Алекс Клинков
Легенда о Дикой
«Собственной слюной» – мстительно предположила Дикая, доставая из сумочки паспорт.
Идея разыграть клиентов возникла спонтанно, но старый паспорт, сделанный ещё во времена старой Конторы, чисто «для галочки» чтобы существовал юноша, командовавший Альфой-141, впервые был предъявлен.
– Алексей Кузнецов – представилась Дикая – но мне привычнее, когда меня называют просто Дик.
– Зовите меня просто Бонд. Джеймс Бонд – тихонько пробормотал шофёр.
Семнашка понимающе улыбнулся, смотря как Дик и Малой складываются пополам от безудержного смеха.
Когда стекло треснуло и разошлось тонкой паутиной вокруг небольшой дырочки, Дикая даже не поняла, что произошло. Когда, спустя секунду, стекло посыпалось ей на спину мелкими осколками, она ещё вздрагивала от истерического хохота. Даже когда Дикая услышала тихое «Прощай» голосом Семнашки, она не ощутила ровным счетом ничего – ещё не осознала. О том, что последние слова Семнашки ей послышались, она размышляла много позже.
Она поняла всё, лишь почувствовав цепкие пальцы Малого на своей лодыжке, а после – сильный удар об асфальт.
Где-то далеко прогрохотал взрыв, показавшийся Дикой тихим и незначительным. Рядом на асфальте лежал мужчина с кейсом, Малой и шофёр. Теперь она знала всё, и сердце знакомо разрывалось на куски…
Но…
Визг тормозов. Провал. И нет больше дороги, нет иномарки с тонированными стёклами и грязными номерами. Лишь старый грузовик и ребята с автоматами. Война. Родная стихия. Она переключилась в старый режим “полной функциональности” будто по щелчку пальцев. И даже мимолётно успела удивиться, тому, как мало изменили прошедшие годы.
Автоматная очередь разрезала ватную тишину, возвращая Дикую к старой реальности. Двое бойцов Альфы, как и десять лет назад, быстро растворились в лесу, став его частью. Пули врезались в металлический сейф со звонким лязгом и в тело мужчины, который недавно был их подопечным. Стрельба прекратилась так же резко, как и началась.
– А где те трое? – опасливый голос прервал короткое затишье.
– Спасают свои жизни – другой голос, более наглый и насмешливый, но всё же слегка подрагивающий.
Сколько же вы знали, ребята, если начали со скромных ребят на заднем сидении, а не с шофёра или бензобака машины? И сколько вы не знаете, если свято верите в ту чушь, которую говорите?
Дикая была каменно спокойна, только пара инородных объектов внутри мешали ей дышать. «Один – это сердце, а второй?» – отстраненно думала какая-то часть её сознания, пока другая часть с бешеной скоростью прорабатывала варианты атаки. Затем все мысли резко оборвались, оставив после себя спасительную пустоту. Началась работа.
Несколько скупых жестов. Я сама. Ты туда. Подстрахуй и сообщи.
Малой кивает, как и всегда.
Остро отточенный нож, который стал почти продолжением её руки, мягко входит в горло тому из парней, который первым рискнул приблизиться к трупу. Остальные немедля бросаются поднимать оседающее тело товарища, а Малой тем временем спокойно переходит дорогу. Ещё один бесшумно падает за спинами этих странных беспечных людей, совершенно не умеющих воевать, но зачем-то взявших в руки оружие.
Короткая очередь выбила пару искр из асфальта, но никого не задела – Малой уже взял оружие, но твёрдо помнил просьбу Дикой.
Секунда – и враги обернулись на звук, ещё одна – и они решетят свою же машину, пока Малой неспешно закуривает, третья – они продолжают стрелять, а ножа в шее трупа уже нет, четвёртая – их пальцы всё ещё на курках, пока два предсмертных хрипа почти одновременно разрезают воздух, отчаянные и дикие, но совершенно не слышимые за этой канонадой. Ещё пара секунд – последний оставшийся удивлённо обернулся, чтобы перед смертью увидеть два зелёных глаза, ярким пятном сверкающие на расцарапанном и грязном лице.
Она выдернула нож из последнего и склонилась над ним. На лице молодого парня, да что уж там, почти ребёнка, играла лёгкая улыбка.
