Алекс Клинков
Легенда о Дикой
Макс прижимал её к стенке своим телом, одновременно не давая девушке упасть и пытаясь устоять на ногах.
Ни один из них не помнил, сколько времени они молчаливо опирались на стенку до того момента, пока Дикая не тронула его плечо пальцем, показав подбородком направление в комнату.
Глава 4. «Альфа»
Этот новый виток их отношений расставил всё по местам. Дик – девушка Ежа, нет, девушка Макса. Она не забывала старое, но начала новую жизнь, и, казалось, вполне приспособилась к ней.
Теперь, почти три года спустя, Контора казалась просто сном – ярким и правдоподобным, но не реальным. Дикая сумела убедить себя, что ничего этого никогда не было: постепенно вернулся сон и аппетит, начали отказывать наработанные годами боевые рефлексы. Не то, чтобы совсем работать прекратили, но как-то вяло, не всерьез: если раньше человек, замахнувшийся на неё, через секунду уже б лежал на полу, то теперь в тех же обстоятельствах он получил бы лишь лёгкую шутливую оплеуху.
Конечно, она знала, что обманывает себя, и тот мирок не только существовал на самом деле, но и продолжает существовать до сих пор. От того, что прошлое не причиняет такой боли, как раньше, оно не перестаёт быть реальностью. Это означает, что где-то до сих пор существуют её верные бойцы…
Это последнее, что не позволяло ей разорвать связь с прошлым окончательно: мысль о её бойцах. Старое, въевшееся в подкорку «как там ребята?» нет-нет, да вспыхивало в её мозгу.
В остальном же Дикая влилась. Она делала много глупостей и тонула в увлекательной жизни.
– Зачем ты пришла сюда? – поинтересовался её работодатель. Буднично так поинтересовался, за чашкой кофе в один из осенних дней.
Именно такие вот «случайные» вопросы и настораживали больше всего.
«Почему он спрашивает? Хотя что тут рассуждать? Он не спросил ОТКУДА, только потому, что я не отвечу. Умный мне начальник достался. И не в меру догадливый» – мысль пронеслась молниеносно.
– Хм… неожиданно. Я и сама не знаю. Мне иногда свойственны подобные нелогичные поступки. Быть может, меня привела судьба?
– В любом случае, это странно. Так вот взять человека на улице, а потом вдруг понять, что такого специалиста просто так найти невозможно.
«Значит, вспомнил про улицу. Что ж, логично. Я бы тоже на твоём месте вспомнила. С твоей компанией всё в порядке, безопасность налажена. Зачем же теперь нужна «девочка с улицы»? Я же, по его логике теперь должна эту фирму себе забрать. Знал бы ты всё, так не думал бы»
– Я же говорю, иногда всё так складывается хорошо.
– Хорошо для кого?
– Для всех. Вот смотри: ты достиг успеха с моей помощью, а я наконец-то нашла своё призвание.
– И какое же? – он смотрел пристально, но сидел спокойно и расслабленно, как и полагается во время перерыва и ничего не значащей болтовни.
– Тренер и организатор, – она придумала хороший ответ – решение проблем безопасности мне интересно. Ну и тренировка бойцов. Я когда-то хотела стать психологом. Знаешь, с ними интересно работать. А когда надоедает, я переключаюсь на другие проблемы.
– Значит, тебя устраивает твоя должность?
«Вот и подошли к сути вопроса. Все точки над и хочешь? Ну на…» – Дик улыбнулась своим мыслям и сообщила:
– Конечно. Абсолютно и полностью.
– А я хотел тебя повысить… – он тоже красиво выкрутился, правда пауза в его речи сказала Дикой намного больше, чем он того хотел – В смысле, может, не повысить… Предложить другую должность. Сделать тебя заместителем генерального директора. А отлаженную твоими стараниями систему безопасности отдать другому человеку.
– А что делает замдиректора?
– А он работает мной в моём новом филиале.
«Ан нет… ещё одна ловушка. Ну лови!»
– Ты знаешь, мы вместе работаем два года… или чуть больше, не важно. Я думаю, ты догадался, что я не хочу занимать подобные должности. Это слишком скучно для меня.
