полная версия

Александр Амзирес
Чёрные сердца

– Не придуривайся, демон, – хихикнул голос. – Не называй меня, Арексис. Ты же знаешь, что это не она обращается к тебе.

– Ладно, – пожал плечами Никто. – Так что там за песня?

– Мммм, – медленно, словно смакуя слова, произнёс голос. – Песенка про демона, сующего свой любопытный нос туда, куда не следует.

– Почему ты называешь меня демоном? – ответил на это Никто, проигнорировав нотки угрозы в свой адрес.

– А кто же ты? – театрально изобразил удивление голос. – На вид, демон как демон. Бескрылый правда, но тебя ведь это совершенно не заботит, да?

– Да, не заботит, – кивнул Никто.

– О, я горжусь тобой, – произнёс голос, и совершенно не было ясно, шутит он, или говорит всерьёз. – Настоящий бунтарь. Весь в отца.

– Я не знаю, кто я, – ответил на это Никто. – И отца у меня тоже нет.

– Ну, ну, дорогой мой демонёнок. У всех есть отец… Даже у меня. Правда, вряд ли он гордится мной.

– Кто бы ты ни был, мне нужна твоя помощь, – вдруг заявил Никто.

– Ничего себе, – удивился голос. – Это что-то новенькое. Я прямо заинтригован. А с чего ты взял, что я захочу помочь тебе, червь земляной?

– Потому что в конечном итоге эта идея заинтересует и тебя самого, – спокойно ответил Никто.

Арексис засмеялась тысячей голосов.

– Айзек был тот ещё выдумщик, правда? – наконец произнёс голос.

– Если ты знаешь об этом, то я тем более не вижу причины, по которой ты откажешь в помощи, – сказал Никто.

Арексис остановилась, и посмотрела на Никто.

– Хмммм, – протянул голос. – Хм, хм, хм. Даже если и так, мне всё равно нужно что-то взамен. Да, да, чисто символическая плата, скорее дань традиции, и тем не менее. Ну, ты должен понять.

– Да, – серьёзно ответил Никто. – Я понимаю.

– Вот это я понимаю, настрой! – ликующе воскликнул голос. – Ух!… Ладно, чёрт с тобой! Аха-ха-ха-ха!

– Ещё кое-что, – произнёс Никто. – Скажи мне, кто я?

– Ой, ну хватит уже, – ответил голос таким тоном, словно его обладатель закатил глаза. – Ты никто, ты ничто. Тебя нет. Что тебе ещё нужно знать?

– Больше ничего, – разочарованно ответил Никто.

– Тогда хватит задавать мне глупые вопросы, дитя, – изменившимся голосом произнесла Арексис.

Теперь в этом спокойном, безразличном голосе не ощущалось больше ничего, кроме давящей на ушные перепонки пустоты. Выворачивающей наизнанку даже бездушное существо.

Никто пошатнулся и опустился на одно колено, тяжело дыша.

Придя в себя наконец, он продолжил путь, следуя за «истинной», и не задавая больше никаких вопросов.

Глава 19: Плата

Словно не позволяя суккубу погрузиться в пучину внутренних переживаний, Ахтас то и дело подкидывала ей какое-нибудь занятие. Это выглядело обычными просьбами о помощи, во всяких мелочах, с которыми «истинная» вполне могла бы справиться и самостоятельно. Эклипсо прекрасно видела и осознавала это, и поэтому была благодарна Ахтас. Просто сидеть сейчас, и думать о всяких мрачных перспективах было бы очень утомительно для её сознания.

Сидя прямо на песке, они точили и полировали свои ножи. С недавних пор Эклипсо как раз опять обзавелась им. Он был, конечно, не таким произведением искусства, как её утерянный, трофейный нож, а скорее обычным, утилитарным инструментом. И всё же в этом ноже тоже присутствовало своё, грубоватое, изящество.

– Не дави так сильно, – произнесла Ахтас, увидев первые попытки Эклипсо в заточке лезвия. – Сила тут не нужна. Вот, смотри.

«Истинная» показала суккубу правильную последовательность действий, и дальше дело пошло уже лучше.

– Снова о чём-то думаешь? – спросила она, заметив длительное молчание Эклипсо.