Ему действительно было так просто умирать: он не знал, что смерть рядом, не чувствовал боли, не видел Дикую, оставившую куски одежды вместе с кусками кожи на грязном асфальте; он только успел заметить и оценить зелёные глаза прекрасной девушки, а в них – всю бесконечность этого мира.
Спустя пять ударов тяжёлого непослушного сердца Дикая отчетливо различила вой милицейских сирен. Лёгкий взмах руки – и тень с другой обочины перелетела через дорогу. Вдох-выдох – и исчезла девушка с зелёными глазами, а вместе с ней исчез чемодан и подтянутый молодой человек. Две искалеченные машины и растерзанные трупы остались лежать на небольшом пригородном шоссе.
Через полкилометра сплошного густого леса, её холодная рука ловко поймала запястье шофёра, стремившегося покинуть место преступления.
«Теперь можно и обсудить» – подумала девушка, ища глазами Малого.
Здесь. – Что с тобой? – Всё нормально. – Лицо больно? – Да. – Глаза? – Нет. – Макияж – Что?!
– Ты плачешь, – тихо прошептал Малой, прекращая обмен жестами.
Свободная рука Дикой метнулась к лицу, щупая веки, глаза, щеки…
Она застыла, неожиданно понимая, от чего ей так некомфортно: слёзы уже давно текли по щекам и немилосердно щипали каждую царапинку. Её рука медленно опустилась на ворот рубахи.
– Ребят, а вы кто? – тихо спросил шофёр, ставший невольным свидетелем немой беседы.
Малой засмеялся тем же смехом, что и двадцать минут назад, и только Дикая уловила в нём явные нотки фальши.
– Мы – одна из новых легенд Конторы. Отряд особого назначения «Альфа-141»
– Ну да. А девка – командир.
Дикая тоже согнулась пополам в приступе фальшивого смеха.
– Как ты угадал, мужик? – выдавила она сквозь подступающую истерику.
Всё было фальшивкой. Их смех, наигранный диалог, эти фантастические посиделки на гнилом стволе осины… Ответ Шофёра стал апофеозом комедии:
– Ребят, вы мне только сказки не рассказывайте, ладно? – он, не торопясь, разворачивал до боли знакомое удостоверение – информация о проекте “Альфа” попала вам не по статусу. Впрочем, даже знание наших старых секретов вам не поможет. Плохо притворяетесь. Где Кэп, Холод, Велес, Искра в конце концов?
Малой застыл пораженно.
– Прости, Шоф, парад моих бойцов отменяется. Здесь только Малой и Дикая. Ещё Семнашка… был недавно. А вот Искре повезло умереть молодым.
Она улыбнулась. Теперь лицо шофёра показалось ей знакомым. Ну конечно, всё гениальное просто: этот шофёр был Шофёром. Одним из старых разведчиков. Дикая и Шофёр не были знакомы очно, но знали о существовании друг друга и часто ходили одними и теми же коридорами.
– С Холодом и Велесом ты сможешь сегодня повидаться – добавил Малой.
– Чушь! Но, как бы там не было, ребят, вашему хвалёному агентству придется поработать на благо новой державы.
Шофёр развернулся, показав направление отступления, затем, подчеркнуто медленно, обвёл рукой сектор в 200 градусов.
– Мы можем пойти назад, – Малой пожал плечами.
– В лапы милиции?
– Да, – просто ответила Дикая – Но я верю старым друзьям, Шоф.
– Это зря, Лёшенька, – он улыбнулся – Выход вам не организуют. С одной стороны, группа бойцов, блестяще обученных и вооруженных, а с другой – ваша удачная работа.
– Всё предельно просто, Шоф, – Дикая посмотрела на него устало – ты разведка, хитрая и изворотливая, а мы бойцы – и идём до конца.
–Да? И что?
– Ничего особенного, коллега – Малой мимолётно глянул на часы – Знакомься, Шоф, это Холод.
Из леса вышел ещё один из стариков Альфы, как будто сидел под соседним кустом и ждал, пока его позовут.
– Как там новенькие, Хол?
– Думаю, уже всё, – мои ребята тоже ничего. Да простит нам Контора.
