полная версия

Александр Бахметьев
Американская свобода

Глава 28. Тюрьма округа Monmouth County

Буквально за неделю до того, как мне назначили судебное заседание в городе Трентон, меня и еще одного испанца Кристиана с утра разбудил охранник. Его должны были перевести в другую тюрьму вместе со мной, по той же самой причине. Никаких вещей, одежды, книг, нам взять не разрешили, за исключением документов от адвоката и личных фотографий. Из тюрьмы Hudson County, нас отвезли в здание федерального суда города Newark, а оттуда уже забрали сотрудники U. S. Marshals. Одного из них я запомнил, он вез меня с аэродрома, когда я только прилетел в Нью-Йорк из Оклахомы. Вместе с нами ехали еще двое черных, которые так же, как и мы с Кристианом отправлялись в тюрьму Monmouth County. Спустя полтора часа мы добрались до Трентона, затем нас высадили в здании суда. Там находились практически целый день, пока нас не забрали охранники тюрьмы Monmouth County. Из Трентона, до места назначения, ехали еще около часа. Находясь в дороге, из окна я наблюдал шикарные дома, дорогие автомобили, уютные зеленые парки. Обстановка вокруг была очень красивой, так как в этом округе жили очень обеспеченные и состоятельные американцы.

«Monmouth County Correctional Institution», именно так и называлась тюрьма, в которую мы прибыли. В переводе с английского, это означает ''Исправительное учреждение округа Monmouth''. Внутри все выглядело более-менее цивильно, заметно чувствовалось отличие от тюрьмы, из которой я только что приехал, в лучшую сторону. После затянувшейся процедуры оформления, так как в сортировочной камере было очень много народу, меня осмотрел доктор, выдали тюремную робу с тапочками, и отправили непосредственно в тюремное помещение. Я хотел заселиться в одну камеру вместе с испанцем Кристианом, но его задержали во время оформления, поэтому нас поместили в разные места.

На удивление камера была пустая, без соседа, чему я был непременно рад. Ничего особенно внутри не было: две кровати, унитаз, раковина и стол, немного грязновато, но терпимо. Простыни выдали грязные и вонючие, видимо их здесь не стирают, после сдачи предыдущими владельцами. Но ничего страшного, на следующий день я сменил их на чистые, а также достал сменную робу, так как мне выдали всего лишь одну. Подушек, как и в Hudson здесь не было, поэтому я лег спать, подложив под голову плед. Всю ночь были слышны громкие крики и вопли из соседних камер, но даже это не помешало моему сну, так как я очень устал после переезда.

Подъем в этой тюрьме был очень поздно, в 8 часов утра. Если сравнивать с Hudson, то там все поднимались в 6 утра. В тюремном помещении было 3 этажа. Так как в этом месте все находились временно, на период сортировки и классификации, то камеры целый день были закрыты, за исключением одного часа утром и вечером. По расписанию открывали только один этаж, а два других, в то время, были закрыты, чтобы избежать большого скопления людей и драк между заключенными. В свободное время, когда открывались камеры, можно было выйти на площадку, на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, посмотреть телевизор, принять душ или позаниматься в спортивном зале. Никаких штанг или гирь там не было, только лишь турник, брусья и пару силовых тренажеров с весом. По сравнению с Hudson, мы и этого не видели никогда, поэтому в моих планах было продолжать тренировки. Проблема было только одна, в еде, так как никаких дополнительных продуктов, у меня еще не было. Требовалось время чтобы это заказать и дождаться получения. А пока я ограничивался только трехразовой тюремной баландой. Энергии для тренировок с такой едой, естественно, не было. Питание здесь было немного получше предыдущего места, да и порции побольше, но все равно полностью сытым себя не чувствуешь, необходимо что-то еще. За первую неделю нахождения здесь, я скинул пять килограммов веса. В любом случае, чтобы не потерять физическую форму, после уже одного года тренировок, я понемногу занимался.

