Александр Амзирес
Чёрные сердца
Учёные и мыслители долго бились над этой загадкой, замучив и расчленив множество пришедших к ним с Небес «Представителей доброй воли». Но всё было безрезультатно, потому что ангелы и сами не знали ответа. Под дикими пытками, они давно уже раскрыли бы этот секрет, если бы знали его.
В какой-то момент ангелы просто перестали приходить в этот мир демонов, видимо, отказываясь жертвовать собой ради непонятно чего, и не видя смысла в этих попытках договориться с адскими жителями. И тогда были созданы Немезиды – существа, не имеющие физических тел, и поэтому необременённые оковами плоти. Чистый разум, перемещающийся свободно в пространстве между мирами.
Не каждый из ангелов способен был пойти на такую жертву, как уже и говорилось, для этого нужен был определённый склад ума. Но те немногие из них, кто соглашался на это, обретали практически безграничные возможности в посещении других миров, навсегда утратив при этом способность к каким-либо физическим наслаждениям, доступным в Раю и за его пределами. Они больше не способны были услышать запах виноградной лозы, но зато теперь они не опасались демонических существ, алчно жаждущих их в своих мирах.
Немезида собрала вокруг себя частички пепла, создав форму нагой, юной девушки. Она практически всегда представала в этой форме. Словно мраморная скульптура из античных времён.
Она стояла на балконе высокого здания, и смотрела на алый горизонт. Улыбка сама собой появлялась на её лице в такие моменты.
– Как обычно, без всякого приглашения, – раздался голос позади неё.
– Как обычно, – кивнула она, не оборачиваясь. Впрочем, для зрения глаза ей всё равно были не нужны.
Советник недовольно вздохнул. Старый демон не прощал и более безобидные вещи, превращая демонов, ниже по рангу, в безвольных «низших», а суккубов в живые, искалеченные статуи. Но в случае с Немезидой он был бессилен, даже при всём своём огромном желании.
– Ты зачастила к нам в гости в последнее время, – он уселся в плетёное кресло и шумно отхлебнул вина из каменного кубка в изящной огранке. – Может ты просто подсознательно ищешь наслаждений, недоступных у вас «там»?
Последнее слово он буквально выплюнул, выражая полнейшее презрение.
– Хотя, прости, я совсем забыл, без тела это вряд ли получится, – он откинул голову и захохотал во всё горло.
Пепельная скульптура повернула голову и чуть склонила её набок. Словно родитель, снисходительно взглянувший на глупо пошутившего ребёнка.
– Я наслышана, что у вас тут произошли довольно интересные вещи за это время, прошедшее с моего последнего визита.
– У нас тут всегда что-то происходит, – махнул рукой демон. – Давай уже ближе к делу.
– Ты уже нашёл беглецов?
Демон сплюнул и недовольно скривился, словно вспомнив что-то болезненное.
– Эта парочка у меня уже поперёк горла. На кой хер они тебе вообще сдались? Я и так трачу на это всё много ресурсов.
– Стоит ли мне напоминать тебе о нашем уговоре, Советник? – мягкий голос Немезиды проникал в уши демона вместе с частичками пепла. – Стоил ли напоминать тебе о последствиях?
Демон молчал, испепеляя взглядом Немезиду, словно пытаясь прожечь в ней дыру.
– Я так и думала, – кивнула девушка. – Повторю свой вопрос, ты уже нашёл их местоположение?
– Мои Стражи нашли их, да, – выплюнул демон слова. – И этих аборигенов тоже.
– Эти «аборигены», милый мой рогатик, – произнесла Немезида, – сыграют ещё огромную роль в этой шахматной партии.
– Да, да, – фыркнул демон, и пригубил очередную порцию вина. – Только вот кто я в этой твоей партии? Хотелось бы знать.
– О, ты мой самый верный шахматный конь, – вместе со смешком, пепел разлетелся в пространстве, сорвавшись с пепельных губ скульптуры, а затем и вся она растворилась в воздухе, без всякого прощания.