– Снова, – вздохнула суккуб, возвращаясь в реальность.

– Иногда это только мешает, – продолжила Ахтас, не отрывая глаз от своего ножа. – Весь этот неудержимый поток, приносящий в пламенное сердце лишь сомнения и недоверие к себе самой.

Суккуб удивлённо приподняла бровь и улыбнулась:

– Да ты прямо поэт, как я погляжу.

– Пффф, – Ахтас изобразила пренебрежение, но суккуба было не обмануть подобным. – Очередное бесполезное занятие.

– Да брось, – сказала Эклипсо, посмотрев на «истинную», и поймав её ответный взгляд. – Ты очень красиво выражаешь свои мысли.

– Правда? – наконец произнесла Ахтас, после небольшой, прямо-таки неловкой паузы, на мгновение повисшей в воздухе.

– Правда, – ответила Эклипсо.

«Истинная» промолчала, но от суккуба не ускользнул румянец, проступивший на щеках Ахтас. Эклипсо не стала делать какого-либо шуточного замечания по этому поводу, хотя Эйко и порывалась это сделать.

«Мне кажется, или в последнее время ты как-то слишком часто ограничиваешь меня?», – произнесла Эйко. «Вообще-то это и моё тело тоже, если ты забыла. И старше меня ты не так уж и на много».

«Эйко, ну прекрати пожалуйста. Да и вообще, неужели эта шутка и правда была бы сейчас уместна?».

«Ооо, ну понятно», – протяжно ответила Эйко. «У Эклипсо появилась новая фаворитка?».

«Что за глупости?».

«Да ладно, не прикидывайся девочкой. Задница у этой воительницы и правда что надо!».

«Так. Хватит! Я серьёзно».

«Ладно, ладно, сестрёнка. Проехали».

– Ты в порядке? – задала вопрос Ахтас. – Такое чувство, будто ты сейчас была где-то в другом месте.

– Да, всё нормально, – махнула рукой суккуб. – Просто опять всякая ерунда лезла в голову.

«Эй! Я всё слышу!», – притворно возмутилась Эйко.

* * *

Теперь Никто уже и сам ощущал давление этого окружающего пространства. Впрочем, оно доставляло неудобства только его телу, в то время как его сознание лишь отмечало это давление, но никак не реагировало. Реагировать было просто некому и нечему, поэтому Никто наблюдал за этими внутренними процессами с полным безразличием. Как сторонний наблюдатель, созерцающий отражение луны в бушующих волнах океана. Какое дело луне до того, что происходит с её отражением?

Арексис уже не разговаривала: ни своим голосом, ни чужими. Она лишь подвывала иногда, и изредка всхлипывала, продолжая идти вперёд.

Было ли ему жаль её? Он не мог ответить на это наверняка. То, что он «испытывал», было лишь имитацией. Это была лишь тень ощущений и эмоций, которые он подсмотрел в слепке памяти Айзека. И проанализировав паттерны его поведения, Никто сделал вывод, что этот демон скорее всего испытывал бы сейчас определённые ощущения жалости к этой «истинной».

Но сам Никто не испытывал ничего. Всё, что ему было доступно, это только подражать, играя роль. Его интересовал лишь один вопрос – «кто он?». Но, пока что, ответов не находилось, поэтому он занимался тем, что параллельно искал и те ответы, которые искал когда-то демон, называвший себя Айзеком.

Никто делал это хотя бы даже просто ради того, чтобы хоть чем-то себя занять. А возможно, что память демона, к которой у него был неограниченный доступ – это было единственное, с чем он мог идентифицировать себя.

* * *

Первые разведчики из других племён появились на третий день. Окрестности долины считались нейтральной территорией. Ни одно племя не хотело осквернять себя сопричастностью к этому гиблому месту, поэтому здесь была просто идеальная точка для встреч и ведения переговоров. Находясь здесь, любой из «истинных» словно показывал своему оппоненту – «Я здесь, потому что хочу обсудить с тобой что-то. И мне нет никакого дела до этих земель. Здесь нам с тобой нечего делить».

Эклипсо настояла на том, чтобы присутствовать на встрече. Если даже кто-то и был против этого, то вслух не высказался, видимо прекрасно помня о возможностях суккуба. Она лишь накинула на голову глубокий капюшон, чтобы не шокировать новых знакомых своим видом.

