посещаемом месте на судне сгоревших лампочек. Но и той единственной, что своими сорока свечами освещала середину этого узкого и неудобного лаза, хватало для того, чтобы двигаться быстро и даже непринужденно. Автоматы благоразумно были поставлены на предохранители, иначе бы парни уже давно перестреляли друг друга – оружие цеплялось за любые скобы, шпангоуты и клапана.
Главная задача, которую должны были выполнить два механика и один штурман на баке, оказалась решена только наполовину.
Подруливающее устройство можно было запускать, не боясь, что негры предпримут какие-то действия, которые могут воспрепятствовать большому электромотору крутить два, установленных в сквозной трубе под водой, пропеллера. Эти винты, бешено вращаясь, могли толкнуть нос судна либо вправо, либо влево, чтобы маневренность огромного корыта увеличивалась по мере необходимости. Пока белая банда не сдала своих позиций, можно было рассчитывать на содействие подрульки выходу из этой узкой бухты.
На вторую половину задачи все сообща махнули рукой. Если судно стоит неподвижно, то его держит, либо якорь, либо толстые швартовные концы. Якорь в данном случае негры не бросили, потому что не умели, да и не хотели особо. А швартовы они благополучно сперли – для хозяйства-то они важнее! Судно крепилось к плавающим бочкам посредством хиленьких гнилых веревок. Дернул пароходом в сторону – они и лопнут в лучшем виде. Решили не тратить время и эти сомнительные крепления не рвать.
В машинном отделении Джон заметался, как угорелый. Слава богу, проект судна был более-менее знаком, поэтому на поиски необходимых для реанимации парохода устройств время не терялось. Он запустил сепаратор дизельного топлива, чтоб наполнить расходный бак, открыл закрытые ранее воздушные клапана и начал сливать все еще кипящую воду из баллона-спасителя. Слава богу, что подогреватели мазута запустились автоматически, как и насосы. Он надеялся, что прогрев тяжелого топлива не займет дополнительного времени – все-таки не в Арктике же они стояли. Чем холоднее мазут, тем он гуще, а значит, тем сложнее ему воспламениться. Насосы, гоняющие топливо через подогреватели выли, как оголодавшие собаки. Оно и понятно, тяжело им качать жидкость, по консистенции, схожей со сгущенкой.
В ЦПУ он выловил урку-моториста, который на самом деле по документам проходил, как «уборщик машинного помещения». Голландцы за копейку удавятся. Ну, да ладно, большого ума и квалификации для того, чтобы закрыть клапан на баллоне, когда вся вода из него выдавится, не требовалось.
Не переводя дыхания, он махнул рукой поджидающему ЭйБи и побежал на главную палубу. Баас обрадовался ему, как родному. Сразу же была выставлена оборона. Дед и ЭйБи снизу по бортам, единственный ОЭс на верхней палубе, куда крепилась стрела кормового грузового крана. Хвала всем тупым неграм, они пока не решились карабкаться по этому прямому «мосту» в надстройку. Или, может быть, заводилы у них кончились, после того, как Юра порвал на части самого боевого?
Своих бойцов он проинструктировал стрелять экономно и держаться до последнего автомата. Это было забавно, но магазины они не меняли, предпочитая выбросить за борт опустошенный «Калашников» и браться за новый. Негры оружие свое, даже если оно было задрипозного китайского производства, холили и пестовали. Все магазины были полными, некоторые рожки скреплялись попарно скотчем, так что можно было по мере опустошения одного отсоединить его и, перевернув, пользоваться вторым.
Свободных людей, за исключением второго штурмана, больше не было. Но он, пожилой урчелла Делафуэнто, нужен был на мостике. Судну повезло, что вторым был не какой-нибудь питерский недоучка из «Навигационного колледжа» – бывшего Ленинградского речного училища или аналогичного украинского заведения, не имевшего никакого понятия об управлении главным двигателем на маневрах, а опытный филиппинец.
По дороге в рубку он зашел все-таки в овнеровскую кабину, благо ключ торчал снаружи. В принципе, капитан и сам мог уже выйти, ключ требовался только со стороны трапа, изнутри же стояла обычная защелка. Но Нема сидел, где ему было велено мерзким арабом.