– Сучка, – зло и тихо выругался демон, сверкнув глазами. – Я ещё найду способ добраться до тебя.
* * *
У неё оставалось мало времени, каждая вылазка в пространство Ада требовала больших затрат энергии. Поэтому, перед возвращением, Немезида решила потратить это время на «прогулку» по городу. Это доставляло ей удовольствие. Поначалу, в первое время этих вылазок, Немезида чувствовала даже какую-то неловкость, ведь она будто подслушивала окружающий мир. Подслушивала то, что не касалось чужих «ушей». Но вскоре свыклась с этим, изменив своё отношение к происходящему. В конце концов, именно для этого она и находилась здесь, для сбора информации и тайного влияния на тот или иной ход событий.
Но если отбросить лукавство, прежде всего с самой собой, то она делала это потому, что ей это нравилось, а не только ради какой-то там «высшей цели». В те далёкие времена, когда она обладала телом, ей конечно нравились преимущества, которые оно давало. Но плоть всё же тяготила её, ограничивала. Поэтому она легко согласилась на эту роль, на эту жертву, когда появилась такая возможность. Правда в глубине души она, как и все остальные участники того отчаянного эксперимента, рассчитывала, что всё это обратимо, что в дальнейшем всё же будет возможность вернуть своё тело. Ведь Он всесилен, так разве в таком случае это является для Него чем-то невозможным?
Но шли годы, века, тысячелетия, и они понимали, что теперь они такие навсегда. Мог Он изменить их снова, или нет, не имело значения. Потому что теперь уже явно было очевидно, что Он просто не хотел этого. Зачем? Ведь они отлично исполняли свою роль именно в такой, «бесформенной форме». Вряд ли Он был жесток, скорее просто прагматичен.
В любом случае, они могли только предполагать Его истинные цели, и смириться со своей участью. Очень уж Он любил смирение.
Немезида двигалась с попутным ветром, выдавая своё присутствие лишь едва заметными завихрениями пыли и пепла. Внимательный наблюдатель наверняка обратил бы внимание на такое странное поведение частичек материи в пространстве, кружащих вдоль суетливых, городских улиц. Но горожане всегда были слишком заняты самими собой, чтобы обращать внимание на такие тонкости.
Немезида всматривалась в лица демонов, ища в них малейшие искорки искренности. Разглядывала глаза суккубов, пытаясь уловить там хоть намёк на что-то большее, чем обычная похоть. В этом мире, сотканном из боли и наслаждений, она пыталась найти частички чего-то прекрасного. Буквально по крупицам собирая нужные песчинки из бесконечного, песчаного пляжа, на краю бездонного океана грёз.
Она пыталась наполнить себя этим прекрасным.
В Раю было множество красивых вещей, множество приятных, и для тела, и для души. Но, видимо, само по себе это место обесценивало для неё все эти прелести. Как если бы жемчуг валялся посреди океана такого же жемчуга. Какая в нём ценность? Никакой. Но вот редкие жемчужинки, которые нужно буквально выколупывать со дна, вот это совершенно другое дело. Ценность этих редких жемчужинок совершенно иная.
И самое смешное, и в то же время грустное, что ценность этого жемчуга лишь в том, что он достался с большим трудом, вот и всё
Вот и для Немезиды были ценны эти песчинки доброты, собранные в месте, в котором доброта была чем-то противоестественным и чужеродным. Это доставляло ей удовольствие, пробуждало охотничий азарт.
Не найдя в этот раз ничего заслуживающего внимания на улицах, она вновь взмыла вверх и оказалась посреди кофейни, расположенной на крыше здания. Как всегда панорама из окон была великолепна, наполняя открытое помещение тёплыми, оранжево-красными оттенками, смешивающимися с запахами пряностей и кофе. В такие моменты Немезиде становилось особенно жаль, что она не способна была ощущать запахов.
Пожилой демон, хозяин кофейни, увлечённо рассказывал двум суккубам о влиянии сладкого на другие вкусовые ощущения.
– Вот, попробуй кусочек, – протянул он блюдце со сладостями суккубу. – А теперь попробуй своё кофе.