Мое проживание в одиночестве было недолгим. Уже на следующий день, ко мне в камеру подселили какого-то бомжа с улицы. Побитого, грязного и очень вонючего, а также с проблемами живота и постоянно испускающего газы. На все мои просьбы перевести меня в другую камеру, охранники отвечали отказом. Вы себе даже не представляете, что такое находится с бомжом двадцать два часа в закрытой камере. Видеть, как он пользуется унитазом, находясь в метре от тебя, выпускает газы каждую минуту, а также разные мерзкие звуки чавканья и шипения. В тот момент, я держался из последних сил, лишь бы не сорваться и не избить этого соседа. Таким образом прошло пять дней, после чего меня перевели из сортировки в уже постоянное тюремное помещение.

Выглядело оно абсолютно также, единственным отличием было то, что люди не находятся в камерах целый день, а могут передвигаться по всей территории блока. Федеральных заключенных здесь было пять человек, как потом позже выяснилось, а все остальные state. Различие между контингентом людей, находившихся тут, безусловно чувствовалось. Это меня, собственно, больше всего и раздражало. Перед переездом в это место, мой знакомый из тюрьмы Hudson сообщил мне одну интересную вещь, а именно, федеральные заключенные имеют право находиться отдельно от state заключенных. Поэтому, он посоветовал мне во время суда, который должен был состоятся через пару дней, пожаловаться на условия содержания, и тогда меня должны будут перевести в федеральную тюрьму штата Пенсильвании, в Филадельфию. Он также привел мне примеры других людей, которых, по их просьбе, перевели таким образом. Все это он знал не с проста, потому что сам находился здесь в Monmouth County, несколько дней, а после его перевели обратно в Hudson, так как в Филадельфию он не хотел, из-за того, что все его знакомые были в Hudson. Я решил последовать его совету, и попросить судью о переводе в другое место. Попасть в федеральную тюрьму, или вернуться обратно в Hudson было бы неплохо, так как оставаться здесь мне уж точно не очень хотелось.

Спустя неделю после моего переезда в эту тюрьму, у меня должен был состояться суд, но по неизвестным причинам он был отменен. Причем адвокат мне об этом не сообщила, и в назначенный день я все утро прождал, когда меня вызовут. Позже, мои родители связались с ней, и узнали, что суд перенесли еще на один месяц, без всякого объяснения причины.

В этой тюрьме был огромный поток людей, так как большинство заключенных задерживали за несерьезные преступления, и они либо ожидали выхода под залог, или отсиживали свой недельный, месячный срок и также уходили домой. По этой причине, каждые несколько дней у меня менялся сосед по камере. Первые два человека, не считая того бомжа, были еще ничего, но потом ко мне подселили наркомана, который потихоньку стал воровать мою еду. Причем делал это он в то время, когда я его сам угощал. Находясь в одной камере, я не мог есть на его глазах, так как понимал, что он голодный и никто ему не помогает. Никому из его родных, до него не было никакого дела. Время от времени я давал ему некоторую еду, даже ту, которую готовили для меня черные, она называлась hookup (варево из риса и лапши, практически тоже самое мы делали в Hudson). И даже не смотря на мою помощь, он продолжал красть продукты. Об этом я не догадывался, так как всегда заказывал про запас, и не считал оставшееся количество. Выяснилось это только в тот момент, когда спустя несколько дней, после получения новых продуктов, я случайно не досчитался пары пачек печенья. Я решил проверить своего соседа, чтобы точно быть уверенным, что это сделал он, и завязал мешок, где хранились продукты, специальным узлом. Спустя какое-то время, я вернулся в камеру, и убедился, что он был вскрыт и перевязан другим образом. Сомнений в том, что это сделал не он, у меня уже не оставалось, поэтому я решил не раздувать из этого большую проблему, так как стоимость того, что он у меня украл было $2–3, и идти из-за этого в карцер не хотелось. Поэтому я попросил охранника подселить ко мне кого-нибудь другого, на что он ответил, что я должен сначала его попинать хорошенько, только потом он переведет его в другое место, и я буду жить пока без соседа. Черные, находившиеся рядом со мной, в тот момент, также поддержали его идею, и сказали, что нельзя прощать воровство, неважно на какую сумму это было сделано, главное принцип.