Вскоре она, Зар, Ахтас и ещё несколько «истинных», вышли навстречу гостям, ожидающим их на безопасном, от племени, расстоянии. Приблизившись друг к другу, «истинные» довольно сухо обменялись традиционными приветствиями, хотя и какой-то особой неприязни тоже не ощущалось. Не став ходить вокруг да около, Зар вкратце рассказал о предшествующих событиях, заставивших всё его племя переместиться сюда. Разведчики слушали внимательно, то и дело бросая свои цепкие взгляды на молчаливую фигуру, скрывающую своё лицо. Когда же рассказ дошёл до момента возможного объединения племён, двое из них рассмеялись, презрительно сплюнув.

– Я стерпел твои бредни о крылатых демонах, – начал один из них. – Списывая это на солнечный удар и обезвоживание, после длительной дороги. Но теперь, после слов об объединении племён, я понял наконец, что ты недавно вернулся из сердца долины, оставив там свой разум, как и все остальные.

Другие разведчики рассмеялись, выказывая тем самым такое же мнение по поводу всего услышанного. Вместо ответа, Зар лишь подал знак одному из «истинных», держащего в руках увесистый мешок. Тот кивнул и бросил свою ношу под ноги разведчикам, перед этим ослабив узел.

– Взгляните сами, если не верите моим словам, – произнёс Зар, указывая ладонью в сторону мешка.

– У нас нет времени на ваши безумные игрища, – ответил разведчик, не сдвинувшись с места. – И копаться в этом дерьме тоже нет желания.

Эклипсо, всё это время хранившая молчание, сбросила капюшон, обнажив наконец своё лицо и устремив взгляд на болтливого «истинного».

– Иногда мы вынуждены испачкать руки, чтобы добраться до истины, – спокойно произнесла она, хотя глаза её не выражали ничего хорошего.

– Что это за…, – отпрянул разведчик, удивлённо глядя на суккуба.

Эклипсо медленно приблизилась к разведчикам, начавшим было медленно пятиться назад, и схватившись за рукояти своих ножей. Затем она запустила руки в мешок, и вытащила его содержимое.

Выдержав паузу, и позволяя разведчикам хорошенько рассмотреть две рогатые, высохшие головы демонов, которые она держала в обеих руках, Эклипсо произнесла наконец:

– Может это вы сами безумцы, вернувшиеся из долины? Иначе как объяснить то, что вы видите сейчас перед собой? Неужели это всё реально?

В её голосе слышалась издёвка, и жутковатые нотки. Она швырнула головы в сторону ошарашенных «истинных».

– Потрогайте своё безумие своими собственными руками, если не верите своим глазам, – зрачки Эклипсо расширились и ярко светились голубоватым огнём.

Они обе, и Эклипсо, и Эйко, наслаждались собой в этот момент. Наслаждались изменившимися лицами разведчиков, с которых сползала недавняя маска самоуверенности.

Всего их было пятеро, поэтому «истинные» притащили ещё три головы, чтобы каждый из разведчиков смог принести своему Старейшине наглядное доказательство слов, которые они услышали в тот день на краю долины.

* * *

– Твои страдания скоро закончатся, Арексис, – произнёс Никто, глядя на огромную, каменную голову статуи.

– Давай-ка я тут сам решу, кому и сколько страдать, – ответила Арексис и застонала от боли.

Глаза статуи, янтарные, грубо отёсанные камни, сверкали в такт словам, исторгающимся изо рта «истинной». Множество переплетённых между собой змей, формирующих искажённое лицо с открытой пастью, создавали иллюзию постоянного движения.

– А теперь, наконец, время платы, – алчуще прогрохотали голоса. – Дитя моё, будь так любезен, помоги этой дикарке. Это всё же не городской житель. Те сами знают, что к чему, и как «оплачивать», правда? Аха-ха-ха!

Никто коснулся спины Арексис, и легонько подтолкнул её, направляя в зияющую пасть статуи.

– Ох, такая невинная наивность в ней, – звучало уже со всех сторон. – Прямо сладкий пирожочек. Мммм.

