Мишель Зевако
Капитан

Глава 11

Уже десять минут, как гостиницу покинули последние заговорщики и воцарилась глубокая тишина, а Капестан так и не двинулся с места. Он был горд и растроган до глубины души: грозная сцена, свидетелем которой он стал, все еще отзывалась в его душе одной-единственной фразой: пароль – Капестан. Значит, маленький король не забыл своего рыцаря и в минуту опасности повторял его имя!

«Ну и ну! – возмущался молодой человек. – Против короля ополчились все, а у короля нет никого, кроме шевалье Капестана. Что ж, придется схватиться со всеми, черт возьми!»

С трех часов, устроившись вместе с Коголеном на своем боевом посту – на чердаке, с которого ему открывался только один путь – к славе, шевалье начал ждать… Наконец в дверь гостиницы проскользнул человек, вслед за ним – другой… Герцог Роган и принц Конде явились в условленное время.

Вельможи прошли в маленький кабинет, прилегавший к большому залу.

– Герцог, – величественно произнес принц. – Извините меня за вчерашние колебания. Они вполне естественны. Я – Бурбон, как и царствующий король, мы – близкие родственники… Однако оставим это. Вы просили меня прийти раньше, чтобы выслушать мои указания. Но прежде чем вы получите инструкции, я желал бы знать, что вы хотите для себя лично.

– Лично для себя, монсеньор? – вскинул брови Роган. – Ничего!

– Через два часа я стану королем и буду завален кучей прошений, – вздохнул Конде. – Все наши сотоварищи уже рассказали мне, о каких наградах они мечтают. И только вы, герцог, отказываетесь, надо полагать, из гордости. Так слушайте же мое первое повеление: я желаю знать, кем вы хотите стать, когда возведете меня на трон.

– Я не ищу личной выгоды, сир! – заявил Роган.

– Вы что, хотите меня покинуть? – ужаснулся принц. – Я назначаю вас начальником королевской охоты и даю вам маршальский чин. Если вы согласны, я буду бороться до конца. Если вы отказываетесь, я немедленно удаляюсь.

– Я согласен, сир! – поклонившись, ответил Роган. – Ваш маршал ждет ваших приказаний!

– Действовать будем так, – распорядился Конде, – отправимся в Лувр и во главе отряда гвардейцев войдем во дворец. Свергнутого короля вы отвезете в Венсен и займете главные стратегические пункты Парижа. Люина и Орнано препроводить в Бастилию, Кончини – в Тампль.

– От улицы Турнон до Тампля, пожалуй, далековато! – заметил Роган.

– Вот именно, – зловеще улыбнулся Конде. – Для сопровождения пленника выделить человек восемь, и если по дороге народ захочет немножко позабавиться с ненавистным итальянцем… что ж, пускай!

– Хорошо, сир! – невольно содрогнувшись, ответил Роган.

– Это самое главное, – продолжал Коне. – Завтра вы станете маршалом, как я и обещал, а пока превратимся ненадолго в королевских гвардейцев. Об остальном я позабочусь в Лувре.

Они направились в большой зал. Войдя, герцог окинул помещение быстрым взглядом и побледнел. Глаза его растерянно обшаривали углы, на лице отразилось смятение. Роган обернулся к принцу – и с губ герцога сорвался хриплый стон.

– Где же они? – воскликнул встревоженный принц. – Где гвардейские кирасы? Где аркебузы, пики и пистолеты?

– Ничего нет! Все исчезло! – в бешенстве прорычал Роган.

Принц Конде побледнел.

– Надо искать! – предложил он. – Может, кто-нибудь из наших перенес все в другой зал?..

– Действительно, может быть и так, – согласился Роган. – Ключи… ключи от дома… я бросил их вон туда, в угол… Куда они подевались? Проклятье! Монсеньор, нас предали! – взревел герцог.