– Ну как знаешь.
Разговор закончился плавно, обсуждением последних новостей и его новой секретарши. Дик расслабилась, подарив себе мысленно ещё несколько лет работы здесь. Что-то ощутимо царапалось на краю сознания, но фирмы это не касалось.
Важное решение зрело около полутора месяцев. Дик размышляла по вечерам над разными темами. Чаще всего, критиковала очередной плохо состряпанный детектив – хороших она не читала принципиально – но иногда мысли перекидывались на сегодняшнюю её жизнь. Чего-то явно не хватало.
На странный и нелогичный поступок (тот, на который никогда бы не пошла старая Дикая, и в то же время, абсолютно не характерный для новой) её подтолкнула новая совесть и остатки старых привычек, ну и, конечно, Ёж, от которого теперь у неё не было секретов.
И вот она снова сидит около телефона, держа в руках записную книжку, мысленно составляет короткий и содержательный разговор.
–Привет, это Дикая, помнишь?
–Привет, как же забыть, конечно, помню…
–Хочу увидеть вас всех, я столик заказала, на воскресенье, в четыре, придёшь?
–Да, хорошо, адрес кафе продиктуй.
Она в который раз диктовала адрес, потом коротко прощалась, слыша в ответ короткое «до связи», что так больно отзывается в сердце.
Впервые за без малого четыре года слышать голоса родных бойцов – такое счастье.
Счастье, стоит заметить, сложное, смешанное с болью и тоской по старым временам, но тем не менее…
Никто из них не сказал ей «нет!», как будто бы все забыли, что это не приказ, и теперь есть у них право отказаться.
Ночь накануне столь важной встречи прошла без сна. Девушка не выпускала из рук сигареты, да всё гадала: какими стали её непробиваемые ребята. Ёж пытался попеременно, то её успокоить, то оставить одну, но ни то, ни другое не производило должного эффекта.
Рассвет облегчения не принёс, и ранний завтрак никак не желал переместиться со стола в желудок. Дикая нервно пила кофе мелкими глотками, с удивлением разглядывая слегка подрагивающие руки. Мысли, нервные и хаотичные, метались в её голове, не связанные никакими ниточками. Это ужасно раздражало рациональную часть её мозга.
Ещё больше раздражал Макс, старающийся выглядеть спокойно, забыв при этом о некоторых специфических талантах своей любимой.
Чтобы сосредоточиться, девушка стала перечислять все признаки его беспокойства, затем, когда не смогла больше ничего заметить, стала считать секунды на внутренних часах, раз в пятнадцать минут сверяясь с настольными. Расхождения порядка восьми секунд не могли не вызвать гордости.
У кафе они оказались на полчаса раньше оговоренного срока.
Посмотрев на наручные часы, Дикая неопределенно дёрнула плечом, рядом тяжело вздохнул Макс. Она подняла глаза, неспешно оглядывая окрестности. Ну конечно! Все здесь, смотрят друг на друга, равномерно распределившись по всем доступным площадям.
–А я и забыла, какие они – Дикая улыбнулась мечтательно – как и я, все здесь уже.
Её спутник нервно дёрнулся, оглядываясь по сторонам:
–Здесь? Где?
К парочке неторопливо стягивались стройные ребята с короткими стрижками.
–Сейчас подойдут – Напряжённый голос, не следа беззаботности
Она успела уже поймать пару настороженных взглядов и увидеть напряженные лица.
Они подходили по одному и здоровались за руку с молодым человеком, представляясь, затем обнимали командиршу. Все одинаково: обхватывали одной рукой за плечи, прижимая к себе ненадолго, но крепко.
В монотонном уличном шуме звучали негромкие спокойные мужские голоса:
–Малой
–Холод
–Азат
–Менсон
–Ли
–Велес
–Шишка
–Ник
–Пробка
–Динго
–Колос
–Артур
–Кома
–Лондон
–Рыба
–Сухой
–Семнашка
Последний улыбнулся Максу слегка, еле уловимо.
В кафе зашел ровный строй, а не обычная неорганизованная толпа, только кавалер Дикой чувствовал себя неловко, создавая тем самым некую неправильность в их структуре.