Демон проследовал вслед за «истинной» внутрь пещеры, скрывающейся за пастью статуи. Арексис остановилась в центре пентаграммы, выложенной на земле из небольших камней, и затихла.

– Тебе тут больше делать нечего, – буднично произнесла Арексис множеством голосов, разлетающихся эхом по пещере.

Однако Никто не сдвинулся с места, и через некоторое время уста «истинной» вновь открылись:

– Ну, как хочешь.

Никто не мог ощущать то, что повергло бы другого демона на его месте в настоящий, панический ужас. Как и раньше, он лишь равнодушно наблюдал за перемалывающей сознание энергией, раздирающей всё внутри. В такие моменты, когда жители Ада «отдавали свою плату», с их телами ничего не происходило. Однако для их разума это не имело значения. Та мучительная агония, которая бушевала внутри, была совершенно реальна и приумножена тысячекратно, поэтому не имело значения, сползала кожа на самом деле или нет. Не имело значения, лопались глазницы реально, или это было только наваждением. Эта жуткая, тёмная энергия, делала эти мучения реальнее самой реальности, несмотря на то, что всё происходило только в воображении.

Или, быть может, даже у жителей Ада была душа, которая и страдала в такие моменты, подвергнутая такой боли, которая неведома плоти.

Арексис никогда не испытывала подобного ранее. Никто видел образы, которые вспыхивали в её разгорячённом сознании. Там «истинная» вновь обрела зрение, обрела глаза, но тут же вырывала их, не в силах смотреть на то, где она находилась. Но они вырастали вновь, и давясь кровавыми слезами, она выцарапывала их снова и снова.

Она пыталась звать на помощь, но этот крик так и оставался безмолвным. Её зубы выпадали из дёсен и застревали в горле. Её лёгкие наполнялись смрадом.

Снова и снова.

Без конца.

Прошла бесконечность и на её безмолвные мольбы наконец откликнулись. Это были фигуры самых близких ей существ. Её братья, её сёстры, её друзья. Они смеялись, стоя вокруг неё. Издевательски предлагая помощь, но делая только больней.

Это добило Арексис окончательно, но её мучения продолжались. Она не могла потерять сознание. Не могла умереть.

Бесконечность. Она была в объятиях бесконечности.

На некоторое время вынырнув из тумана безумия, и вновь обретя власть над своим телом, Никто посмотрел на тело Арексис. Она лежала в позе эмбриона, обхватив колени руками, и тихо всхлипывала, что-то бессвязно бормоча себе под нос.

Тогда Никто решил не мешкать. Вытащив свой нож, он склонился над телом «истинной», и приставил острое лезвие к её горлу.

– Даже не думай, – раздался хриплый голос Арексис, принадлежащий, однако, не ей.

Никто проигнорировал голос, и быстрым движением рассёк мягкую плоть, выпуская жизненную силу «истинной». Освобождая её наконец от страданий.

Она захрипела, и произнесла, сквозь булькающие звуки из гортани:

– Ну ты… и сука! На самом… интересном месте!

Видя, что жизнь нехотя покидает тело Арексис, словно намеренно кем-то удерживаемая, Никто воткнул нож в её сердце, и всё закончилось.

– Да… настоящий бунтарь… ну и ну, – безжизненные губы «истинной» вяло шевелились, словно отказываясь подчиняться своему кукловоду.

Теперь это была пустая, безжизненная плоть. Остывающая, и лишённая упорхнувшего сознания, она всё же ещё способна была послужить источником коммуникации для того, кому ещё было что сказать Никто.

– Я… одновременно… и восхищён тобой… и хочу оставить тебя здесь навсегда, подвергая вечным мукам… за твою дерзость, – продолжал голос. – Даже и не знаю, что же выбрать.

Игнорируя голос, Никто вытер нож, и спрятал его обратно. Он склонил голову набок, и смотрел на Арексис, погрузившись в свои размышления.

– Ладно, договор есть договор, – скрипел угасающий голос. – Займусь твоим воспитанием потом.

Никто не слушал эти слова, он и так знал, что обладатель голоса выполнит свою часть уговора. Так же он прекрасно знал, что в дальнейшем будет наказан за своё своеволие, ведь страдания «истинной» могли продолжаться ещё довольно долго. Бесконечно долго. А он бесцеремонно прервал это пиршество лезвием своего ножа.