– Господа! – раздался вдруг чей-то голос. – Ключи можете не искать, все равно вы их не найдете…

Оба заговорщика, одновременно вскинули головы – по внутренней лестнице в зал спокойно спускался какой-то человек.

– О! – воскликнул принц. – Я его уже где-то видел… Вспомнил! Это тот самый человек, что проник в подземелье герцога Ангулемского, чтобы выведать наши секреты.

– Капестан! – напомнил ему шевалье, ставя ногу на последнюю ступеньку. – Пароль, который должен открыть вам дорогу в Лувр.

– Ага! – крикнул Роган. – Так вот он где, этот Капестан! Попался Капитан! Это будет твоя последняя подлость! Отсюда тебе живым не уйти!

И, выхватив шпагу, Роган бросился на шевалье с криком:

– Вперед, монсеньор! Сейчас мы его прикончим! Ага!

Но тут герцог испустил бешеный вопль досады и боли: шпага выскочила у него из рук. Капестан же, сделав молниеносный выпад, встал в боевую стойку.

– Сударь, – промолвил он, подкидывая шпагу противнику, – напрасно вы говорите о подлости – я ведь никого не предавал… Вы собираетесь низвергнуть короля – а я его защищаю! Если бы я воспользовался теми секретами, которые узнал, ваши головы давно уже слетели бы с плеч!

Роган уже успел подобрать свою шпагу и снова кинулся на врага. Конде же прямиком двинулся к двери, через которую недавно попал в кабинет. Заперта! Принц метнулся к двери, выходившей на крыльцо. Заперта! Что оставалось делать? Вне себя от ярости и стыда, принц обнажил свою шпагу и тоже ринулся на Капестана. Как раз в этот момент герцог де Роган, раненый в плечо, рухнул на пол.

Конде, увидев, что герцог сражен, остановился как вкопанный.

– Монсеньор! – предложил Капестан. – Давайте не будем! Вам ли тягаться с Капитаном?!

Взбешенный нанесенным оскорблением, принц приготовился к поединку.

– Надо же! – удивился шевалье. – Не хотите сдаваться?!

Конде бросился на противника, но тот без труда отбил атаку.

– В таком случае, монсеньор, – провозгласил юноша, – я вас… внимание! Я вас разоружу!

И через полминуты шевалье выбил шпагу из рук принца.

– Вы… побеждены, монсеньор! – вскричал молодой человек.

С этими словами он схватил Конде за плечо и приставил острие клинка к горлу принца. Тот дернулся, стальной клинок царапнул кожу, а шевалье с лицом еще более угрожающим, чем его поза, холодно произнес:

– Монсеньор, не вынуждайте меня убивать вас!

– Ваша взяла, я безоружен – и сдаюсь, – прошептал принц.

– Коголен, приглядывай за монсеньором, – распорядился Капестан. – И если что – прикончи его!

Шевалье взял Конде за руку и вывел из гостиницы. Коголен двигался вплотную за принцем. Втроем они зашагали по улице Вожирар, повернувшись спинами к улице Турнон в тот самый момент, когда на ней появилось человек пятнадцать дворян-заговорщиков: было самое время скрыться!

Капестан пошел по улице По-де-Фер, упиравшейся в перекресток Вье-Коломбье. Из городских глубин поднимался какой-то зловещий гул, раздавались звуки набата… Услышав рев мятежа, принц Конде вздрогнул, но Капестан распахнул свой плащ и показал пленнику пистолет.

– Монсеньор, – предупредил шевалье, – нам придется пробираться сквозь самое пекло. Не вздумайте звать на помощь. Вас сразу же бросятся спасать и меня убьют. Но первым умрете вы: при малейшей попытке кричать я пристрелю вас вот из этого пистолета.

– Хорошо, – угрюмо согласился Конде, – я буду молчать. Скажите только: куда вы меня ведете?

– В Лувр, – заявил Капестан и уверенным тоном добавил: – Не бойтесь, монсеньор, я за вас отвечаю.