Через семь минут столы были сдвинуты, стулья – найдены, перед каждым стоял его обед.
Официанты и клиенты одинаково настороженно косились на странную компанию, и Дикая запоздало подумала, что стоило провести встречу в два, а то и в три захода, или вообще собраться на природе.
Ребята молча поглощали свой обед, изредка поднимая глаза от тарелок, для того, чтобы бросить короткий взгляд: вопросительный на Дикую или подозрительный на её спутника.
Макс каждый раз покрывался мурашками, ловя очередной взгляд. Эти ребята откровенно пугали его: от их исходила та же сила, что и от его девушки, но с одним отличием: эта сила была скорее враждебна, чем доброжелательна.
Дикая, привыкшая к выразительным вопросам без слов, никак, казалось, не реагировала.
Мешая содержимое своей тарелки и изредка поднося вилку ко рту, она исподтишка рассматривала ребят, обходясь незаметными короткими взглядами. С новой силой вспыхнула старая боль: она успела заметить, как поломала жизнь её бойцов, не прошедших самого сложного и коварного испытания – испытания покоем.
Многие спивались – цепкий девичий взгляд не мог пропустить очевидные признаки прогрессирующего алкоголизма: сухая неаккуратная кожа, нематериальная плёнка, затянувшая глаза, отняв у них яркость и жизнь, исчезающая чёткость движений, слегка опухшие веки…
Другие пали жертвами въевшихся намертво боевых рефлексов, здесь, в городе, это превращалось в паранойю. Да, паранойя: просыпаться от малейшего шороха или от необычного запаха, падать, закрывая голову руками из-за каждой петарды, взорванной во дворе маленькими хулиганами (Дикая сама почистила асфальт своим костюмом как минимум трижды), отпрыгивать от резкого взмаха руки собеседника, стараться не поворачиваться спиной к незнакомцам, обходить десятой дорогой открытые пространства. Та самая «паранойя выживания» как она однажды ответила своим новым подчинённым на колкое замечание.
Теперь, когда все эти предосторожности не имели смысла, негативная сторона их становилась всё более очевидной.
Дикая видела последствия: лица, к которым намертво приклеился подозрительный прищур, бегающие глаза, голова, почти вжатая в плечи, как будто в любую секунду её могут оторвать, вечная нервная дрожь от постоянного страха, невозможности найти место, которое, казалось бы, безопасным; судорожно стиснутые зубы и чрезмерная сосредоточенность во всём – прямой спине, кривой улыбке, сжатых вместе коленях, прищуре глаз, в позе дикого животного, всегда готового к прыжку.
Третьих постигла еще более жестокая участь: их разрывала изнутри, медленно резала на куски жажда крови – дикое желание убивать.
И их девушка прекрасно понимала. В памяти неожиданно ожил хруст костей, а затем образ мёртвого и инертного, мягко оседающего на землю, человеческого тела. Ты – владеешь миром, ты – имеешь право убивать.
Они были нормальны, тихи, спокойны… почти. Лишь вечно недовольные и чрезмерно раздражительные, где-то на дне их потухших глаз тлел пугающий огонёчек. Эти всегда были готовы спровоцировать на бой лишь для того, чтобы убить.
–Дик! – позвал её один из лучших бойцов канувшей в лету Альфы – Тебе нужна наша помощь?
Помощь? ВАША помощь? Чем вы мне можете помочь, милые ребята. Думаете, я поддалась очарованию бандитского мира, и теперь беру свою старую команду на новые разборки. Нет, не думаете… вы на это надеетесь…
Зря… ох, зря…
Помощь вам нужна, ребята. Меня вытащили, откачали. Теперь живу вот… Хорошо, спокойно. И работа есть, и счастье, даже любовь…, наверное.
Или не надо? Не помогать, уйти, дать им поверить, что я стала другой, живу хорошо и им советую забыть прошлое. Нет бойцов, нет Альфы: просто кучка неудачников и одна сообразительная девушка.
Что-то надо было ответить прямо сейчас, но она молчала.
Грудь, кажется, рвало на куски, но стальная рука воли не позволяла эмоциям отразиться на лице девушки. Она судорожно сглотнула накопившуюся во рту слюну.