Далее я позвал соседа, и сказал ему следовать за мной в камеру. После недолгой беседы и аргументов, он попытался меня толкнуть, за что был наказан ударом по лицу. Зажав его в углу, я продолжал наносить удары. Мне тоже разок прилетело в ухо, так как немного не увернулся. Когда я повалил его на пол, в камеру забежали черные и нас разняли. Драка была совсем недолгой. Давно у меня уже накипело, требовалась такая разрядка. Во многих конфликтах в тюрьме, я обходился только словесными аргументами, так как по своей натуре я очень спокойный и уравновешенный человек, и первый никогда не полезу в драку. Но иногда просто невозможно себя сдерживать. Бывает помутнеет что-то в сознании, как говорится переклинит. Видимо, проведя уже второй год в тюрьме, мои нервы сильно пошатнулись из-за перенесенных стрессов и увиденного здесь, поэтому я постоянно чувствовал за собой признаки агрессии и раздражительности.

После всех этих проблем с соседями, мне наконец-то подвернулась удача. В поисках партнера по игре в шахматы, я познакомился с одним черным, а также с его товарищем по кличке Nef. Поиграли мы с ним совсем недолго, так как через две недели его перевели в другое место. Но благодаря этому знакомству, мне удалось поговорить с Nef, по поводу совместного проживания, и он дал свое согласие, чтобы я заселился к нему в камеру. В данный момент, соседа у него не было, и ждать пока приведут очередного бомжа или наркомана он не хотел. После того, как мы начали жить с Nef в одной камере, у нас была просто идиллия. Он также, как и я любил аккуратность, порядок и организованность в вещах, а самое главное чистоту. Каждое утро, стабильно, у нас была уборка. Раковина, унитаз, а также пол, просто сверкали. Помимо этого, Nef постоянно находил какие-то чистящие средства и освежители воздуха, через своих знакомых, рабочих, убиравших тюремное помещение. Благодаря чему, у нас в камере всегда был хороший запах, на который все люди, заходившие внутрь, сразу же обращали свое внимание. Привычка к чистоте, у него появилась, когда он отсиживал свой первый срок, находясь в prison (лагере). Его также, как и меня поражало то, что большинство людей оказавшись в тюрьме, забывают про элементарные правила личной гигиены и превращаются практически в бомжей. Мне очень повезло с таким соседом, так как помимо чистоты, мы с ним очень хорошо общались абсолютно на любые темы.

Со временем, я стал потихоньку привыкать к новому месту и обустраиваться. Для комфорта мне была необходима подушка, так как в тюрьме она являлась запрещенной и никому ее не выдавали. Один мой знакомый, с которым частенько играли в шахматы, помог мне в этом вопросе, и сшил для меня очень удобную подушку, стоимостью два супа. Конечно, я мог изготовить ее сам, тем более опыт шитья после Hudson у меня уже имелся, но проблема была в материале. Я находился в этом месте совсем недавно, и не знал, где можно взять матрас, чтобы разорвать и вытащить оттуда поролон. После покупки подушки, поспал я на ней совсем недолго. На третий день, в ходе обыска, ее забрал охранник. Такого рода обыски проходили ежедневно, иногда даже по несколько раз в день, с целью обнаружения запасных простыней, полотенец, тюремных униформ, и других предметов, которых мы не должны были иметь в многократных количествах. Каждый старался обустроить комфорт в тюремной жизни, поэтому при любой возможности тащили все, что плохо лежит. Особенно хорошо это получалось у заключенных, которые являлись работниками в тюрьме, и имели доступ к складу. Таким образом, через этих людей, я достал себе дополнительных простыней, которые застилал поверх обмотанного пледом матраса, чтобы сделать койку более мягкой и удобной, а также запасных полотенец, чтобы всегда имелось сухое, и пару сменных роб. Ни один раз у меня забирали все это добро, поэтому приходилось действовать хитростью.