Он возмущенно засверкал стеклами очков, когда Джон открыл дверь.
– Кто вы такой? Кто разрешил поднимать на судне бунт? – заклекотал он.
Джону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что капитан искренне возмущается, вон, даже ноздри надул. Можно было расценивать это, как принятие стороны пиратов, можно было понимать, как возмущение нарушением идиотского кодекса ISPS, но разбираться не было времени и желания. Джон, не замахиваясь, ударил капитана Номенсена в зубы, а когда тот упал на палубу, притворившись избитым до полусмерти, два раза изо всех сил пнул ногой, не выбирая части тела.
Закрыв дверь на два оборота, он прикладом сломал ключ. Теперь мастер даже по собственной воле не сможет выбраться из «заточения». Делафуэнто только посмеялся, показав вверх большим пальцем руки. Как же Джону сейчас позавидовали все моряки, у которых пил кровь гнуснопрославленный голландский капитан!
Но отвлекаться на анализ ССП (общечеловеческий) не стоило, Родина все еще была в опасности. На мостике было пустынно, если не считать двух трупов. Второй штурман только осклабился, реагируя на не самое приятное зрелище непонятным образом.
Договорились, что как только главный двигатель разгонится до рабочих оборотов, Делафуэнто примет контроль над управлением на мостик и сразу же включит подрульку, дабы чуть сорваться с места. Джон на минутку выскочил на крыло, чтобы окинуть поле битвы с самого верху и схватился за голову. Со всех сторон к судну плыли лодки. Деревня полыхала, на берегу до сих пор слышались взрывы послабее, кто-то стрелялся из оружия. Яхта, пришвартованная с другой стороны бухты, казалось, изменила свое местоположение, она теперь была, вроде бы, гораздо ближе к выходу, чем предполагалось раньше. Впрочем, разглядеть точно не удавалось – обломок скалы, что торчал посреди этого залива, заслонял всю картину. Не видно было ни отелей, ни оборудованных шезлонгами и душевыми кабинками пляжей, ни сверкающих яркими огнями баров и ресторанов – ничего. Наверно, потому что их тут не было.
Джон для порядка пустил пару пуль в одну из лодок, кто-то с криком перевесился через борт и, подрыгав ногами, соскользнул в воду. Надо было бежать в машину, если, конечно, не пытаться готовить хлеб-соль для дорогих гостей.
Спускаясь вниз, он слышал, как огрызаются выстрелами расставленные им люди.
Второй дизель-генератор завелся без всякой предварительной подготовки, помолотил немного, разогреваясь, и охотно взял на себя половину всей нагрузки. Теперь все внимание нужно было уделить главному двигателю. Прибежал урка и доложил, что все, вода в баллоне кончилась, пошел воздух.
– Ты хоть клапан продувки этот закрыл? – спросил Джон.
– Так точно, – по-военному сказал моторист. – Я пойду заменю старшего механика.
Хотелось, видимо, пострелять парню. Джон в ответ только вздохнул.
5
Где-то на востоке небо посветлело. Близился рассвет, а «Меконг» пока никуда со своего места не делся. Собирающий автоматы боцман выглянул в носовую дырку в фальшборте для буксирного каната и доложился сначала Пашке, а потом Юре:
– Много лодок идет с берега.
– Фатально, – ответил старпом, боцман закивал головой, но ничего не понял.
– Слушай, Джулиус, подмени пока Эфрена, ему там, наверно, страшно с непривычки, – сказал второй механик. Он со своего места видел, как то с правого крыла мостика, то с левого кто-то ведет огонь. «Кто-то из наших, не иначе», – подумалось Юре, и он успокоился. Значит, скоро судно пойдет. Нельзя было допускать, чтоб прикрывающий левый борт повар почувствовал свое одиночество.
Автоматы постепенно кончались. Но также редко теперь начали звучать ответные выстрелы. Те люди, что приплыли на помощь бандитам, видимо, были безоружными, если не считать длинные ножи и копья. Они предпочитали залезать на борт в самом удобном месте – посреди парохода. На бак и ют никто не совался. Во-первых, высоко, приходилось бы забрасывать веревки с крючьями. Во-вторых, страшно.