Да, он прекрасно знал, как правильно произносить упоминание этого напитка. Но он считал, что вправе сам устанавливать свои правила, поэтому упорно продолжал говорить «оно», вместо «он», при обращении к кофе. Так ему больше нравилось, а правильно это было, с точки зрения грамматики, или нет, ему было совершенно всё равно.
Выждав несколько секунд, он спросил, довольно улыбаясь от удивлённого выражения на лице блудницы:
– Вкус совершенно неожиданный, при смешивании, а?
Демон хмыкнул, и протянул ей другое блюдце:
– А теперь попробуй вот эти.
Уже осторожнее и не так охотно суккуб протянула руку, но отбросив сомнения, всё же попробовала угощение. В следующий момент на её лице вновь появилось удивлённое выражение, но уже вперемешку с каким-то другим чувством. Она буквально закатила глаза от удовольствия и приоткрыла губы.
– Воооот, – удовлетворённо протянул демон. – Теперь понимаешь? Важны не сами по себе ингредиенты, а пропорции и сочетания этих самых ингредиентов между собой.
– Это.. Просто.. Божественно, – наконец выдохнула суккуб.
– Но, но, поаккуратней с выражениями, – рассмеялся демон.
Пепел коснулся блюдца со сладостями, будто пытаясь отведать незнакомое лакомство. Но в силу своей физиологии, это ему было недоступно. Тогда, незаметным завихрением, он устремился дальше, заглядывая в окна ближайших домов. Как и прежде, в этих окнах ему открывались разные сюжеты, разные судьбы, разные сердца. Впрочем, какими бы различными не были эти сердца, всех их объединяла общая, тягучая чернота. Пульсирующая, обволакивающая и притягивающая внутрь себя. Словно тёмное озеро без дна, в воды которого не проникал даже солнечный свет.
Иногда Немезида улавливала чьё-то присутствие. Это было необъяснимое ощущение, словно кто-то, или что-то, касалось её разума. Обычно это происходило поблизости у этих жутковатых алтарей, которые использовались жителями города для своих ритуалов.
«Оплата», – называли они это действие, засовывая ладонь в пасть скульптуры.
Немезида часто задумывалась, понимали ли они сами, что вообще происходило во время этого ритуала. Вряд ли. Она и сама не понимала. Но эту мерзкую, высасывающую и выворачивающую душу наизнанку, энергию, она тоже отчётливо ощущала. И природа этой странной энергии была непонятна ей. Но была в этом ещё одна странность. Каждый раз Немезида ощущала в этой энергии что-то, неуловимо, знакомое. Даже… родное, и от этого ей – бестелесному существу, становилось жутко.
Она решила вновь опуститься на землю и понаблюдать за улицами города. Пронестись вдоль шумных дорог, усеянных дорогими авто. Демоны почему-то обожали дорогие авто, хотя благодаря своим крыльям, они им были и не нужны вовсе. Не говоря уже о порталах. В большинстве своём автомобили использовались суккубами и прочими, бескрылыми представителями города. А самим демонам, не лишённым обострённого и порой искажённого, чувства эстетства, просто нравилось наблюдать за чем-то красивым и блестящим, с высоты своего полёта. Поэтому даже обычные таксисты использовали машины вычурных, и необычных форм. Покрытые рунами, драгоценными камнями и дорогими тканями, эти произведения искусства будто служили вызовом для всего сущего.
«Вот, на что способен наш разум! Вот, на что способно наше желание!», – кричали демоны всему миру с помощью этих машин, внутрення отделка которых довольно часто была создана с помощью натуральной кожи. Красная кожа ценилась особенно.
В какой-то момент Немезиду привлёк мелодичный голос, исполняющий песню под аккомпанимент гитары. Она остановилась напротив «низшего», поющего об освобождающем дожде, смывающем кровь и грязь с тела.
Было довольно странно видеть «низшего» в таком образе, однако этот мир был полон странностей, поэтому удивляться такому не стоило.