Но ему было безразлично. Сейчас его заботило совершенно другое. Впервые, за своё недолгое существование, с тех самых пор, как он осознал себя в этом теле демона, Никто что-то ощутил. По-настоящему ощутил. Это была уже не имитация эмоций Айзека. Это была его собственная эмоция.

Он не знал, как это объяснить самому себе. Не знал, как понять эту эмоцию, и что теперь с ней делать. Единственное, что он точно понимал в тот момент, это то, что эта «плата», эта жертва, теперь навсегда отпечаталась в его сознании.

Пустые глазницы Арексис, смотрящие на него изнутри его разума. И в этих глазницах не укор или гнев. В них непонимание, удивление, и печаль.

* * *

«Их нет уже четвёртые сутки», – не унималась Эйко.

«Да, я знаю», – сдержанно ответила Эклипсо.

«И мы будем вот так просто сидеть и ждать не пойми чего?».

«Эйко, ты сама помнишь, как он настаивал, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не совались в долину».

«Да, да, но что если Айзеку нужна помощь? Вот прямо сейчас!».

Эклипсо вздохнула:

«Во-первых: это существо – давно уже не Айзек, и ты сама это прекрасно знаешь. Во-вторых: он не просто так убеждал нас не идти за ним. Этому есть какая-то причина».

«Конечно есть! Он хотел посмотреть, готовы ли мы прийти ему на помощь, несмотря ни на что! И вот мы сидим на жопе, вместо того, чтобы вытащить его из этого долбаного лабиринта!».

«Нет, Эйко, он вряд ли бы стал играть в подобные игры. Дело в другом».

«В этом дело, или в другом, да какая, к чёрту, разница? Кто, кроме нас, может помочь ему, даже если с этой долиной и правда что-то не так?».

Эклипсо промолчала. Этот Никто вёл себя странно, и совершенно невозможно было понять, с какой целью он делает то, или иное.

«Может и правда в этой долине есть что-то, что нам стоит увидеть, даже несмотря на его возражения?», – подумала Эклипсо.

«Вот именно!», – воскликнула Эйко, уцепившись за эту соломинку. «Хотя бы уже ради одного этого стоит наведаться туда, и разобраться, что к чему!».

«Ладно, давай так», – сдалась наконец Эклипсо. «Если к утру они так и не объявятся, то мы с тобой сами отправимся в эту долину, и посмотрим, что там творится».

«Замётано!».

Звёзды сверкали в ночной тиши, помогая луне освещать долину, раскинувшуюся внизу. Сидя на краю возвышенности, суккуб смотрела на тёмные, извилистые ущелья внизу, и глядя на это, долина представлялась ей оголённым мозгом. Только не выпуклым, а вогнутым внутрь себя.

Она ухмыльнулась такой странной аналогии, возникшей в её сознании. Было даже не ясно, кому из сестёр она принадлежала.

«Как думаешь, Айзека можно вернуть… как-нибудь?», – вдруг произнесла Эйко.

«Ты опять за своё? Мы же уже всё обсудили».

«Я не о том. Его сознание, или его душа, или что там, чёрт возьми, существует… Где теперь… это?».

«Не знаю», – ответила Эклипсо, вздохнув. «Сперва мне казалось, что Айзек просто придуривается. Но теперь я вижу, что Никто – это и правда что-то другое. Кто-то другой, просто использующий воспоминания Айзека, которые были в его мозге на момент смерти».

«Но если память Айзека сохранилась, значит и его самого можно вернуть… воссоздать из этих воспоминаний?».

«Даже если это и возможно, всё равно это уже будет лишь тень настоящего Айзека. Лишь его имитация», – ответила Эклипсо.

Проболтав ещё некоторое время, сёстры наконец отправились спать, решив, что нужно хоть немного отдохнуть перед предстоящим походом в долину. Поэтому они не заметили вынырнувший из ущелья, далёкий силуэт, неспешно приближающийся к стоянке «истинных». И благодаря луне, отбрасывающий длинную тень на песке.