– Да, Шоф, жаль, что мы раньше не познакомились. Да что-теперь-то уж…
Дикая устало опустила плечи. Через пару мгновений на маленькой лесной полянке осталось только тело ещё одной конторской легенды. Остальные легенды бесшумно покинули место преступления, разойдясь в разные стороны, чтобы вновь встретиться в стенах офиса охранного агентства «Альфа»
Глава 8. Старый путь, но другие дороги
Дикая пришла на работу к обеду. Со своей новой группой даже не поздоровалась, а зашедшим в гости ребятам молча показала на дверь кабинета Малого. В этот день девушка вообще не произнесла ни слова.
Сначала она закрылась в своём кабинете и никак не реагировала на стук. Посетители Дикой перешептывались возмущенно под дверями её кабинета до тех пор, пока она не повесила на дверь листок бумаги с надписью: «Все проблемы решает Малой. Кабинет 3, следующая дверь». Она никуда не выходила до семи вечера, а затем ещё полтора часа бродила по всем закоулкам помещений агентства.
Малой принимал клиентов весь день, не жалуясь. Семнашки больше не было, Дикая не в силах разговаривать, а Холод предпочел не появляться на работе. Он знал, что однажды и железная на выдержит. Вот и настал тот момент, когда она ушла зализывать раны, оставив его на посту. И вот, сегодня он за всех. Малой долго желал понять, каково ей бывает, когда непобедимая Дик встаёт на остриё удара, прикрывая бойцов или решая за них. Теперь понял, что невыносимо. Никто не придёт помогать. Никто не скажет, что ты делаешь неправильно. Раньше Дик несла на себе эту тяжесть, а теперь всё его. Последний вечерний посетитель не стал неожиданностью – в кабинет вошла Дик.
Она так и не произнесла ни слова, но Малому это не помешало её понять – скупые жесты девушки безо всякого труда трансформировались в его мозгу в вполне понятные фразы.
Привет! – Садись – моя голова разрывается на куски. Не могу находиться здесь, душа болит – понимаю – Я ухожу. Насовсем, больше не вернусь. – Не молчи – Лицо. Вода. Макияж – Что?
Дикая выразительно глянула на Малого, и он сразу вспомнил свой вчерашний жест. Плакать. Дик заплачет, если попытается произнести вслух слова прощания.
Вот это всё твоё. Я плачу по счетам. Вернула больше, чем отняла.
Она совсем невнятно махнула рукой и посмотрела в пол. Затем встала и вышла. Это был последний день, когда «Альфа» принадлежала Дикой.
***
Она шла тихой, пружинистой поступью, в которой было заметно что-то чужое, нездешнее. Девушка из другого мира или только походка?
Её не замечали, хотя на фоне прочих она выделялась как белое на чёрном.
Может, благодаря тому, что она не производила никаких лишних звуков: шарканье подошвой об асфальт, бодрый перестук каблуков, шумное дыхание, хлюпанье, шелест одежды, шум плеера – удел других, спешащих, мечтающих, громких и неаккуратных.
Она любила ходить по городу, ночами или вечерами, после работы. За свою не очень-то длинную жизнь девушка успела исходить весь город, почти каждую его улочку, пешком, беззвучно, своей мягкой пружинистой походкой, столь напрягавшей её сейчас.
Ей всегда нравились ночные полупустынные улицы, дома, мигающие редкими светлячками окон (иногда она гадала, почему там кто-то не спит), машины, несущиеся с огромной скоростью, будто резко отменили гаишников и знаки ограничения скорости, а по весне – дико ревущие мотоциклы, как будто львов выпустили из клеток, и они стремятся на зов ветра и свободы; пьяные компании, в которых кто-то обязательно молчит, пока другие радуются жизни…. Всё это пробуждало у неё в груди странное чувство, смесь зависти и тоски.
Девушка часто гуляла до глубокой ночи, безо всяких последствий – спасала выучка. Или наоборот, эта самая хвалёная «выучка» убила в ней человека, сделала из неё инвалида.
Нет, физически она была здоровее многих, но вот психика… или все-таки вернее будет сказать душа?
Теперь у неё было много времени поразмыслить. А что остаётся человеку, который в очередной раз потерял всё? Пустота внутри постепенно заполнялась старыми событиями.