Он был слеп, вместо глаз зияли две огромные, уродливые дыры. Нос тоже отсутствовал, и по ране было неясно, был он отрезан или откушен. Но всё это не мешало ему петь и перебирать струны, даже несмотря на то, что на обеих руках виднелось только по паре уцелевших пальцев.
Немезида восхитилась приспособляемости этого существа, не утратившего способность творить, даже несмотря на свои увечия. Если бы была возможность, она бы, пожалуй, даже бросила ему монетку. Но такой возможности у неё не было. Её собственные, «добровольные», увечия не позволяли ей носить с собой монеты.
Время Немезиды здесь было уже на исходе. Она ощущала, как сознание растворяется. Пора было возвращаться домой.
На прощание, она снова взмыла в небо и взглянула на алый горизонт, а затем освобождённые частички пепла вновь устремились по своим делам, продолжив своё хаотичное, бесконтрольное уже, движение в воздухе.
Глава 18: Долина
Опьяняющее веселье продолжало витать над поселением ещё довольно долго. «Истинные» ликовали и праздновали свою победу, отдав почести тем из них, кому не удалось дожить до этого момента. И только некоторые не испытывали таких ярких эмоций, прекрасно осознавая, что всё это лишь начало, что радоваться рано. Ведь это была, по сути, всего лишь небольшая, тактическая победа, и что-то более серьёзное и трудное ещё ждало их всех впереди.
Старейшина тоже был одним из этих немногих, к тому же на него всё сильнее давил груз договора, о котором Никто завёл разговор сразу же после битвы. Демону требовались другие племена.
– Все, что есть, – ответил он на уточняющий вопрос Старейшины.
Ещё несколько недель назад старый «истинный» только посмеялся бы над таким ответом, но сейчас ему было не до смеха. Сейчас он прекрасно понимал, что демон не шутит. Впрочем, у Старейшины появилась всё же искорка надежды – мысль, что ему удастся избавиться от Никто. Причём это было бы вполне в рамках заключённого договора.
Дело было в том, что безумная идея демона по налаживанию контакта с другими племенами, и дальнейшему их объединению, была, в общем-то, вполне возможна. Пусть даже только теоретически, но возможна. Однако для этого требовалось совершить практически невозможное. Для этого требовалось то, что совершенно точно заставило бы демона исчезнуть из жизни Старейшины навсегда.
Он усмехнулся этим размышлениям, однако быстро одёрнул себя, опасаясь, что демон прочтёт его мысли. Но Никто был, как обычно, невозмутим. Мог он читать мысли «истинного» или нет, внешне он не подавал виду.
– Мои сородичи не захотят уходить. Не все из них, по крайней мере, – произнёс старик. – А уж объединяться с другими племенами… это вообще самоубийство.
– Ты упоминал о древнем ритуале, – парировал Никто. – Перед которым не смогут устоять другие Старейшины.
– Да, упоминал, – пожевал губу старик, прищурив глаза. – Но это не ритуал, а скорее… давняя легенда.
– Я хочу услышать подробности, – ответил демон.
– Ну что же, – вздохнул «истинный». – Согласно нашим древним писаниям, когда-то давно, когда мир был другим, и на небе не существовало облаков и звёзд, в эти земли пришли наши предки. Изгнанники из других миров. Небольшое племя, несущее на себе бремя сохранения и продолжения своего вида в последующих веках. Их путь был настолько долог, что через несколько поколений они уже забыли, откуда шли, и куда, и за что были изгнаны. Они забыли, кто они, и откуда. И в итоге они осели в пустошах, постепенно привыкая и адаптируясь к суровым условиям, и ведя кочевой образ жизни. Со временем племя разрасталось, изменяя изгнанников не только внешне, но и внутренне. Впрочем, новые поколения уже и не были никакими «изгнанниками». Они были полноправными детьми пустошей, рождёнными ею. Старая и новая кровь начала враждовать и не понимать друг друга всё больше и больше. Одно, единое когда-то, племя, превратилось в два, а после те два превратились в четыре, разбредаясь по пескам и продолжая разделяться. И единственное, что осталось, объединяющее всех – память о том, что их истинный дом где-то в другом мире. «Истинные» – теперь это всего лишь звук, всего лишь традиция.