Сама же признала их мертвецами, смирилась, похоронила…
Но почему тогда сейчас так больно?
– Я хочу организовать охранное агентство – неуверенно начала Дикая. Конечно, ведь ещё секунду назад собиралась чужим звонким голосом сказать: «да нет, просто так…» – Сейчас это особенно актуально, стоящих конкурентов на этом рынке у нас с вами нет, я успела убедиться. Кругом лишь любители и авантюристы. Есть только одна проблема: мне нужны бойцы. Так что?
В старом приказном порядке, хриплым от волнения голосом она закончила фразу и теперь ждала ответа. Как раньше…
Справа еле заметно вздрогнул Макс, поймав взгляд одного из её бойцов. А так – тишина.
Через минуту послышался скрежет отодвигаемого стула. Первое нет, первое прощай.
Умерли, умерли… они все умерли. Мысли бегали одна за другой. Остановить? Уговорить? Приказать? Могли бы и послушаться, хотя бы из уважения к ней. Но зачем? И теперь так уже нельзя, неправильно…
Она бы и сама не стала работать в охране. Тренером разве что, а вот они…
Жить спокойной жизнью без цели, связанным тесными ремешками по рукам и ногам – всего лишь смена образа жизни. Совсем иное дело сдерживаться, работать в пол силы, каждый день вспоминая о былых возможностях, данных совсем для другого – ходить по грани, балансируя изо всех сил. И не важно в какую сторону ты сорвёшься: конец в любом случае одинаков.
Семеро человек остались сидеть. Её лучший боец, самый молодой и гибкий – Семнашка спокойно поглощал обед, как будто бы ничего не произошло.
–Дик! – хрипло сказал Малой, один из лидеров, способных заменить её – У нас сложные отношения. Мы были врагами, соперниками, боролись за внимание Капитана, помнишь? И я рад, что победа осталась за тобой, а отряд проиграл. Потом мы были твоими подчинёнными и, молча глядя в твои глаза, ждали приказа, который не имели права нарушить. Мы были собутыльниками: ты пила с каждым из нас и знала все наши проблемы. Потом стали друзьями: и ты принимала каждого из нас как кусок себя, шла рядом, наравне с каждым. Искала отмычки к нашим душам, и, чёрт возьми, находила!
И вот однажды пришел приказ. Неужели ты решила, что после того, что мы вместе пережили, он всё сможет перечеркнуть? Не знаю, как ты, а я лично к бумагам уважения не питаю.
Он медленно встал и демонстративно расправил плечи. Старая искорка горела во взгляде её бойца.
– Многое изменилось в мире, но мы ещё что-то можем. Так что, к твоим услугам, Лейтенантка.
Что ж, Малой всегда умел сказать, поэтому к нему и тянулись: умел он вселить уверенность даже в самых безнадёжных ситуациях.
Интересно, как там у него, сложилось. Он ведь меньше других должен был пострадать – человек с надёжным тылом. Счастливчик, проблема которого делилась на две взаимоисключающие: нехватка финансов или нехватка свободного времени.
– Спасибо, Малой. Да, всё как раньше, поэтому я пошла пройденной дорогой: опять веря в вас, – Дикая слегка замялась, но следующий вопрос должен был прозвучать, так как ситуацию надо знать досконально, до мелочей – Как она, Малой. Женился?
Под потолком медленно и лениво кружила муха, а семь человек напряженно следили за траекторией её полёта. Естественно, не глазами, а при помощи слуха.
– Она уже замужем, Дик. Полгода назад мы неплохо погуляли на её свадьбе, – он вздохнул обречённо – Представляешь, радовался я сначала, как ребёнок. И деньги есть, и покой заслуженный. И моя милая счастлива будет наконец-то. А нет! Она влюбилась… по-настоящему, в человека, а не в кошелёк. И теперь лежат у меня горы ненужных бумажек на антресолях. Счастье не купишь…
– Мне… очень жаль, Малой, – она опустила глаза. Почему-то вдруг стало мучительно стыдно за своё счастье.
Глава 5. Ничто не вечно
Агентство они создали, несмотря на то, что Дикой, временами, было мучительно неловко в обществе тех, кого раньше она знала, как себя.