Во время обыска, я завешивал окно камеры полотенцем, это означало, что в данный момент я пользуюсь унитазом и входить не рекомендуется. Но некоторые охранники все же открывали дверь, чтобы убедиться в этом, поэтому приходилось сидеть на туалете, и якобы изображать этот процесс. Заканчивалось все стуком в дверь, это был сигнал от моего соседа, и он означал, что обыск завершен и можно расслабиться. По очереди с Nef, таким образом, мы спасали наше имущество. Конечно, в камере постоянно было что-то посерьезнее, так как мой сосед курил марихуану и табак, но такого рода обыск не был направлен на то, чтобы это обнаружить.

Другого типа ''шмоны'' устраивали раз в месяц, с привлечением отряда К-9 с собаками, а также с наряженными охранниками. Видимо для устрашения и придания большой значимости этому процессу, они надевали на себя военные униформы, шлема, жилеты, обвешивали пояса дубинками, газовыми баллончиками и электрошокерами. Принцип этих обысков был направлен на поиск запрещенных предметов, таких как телефоны, наркотики, сигареты, но на деле ограничивался лишь изъятием всякого барахла, которое все заключенные используют в ежедневном обиходе: подушки, простыни и так далее. Разумеется, помимо марихуаны, табака, который многие курили, в тюрьме был даже героин, и его можно было достать, но все это смывалось в унитазе, перед началом обыска, или пряталось так, что охранникам никогда ничего не доставалось. Один раз я даже помню, мы были закрыты в камерах три дня, так как обыскивали абсолютно всю тюрьму. Произошло это после серьезной массовой драки, между рабочими на кухне, так как в ход тогда шли даже самодельные заточки, это и стало причиной обыска.

Спустя месяц, после того как меня перевели в Monmouth County, я наконец-то отправился в суд для долгожданной процедуры признания вины. Подняли еще до подъема, в пять утра, дали буквально десять минут на сборы. Затем отвели в общую камеру, где помимо меня были люди, тоже федералы, ожидавшие суда в городе Трентон. Там я случайно встретил своего старого знакомого Ламара, он вместе с другом Бобом, был со мной в тюрьме Hudson. И до туда мы добирались вместе, на федеральном самолете для заключенных, следовавшем из Оклахомы, так как делали остановку в штате Массачусетс, откуда они родом. Так вот, из разговора с Ламаром выяснилось, что он едет получать приговор на суде, а также то, что у нас с ним одинаковый судья, у которого очень хорошие отзывы. Он сказал мне, что не стоит переживать и волноваться, так как большинство людей были очень довольны его судебными решениями, он весьма лояльно относится к людям. Помимо этого, от Ламара я узнал, что его друг Боб, также находится в Monmouth County, куда его перевели еще полгода назад из Hudson. С Бобом нам, кстати, удалось потом случайно встретиться и поговорить.

В зале суда, в Трентоне, находился мой адвокат, прокурор и переводчик. Процедура была очень долгая, судья задавал мне вопросы относительного того, в чем я признаю свою вину. Вынесение приговора назначили через три месяца. Также мне сообщили, что в ближайшее время, в тюрьму должен прийти Probation Officer (англ., инспектор осуществляющий надзор за осужденными), для составления Presentence Investigation Report (англ., доклад о личности и обстоятельствах жизни подсудимого, предоставляется вниманию суда перед вынесением приговора). О просьбе перевести меня в федеральную тюрьму Филадельфии, по совету своего знакомого, я совсем забыл, да и не особо хотелось опять переезжать на новое место, так как меня, вполне, все устраивало в Monmouth County. Как говорится, со временем привыкаешь ко всему. После возвращения из суда, я приступил к уже известному мне процессу ожидания, который длился вот уже второй год. Я очень надеялся, что в этот раз ничего не произойдет, и я в назначенный день, через три месяца, получу приговор на суде.