– Я не совсем понимаю, как это может помочь мне, – ответил Никто, выждав паузу.
– Это ещё не всё, – продолжил Старейшина. – Однажды предки наткнулись на земли, которые были пустынны даже на фоне пустошей. Долина, которая буквально высасывала жизнь из «истинных», рискнувших углубиться в неё. В ней не было ничего, что могло бы быть полезным для жизни, никаких ресурсов или источников жидкости, поэтому соваться в неё и не было никакого смысла. Однако она необъяснимо манила к себе, одновременно с этим опустошая смельчаков, отправившихся туда. Некоторые даже возвращались обратно, будучи истощёнными, и полностью безумными, бормочущими себе под нос жуткие вещи. Но какие бы странные, бессвязные и безумные вещи они не рассказывали, во всех этих рассказах была одна общая деталь – огромная статуя, какая-то чудовищная голова с раскрытой пастью, сотканная из тысяч каменных змей. И ослепляющие глаза, выворачивающие наизнанку.
Никто задумчиво прищурился, а старик продолжал:
– Согласно легенде, тот, кто сможет заглянуть в эти глаза, и сохранить здравый рассудок, сможет вернуть «истинных» в их… истинный дом, из которого они были изгнаны однажды.
– Я думал, что пустыня уже давным-давно стала домом для многих твоих сородичей, – произнёс Никто.
– Это всего лишь легенда, – пожал плечами Старейшина. – Мало кто вообще задумывается о подобных вещах, не говоря уже о том, чтобы искать какой-то там, «истинный дом», который является не более чем сказочкой для детей.
– Довольно странно слышать такое от Старейшины, – ответил демон.
– Ритуалы должны строго соблюдаться, безусловно, – внимательно посмотрел старик в глаза демону. – Однако я всё же реалист, а не какой-то дикарь. Легенды есть легенды, а реальность есть реальность.
– Это место существует на самом деле, эта долина? – задал вопрос Никто, после небольшой паузы.
– Да, – кивнул Старейшина. – И те редкие безумцы, вернувшиеся оттуда и превратившиеся в безвольные овощи, пускающие слюни – тоже правда. Арексис с самого детства была буквально заворожена их бредом и этой чёртовой долиной.
– Странно, – произнёс Никто. – Я не видел в селении ни одного безумца, пускающего слюни.
Старейшина хмыкнул:
– Потому что здесь не место для таких.
Никто немного склонил голову набок и посмотрел на Старейшину. Но всё же он не озвучил то, что непременно озвучил бы Айзек:
«Так вот почему ты лишил её глаз? Слепая не сможет заглянуть в глаза безумию, когда, повзрослев, неизбежно отправится однажды в долину, подгоняемая жаждой знаний. И вот она повзрослела».
В конце концов, кто сказал, что милосердие не может приобретать причудливые, извращённые формы? Иногда ради милосердия совершаются довольно странные вещи, со стороны выглядящие настоящим безумием.
* * *
– Так странно, – прошептала Арексис, прижавшись к Никто.
Их нагие тела лежали на шкурах, пропитанных запахами эфирных масел от разгорячённой, но уже остывающей плоти. Маленький шатёр освещался лишь слабыми огоньками жаровни, отражаясь на коже разноцветными отблесками. А в воздухе витали древесные нотки, смешивающиеся с ароматами каких-то цветочных трав. Арексис была мастером в подборе ингредиентов, подходящих для определённого случая. И доказала это в очередной раз.
– Что же именно? – тихо ответил Никто, поглаживая её бедро.
– Когда мой свет померк навсегда, я думала, что тьма будет теперь окружать меня вечно. Что все мои мечты и фантазии останутся теперь в… мечтах и фантазиях… где-то там, где светит солнце, только уже не для меня.
Никто коснулся пальцами её пустых глазниц, затем провёл ладонью по щеке.