Только с названием мучились долго – слишком много слов, общих для их отряда, смогли вспомнить. Решение было очевидным, но никто не хотел трепать прошлое.
В один из тихих дождливых вечеров (конечно же, за чаем на кухне у Дик, стоит ли уточнять?) Малой незаметно подмигнул Семнашке, а тот медленно моргнул, давая согласие.
От Дикой, конечно, не укрылся безмолвный диалог её друзей, но смысл она не почувствовала.
– Значит, «Альфа»? – спросил Холод.
Дик задумчиво оглядела ребят:
– А не слишком ли?
– Судя по самой идее, ты не очень-то против подразнить гусей. – пояснил Семнашка, ничуть не удивившись, что Холод расшифровал безмолвный диалог, – «Альфа» – это прямолинейно и провокационно, но с другой стороны, как нельзя лучше отражает суть. В конце концов, у Конторы нет монополии на использование греческих букв! Намекать названиями боевых операций куда как опаснее. Твои “чайные истории” уж совсем непонятны посторонним. А, если поиграть с именами…Дикая охрана— не особо звучит, а все аббревиатуры из имён нас и наших товарищей получаются, прямо скажем, не особо понятными.
– Дикмахол -17, например, – Малой улыбнулся.
– Ага. Может быть Махолди? – Дик пожала плечами – зато звучит. А понимать кому-то там зачем? Хотите понятное название, пусть будет «Телохранитель» или «лучпрофтелохран»
– Да-да, «ДиМСХ.ЛОС» с расшифровочкой
«Ну да, ДМСиХ – это, должно быть мы, а ЛОС лучшая охрана чего-то там на с.. сопляков? Не, грубо»
– Мы лучшая охрана чего? – поинтересовалась она у Семнашки.
– Столетия – тихо ответил он.
– Ну и отличненько. Вроде договорились.
– Дик, ты чего? – Малой смотрел на неё как на сумасшедшую – я не хочу быть дихлофосом.
– Она про «Альфу» – пояснил Холод.
Так и начало своё существование лучшее охранное агентство в городе. «Самое сложное было – назвать» – частенько вспоминали ребята.
Она сама носилась по всем инстанциям, осваивая юридические тонкости, хотя и наняла юриста для всех организационных дел. Участвовала и в выборе помещения под “офис”, хотя здесь ведущая роль была отдана Малому. И регулярно устраивала у себя на кухне импровизированные совещания. При этом первую свою работу не бросала окончательно, хотя и стала частенько отсутствовать, перекладывая свои обязанности на Макса без зазрения совести.
За всей организационной суматохой Дик не заметила, как её почти семейная жизнь пошла по швам. Может, из-за того, что отношения с Максимом больше не были её основной заботой, может из-за того, что ребята не подходили друг другу и упустили этот момент в любовной эйфории, может, по ещё какой нелепой причине, любовь начала приносить всё меньше радости.
– Ты всё-таки девушка, Дикая! – когда он произнёс эту фразу в первый раз, в груди что-то ёкнуло.
Теперь же эта фраза и ей подобные звучали даже чаще, чем «Привет, Милая!»
Впервые этот короткий упрёк развернулся в диалог в её кабинете. Макс сидел на столе, а Дик искала под столом папку, ранее положенную кем-то под одну из его ножек.
Ей не хотелось тратить время на лишние разговоры и телодвижения, поэтому она, увидев заветную папку под ножкой, просто приподняла стол и достала необходимое.
– Ты всё-таки девушка, Дикая! – Сказал он с укором, соскользнув от её действий на край стола.
Она откликнулась сразу же, не раздумывая:
– Я что-то делаю не так? –спросила, глянув в глаза любимого обжигающим взглядом. Сейчас на это не было времени, что Максим прекрасно знал. Но разборки устроил.
– Сложно объяснить. Просто мужское в тебе преобладает над женским. Ты сильна, самостоятельна, умна, независима. Твои слова звучат, как приказы. Причем не подчиниться нельзя, они предельно рациональны. Это просто невозможно!
В комнату влетел Малой, как будто первоклассник на совещание учителей, однако первое впечатление в этом случае было более чем обманчиво.