Находясь в тюрьме, я всегда старался как-то разнообразить этот мучительно долгий процесс ожидания. Необходимо было полностью забить весь день делами, или какими-то занятиями, чтобы вообще не оставалось свободного времени. С утра я всегда вставал рано, после завтрака у нас начиналась уборка в камере. Затем я принимал душ, и мог пару часов посмотреть телевизор, так как в это время обычно включали фильмы по DVD. Далее по расписанию был обед, и после него я выходил на прогулку.

Площадка для этого у нас имелась, не очень большая, буквально 20x20 метров. Главным ее плюсом было то, что открыта она была половину дня, и в любой момент туда можно было пойти. Чего не скажешь о тюрьме Hudson, где мы месяцами сидели без свежего воздуха, не по нашей вине, а потому что некоторые охранники иногда просто забывали о расписании прогулок, или вовсе не приходили за нами без объяснения причины. Здесь же площадка была открыта, и никакого разрешения или сопровождения не требовалось. На прогулке я мог находится часами напролет, просто шагая по периметру и слушая радио. Иногда и без него, так как в тишине можно было сосредоточиться на своих мыслях, и поразмышлять о жизни, а также просто помечтать. Желающих выйти на прогулку было не особо много, большую часть времени я находился там один, чему был несказанно рад, так как удавалось отдохнуть от того шума, криков, воплей, которые постоянно царили в тюремном помещении.

Ближе к зиме, начало становиться очень холодно, поэтому одеваться при выходе на улицу нужно было соответствующе. Единственное, что продавали в тюремном магазине так это термобелье, но и оно не особо согревало. Все равно это было лучше, чем ничего. Я одевал эти вещи под тюремную робу, которая была в виде комбинезона, поэтому тепло хоть как-то сохранялось. Двойные носки на ноги, вокруг шеи обматывал полотенце, которое служило мне шарфом, на голову одевал самодельную шапку, которую изготовил из кусков тряпок. Для большего тепла, обматывал голову еще одним полотенцем, на руки одевались носки, это были мои варежки. В таком виде я чувствовал себя намного комфортнее тех людей, которые выбегали на площадку буквально на пару минут, чтобы сказать как тут холодно, и то, что все русские сумасшедшие гулять в такой мороз, и уйти обратно внутрь здания.

В середине дня, после того как я возвращался с прогулки нас закрывали на дневной пересчет, и в это же время менялась смена у охранников. За эти несколько часов, пока мы находились в камерах, удавалось поспать. После открытия дверей я шел тренироваться. Большинство людей в тюрьме занимаются спортом, чтобы поддерживать себя в хорошей физической форме на случай драки. Общее самочувствие у меня было намного лучше после тренировок, да и время как-то быстрее проходит. После занятий спортом, я ужинал и принимал душ. В запасе оставалось пару часов до закрытия камер, их можно было провести за разговорами или за просмотром испанских телесериалов. В тюрьме было два телевизора: для черных, и испанцев. В то время я очень подсел на испаноязычное телевидение, даже несмотря на то, что практически ничего не понимал.

В США проживает более 50 миллионов человек, которые разговаривают на испанском. Большинство из них имеют мексиканское происхождение, другие прибыли с острова Пуэрто-Рико, который является зависимой от США территорией, и находится под ее управлением. А также немалую долю составляют выходцы с Кубы, Доминиканской Республики, Колумбии, и других стран Латинской Америки. Большая часть легального латиноамериканского населения США является уроженцами этой страны, и эта доля постепенно возрастает. В отличии от других общин страны, латиноамериканцы прибывают в США из испаноязычных стран, либо граничащих или расположенных в непосредственной близости, а потому иммигранты поддерживают связи с историческими родинами, в том числе с помощью современных испаноязычных СМИ на территории США.