Подавленный Конде не произнес больше ни одного слова. Капестан крепко держал принца за руку.

Отряды вооруженных горожан стекались ко дворцу.

– Да здравствует принц Конде! – вопили они.

Конде дрожал. Капестан улыбался.

Через несколько минут они вышли к Новому мосту. Путь им преградила толпа вооруженных людей, воодушевленно кричавших:

– Пора! Сейчас появится отряд гвардейцев! Пора идти на Лувр! Да здравствует Конде!

Капестан двинулся к мосту.

– Стой! – закричали вокруг. – Кто таков? Капестан с проклятиями отступил.

– Отвечай! – настаивали горожане. – Чьи вы люди?

– Конде! – прорычал в ответ Капестан.

Одно только слово слетело со стиснутых губ шевалье; юноша произнес его точно под влиянием внезапного озарения. Слово это, все время вертевшееся в голове у Капестана, вырвалось почти непроизвольно, но он тут же еще крепче сжал руку ошеломленного принца, шепотом напомнил ему о пистолете и повлек вперед. Толпа расступилась, послышались одобрительные крики:

– Проходите, храбрые господа! Да здравствует Конде!

Вдруг в толпе послышался громкий вопль:

– Принц! Да ведь это же принц! Да здравствует Конде!

– В Лувр! – громовым голосом возвестил Капестан.

– В Лувр! В Лувр! – заорали все вокруг. – Да здравствует принц Конде!

Горожане узнали Конде. К нему кинулся один, другой, третий – и вскоре за спиной у Капестана стояла уже целая вооруженная толпа. Шевалье, склонившись к принцу, тихо шепнул:

– Монсеньор, если вам угодно, мы оба можем сложить здесь свои головы. Только помните – вы будете первым… А теперь, если вам дорога жизнь, извольте крикнуть: «Друзья мои, на Лувр!»

– Друзья мои! Друзья мои! – слабо пискнул Конде. – На Лувр!

Но горожане услышали призыв принца. И тут случилась невероятная вещь: Конде, конвоируемый Капестаном, повел за собой огромную толпу!

– Приготовить аркебузы! – прогремел внезапно чей-то голос.

Толпа остановилась и отхлынула от ворот дворца, который уже успел превратиться в ожидающую штурма крепость: подъемный мост опущен, а на подступах к нему – два отряда гвардейцев с аркебузами наизготовку и маршал Орнано, готовый стоять насмерть!

– Да здравствует Конде! – пятясь продолжали кричать горожане.

Но уже в толпе прозвучало слово «измена». Мятежников удивило, что Лувр так хорошо защищен, а Конде явился один – вместо того, чтобы прибыть ко дворцу во главе верного ему отряда гвардейцев.

– Монсеньор, – зашипел Капестан, – крикните этим людям, что вы должны поговорить с королем. Крикните, ради Бога, или вы пропали!

Конде повернулся к толпе. Он был очень бледен. Парижане увидели, как глава мятежа сделал какой-то жест рукой и невнятно пробормотал несколько слов. Затем, ко всеобщему изумлению, принц направился к Орнано! Но вскоре народ догадался, что Конде хочет в последний раз поговорить с королем, и выразил бурное одобрение неистовым воплем: «Да здравствует принц Конде!»

Орнано уже собирался открыть огонь, когда увидел двух приближавшихся дворян, один из которых крепко держал другого за руку.

– Прочь! – приказал маршал. – Эй вы, господа, прочь!

Шевалье сделал три шага вперед и выкрикнул громким голосом:

– Капестан!

– Пароль!? – удивился маршал. – Пропустить! А в это время тот, кого Капестан ласково называл маленьким королем, пребывал в тревожном ожидании – он стоял, стараясь подавить нервную дрожь, и напряженно прислушивался… Рядом с королем не было никого, кроме лекаря Эроара; чтобы скрыть волнение Людовик заговорил.