Глава 20: Необратимость

Старейшина пребывал в ярости и смятении. Мало того, что демон стоял перед ним живой и невредимый. Мало того, что обескровленное тело его дочери лежало прямо перед ним. Плюс ко всему этому, Никто совершенно равнодушным и будничным тоном заявил, что собственноручно перерезал ей горло.

– Мои объяснения вряд ли успокоят тебя, – ответил демон. – Поэтому я говорю тебе так, как есть. Твою дочь ожидала участь, гораздо хуже смерти, поэтому милосердная смерть – это всё, что я мог сделать для неё. Это всё, что я могу сказать тебе по этому поводу.

– Будь проклят тот день, когда я решил бросить тебя в яму, вместо того, чтобы заколоть на месте, – тихо произнёс Старейшина. – Будь проклят тот день, когда я поддался твоим обманчивым речам.

Никто молчал, позволяя «истинному» выплеснуть горе, сдавливающее его сердце. К тому же, проклятия в свою сторону его совершенно не заботили. Так же, как не заботило его теряемое влияние Старейшины на остальных «истинных». Влияние, которое утрачивали и другие Старейшины, пусть даже они ещё и не подозревали об этом.

Никто прижал к боку крупный янтарный камень, размером с голову, и вышел из шатра, оставив старца наедине со своими мыслями. Глаз статуи молчал, но демон знал, что в нужный момент он ещё сыграет свою роль, позволяя своему настоящему владельцу выполнить свою часть договора.

Снаружи ждали Ахтас и Эклипсо. «Истинная» окинула его холодным взглядом, и вошла в шатёр. Она тоже винила его в смерти сестры, хоть и не озвучивала это вслух. Эта безмолвная угроза мести лишь искорками витала в воздухе.

– Это действительно было необходимо? – спросила суккуб, когда они сидели у жаровни в её шатре. – Действительно не было другого способа?

– Да, – коротко ответил Никто.

Эклипсо молчала, глядя на угли, а Эйко продолжала:

– А если бы на её месте была я? Если бы я пошла с тобой в долину, вместо неё? Арексис ты сейчас говорил бы то же самое?

– В долине не твоя судьба, Эйко, – ответил Никто. – Я уже говорил тебе об этом. Вам обеим с сестрой.

– Неужели ты с само…

– Что ты пытаешься спросить на самом деле всеми этими вопросами? – неожиданно, но всё тем же спокойным голосом, что и раньше, перебил её Никто. – Вопросы этики и морали мне безразличны.

– Получается, что я… что мы с сестрой, просто нужны тебе для каких-то твоих целей? – наконец произнесла суккуб после паузы.

– Все нужны друг другу для каких-то своих целей, разве нет? – ответил он. – Кто-то нужен кому-то, только потому, что боится быть один. Кто-то делает «добро», потому что боится осуждения и вместе с этим хочет одобрения. Кто-то делает «зло», потому что кто-то позволяет ему делать это, ради каких-то своих целей. Всё вокруг взаимосвязано друг с другом, переплетено нитью взаимных потребностей.

– И в каком моменте этой истории ты перережешь мне горло так же, как и Арексис?

– В этой истории никто не перережет тебе горло, – улыбнулся Никто, глядя на неё.

* * *

«Истинные» шушукались между собой, обсуждая события последних дней. Это всё, что они могли позволить себе, потому что прямых ответов им никто не давал. Впрочем, пока что они и не задавали открыто никаких вопросов.

Прощание с Арексис немного отвлекло их всех от мыслей, витавших в их головах. Впрочем, лишь немного.

В полдень племя собралось вместе вокруг погребального ложа, собранного из веток сухих, пустынных растений, и костей животных. Тело «истинной» было обёрнуто в красную ткань, словно кокон, из которого должна была родится бабочка. Мёртвая бабочка, из мёртвого кокона.

Лицо Арексис было открыто, и её пустые глазницы всматривались в безоблачное небо, словно предвкушая скорейшее освобождение от бремени этой плоти, и полёт среди звёзд. Каждый, кто хотел попрощаться с ней лично, мог сделать это прошедшей ночью, придя к её телу, и шепча печальные слова, стоя рядом. А сейчас говорил только Зар, вызвавшийся быть сопровождающим её души в загробный мир. Это была традиция племени, сопровождающим выбирался кто-то один из близких родственников, или же, если таковых не имелось, кто-то из самых близких друзей и знакомых. Если у «истинного» отсутствовали друзья, желающие сопровождать его, тогда Старейшина брал на себя эту роль.