Судно чуть дрогнуло, а это могло означать только то, что заработал главный двигатель. В обычных условиях требуется минут десять, чтоб вывести его на рабочие обороты, но сейчас Юра был уверен, что минут через пять пароход начнет двигаться.
У него полностью кончились патроны, и в это время по голове что-то ударило. Перед глазами опустились красные шторы, и он отключился.
Пашке ужасным рикошетом перебило обе голени. Менять позиции уже не было смысла, негры перестали стрелять, поэтому он пополз вперед. Сомалийцы пошли сразу же всем скопом. Они визжали и блеяли, но их было много. Пашка дострелял свой последний магазин, перехватился за дуло рукой, не обращая внимания на горячий, до ожога, металл. Он бился с колен, размахивая автоматом, как палицей. Временами он резко ложился на бок, поворачиваясь на плечах. В эпоху увлечения брейк-дансом эта фигура называлась «геликоптером», и Пашка обучился ей до совершенства. Такой переворот сбивал у атакующих прицел на их копьях, а с ножами старпом легко разбирался даже с колен.
– Прочь, черные мрази! – кричал он, опуская приклад на очередного негра. – Держитесь подальше от белых мразей!
– Я давал Присягу Советскому Союзу! – объяснял он, разбивая голову то ли подростку, то ли очень невысокому бандиту.
– Бойтесь нападать на суда, где работают советские парни! – выдыхал он, отбивая копье и ломая колено его обладателю.
Но их было много, чертовски много. Пашку просто смели, задавив телами. Вот уже на том месте, где он стоял на коленях, оказалась сплошная груда верещавших на разные лады черных людей.
Но в это время на подмогу бросился окровавленный, весь в лохмотьях одежды, повар. С дико выпученными глазами и срывающимся на визг голосом он бросился на врагов, убивающих его старпома. Со стороны могло показаться, что Эфрен, разведя руки в стороны, хочет всех просто обнять. Или взлететь, потому что он еще делал медленные махающие движения. Такими жестами иногда пастухи загоняют в стадо отбившихся от коллектива овец и баранов.
Негры немного поумерили свой пыл, недоумевая, что бы это значило. Но Эфрен, достав из-за плеча автомат, всадил в эту кучу-малу последний оставшийся патрон. С такого расстояния ему удалось поразить сразу двух человек. Далее он предложил бандитам отведать приклад своего оружия. Работая, как молотобоец, ему удалось отбросить врагов назад. Тут уж появился и старпом. Он хрипло дышал и рот его был весь в крови. Не мудрено, оказавшись погребенным под телами, он впился зубами в чью-то черную глотку, подсознательно радуясь, что подвернулась не задница.
Юра пришел в себя, когда Эфрен размахивал своим автоматом направо и налево.
– Во славу подгорного короля, – прошептал он, сам удивившись своим словам. Смахнув тыльной стороной ладони заливающую глаза кровь, он также заметил, что на стреле сидит еще один негр, все никак не решающий спрыгнуть. Юра поднял свой автомат и выстрелил, но раздался лишь сухой щелчок. Думать было некогда, и Юра снова выстрелил, передернув перед этим затвор. Негр, заметивший, что в него пытается попасть из оружия сидящий окровавленный белый парень, не стал дожидаться третьей попытки выстрела и с криком подраненного зайца выпрыгнул за борт.
Юра обессилено опустил автомат.
«По-моему, это строчка из уважаемого Пашкой Перумова, – подумал он. – А мне нравится Бушков. Не тот, что пишет порно и спекулирует историческими фактами, известными в узком ученом кругу и до него, а тот, что писал в прошлом веке, очень круто писал. Про Пиранью и Сварога, про жандармов и золото».
Заработала подрулька, затащив в свои гибельные лопасти несколько лодок. Треск и ужасный крик заставил группирующихся для атаки негров присесть. Юра снова впал в небытие.