– Где моя мать? – спросил он.

– Ее Величество королева – со своими фрейлинами, – ответил врач. – Не беспокойтесь, сир, ее апартаменты охраняет сотня аркебузиров. Так вот, я говорю, что воскурения никоцианы разгоняют…

– Где Люин? – тоскливым голосом осведомился подросток.

– Без сомнения, в своем дворце, сир, – откликнулся Эроар. – А может, вы предпочитаете кровопускание? Я полагаю…

Эроар уже вынимал ланцет. Не в силах больше сдерживаться Людовик XIII вскричал:

– Пошли вы к черту со своей никоцианой и со своим кровопусканием!

Лекарь отвесил глубокий поклон, положил ланцет на место и, пятясь, вышел из комнаты.

По Лувру разносились звуки, похожие на вой ветра… наступал вечер. В обширных залах постепенно сгущалась тьма; вдоль лестниц и коридоров в полумраке смутно вырисовывались неподвижные силуэты гвардейцев, опиравшихся на аркебузы.

– Один! – в отчаянии пробормотал король, бросаясь в кресло.

Он сжал голову руками и погрузился в мрачные размышления. Рядом с ним, прислоненная к стулу, поблескивала обнаженная шпага, на столе лежали два пистолета. Маленький король со страхом ждал и думал:

«Быть может, через час все будет кончено. Лувр возьмут штурмом. Меня не пощадят… Разумеется, прежде чем погибнуть, я тоже буду убивать. А потом умру. Умереть в пятнадцать лет! Ах, если бы он был здесь, мой отважный рыцарь! Но его здесь нет. Капестан спас мне жизнь, а я обидел этого доблестного человека. Он больше не вернется. Я один, один, как перст!»

И тут в Лувре поднялся какой-то шум. Крики! Топот! Звон оружия! Король вскочил на ноги, схватил шпагу и шагнул к выходу, напряженный, готовый ко всему. Дверь резко распахнулась – Людовик XIII открыл ее сам!

И тут же потрясенный отступил: перед ним стоял Конде, перепуганный и бледный. А рядом с принцем – шевалье де Капестан! Крепко держа мятежника за руку, юноша обратился к королю со словами:

– Сир, имею честь представить вам господина принца де Конде, который пришел сдаться Вашему Величеству!

За спиной Капестана Людовик увидел анфиладу просторных залов, осветившихся вдруг сотней факелов. По залам, торопясь и задыхаясь, бежали люди, и через минуту по всему дворцу прокатился мощный крик:

– Да здравствует король! Да здравствует король! Да здравствует король!

К Людовику спешила целая толпа. Тут был Витри со своими гвардейцами; тут был Орнано, кричавший, что город успокоился, как только стало известно о решении Конде сдаться королю; тут был неведомо откуда возникший Ришелье; тут был Люин, выползший из задних комнат; тут был Кончини, примчавшийся, чтобы поцеловать государю руку; тут была Мария Медичи, кинувшаяся к сыну с распростертыми объятиями. А у стен топталось множество сеньоров, уже давно не появлявшихся во дворце, шумели делегации от горожан, поторопившихся заверить монарха в своей преданности… Все королевство, впервые с тех пор, как воцарился Людовик XIII, явилось в Лувр, чтобы почтительно склониться перед своим юным повелителем.

В течение двух часов стены дворца дрожали от оглушительных криков: «Да здравствует король!» За эти два часа принц Конде познал всю горечь унижения, услышав больше всего оскорблений от тех, кто накануне заискивал и лебезил перед ним.

Наконец придворные один за другим начали удаляться. Но Ришелье успел увидеть Капестана – и побледнел! Кончини успел увидеть Капестана – и бросил на Ринальдо выразительный взгляд.