–Выйди! – крикнул Макс, небрежным взмахом руки показывая направление на дверь
Малой не стал отвечать, просто стоял молча и смотрел на Дикую выжидательно – они уже опаздывали, а тут…
–Подожди, – Дикая при помощи мимики показала Малому, что не стоит обижаться на «капризных юношей». Малой прочитал лишь презрительное «гражданские» – Скажи, что во мне не так? Что я делаю не как девушка?
– Ты идеальна, Дик, – его лицо выражало искреннее непонимание – умная, красивая, честная.
–Да, Дик, ты лучшая, – передразнил любимый – Дик, между прочим, мужское имя! Твои ребята сократили твой позывной до короткого мужского – Дик. Наша охрана, недолго думая, сделала то же самое. И после этого ты спрашиваешь, что в тебе не женского?!
Макс вышел, хлопнув дверью. Дикая вздрогнула, несмотря на то, что данный звук был вполне ожидаем.
– И что во мне не так? – Дик устало выдохнула воздух, глядя в потолок.
Девушка спрашивала саму себя, а не своего бойца. И всё равно ответ Малого прозвучал незамедлительно. Он, в отличие от своего командира, имел четкое мнение по этому вопросу.
– Всё так, будь спокойна. Он просто нормальный, гражданский парень. Такие не умеют радоваться жизни. Когда им не хватает проблем, они их придумывают и создают. Как только почувствовал, что бурный роман уступил место рутине, начал для развлечения выискивать в тебе недостатки. Ему нужно всё твоё внимание и эмоции, своя жизнь слишком скучная. Нам, психам, этого не понять…
– Да знаю я, – Дикая устало улыбнулась – И не объяснишь же, почему сократили. И как он мужским получился – тоже. Нет, он служил и знает, что стоит подбирать короткие, звучные имена, но навряд ли знал воевавших женщин. Ну сложно выбрать женский позывной из одного слога! Не говоря уже о том, что позывной должен тебе подходить.
Мирная беседа двух сослуживцев была грубо прервана вновь вернувшимся Максом:
– Ты даже не плачешь! Ты как будто железная: такая холодная, твёрдая… и никогда не плачешь. Вот попробуй вспомнить, когда ты последний раз плакала?
– А ты хочешь, чтобы она плакала? – спокойный тихий голос, неожиданно прозвучавший за спиной, заставил того замолчать.
Семнашка, неслышно приоткрыл дверь и возник вовремя, как и всегда. Его тихая и так вовремя сказанная фраза резко переменила расстановку сил в словесном поединке.
В такие моменты Дикая обычно вспоминала, как восемнадцатилетний Семнашка, только появившейся в отряде, буквально вытащил её на руках из эпицентра боя. Вынес тогда, когда тащить полумёртвый груз не решились даже самые опытные бойцы отряда. Может, именно потому и смог её спасти…
Самое обидное, что она твёрдо знала: сама бы не стала спасать Семнашку, рискуя жизнью.
– Нет, – Макс ответил неожиданно спокойно – Я просто хотел бы, чтобы она была более женственной, романтичной.
– Она просто не такая как ты. Вся её жизнь – война, а там по-другому нельзя, – Семнашка грустно улыбнулся, – Мы здесь все покалеченные, безжалостные моральные уроды. Если любишь её, то попробуй понять. Она же меняется ради тебя! Как можно не ценить такое счастье?
Между первой и последней ссорой этой, казалось, идеальной пары, прошла целая жизнь.
Они ссорились всегда по одному и тому же сценарию. Дикая сохраняла фантастическое спокойствие, отделываясь нейтральными фразами и не повышая голоса. Выдержка любимой бесила Максима намного больше, чем надуманные предлоги для ссор.
Эта пара, как и множество других, не избежала разладов по мелочам, зачастую бытовым и вполне нормальным.
Порой, вечерами, Дикая сидела неподвижно на кухне и курила, пытаясь анализировать их отношения. Она всегда понимала людей, можно даже сказать «читала» их, видела насквозь. А тут уткнулась в глухую стену: полное отсутствие логики.