Официальный, сухой текст приказа до сих пор, спустя десять лет отдавался в голове гулкими волнами боли и отчаянными ударами сердца, которое тогда впервые воспринималось как инородное тело внутри неё…
А ведь первое время было хуже, намного хуже…
Она шла по ночной улице и вспоминала, как шаг за шагом, терпеливо и нудно, простой парень из охраны учил её жить в своем мире. В мире, где не стреляют и не убивают открыто, где никто не кинет тебе гранату под ноги, где не каждый умеет собирать автомат, а ножом владеют единицы; там, где закон строго ограничивает твою свободу и “право сильного” работает уже по-другому.
Он учил её гулять просто так, говорить ни о чем, поддерживая беседу, учил спать без ножа под подушкой и не просыпаться от лая собак и звука серен, учил не думать постоянно об опасности, не быть готовым к броску; учил покупать красивые шмотки и любить сладкое, учил общаться и дружить.
В этом мире дружба была другой, и ценности были другими. Друзья означали партнеров по прогулкам и чаепитиям, а не боевых товарищей, которым ты доверяешь.
Было тяжело, но выучка бойца помогала и здесь: её терпение, умение казаться спокойной, когда находишься на грани срыва, молниеносность мыслей и остальные прелести не могли не способствовать в освоении мира гражданского.
Только оставаясь наедине с собой, она удивлялась новой жизни, крепко зажмуривалась, а затем широко открывала глаза, искренне веря, что это всё сон, просто предутренний бред её покалеченного сознания. Как будто существуют параллельные миры, совместимые в пространстве, в трех уже изученных измерениях, но в других измерениях диаметрально противоположные. Тот же город, те же улицы, дома, даже прохожие одеты так же! Но… она сама…. Идёт в юбке и на каблуках, с накрашенными глазами, обнимая любимого человека, смеясь. А в том мире, который был раньше? Там бы она не рискнула. Дикая бы шла в джинсах и толстовке, на ногах – отлично зашнурованные берцы, на поясе, тщательно скрытый в складках одежды, нож, ещё один – за голенищем. И – никакого смеха.
Какой смех, когда ты на открытом пространстве, а в этом городе живёт господин N, отца которого убил кто-то из твоего отряда, и госпожа Z, которую ты своей кражей документов лишила пары «зелёненьких» миллиончиков. А даже если никто из них не сможет попортить жизнь, то вот, у рынка ребята стоят… возможно, именно ты вырезала весь аул, забыв кого-то из них.
В новом мире не было войн, смерти на каждом шагу, гранат, автоматов, приказов, зато были другие дела и проблемы: бандиты, милиция, её парни-телохранители, начальник…
А еще было странное чувство в груди, которое никогда не уходило. Такое, как будто бы он ей очень нужен, без него она умрёт, как без воздуха или без воды.
Девушка, забывшись, вздохнула судорожно, рывками затягивая воздух внутрь. Память услужливо открывала свои двери, подчиняясь железной воле своей хозяйки…
Она шагала, как заводная кукла: шаг, шаг, ещё один, ещё… Механически переставляла ноги в уже привычном ритме. Воспоминание, такое яркое и живое, оживило в душе слабое подобие того чувства: как будто пробуждается что-то, оставшееся живым, умудрившееся справиться со всем, что выпало на её долю.
Тогда-то может быть и было что-то, а теперь…
А что теперь? Сейчас уже ничего. Чувство погасло. Давно, совсем, навсегда.
Мысли и воспоминания уже невозможно было остановить, да она и не собиралась. Нет смысла не думать и не вспоминать, когда не можешь не чувствовать.
Она вспомнила основание «Альфы» и потухшие взгляды бойцов, ссоры с Максимом и своё состояние в тот момент. Это было смешно по меньшей мере – называть болью то чувство, которое она испытала, когда он наконец ушел. Она так легко оставила в прошлом милого парня по имени Максим и с головой нырнула в дела новорожденного агентства. Так просто девушка вновь начала сначала своё дело.
И она упрямо шагала, контролируя дыхание, пульс, каждое отдельное движение и моторику в целом, только мысли метались сами, бесконтрольно беспорядочно.