Глава 12

Вот так принц Конде был арестован в том самом Лувре, куда собирался войти как полновластный хозяин. Витри передал принца в руки маршала де Темина, который вместе с двадцатью дворянами дожидался финала сей необычной сцены. Темин препроводил арестованного в карету – и часом позже Анри де Бурбон, принц де Конде стал всего лишь номером четырнадцатым в Казначейской башне Бастилии.

Витри удалился из королевских покоев, бросив на Капестана странный взгляд; за Витри последовал Люин, тоже внимательно посмотрев на шевалье. Старый маршал Орнано, покинувший кабинет короля последним, шепнул Капестану на ухо:

– Молодой человек, если вы не выйдете отсюда первым фаворитом Его Величества, советую вам бежать из Парижа со всех ног: обеспечьте расстояние этак в сотню лье между вашей грудью и нацеленными в нее кинжалами!

И, повернувшись к Людовику, старик добавил:

– Сир, арестовать надо было вовсе не Конде.

– Да? А кого же? Конечно, Гиза? – возбужденно осведомился подросток.

– Нет, сир, Кончини, – холодно ответил маршал и скрылся за дверью.

И вот юный король и шевалье уже второй раз остались с глазу на глаз. Но теперь тревога одолевала Капестана, а Людовик сиял.

– Сперва, – попросил он, – расскажите мне об отряде лжегвардейцев, которым командовал мой кузен Конде. Вечером нам доложил об этом маскараде господин де Ришелье.

– Сир, – ответил шевалье, – будет лучше, если я расскажу вам все с самого начала и по порядку… Итак, началась эта история в убогой гостинице на улице Вожирар…

– Погодите, шевалье, – прервал его король, три раза позвонив в колокольчик, – полагаю, за столом нам будет удобнее…

В передней, видимо, уже ожидали этого сигнала: двойные двери распахнулись, в комнату шагнул офицер в парадной форме и при шпаге и громко прокричал:

– Ужин для Его Величества!

За офицером вошли четверо стражников с алебардами, за стражниками четверо придворных внесли стол; шествие замыкала еще четверка стражников. Стол поставили в центре комнаты. Гвардейцы выстроились вдоль стен и замерли. Стол, застеленный великолепной скатертью, был уставлен сверкающими приборами и золотыми кубками; свет двух канделябров с шестью зажженными восковыми свечами играл на хрустале графинов, наполненных старым, отливающим рубином бургундским, и на серебре крышек, лежавших на множестве заполнявших стол блюд.

Капестан был поражен; жутко голодный юноша бросил на изобильный стол откровенно завистливый взгляд, вдохнул соблазнительные ароматы и подумал:

«Что ж, королевская жизнь тоже не лишена приятностей. Будь я повелителем Франции – я бы разделался с этим ужином по-свойски. Жаль, что я всего лишь шевалье де Капестан…»

Однако в кабинете находился еще один человек, пораженный не менее Капестана: это был сам король. До сих пор свои обеды и ужины он вкушал в трапезной за кое-как сервированным столом. Людовик XIII на минуту призадумался.

– Почему мне принесли еду сюда? – поинтересовался он. – И что это за церемониал?

– Сир, – ответил чей-то льстивый голос, – являясь главным интендантом Лувра, я приказал подать Вашему Величеству ужин в кабинет. Что касается церемониала, то именно так надлежит обставлять трапезы великих монархов!

Перед Людовиком XIII в низком поклоне согнулся тот, кого маршал Орнано недавно посоветовал арестовать: Кончини! Шевалье вздрогнул и рука его невольно потянулась к шпаге, но Кончини, явно не желавший замечать Капестана, уже удалялся, пятясь и не распрямляя спины. Король жестом приказал стражникам и придворным покинуть кабинет.

– А кто же будет прислуживать вам за столом, Ваше Величество? – удивился офицер.

– Никто! – ответил король. – Я поступлю, как мой отец в ночь перед битвой при Арке: обслужу себя сам! Садитесь, шевалье, вот сюда, напротив меня – и давайте поедим!

Лувр тотчас же облетела весть: король посадил с собой за стол молодого шевалье де Капестана.