Питер Баас в одиночестве находился в ЦПУ, и отчего-то этот факт переполнял его гордостью. Он глушил выскакивающие алармы и поминутно контролировал работу главного. Эх, еще бы пару литров пива! Чувство того, что все должно кончиться неминуемо хорошо, было теперь его доминантой. Конечно, из машинного отделения порой видится не самое страшное, что преподносит море.
На самом деле все было очень и очень грустно. Джон, едва в машину спустился дед, убежал наверх. Он приказал ЭйБи мчаться ко второму штурману на руль, сам принялся держать оборону вместе с мотористом. Как ни странно, негры в надстройку стремились, но не очень. Поэтому в один прекрасный момент он понял, что с бака, похоже, уже выстрелы не слышны. Это могло означать все, что угодно: и то, что бандиты перестали атаковать, и то, что у всех вдруг практически одновременно закончились патроны, и то, что наступил мир, и даже то, что больше просто некому отстреливаться.
Нос внезапно повело из стороны в сторону – работа подруливающего устройства. То, что под лопасти попали несколько местных пирог, вызвало только беспокойство. Любая неловко затянутая в пропеллер доска, будучи достаточно крепкой, может послужить причиной перегрузки мощного, но до обидности китайского электродвигателя. Сгорит движок – потеря маневренности. Труднее будет вылезать из бухты задом.
Но негры об этом не думали, на своих многочисленных лодках они отплыли на всякий случай подальше и теперь издалека трясли своими копьями и складывали ужасные сомалийские маты. Похоже, что боеприпасы у них действительно подошли к концу.
С мостика второй штурман снайперски двумя выстрелами из ракетницы поджег два вражеских шестиместных дредноута. Ракетница, как позднее выяснилось, обнаружилась в самом видном месте – в футляре на переборке у выхода на правый борт. Сомалийцы, не переставая возмущаться, дружно отплыли еще дальше.
– Я начинаю движение! – прокричал с крыла мостика штурман.
Это было странно, но, одновременно, очень правильно и своевременно. Урки, как правило, на себя вообще не берут никакой ответственности. Исполнять приказ – пожалуйста, но самому проявить необходимую инициативу – увольте. Филиппинцы на «Меконге» были неправильными филиппинцами – они проявляли много, даже для русских, самостоятельности. Наши-то понятно: каждый день – борьба за существование. Впрочем, жить захочешь, еще и не такое сделаешь.
Судно легко оборвало все мифические веревки и поехало вокруг торчавшей посреди бухты скалы. На первый взгляд обывателя у Делафуэнто и безымянного ЭйБи все получалось в лучшем виде. Негры тоже это, видимо, осознали и начали спешно прыгать с бортов в воду. Они сигали в море, как какие-нибудь дикие олени на реке Иртыш. Их было так много, что другое сравнение просто не приходило в голову.
Причина панического бегства стала ясна совсем скоро, едва только Джон поднялся на мостик к двум навигаторам. Те, бледные, как после обработки перекисью водорода, испуганно переглядывались друг с другом.
Было уже достаточно светло, чтобы можно было разглядеть, что творится по двум берегам выхода из этого залива. Сомалийцы под руководством инструкторов, не иначе, укрепили свою твердыню, как в свое время фашисты подход к Пилау. Не так мощно, конечно, но два установленных с каждого берега зловещих крупнокалиберных пулемета на треногах вызывали определенное беспокойство.
– Кайки лоппу? – задал сам себе вопрос Джон.
– Кайки лоппу, – неожиданно ответил ЭйБи, но руль не бросил.
– Спаси нас, Боже, – сказал Делафуэнто и перекрестился.
Пулеметы разворачивали свои дула по направлению к медленно подходящему к проливу судну «Меконг».
6
Пашка сидел на палубе и смотрел, как аккуратно вписывается судно в проход к открытому морю. Боцман и повар скакали у борта, тряся кулаками и автоматами. Они кричали на своем языке нечто невразумительное, но смысл примерно угадывался: «Мы победили, а вы – козлы!» Хотелось сказать им, что не все так просто, но язык не поворачивался. Они, экипаж теплохода «Меконг» сделали все, что могли, но, как выяснилось, могли они не все.