Она слегка улыбнулась, смеясь над собой, перешла дорогу, сымитировав взгляд по сторонам: действительно правдоподобно повертела головой, но перед глазами стояло прошлое, пряча своими красками дурацкие машинки.
Да, и свой третий шанс она оставила в прошлом, ждёт ли её хоть что-то впереди? Что-то, что сможет превратить в сон эти воспоминания?
Она сбила с ног случайного прохожего. Сквозь зубы бросила парню: «извините» и пошла дальше, провожаемая удивлённым взглядом шпанёнка, ещё секунду назад желающего задеть «пафосную тёлку», так неожиданно оказавшуюся своей, дворовой, дикой.
Дик не заметила этого взгляда – теперь её мало волновало то, что происходит вокруг. Душа всё ещё нестерпимо болела, даже эта прогулка не помогала. Дик привыкла к боли, и терять своих товарищей она привыкла тоже. Казалось, что вся её сущность состоит теперь не из нежного и податливого и эластичного материала, а из непробиваемой рубцовой ткани. На месте каждой душевной раны со временем оставался лишь шрам, и Дикой казалось, что её уже невозможно хоть сколько-нибудь серьёзно зацепить. Она же всё пережила: приказ, расставание с Максимом, отказ бойцов, страшную невозможность создать полноценную Альфу, становление бойцов на один уровень с ней. Всё это было сложно, больно, неприятно, но вполне терпимо.
А теперь вот Семнашка. Тот, что помогал ей всегда, без труда читал её мысли и знал, чего хочет она лучше неё самой. Невольно вспомнился первый рассвет без Макса, когда она зашла в агентство под утро с сердцем, разрывающимся напополам, а через час – спокойно уснула, положив голову на колени Семнашке.
Ночной город показывал ей свои лучшие стороны, мелькая огнями и яркими красками перед безразличным лицом. Бесполезно: Семнашкина улыбка и желтый тусклый свет лампочки в убогом старом кабинете легко затмевали все внешние красоты.
До сих пор ей с поразительной лёгкостью удавалось восставать из пепла, но не теперь.
Дикая устало опустилась на лавочку и закурила. Она знала, что уже через пару дней так остро болеть не будет. Просто ещё одна потеря – тяжелая, огромная, но не последняя. В этот раз старое испытанное средство не помогало. Не было эмоций, которые можно было запросто отдать ночному городу. Ни ненависти, ни отчаянья, ни боли – лишь пустое, холодное безразличие.
Дикая совсем не устала, просто эта прогулка вдруг резко показалась ей бесполезной. Обходить город в сотый раз попросту не хотелось.
Вся жизнь, размотанная бесконечной лентой памяти, сейчас лежала перед ней. Дик копалась в прошлом с холодной методичностью. «Мазохистка. Хренова чёртова непонятная идиотка, ковыряющая свои раны». Сейчас всё просто и логично, а тогда она и не думала, что случится именно так – глупо и по-детски.
– Девушка, у вас не будет сигаретки? – он уже сидел рядом, а Дик заметила это лишь после вопроса.
Как она могла не услышать приближение нежеланного гостя? Впрочем, неожиданный промах досады не вызвал. Она молча раскрыла пачку и протянула ему.
Мужчина взял сигарету и с наслаждением закурил.
– Простите, что побеспокоил вас. Я уже давно отвык носить с собой сигареты. Курить тоже бросил, но эта привычка всё же иногда помогает мне. У каждого есть универсальный метод борьбы с плохим настроением. И у вас тоже, правда?
Дикая предпочла не отвечать на вопрос, отделавшись коротким кивком.
– Вот что вы делаете, когда вам плохо?
– Раньше мне было куда идти, а теперь просто по городу гуляю, – она с трудом вынырнула из спасительного молчания.
– Значит, вам плохо?
– Нет – Дикая глянула на неожиданного собеседника – сегодня старый метод не сработал. Намного проще было бы умереть раньше, чем совершать столько, по сути бессмысленных телодвижений. Быстро и просто – от шальной пули, например. Или от гранаты, взорвавшейся рядом.
Неожиданно для себя Дик улыбнулась.
– Не знаешь ты, что это такое, когда рядом гранаты рвутся, – мужчина тяжело вздохнул и продолжил – и веером летит земля, выбитая из-под ног вражескими пулями.