Бледный Кончини уже промчался через три зала.

«Погоди, выскочка несчастный! – злобствовал он про себя. – Фанфарон! Капитан! Этой ночью ты будешь ужинать в аду с дьяволом, которому служишь!»

На площадке парадной лестницы маршал д'Анкр увидел Ринальдо.

– Все готово? – спросил Кончини.

– Судите сами, монсеньор: Монреваль и Базорж – в передней, Лувиньяк – у лестницы внизу, Понтрай – во дворе, – доложил Ринальдо. – Я тут, чтобы следить одновременно за лестницей и за передней, а у дверей Лувра – Шалабр с двадцатью молодцами, которые отлично умеют орудовать кинжалами. На этот раз он от нас не уйдет!

Кончини кивком головы одобрил дислокацию своего «войска». Тем временем тот, ради кого делались все эти приготовления, застыл в глубоком поклоне перед Людовиком XIII.

– Как, сир! – взволнованно произнес в следующий миг шевалье, даже побледнев от гордости. – Вы приглашаете меня за королевский стол?

Это была редкая честь, которой юный король еще никогда никого не удостаивал. Шевалье наконец занял указанное ему место и с победоносным видом расправил плечи, словно только что завоевал весь мир. А потом юноша начал свой рассказ…

Людовик молчал и слушал, едва притрагиваясь к еде. Зато Капестан, лихо расправляясь с куском косули, успевал услаждать королевский слух захватывающим повествованием о пленении принца. Монарх внимал, трепеща от волнения и восторга. Ужин подошел к концу, история Капестана – тоже, а Людовик все еще не сводил восхищенного взгляда со своего рыцаря.

– Просто изумительно! – наконец вскричал король. – Прогулка по бурлящему Парижу с принцем под ручку! А имя Конде, усмирившее толпу у Нового моста? А двойная дуэль в гостинице! Так вы говорите, что не смогли узнать ни одного из тех дворян, которые собирались переодеться в костюмы гвардейцев?

– Ни одного, сир! – твердо ответил Капестан.

– Какая жалость! – огорчился Людовик. – Но больше всего мне понравилась эта история с перепрятанными в погреб мундирами! – вновь заулыбался он.

– Не правда ли, забавно, сир? – простодушно спросил шевалье.

– Воспоминание об этом случае еще долго будет меня веселить! – заверил своего рыцаря юный король.

– Да я и сам все еще не могу удержаться от смеха, – признался шевалье, громко расхохотавшись. – К тому же, – добавил он, – Ваше Величество получит пятьдесят новехоньких кирас для своих гвардейцев.

– Я их у вас куплю! – весело отозвался Людовик. – Ну да, – кивнул он и, заметив удивление шевалье, пояснил: – Должны же у вас быть военные трофеи! Решено! Я покупаю у вас обмундирование!

Капестан, минуту подумав, ответил:

– Хорошо. Я его продаю, а вернее сказать – меняю.

– На что? – улыбаясь, спросил Людовик.

– Взамен я хочу плащ, причем всего один, – став серьезным, проговорил шевалье.

– Ну-ка! ну-ка! – с любопытством произнес король.

«Сейчас шевалье попросит у меня чин, – подумал он, – и получит его, честное слово!»

– Так какой же плащ вы желаете? – осведомился Людовик.

– Тот, который был на принце Конде, – спокойно произнес Капестан. – Но поскольку, сир, я меняю пятьдесят на один, вполне справедливо будет, если вдобавок к плащу вы отдадите мне и принца. Я вижу, сир, вы колеблетесь. Я же прошу у вас так мало!

– Принц… будь он проклят! – с ненавистью прошептал юный король.

– Он человек, сир, – тихо сказал шевалье.

– И что же вы собираетесь с ним делать? – недовольно спросил Людовик.

– Я собираюсь вернуть ему свободу, сир! – решительно ответил Капестан.