Ей было фантастически сложно совместить их ситуацию с холодными логическими рассуждениями. Ссоры, вспыхивающие по его инициативе, могло вызвать что угодно, даже то поведение, что ранее никак его не задевало. Упоминание о делах “Альфы”, даже если он сам спросил, как они. “Надо было просто ответить, что всё хорошо”.
Она давно уже просчитала линейное поведение Максима, замечала холодным разумом пустые упрёки, за которыми ничего не стояло. Знала, каков логический конец этому поведению, и даже была уверена в его причинах. Но всё же…
Никак не могла понять почему, как такое могло произойти с её любимым? Почему его так раздражает то, что раньше им не мешало? Те её привычки, от которых он терпеливо и методично её отучал, не упрекая, исчезли или смягчились, а он всё равно находит к чему придраться. И самое главное, раз за разом разматывая свою память, вспоминая до мельчайших подробностей каждый их день, она так и не смогла найти то, что заставило его наконец произнести в первый раз дурацкую фразу «ты всё-таки девушка».
Раз за разом она спокойно отвечала на его упрёки, он срывался, кричал на неё, истерил.
Позднее кидался посудой и мебелью. Она ни разу не кинула ничего в ответ и не ударила его, боясь, что он вспомнит, что в самом начале отношений так и не стал сильнее своей начальницы. Дикая молча и сосредоточенно уворачивалась от летящих в неё предметов, чем ещё больше раздражала его.
Ссоры, тем не менее, глубоко задевали девушку, привыкшую скрывать свои эмоции от окружающих. Её лихорадило, хоть она и бодрилась по мере сил.
Агентство, организованное ради семи её лучших бойцов как-то само собой перестало быть её агентством. Все дела незаметно легли на плечи её ребят. Дикая, всё же была спокойна – отряд, как и раньше, сам распределил роли, ей не надо было вмешиваться и заставлять кого-то из них делать «не своё» дело. Управление агентством взяли на себя её «самые-самые» – оратор и компанейский парень Малой да живой и весёлый Семнашка.
Она изредка появлялась в офисе, бледная, с чёрными кругами под глазами – Дикую плавно начинала съедать паранойя, отнимая спокойствие, сон, аппетит и с трудом вырванную у судьбы жажду жизни.
Она заходила, бесшумно шагая по обитым коврами коридорам, как приведение, хрупкая девушка в черном плаще. Ранее всегда гордо поднятая, её голова теперь была слегка опущена, а взгляд скользил по полу, избегая глаз идущих навстречу людей.
Дикая незаметно просачивалась в кабинет, бесшумно закрывала дверь, тихо здоровалась с ребятами, падала на маленький и жесткий диванчик, стоящий в подсобке, где на несколько часов проваливалась в глубокий тяжелый сон. Проснувшись, она пила кофе, сваренный Малым, и, стыдясь своего вечного отсутствия, подчеркнуто оживлённо говорила с ребятами о делах агентства.
Потом вставала, и уезжала домой: к скандалам, немытой посуде, дням без еды и ночам без сна – к любимому человеку.
В тот день она приехала в одиннадцать. Что ж, уже более чем достаточный повод для очередной ссоры. Она опаздывала не случайно – решила первый раз сама спровоцировать скандал, и достойно ответить в его духе. Но скандала не последовало – предыдущая ссора стала последней.
Когда Дикая вошла в квартиру, он сидел на кухне и курил. В его чашке был заварен чай из её запасов. Она узнала по запаху: купаж «Прощание» – её посвящение приказу. В груди тоскливо заныло. Вновь горячей волной прошло сожаление. Этот самый приказ когда-то разрушил понятную и простую жизнь солдата. И дал ей взамен… Максима.
«Что же я, вечно должна всё терять? Да нет же, можно и уступить хоть раз, сделать следующий шаг на встречу этому не совсем понятному миру. Поговорить с любимым человеком, уступить ему один раз. Он ведь ради меня старается».
Она разулась, бросила плащ на пол и переступила порог кухни. Почему бы и не попытаться, когда терять уже нечего?