– Я никогда и подумать не могла, что однажды в моей жизни произойдёт нечто подобное, – продолжила Арексис, накрыв его ладонь своей. – Вот так встреча, правда?
– Правда, – ответил демон.
– Но для тебя это, наверное, просто ерунда, – в голосе «истинной» послышалась грусть.
– Вовсе нет, Арексис, – произнёс демон. – Вовсе не ерунда.
Арексис улыбнулась, и прикоснулась к его искусственному, стальному рогу.
– Знаешь, это ведь не совсем обычная сталь, – промурлыкала она. – Существует поверие, что с помощью определённого ритуала можно привязать к ней бестелесного духа. И тогда, на какое-то время, пока эта сталь будет существовать, этот дух будет иметь собственное тело, в виде этого куска стали.
Она хихикнула.
– Теперь эта сталь часть тебя, часть твоего тела… и получается, что можно привязать духа прямо к тебе, представляешь? Как хранителя. Как оберег.
– Вряд ли дух согласится на такое добровольно, – улыбнулся Никто. – Иметь тело, в виде стального рога – это так себе участь. Особенно для свободного духа.
Арексис засмеялась:
– Ну, это всё равно лучше, чем вообще ничего. Существовать вообще без тела, это наверное… не всегда приятно.
– Возможно у духов есть другие способы, чтобы познавать этот мир, – ответил Никто, легонько ущипнув её за ягодицу.
– Возможно, – игриво ответила Арексис. – Но у них нет губ, которыми можно ощущать.
Её уста коснулись шеи демона. Начавшая было остывать плоть снова жаждала прикосновений. Снова жаждала ощущать себя наполненной. Живой.
Никто ответил на этот зов, и отблески угольков из жаровни вновь закружились на коже в безумном, диком танце.
* * *
Удивительно, но большинство «истинных» вполне положительно отнеслись к новости о том, что им пора двигаться дальше. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь в глубине души все они были кочевниками. Даже те из них, кто уже привык к оседлому образу жизни в этом поселении. Правда о том, что в дальнейшем предстояла намеренная встреча с другими племенами, знали далеко не все. Незачем было будоражить их умы этой информацией, поэтому решено было пока что сохранить это в тайне. Плюс ко всему этому, Старейшина конечно же надеялся, что когда демон отправится в долину, больше он его не увидит.
Снявшись с насиженного места, «истинные» были воодушевлены предстоящим походом. Они давно уже засиделись на одном месте, и их свободолюбивые души жаждали дороги.
На десятый день пути, когда колонна остановилась в подходящем месте, способном укрыть их от зноя, Эклипсо в очередной раз завела с Никто разговор о целесообразности посещения той проклятой долины. Ей не нравилось абсолютно всё из того, что она услышала.
– Неужели ты не понимаешь, что Старейшина просто пытается избавиться от нас таким образом?
– Конечно понимаю, – кивнул Никто.
Подождав некоторое время, и убедившись, что это всё, что хотел сказать демон по этому поводу, суккуб вновь продолжила:
– Тогда зачем? Неужели это так важно? Мы даже не знаем наверняка, стоит ли верить всему этому. Мы не знаем, как воспримут нас другие племена. Да и как ты вообще собрался доказывать им, что был в долине и вернулся невредимым? По твоему, они должны будут поверить тебе на слово?
Никто взял её за плечи:
– Кто сейчас говорит в тебе? Страх? Сомнения? Ты можешь уйти в любой момент, в любой мир. У тебя есть на это силы и способности. Так зачем тогда ты переживаешь о том, что не случилось и, возможно, и не случится вовсе?
Эклипсо выскользнула из его ладоней и отвернулась.
– Но к чему тогда всё это было? – сказала она, глядя на расплывающийся от жары горизонт. – Я хотела… мой отец хотел, чтобы я смогла вырваться из Ада. А вместо этого мы словно бегаем по кругу. Когда я услышала описание этой долбаной статуи… ты ведь тоже прекрасно понял, что это за статуя. Разве нет?