– Ни за что! – отрезал король. – Сегодня вы завоевали право на мою благодарность, но ваша просьба вызывает у меня самые странные подозрения.

Подозрения! Людовик нашел точное слово: подозрений всю жизнь терзали его душу, и сам он в конце концов превратился в воплощенное подозрение.

– Сир, – твердым голосом заговорил Капестан, – вы назвали меня рыцарем короля. Не пристало рыцарю опускаться до роли соглядатая и доносчика. Когда я арестовал принца и приказал ему сдаться вам, он последовал за мной добровольно, ибо я ему обещал: «Ничего не бойтесь, я за вас отвечаю!». Принц в Бастилии, значит, я не сдержал своего слова. Сир, верните мне моего пленника, или я разнесу Бастилию, чтобы освободить его!

Людовик XIII пожал плечами и, разразившись смехом, язвительно произнес:

– Фанфарон! Капитан! – Он уже второй раз оскорблял шевалье этими словами.

И опять Капестан покачнулся, как от удара. Одушевление его пропало, он сам себе показался смешным. Маленький монарх, видя шевалье таким подавленным, решил упрочить свою победу и злорадным тоном произнес:

– А насчет Бастилии – поосторожнее! Глядите, как бы вам самому туда не угодить!

Но это было уже слишком: со львом, даже загнанным в угол, шутить опасно. Стремительно приблизившись к королю, Капестан отвесил ему поклон и сказал:

– Меня – в Бастилию?! Только попробуйте при казать это, сир! Поглядим, что будет! Хотите, я от крою эту дверь и крикну: «Господа, есть среди вас желающие отвести в Бастилию человека, который только что спас монархию и короля Людовика XIII?»

Подросток, дрожа от страха, попятился. А Капестан закончил свою речь словами:

– Я вас покидаю, сир. Я не буду спешить, проходя по вашим залам и приемным. Вы – король… вам хватит времени отдать приказ о моем аресте!

Шевалье открыл дверь и с высоко поднятой головой, небрежно поглядывая по сторонам, медленно прошествовал сквозь толпу придворных, которые расцветали улыбками, низко кланяясь новому фавориту. Они приветствовали невероятную удачу шевалье де Капестана!

Дверь королевского кабинета была распахнута настежь. Людовик XIII сделал шаг вперед, чтобы кликнуть стражу… Но слова застряли у него в горле, король отступил и упал в кресло. В этот момент на пороге вырос Кончини, который только что видел выходившего Капестана. Маршал, учуявший, что случилось нечто серьезное, окинул Людовика долгим взглядом.

– Бог мой! – вскричал Кончини. – Государю плохо!

В два прыжка маршал д'Анкр очутился возле короля и склонился над ним в тот миг, когда Людовик открыл глаза.

– Эроар! – завопил Кончини. – Позвать лекаря! Сир! Сир! Что с вами? Скажите мне, что случилось, Ваше Величество?

– Этот человек… – прошептал король.

– Капестан? – вне себя от злобной радости вскричал маршал.

– Задержать его и привести ко мне, – продолжал Людовик, – но… не причинять ему никакого вреда.

Кончини пулей вылетел из кабинета, придворные начали перешептываться, Эроар собрался пустить королю кровь, а растерянный Людовик думал:

«Неужели Кончини – самый преданный из моих слуг?»

Человек двадцать из дворян при словах «Привести ко мне!» бросились следом за Кончини, но тот остановил их властным жестом.

«Эти дураки, – размышлял маршал, – и правда притащат Капестана к коронованному мальчишке, которому не терпится извиниться перед шевалье…»

– Господа, прошу вас не вмешиваться! Это дело поручено мне! – строго сказал Кончини придворным.

Затем он, не мешкая, помчался на улицу, немало удивив всех своей ретивостью и своей отвагой. На крыльце его поджидал Ринальдо.

– Ну как? – выдохнул Кончини.