Закрытие камер в тюрьме было в девять часов вечера. В Hudson, в это время, я сразу же приступал к чтению книг, которое могло затянуться до поздней ночи. За весь срок своего нахождения в тюрьме, я прочитал множество интересной литературы разной тематики. Интересовали меня прежде всего книги о финансах, бизнесе, инвестировании. Любил я также читать русскую версию журнала Forbes. Такого желания и стремления к книгам, до тюрьмы, я за собой не замечал. Видимо, из-за того, что время можно было занять чем-то другим, да и таких мыслей, как взять и прочитать книгу у меня никогда не возникало. В тюрьме Monmouth County, читать у меня, к сожалению, не получалось, по причине того, что после закрытия камер охранник выключал дневной счет, и переводил лампы в режим ночника. При таком освещении можно было только испортить себе зрение, хотя моему соседу каким-то образом все же удавалось читать.

Я же в это время слушал радио, которое продавалось в тюремном магазине. Находясь еще в тюрьме Hudson, благодаря близости штата Нью-Джерси, мне удавалось слушать русскую радиостанцию, которая располагалась в районе Брайтон-Бич, города Нью-Йорка. Там было много различных радиопередач на русском языке, новости, а также русская музыка. Современных песен, конечно же, было немного, но даже и прослушивание хитов 90-х годов, которые звучали на родном языке, доставляло огромное удовольствие.

Спать я всегда ложился в одиннадцать-двенадцать часов вечера, на этом мой день и заканчивался. На утро начинался новый, его сменял другой. Таким образом пролетали дни, недели, месяца, а потом уже годы.

На протяжении всего времени, когда я находился в тюрьме, у меня было огромное желание в изучении английского языка. Я хотел учить правила, грамматику, но не сленг, на котором разговаривает большинство заключенных. Находясь в тюремном блоке, делать это было практически нереально. Именно поэтому, я записался в школу, которая была прямо здесь, в тюрьме. Вызывали туда несколько раз, чтобы написать тест на знание языка. Результат был плохой, так как многие задания выполнял наугад, причиной тому было то, что я не знал перевод некоторых слов. Словарь, разумеется, мне учительница не предоставила. Также она сказала, что в ее обязанности не входит обучать базовым навыкам английского языка, и моих знаний не хватает для дальнейшего продолжения учебы. Дальнейшее мое нахождение здесь, учительница видит попросту бессмысленным.

Причина, скорее всего, кроется в том, что я белый, а учительница чернокожая, да и практически все учащиеся в школе тоже черные. Умного из себя я там не строил, сидел тихо, выполнял все то, что она мне говорила. Так, что это мог быть и расизм по отношению ко мне, я ей сразу чем-то не понравился. Люди ее возраста еще помнят, как права чернокожих ущемляли, селили в районах подальше от белых людей, вот она сейчас и отыгрывается на мне. Может быть, конечно, я и не прав, но только тут в тюрьме я впервые это заметил, насколько проблема расизма актуальна. Большинство охранников, и других рабочих тюрьмы чернокожие. Со своими они общаются хорошо, но к белым у них какая-то неприязнь, это сразу же чувствуется в ходе разговора. Я бы не хотел, конечно, обобщать всех, мне встречалось и множество хороших охранников, в том числе чернокожих, так что это лично мое мнение, может быть оно и ошибочное.