– Я хочу закончить наши ссоры, – начала она – Я буду носить каблуки и юбки, сидеть в нашем агентстве простой секретаршей, целовать тебя каждые пять минут. Я перестану скрывать свои эмоции, если тебя это так раздражает. Я буду плакать, когда мне плохо, и смеяться, когда хорошо. Давай забудем эти последние полтора года. Я буду твоей женщиной, и не более того, если ты хочешь этого. Мы справимся, ты меня научишь. Ты же смог научить ту меня жить в этом мире и даже любить. И я по-прежнему люблю тебя, понимаешь? Не совсем так, как раньше, по-другому… но люблю! Давай начнём всё сначала? Ммм? Милый, давай?
– Не в этом проблема, Дик, – она вздрогнула, когда он спокойно произнёс её «мужское» имя – И даже не в том, что ты не умеешь плакать. Страшно другое: я поступил жестоко – приучил дикого зверя жить по-домашнему, а теперь – вновь отпускаю на волю. Прости…
Его голос подозрительно дрогнул, а Дикая поёжилась, обхватив себя за плечи. Этот спокойный голос, дурацкое признание собственных ошибок. Он сдался. Смирился с её натурой.
– Прости за то, что ломал, перестраивал тебя, за то, что терпел твои удары. Ты же была права тогда, а я, как упрямый мальчишка не хотел ничего слушать. Прости, что так старательно учил тебя жить и любить.
– Ты уходишь к кому-то или просто? – уточнила Дикая
Она была спокойна, как и всегда. Только сигарета, выпавшая из пачки, упала на пол беспрепятственно – впервые на его глазах что-то выпало из рук Дикой и не было поймано на лету.
– Просто так я бы не смог.
– Она хорошая или просто красивая? – голос Дикой по-прежнему оставался нейтральным.
– Она – всё для меня. Твоя улучшенная копия. Мне жаль, очень жаль… Но пойми! Я просто не могу поступить по-другому! Я сейчас люблю её, как когда-то любил тебя.
– Уходи, – Дикая улыбнулась так легко и естественно, что Макс не почувствовал фальши в голосе – Так тебе лучше будет. И не говори ей про меня. Меня не было. Спасибо за всё.
Если бы на этой кухне сидел кто-то из отряда, он бы тотчас же догадался, что Дикая сдерживается из последних сил, но Макс никогда не видел её в реальном бою. Он не мог понять её до конца, потому что не осознавал в полной мере, какие жизненные зигзаги пережила она. Эта девушка была чуть младше его, но при этом – намного старше.
Макс встал и пошел в комнату, а Дикая, наконец, закурила, справившись с эмоциями. Едкий дым разъедал лёгкие, а ей казалось, что он проникает в самую душу. Она прекрасно помнила, что означает этот ком в горле, но никак не могла выплеснуть его наружу. Теперь хваленый самоконтроль только мешал ей. Она ещё помнила это чувство «хочется плакать», но уже не умела.
Последние слёзы из Дикой выбили очень давно, ещё в училище. Тогда она научилась не доставлять удовольствия обидчикам демонстрацией своих эмоций. Теперь же, когда эмоциям стало тесно внутри, девушка не могла их вытащить на поверхность.
Дикая дышала тяжело и прерывисто, пытаясь вытолкнуть наружу проклятый комок в горле, мешающий думать, говорить и даже дышать, но лишь напрасно напрягала мышцы.
– Ты плачешь? – он стоял в дверях, вслушиваясь в её неровное тяжёлое дыхание – следствие неудачных попыток.
– Пытаюсь, – через силу прошептала она.
– Теперь уже поздно… притворяться.
– Это не для тебя. Это для себя, – она смотрела в пространство и говорила без интонаций – Представляешь, ты прав. Я, кажется, разучилась.
– Тогда прощай. Не буду мешать.
– Прощай.
Хлопнула входная дверь. Не так громко, как обычно, но всё же… Уходить тихо Макс не умел, даже когда очень хотел этого.
В квартире стало пусто. «Он ушел. Навсегда» – чётко поняла она. Комок в горле обозначился резче, а внутри затикал секундомер, безжалостно отсчитывая секунды одиночества. Ещё один полумертвый рефлекс, который когда-то давно был просто помощником в планировании операций, стал автоматически срабатывать на конкретного человека.