– Ты пришла из Пустоты, рождённая Матерью Пустошью. Ты пришла без имени, обретя его здесь. Ты уходишь в другие миры, Арексис – дочь тысячи звёзд, и я сопровождаю тебя в этом пути, без начала и конца. Пусть этот огонь освещает тебе путь во тьме, помогая найти дорогу домой.

На мгновение Зар задержал свою руку с факелом, рассматривая лицо сестры, словно ожидая, что она улыбнётся, и скажет, что всё это глупая шутка. Но Арексис была безмолвна, и Зар наконец коснулся огнём её ложа. Языки пламени охватили ткань савана, словно накрывая его светящейся волной. И вскоре в этих искрящихся огненных водах навсегда скрылось лицо «истинной».

Кусочек лёгкой ткани отделился от основой части, и подхваченный ветром, взмыл в небо, увлекаемый воздушными потоками. Какое-то время он ещё был виден, словно прощаясь с провожающими, а затем окончательно растворился где-то за линией горизонта.

Суккуб стояла немного в стороне от Никто, и украдкой наблюдала за ним. В его внимательном, чёрном глазу отражалось пламя погребального коста, и ей было до жути любопытно, что именно ощущал демон в этот момент. Ощущал ли он вообще хоть что-нибудь, глядя на, охваченное пламенем, тело «истинной»?

Эклипсо не видела, как Никто приходил ночью к телу Арексис. И что он говорил ей, тоже осталось неизвестным.

* * *

Суккубу снился странный, страшный сон. Она словно была участником событий, и одновременно с этим, сторонним наблюдателем.

В этом сне она видела селение «истинных» с высоты птичьего полёта.

Они ничего не подозревают, и ведут свою обычную жизнь. Они удивлённо смотрят в небо, смотрят на неё. Она смеётся им в ответ, предвкушая кровь.

Затем, уже на земле, она видит крылатые силуэты в небе. Она что-то кричит своим сородичам, понимая, что это опасность. В тот же момент её голову дробит удар молота.

Она чувствует запах крови. Она мчится по пустоши, приближаясь к селению, и касаясь поверхности своими жилистыми лапами. Она завывает, и псы, бегущие рядом, завывают ей в ответ. Наконец она настигает свою первую жертву, и увернувшись от её ножа, вгрызается в лицо.

Она видит приближающихся к ней, жутких созданий. Они всё ближе, и она уже отчётливо различает их чёрные тела. Её руки дрожат, но она пытается крепче сжать рукоять ножа, выскальзывающую из ладоней. Последнее, что она видит, горящие огнём глаза пса, и оскал его оголённого черепа, лишённого кожи. Последнее, что она слышит, хруст костей, утопающий в её же собственном крике.

Сжимая молот в руках, она несётся на огромной скорости, настигая убегающего. Ей не нужно даже особо замахиваться, она просто выставляет своё орудие на уровне головы, на мгновение повернувшейся в её сторону.

Придя в себя после удара, она вздыхает с облегчением. Молот незваного гостя лишь задел её, не раздробив кости. Она пытается встать на ноги, но не может этого сделать. Кое-как приняв сидячее положение, сквозь гул в голове, она видит наконец остатки своих ног. Шок не даёт ей до конца осознать происходящее. Она лишь слышит смех, раздающийся где-то сбоку от неё. Молота, врезающегося в её грудь, она уже не ощущает, безмолвно проваливаясь в небытие.

Эта агония, перемешанная с дикостью наслаждения, длится ещё очень долго. Она лишь перескакивает из существа в существо, проживая свою короткую жизнь в этом жутковатом театральном представлении.

– Эй, – слышит она где-то вдалеке.

– Эй, проснись, – уже ближе.

Она не открывает свои веки. Продолжая лежать с закрытыми глазами, она ощущает холод своей мокрой кожи на спине. Этот кошмар наконец закончился.

Эклипсо почувствовала осторожное прикосновение на своём плече, и открыла глаза.