– Во рту – вкус гари и крови, а мир становиться понятным и простым – чёрно-бело-красным. – Дик продолжила монолог. Кэп любил его цитировать – Вам не понять. Одно слово – «гражданские»
Мужчина смотрел на неё уже другим взглядом – тем, которым снайпер смотрит поверх прицела: слегка прищурившись и очень внимательно.
– Знакомый монолог. Это одна из дурацких связок пароль-ответ, придуманная мной лично. Ничего не скажешь, красивая связочка. Кто цитировал?
– Один знакомый капитан. Начальник бывший.
– Хлебников? – уточнил мужчина.
– Для нас просто Кэп. И позывной, и звание. Удобно, правда?
– Знаю. Кэп – мой старый знакомый. Он недавно полковником стал, кстати.
– Новая Контора щедра на звёздочки. Поздравьте его от меня.
– Так он здесь, недалеко. Отмечает новое звание со своими ребятишками. Пойдёмте, покажу…. Он, наверное, рад будет вас увидеть.
– Сомневаюсь я что-то – она грустно улыбнулась – но идём.
Теперь двое прохожих мерили улицы бесшумными шагами. Они перешли дорогу и оказались на небольшой площади. Тут была на удивление многолюдно даже в столь поздний час. Казалось, что не спящая ночи молодежь со всего города собирается именно здесь.
Дик вяло удивилась тому, что её привели на эту площадь. Она уже выцепила взглядом нужную компанию и недоуменно подумала о том, что уместнее отмечать в ресторане. Уместнее, конечно, но в разы дороже. Может быть проблема именно в этом?
«Щедра на звёздочки, но скупа на зарплаты» – тихо проговорила девушка.
От одной из компаний отделился мужчина и уверенно направился в их сторону.
– Ну здравствуй, Капитан.
Он остановился, как будто это приветствие оттолкнуло его. Между старыми знакомыми, которые когда-то были невозможно близки, осталось расстояние в пару метров. Если помножить его на все их разногласия, то получалась неизмеримая пропасть. Дальше, чем чужие, хуже, чем посторонние.
– Привет, Дикая, – на его лице не возникло даже тени улыбки. Он не был рад этой неожиданной встрече. Дик в этот момент была для него всего лишь кусочком мёртвой Альфы. Кому может понравится смотреть на сердце собственного мёртвого ребёнка?
Они молча стояли друг напротив друга. Им нечего было сказать. А ведь когда-то всё было иначе…
И что, что чёрт возьми, она может сейчас спросить у него: «Привет! Как жена, как дети? Кстати, а они есть у тебя? Мне всегда было интересно, но спрашивать как-то неловко, понимаешь? А теперь-то что? А помнишь, как я забрала себе Альфу? Махинации с моими документами помнишь? Помнишь нашу первую ночь? Как я тогда сидела на твоём столе и курила… Как потом ты ходил ко мне тихими зимними вечерами? Как успокаивал после тяжелого рейда, помнишь? А сам завидовал… А как смешно бесился, когда инвалидность тебе дали, помнишь? Как кричал, что не будет больше рейдов, выездов, боёв, стремительных атак, Что теперь протухнешь в кабинете, о том, что про красоток можно забыть. Всё помнишь? А видишь, как теперь всё повернулось? У тебя-то всё осталось, а у меня? Интересно же, ты помнишь?»
Она всё молчала. А он всё помнил, как же иначе?
***
Кэпа выписали из стационара – необходимости в лечении больше не было. Даже рана на изуродованном колене напоминала обычную ссадину. Если, конечно, не обращать внимания на края из рубцовой ткани.
Теперь он ходил сильно, припадая на трость – взрослый угрюмый мужчина. В нём было определённое очарование, но от прежнего Кэпа мало что осталось.
Девушка участвовала в последних трёх операциях его отряда. Эту загадочную юную особу называли Дикой – за сумасшествие, отсутствие всяческих понятий о приличиях и почти звериные повадки. Кроме всего вышеназванного она обладала рядом достоинств: почти звериное чутьё, умение сливаться с лесом, особая техника ведения боя, способность мгновенно принимать решение и выстраивать в уме весь план операции на месте, в доли секунды. Дик выделялась своими способностями и своей подготовкой даже среди его бойцов, тщательно отобранных и прошедших множество дополнительных учений в самых разных условиях. А ещё она была девушкой. Нельзя сказать, что очень красивой, но весьма привлекательной.