– Да, по описанию это очень похоже, – согласился демон.
– Мы бежали из города, из этого адового сердца. Оставив его позади. А что в итоге? В итоге, впереди нас ждёт то же самое, – не унималась суккуб.
– Мы не знаем, что ждёт нас впереди, – спокойно ответил демон. – Мы можем только предполагать это. Кстати… тебе вовсе и не нужно идти в долину. Я наоборот хотел бы, чтобы ты осталась с «истинными».
Эклипсо развернулась, и в уголках её глаз, еле заметно, сверкнули капельки влаги:
– Ты что же, считаешь меня настолько трусихой?
Никто ответил не сразу. Некоторое время он смотрел ей в глаза, а затем произнёс:
– Я считаю, что если бы позвал тебя, то ты отправилась бы за мной в самое пекло. Но сейчас тебе лучше остаться с ними. В той долине тебе нечего делать.
Эклипсо фыркнула:
– Очень самоуверенно звучит. Ты слишком много о себе возомнил.
Никто улыбнулся в ответ на это:
– Когда ваши гормоны угомонятся, неугомонные сёстры, вы лучше воспримите то, что было сказано здесь. А затем мне понадобится ваша помощь и ваша поддержка, возможно, как никогда прежде.
Он снова взял суккуба за плечи:
– Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку, Эйко и Эклипсо, когда придёт время?
«Конечно можешь, хоть ты и чёртов мудак», – хотела сказать Эйко, но Эклипсо ответила не сразу.
– Иногда мне кажется, что я вообще не знаю, кто ты или что ты, – ответила суккуб. – Я не могу дать тебе такого обещания, потому что просто не знаю, что ты там вообще задумал.
– Спасибо за твою искренность, Эклипсо, – ничуть не смутившись ответу суккуба, произнёс Никто.
* * *
С возвышенности, там, где они остановились, долина казалась лабиринтом, созданным природой из разнообразных ущелий. Словно множество высохших рек, когда-то переплетённых между собой своими бурными водами. Даже с этого расстояния она одним только своим видом будоражила сознание, пробуждая в голове странные образы.
Никто отказался от копья, которое предлагал ему Зар, заявив, что такие предметы ему там вряд ли помогут, и будут только лишней обузой. Впрочем длинный нож «истинных» всё же болтался на его поясе, но для него это скорее было элементом одежды, нежели оружием.
Небольшая проблема возникла с Арексис, которая захотела отправится с демоном. Она уверила сестру и братьев, что даже если они свяжут её, она всё равно найдёт способ уйти в долину. В итоге, посчитав, что с Никто она всё же будет в большей безопасности, чем вообще одна, они смирились и отступили. Старейшина не участвовал в этом споре. Возможно он опасался, что если Арексис ослушается его на глазах у всех, а она наверняка ослушалась бы его, то он окончательно утратит свой авторитет среди сородичей. Сказав, что она уже взрослая и вправе сама решать свою судьбу, он попытался абстрагироваться от всего этого.
– Вполне вероятно, что мы не вернёмся оттуда, – сказал ей Никто, глядя как она занимается пряжками и ремнями на своей одежде. – И даже если вернемся, возможно ты уже не будешь прежней, Арексис.
– Мне всё равно, Никто, – ответила она, продолжая своё занятие. – Возможно, это будет путешествие всей моей жизни. Так что… оно того стоит. К тому же, у меня есть преимущество…
Она указала пальцем на пустоту в своих глазницах и улыбнулась. Демон не стал отговаривать её идти с ним. Не стал просить о том, чтобы она осталась с «истинными». И Эклипсо, находившаяся рядом с ними в этот момент, не могла понять, почему он так легко позволяет «истинной» следовать за ним в долину. Хотя, по всей видимости, Арексис и не собиралась следовать за ним. Её интересовала сама долина.
И всё же, суккуб чувствовала некое подобие неловкости. Будто это она должна была быть на месте Арексис. Будто это она должна была настойчиво и решительно составить ему компанию в этом пути, даже несмотря на его просьбу остаться.