– Я случайно проходила мимо твоего шатра… и…, – голос Ахтас звучал неуверенно, словно она пыталась оправдаться за своё вторжение. – Ты так кричала, что слышно было даже снаружи.

Эклипсо приняла сидячее положение и поёжилась:

– Просто снился кошмар. Ничего страшного.

– Ну… я пойду тогда, – произнесла «истинная».

Суккуб вдруг хмыкнула. Её и правда позабавило это:

– Сперва разбудила посреди ночи, а теперь просто уходишь?

– Я.. прости, я просто, – запнулась Ахтас, совершенно растеряв свой воинствующий дух.

– Да ладно, я пошутила, – улыбнулась Эклипсо. – Праааавда, – она легонько толкнула «истинную» рукой. – Наоборот, спасибо, что разбудила. Это было просто какое-то безумие, а не сон.

Суккуб посмотрела на уже почти остывшую жаровню, и принялась заново её растапливать.

– А ты сама-то чего не спишь? – обернувшись, спросила Эклипсо.

– Не спится, – просто ответила на это Ахтас, не успев оторвать взгляд от бёдер суккуба.

– Ну, тогда оставайся, я всё равно уже не усну, – произнесла суккуб, сыпнув в жаровню немного сухих, ароматных трав. – Если хочешь, конечно.

– Конечно… хочу, – тихо произнесла «истинная», казалось, испугавшись при этом своих слов, но тем не менее, произнеся их.

* * *

Представители соседних племён начали появляться даже раньше, чем ожидалось. Прибывающие вместе со своей свитой Старейшины нетерпеливо желали своих ответов, но им вежливо предлагали ожидать момента, когда соберётся большинство. Это заняло около пяти дней, полных напряжения и взаимных, косых переглядываний. Окружающий воздух буквально раскалялся от нависшей энергии, готовой разорваться в любой момент из-за малейшего повода. Когда два последующих за этим дня никого больше не было видно на горизонте, решено было начать наконец то, ради чего собрались все присутствующие.

Они расположились полукругом, предоставляя ораторам своё слово на фоне долины. Казалось, словно это сама долина говорила чужими устами с сидящими напротив неё Старейшинами. Впрочем, скорее всего Никто намеренно добивался подобного эффекта, ранее предложив именно такое расположение участников переговоров.

Первым выступил Старейшина, чьё племя и было инициатором всего этого. Потеря дочери отразилась на его внешности, он заметно осунулся и как будто постарел сразу на несколько десятков лет. Тем не менее его речь всё ещё была крепка.

– Мы призвали вас сюда, в это место проклятых душ, – начал он. – Чтобы найти решение, как бороться с неотвратимой угрозой, которая уже переступила порог нашего дома.

К этому моменту Никто появился в зоне видимости присутствующих, храня молчание и наблюдая за происходящим. Некоторые Старейшины лишь с любопытством окинули его взглядом, другие же с тревогой, и их охрана даже схватилась за рукояти ножей.

– Мы не знаем, откуда пришли незваные гости, – продолжил Старейшина, и его лицо исказилось при последних словах.

Он лишь мимолётно взглянул на демона, и, совладав с собой, продолжил:

– Прошу вас, успокойтесь. Этот… представитель чужаков, хранит нейтралитет и желает выступить нашим союзником. По крайней мере, пока что, – Старейшина сверкнул глазами.

Затем Старейшина ещё раз вкратце изложил то, что и так уже было известно присутствующим от их разведчиков.

После выступили ещё несколько ораторов, выражая свои предположения. А так же пара выживших, уцелевших, но оставшихся калеками, после недавних налётов Стражей на несколько племён.

Услышав это, Эклипсо, стоящая рядом с Ахтас и прячущая своё лицо под капюшоном, почувствовала холодок, пробежавший по телу. Это означало, что её кошмар был реальностью. Что пережитые ею в ту ночь страдания были страданиями настоящих, реальных существ.

Они с Ахтас переглянулись, и в глазах «истинной» было странное выражение удивления и озадаченности. Ранее Эклипсо, отогретая объятиями Ахтас, поделилась с ней подробностями того сна. Больше о нём никто не знал, и теперь было странно слышать описание того же кошмара уже из чужих уст.