Спустя какое-то время, в тюрьме появились специальные курсы ''English as a Second Language'', что в переводе означает ''Английский как второй язык''. Там проводились занятия для иммигрантов, а также людей, которые родились за пределами США, по изучению английского языка. Это именно то, что мне было нужно, по аналогичной программе я обучался еще до тюрьмы, в колледже, когда проживал в Чикаго. Совсем неожиданно, было встретить там, на курсах, знакомых испанцев, из тюрьмы Hudson, которых, как и меня перевели сюда в Monmouth County. Все бы хорошо, но я рано радовался, так как занятия проходили очень редко. Ленивые охранники в тюрьме, не вносили всех учащихся в список, и тем самым, людей из тюремных блоков не вызывали в школу как положено, два раза в неделю. Лично я там был всего лишь несколько раз, с промежутком около месяца. Но даже и это было неплохо, так как хоть как-то удавалось скрасить повседневную обыденность нахождения в тюрьме.

Однажды, в нашем блоке начались большие изменения, связанные с переселением людей. Из этого места планировалось сделать помещение для заключенных, которые работают в тюрьме, а всех остальных раскидать по свободным местам. В результате чего, мой сосед Nef решил стать рабочим, чтобы остаться в этом блоке, и переселился в другую камеру. А я остался один, ждать пока меня переместят, так как я никогда в своей жизни не работал, да и особого желания не появлялось, тем более в тюрьме. Спустя пару дней, вся шумиха с переселением людей закончилась, и мне удалось остаться в этом же месте, хотя я и не являлся рабочим.

Чтобы не ждать, пока ко мне подселят нового человека, я сам занялся поисками соседа. Выбор остановился на одном чернокожем, по имени Шнайдер. Родом он с Гаити, в Америке живет последние двадцать лет. Арестован был за продажу наркотиков, у него также, как и у меня было федеральное уголовное дело. Он кардинально отличался от всех тех черных, которые находились у нас в тюрьме, так как не состоял ни в какой уличной банде, являлся воспитанным и образованным человеком. Мы с ним очень хорошо общались, только вот единственная его проблема была неорганизованность, и отсутствие порядка в вещах. Меня это конечно же очень раздражало, но со временем привык. После моего предыдущего соседа Nef, я с трудом верил, что смогу найти кого-нибудь вроде него, такого же чистоплотного, аккуратного и с любовью к порядку. Очень важно иметь хорошего соседа по камере, так как большую часть дня проводишь именно с ним, в закрытом пространстве, и если есть какие-то разногласия, недопонимания, или просто что-то в нем не устраивает, то совместное проживание становится просто невыносимым. Это я знаю не понаслышке, так как неоднократно приходилось жить и терпеть разных людей, которые были мне не приятны.

В этой тюрьме, в отличии от Hudson, драк и потасовок было значительно больше. Случались они постоянно, то небольшие с участием двух человек, то посерьезнее, когда разборки происходили между разными бандами, в этом случае массовой драки было не избежать. В тюрьме даже находилась специальная машина, для чистки и мытья пола от крови. Прямое назначение этой машины было вычищать душевые, но для этого ее использовали очень редко. Большинство разногласий в тюрьме, происходило абсолютно по мелочам. Например, из-за общего телевизора и выбора каналов. Другой проблемой были карточные игры, в которые играли в основном на деньги, а точнее на еду и продукты, которые продавались в тюремном магазине. Вот и мой сосед, гаитянец Шнайдер, увлекался покером, и частенько проигрывал немалые по тюремным меркам суммы.

Как-то раз, ему все же удалось выиграть, но проблема была в том, что у проигравшего не хватало денег, чтобы с ним рассчитаться. Многие люди садятся за стол, и играют по точно такому же принципу, надеясь только на выигрыш. Подождав несколько дней, и не увидев никаких действий с его стороны, Шнайдер пошел ''выбивать'' долг. Разговор быстро перешел в драку, и когда гаитянец повалил должника на пол, на подмогу подоспел член банды Bloods и ударил его сзади. Затем они вместе стали избивать Шнайдера. На шум сбежались участники другой уличной банды Crips, и вступились за него. Далее было более десяти разных драк, которые продолжались в разных камерах тюремного блока. Причиной всему этому был не только инцидент с Шнайдером, он только лишь подлил масла в огонь. У членов банд Crips и Bloods были постоянные разногласия между собой, и поэтому после таких стычек наступало временное затишье, а потом все начиналось опять.