Худая, состоящая из крепких, как сталь, но не объёмных мышц, она не напоминала бойца даже со спины. Дикая имела вполне женскую фигуру и совершенно особенную манеру двигаться – не мужскую и не женскую. Она напоминала маленького хищника (сначала Капитан представлял себе рысь или пантеру, но девушке не были свойственны кошачьи повадки – она была слишком твёрдой и прямой.) Особое внимание заслуживали её глаза: они были ярко-зелёными. Если бы девушка решила покрасить свои невнятного оттенка русые волосы в чёрный или рыжий, то стала бы объектом пристального внимания со стороны любого мужчины. Яркая, необычная, с завораживающей животной грацией и минимализмом в движениях. Короткая стрижка ей шла, хоть мужской ёжик, хоть каре. Она предпочитала длину до середины лба. Её прическа только подчёркивала классические черты лица и хрупкость её тела.
Капитан встречал Дикую несколько раз. В военном училище – интересную курсантку, которая смотрит прямо в глаза и без увиливания отвечает на провокационные вопросы. Затем, спустя полтора года, у себя – своевольную девушку, упрямо гнущую свою линию. Она была автономным бойцом, отправленным в совместное задание с его отрядом. Тогда девушка провела операцию по-своему, не подчинившись прямому приказу на поле боя. Формально она имела на это право, но в реальности командовать должен был он. Дик же сорвала всю грамотно построенную операцию, выполнив задание по-своему и не поставив под удар ни одного бойца «Альфы-141». И вот теперь Дикая ходила в составе отряда. Полковник Николаев, курировавший проект «Альфа», записал девушку к ним, объяснив Капитану, что просто хочет отдать её под его командование и «во избежание повторения той истории».
С того момента прошло полгода. Всё это время девятнадцатилетняя Дик тренировалась вместе с отрядом и блестяще выполняла задания. Она ни разу не ослушалась своего командира, помня об особых условиях. Девушка с позывным Дикая больше не вернулась в отряд, вместо неё в «Альфе-141» появился боец по имени Алексей Кузнецов. Эта махинация с документами была на совести Николаева и никак не касалась Капитана. Тот вполне мог в случае проблем попросту отказаться от Дикой, надавив на полковника. Незаконно вписанная в отряд девушка была весьма весомым аргументом.
Однако ни малейшего повода у Кэпа не было: отряд стал работать лучше и эффективней. Все три крупных операции, выполненные Альфой-141 в то время, прошли блестяще и без потерь. Об 141 отряде заговорили именно благодаря Дикой: в перспективе замаячила возможность из не примечательного проекта стать новым элитным подразделением.
Последняя вылазка подпортила радужные, но вполне реальные планы Капитана: она фактически лишила его ноги. Данное обстоятельство не угрожало существованию отряда, а Капитану вообще светило повышение и перевод на кабинетную работу. Однако эта ситуация ставила под угрозу положение девушки и будущий статус отряда: ей грозил перевод из отряда, а Альфе, оставшейся без Дикой – возвращение к прежнему уровню и результатам.
Капитана волновали два вопроса: судьба отряда и его собственная. Долгое время он работал с Дикой, пытаясь понять её и подкорректировать поведение замкнутой в себе девушки. Вечерами он приглашал её к себе в кабинет и подолгу разговаривал с ней, задерживаясь на работе в своё личное время. Она постепенно стала отвечать ему, раскрываться. Кэп знал, что из отряда Дик дружит только с Малым и хотел исправить это. Он не рассчитывал на перспективного бойца, слегка надеялся на новую любовницу – и то не всерьёз.
С того момента, как Кэп получил травму, он не думал о зеленоглазой красавице дольше пяти минут в день. Девушка покинет отряд, что всегда было ясно.
***
—Давай поговорим, что ли? – Спросил Капитан, давно переросший собственный позывной.
– Можем и поговорить – Дикая посмотрела на него немного удивлённо – только не о чем. К сожалению?