Словно почувствовав её внутренне смятение, Никто подошёл к ней и тихо произнёс:
– Когда я вернусь, мне понадобится твоя помощь. А там, в долине… не твоё место… не твоя судьба.
Она ничего не ответила, но эти слова её немного успокоили.
Двое странников наконец выдвинулись в путь. Кто-то из них, к своим, неведомым никому, целям. Кто-то, к своей судьбе.
Почти всё племя провожало их, молчаливо наблюдая за удаляющимися спинами. Большинство из них видели долину впервые, став свидетелями этого безумного паломничества.
* * *
– Что ты «видишь»? – спросил Никто, проведя рукой по шершавой поверхности ущелья.
– Глаза, множество глаз, наблюдающих из стен, – произнесла Арексис. – Они безмолвны.
Никто видел лишь красноватые камни. Он не ощущал ничего особенного, даже углубляясь всё дальше и дальше. Но изменения в поведении «истинной» явно давали ему понять, что какое-то внешнее давление на её сознание всё же происходит. Это не было обычной тревогой из-за необычности этого места. Это не было связано с легендами, память о которых вспыхивала в её голове, при нахождении здесь. Это было нечто другое.
Иногда он отмечал про себя, что Арексис отвечает ему как-то бессвязно. А иногда даже её голос менялся, словно кто-то или что-то использовало её тело для коммуникации с ним. Когда он спрашивал её об этом, она отвечала, что ничего не говорила, и не понимает, что он имеет в виду.
Тогда он попробовал обратиться напрямую к тому, кто говорил её устами.
– Кто ты? Что ты? – спросил он, когда заметил очередное изменение в Арексис.
– Тот же вопрос можно задать и тебе, не так ли? – прозвучало множество голосов.
– Я не знаю, кто я, это правда, – спокойно ответил Никто. – Ты знаешь, зачем я здесь?
Арексис не ответила, продолжив идти дальше.
Они всё ещё двигались сверху вниз, поэтому примерное направление можно было видеть вдали, даже несмотря на изгибы ущелий. Но Никто совершенно не заботило правильное направление, сейчас он уже прекрасно понимал, что их «выведут» к нужному месту, хотят они того или нет.
– Никто? – вдруг произнесла Арексис, не сбавляя шаг. – Ты здесь?
– Да, Арексис.
– На мгновение мне показалось, что мы потерялись, и я осталась одна. Так жутко стало, но одновременно с этим.. вовсе и не жутко.
– Эти глаза всё ещё наблюдают за нами? – спросил Никто.
– Какие глаза? – ответила она.
Никто приподнял голову и медленно втянул воздух. Не ощутив ничего странного и необычного, он продолжил следовать за «истинной». Однако вскоре ему пришла в голову одна мысль, и он резко остановился, не произнеся ни слова.
Некоторое время Арексис шла вперёд, не замедляя шаг и не оборачиваясь. Затем остановилась, и так же безмолвно и не поворачивая головы, застыла на месте.
Никто продолжал стоять, наблюдая за «истинной». Она не подавала никаких признаков заинтересованности в происходящем, но и не продолжала движение вперёд. Тогда он решил попробовать ещё кое-что. Не сводя с неё глаз, он медленно попятился назад.
Пять неслышных шагов, десять, двадцать. Наконец Арексис повернула голову, чудовищно извернув при этом шею, потому что спина её оставалась в том же, недвижимом, положении. Некоторое время бездна её пустых глазниц безмолвно смотрела на демона, а затем губы растянулись в улыбке.
Задумчиво прищурившись, демон постоял на месте ещё некоторе время, затем двинулся вперёд. Когда он поравнялся наконец с Арексис, которая не отводила от него свой «взгляд» всё это время, она повернула голову и шагнула вперёд, продолжая свой путь.
– Знаешь эту песенку? – произнесла она не своим голосом. В этот раз, каким-то новым. В нём слышалось какое-то странное, непередаваемое смешение огромной мощи, алчности и хитрости. Но при этом, ещё и… какой-то усталости.
– Какую, Арексис?