После моего переезда в эту тюрьму, я постоянно находился среди участников банды Crips. Они объяснили мне, что я не могу держаться один, даже и потому, что не состою ни в какой группировке, и предложили свою помощь и защиту. Мы вместе занимались в зале, сидел и ел я за их столом, да и вообще просто общался с ними. Они называли друг друга neighbors (англ., соседи), так как их банда называлась NeighborHood Crips и входила в альянс банды Crips. Меня они называли ''Russian nigga''. В сленге чернокожих очень часто употребляется слово nigga, но это не является оскорблением, оно означает свой, или просто заменяет слова мужик или парень. Другим значением обладает слово nigger, это уже оскорбительная форма. Вообще чернокожие очень хорошо относились ко мне, так как я был русским, в отличии от белых американцев, которых они называли white cracker или просто cracker (англ., крекер). Таким термином еще с давних времен называли белых надзирателей, которые командовали чернокожими рабами. Затем, со временем, его значение стало оскорблением на расовой почве. Но зато, когда права черных по всему миру ущемляли, Советский Союз активно выступал за позицию по их защите, и, видимо, еще с тех времен, у чернокожих сохранилось хорошее отношение к русскоязычным.

Спустя два месяца, после того как мой сосед Шнайдер был арестован, его выпустили под залог на свободу. Причиной этому было то, что в тюрьме он находился первый раз, являлся гражданином США, проживал в штате Нью-Джерси длительное время, и имел много родственников здесь, которые и взяли на себя обязательство по его содержанию, после выхода на свободу. Конечно, это было только временно, до получения приговора на суде, затем его должны будут отправить в prison (лагерь), но и тут есть свои плюсы. Ему не придется сидеть как мне, столько времени в СИЗО, со всякими отбросами с улицы. Он, сразу же пройдя классификацию, по типу совершенного преступления и другим критериям, отправится в санаторно-курортную федеральную тюрьму, о которой ходит так много легенд. Содержание в ней не сравнится с теми местами, где я находился. Еда, контингент людей, свежий воздух, разнообразные обучающие программы, курсы и другие мероприятия, все это далеко не полный список того, что есть в федеральных тюрьмах, на содержание которых государство тратит десятки миллиардов долларов.

Конечно, я тоже мог выйти под залог, и ждать суда на свободе, чтобы потом сразу же поехать в хорошее место и отбывать свой срок наказания там. Но по стечению обстоятельств, а может по воле судьбы, американское гражданство я получить не успел, как и вид на жительство, в штате Нью-Джерси, куда меня экстрадировали из Чикаго, я не то, что никогда не жил, даже проездом не бывал, да и родственников в Америке у меня никого не было. Поэтому у судьи были все шансы полагать, что после того, как меня выпустят на свободу, я сбегу. Вот именно потому я и находился в СИЗО, без права выхода под залог. Да и еще, обязательным условием, при федеральном уголовном деле, являлось наличие дома или другой собственности, которая и вносилась как залог за заключенного, при его выходе на свободу. Наличные деньги в этом случае их не устраивали. Если после этого подозреваемый сбегал, и не являлся на дальнейшие судебные заседания, суд оставлял за собой право продать собственность, оставленную в залог, передать вырученные средства в пользу государства, и объявить этого человека в розыск. В некоторых случаях, имеется в виду серьезных уголовных делах, где подозреваемому грозит большой срок тюремного заключения, помимо огромного залога, устанавливают электронный браслет на ногу, который будет отслеживать его местонахождение. Иногда человеку, находящемуся под залогом, даже запрещается покидать территорию дома. Зависит это прежде всего от уголовного дела и от других факторов, но чаще всего ограничиваются лишь районом или городом его проживания.