Последняя фраза прозвучала полувопросительно, как будто она сомневалась, а стоит ли жалеть о том, что общего у них не осталось.
– Меня давно интересовал вопрос, который я могу задать только сейчас, когда нет в моей жизни ни тебя, ни Альфы – он говорил невозмутимо, игнорируя укоризненный взгляд Дикой – Почему в тот день, когда пришёл приказ о снятии меня с должности, ты оказалась в моём кабинете. Ты пришла и отдала мне, капитану-калеке-неудачнику, свою девственность. Почему?
Иногда правда бывает неправдоподобна настолько, что приходиться врать, чтобы не прослыть лгуном. «Ты же не веришь в любовь, Кэп. И в свои силы ты не веришь. Тебе по душе другие сказки: продажность, расчетливость, зависть и предательство. Ну и, конечно, мои тонкие интриги» – она говорила с ним мысленно, отвечая вслух совсем другое:
– Я же знала больше, чем ты предполагал. И комбинации у меня всегда получались на отлично с плюсом. Ты выбирал тогда между Малым и Холодом, для меня ни один из этих вариантов не был спасением. А так получилось очень даже хорошо для нас. Альфа моя и твоя. Да и я рядом с тобой. Всё просто. Скажешь, так не бывает?
– Бывает, девочка моя, – слова, которые когда-то были ласковыми, теперь звучали пошло и до боли фальшиво – Следует тогда признать, что ты гениальная актриса. Оскар рыдает горючими слезами.
«Не поверил» – поняла она. Так ясно была слышна насмешка в голосе, интонации, словах и фразах. Дик сосредоточилась и ощущение пришло практически сразу. Вот он, рядом, напряженный, готовый к бою, теплый и чужой. Он же чувствует её так же! Глупо было врать ему.
– А если я влюбилась? Ну вот положено глупой маленькой девочке влюбляться в своих начальников.
– Первая версия была правдоподобнее, – Теперь он улыбался. Дик могла поспорить на что угодно, что эта улыбка была настоящей.
Она смотрела на него снизу-вверх с ожиданием. Первая неловкость прошла, и они вернули себе прежние роли, как будто и не было всех тех лет, которые они провели в других амплуа.
Тем не менее, эти годы были. Они изменили Капитана и его подчинённую. Она смотрела на Кэпа, пытаясь отделить прежние черты от новых, понять, что изменилось.
Всё та же осанка, умный, понимающий взгляд, милая улыбка, знакомый голос, который стал чуть глуше. Морщины обозначились резче, проседи в его темной шевелюре прибавилось, он слегка располнел, исчезла прежнее спортивное телосложение. Дикая не сомневалась ни секунды, что Капитан не утратил прежних боевых навыков, просто он не выглядел больше боевой машиной – прибавилось респектабельности, медлительности, мягкости. Бизнесмен средней руки, забывший дома дорогой костюм.
Дик неожиданно осознала прошедшие годы. Ей тридцать, ему – пятьдесят. Действительно, уже всё.
Капитан смотрел в знакомые зелёные глаза – всё, что сохранилось в Дикой с тех времён. Она, казалось, не постарела ни на день. Что та Дикая, что эта казались ровесниками. Той девушке около двадцати, и этой тоже. Только вот совсем разные эти две девушки.
Та была стремительной, прочной, стальной. Болезненно худая – ни грамма жира, лишь крепкие мышцы не давали подумать о дистрофии. Новая Дик не имела лишних мышц. Правильней было б сказать, что они сгладились, покрытые небольшой здоровой жировой прослойкой. Всё в меру, всё прекрасно, почти идеально. Из дикого зверя выросла спокойная, уверенная в себе королева. Эта, новая, была красива и женственна, величественна и снисходительно-спокойна. Пружинистый бесшумный шаг и манера двигаться тоже претерпели изменения, но позволяли узнать старую Дик. Ещё меньше лишних движений – простота и лаконичность. Перед Капитаном стояла юная леди нового времени, одна из чрезмерно самоуверенных студенток. Узкие брюки, подчеркивающие стройные длинные ноги, приталенная блузка со скромным вырезом, на ногах – туфли на комфортном каблуке. Вся одежда светлая, подчеркивающая её темные волосы, небрежно разбросанные по плечам.