– Он миновал подъемный мост, – доложил наперсник. – Наши люди идут следом. Можно праздновать победу, монсеньор!

– Еще рано, – бросил Кончини. – Сперва надо его изловить. Вперед! Я во что бы то ни стало дол жен схватить этого юнца. Он нужен мне живым!

Когда шевалье де Капестан покидал Лувр, пробило десять. Раздасадованный и взъерошенный, как мальчишка, он шел стремительным шагом, не останавливаясь, чтобы перевести дух. В каком-то проулке навстречу ему выскочил человек с криком:

– Жизнь или кошелек!

Яростно выхватив из кармана свой наполненный золотом кошелек, Капестан со всего размаху огрел им грабителя по голове, отчего тот рухнул на землю.

– Вот тебе кошелек! – проревел шевалье. – Держи! А что касается моей собачьей жизни, то буду очень признателен, если ты заберешь и ее!

– Благодарствую, монсеньор! – пролепетал мошенник, спеша унести ноги.

Частично истощив свой гнев и полностью истощив запасы денег, шевалье продолжил путь, бурча себе под нос:

– На кой черт мне нужны теперь эти пистоли? Ах дурак ты, дурак! Ах осел ты, осел!

Эти слова он адресовал самому себе. Шевалье был в отчаянии, шевалье был в бешенстве. Собственное поведение приводило его в ярость.

«Надо же было с таким упорством хоронить свое счастье! – горько размышлял юноша. – Мне ведь так повезло! Такая удача! Стать спасителем короля! Завтра я был бы первым человеком в государстве! Завтра я мог бы прийти к отцу Жизели и спокойно сказать ему: «Я обожаю вашу дочь, она тоже любит меня. Теперь, когда я достиг высокого положения, вы должны расторгнуть ее помолвку с маркизой Сен-Маром и отдать девушку мне!»

Да, шевалье хорошо понимал, что теперь придется распроститься со всеми надеждами: сам король стал его врагом!

Капестан двинулся дальше и долго бродил по улицам, чтобы успокоиться. Но напрасно… У него даже мелькнула мысль наложить на себя руки.

«Ничего страшного, – думал он, – я только немного опережу события: раньше срока отправлюсь посмотреть, что там делается у наших праотцов…»

Шевалье и не подозревал, что есть люди, которым тоже не терпится спровадить его на тот свет раньше срока. Монреваль и Лувиньяк следовали за юношей по пятам, ожидая момента, когда шевалье устроится на ночлег: тогда Монреваль останется наблюдать за тем домом, в который войдет Капестан, а Лувиньяк помчится в особняк маршала за подмогой.

Капестан тем временем выбирал себе подходящую смерть, сосредоточенно обдумывая разные способы самоубийства.

Но вдруг ему в голову пришла неожиданная и дерзкая мысль:

«Надо исполнить то, чем я пригрозил королю! По моей вине благородного дворянина засадили в Бастилию, стало быть, я должен его освободить! Если же в этой неравной схватке я буду раздавлен – значит, я найду то, что ищу – славную смерть, а главное, я спасу свою честь!.. Отличная идея! Лучше не придумаешь!»

Теперь шевалье шагал твердой поступью, прикидывая, где может быть Коголен: «Должно быть, вернулся в гостиницу, на чердак, надо идти туда».

На башне соседнего монастыря пробило пять, когда шевалье добрался до пустой гостиницы «Генрих Великий».

– Коголен! – во весь голос позвал он. – Немедленно беги за нашими лошадьми! И деньги, у тебя, наверное, остались деньги? Так давай их сюда! Коголен! Куда ты запропастился, мошенник?

Но Коголена в гостинице не было… Убедившись в этом, Капестан чертыхнулся, завалился на охапку сена, служившую ему постелью, и погрузился в сон…

Пробравшийся на чердак солнечный луч заставил его разомкнуть веки. Капестан протер глаза – и вздрогнул: в окошке он увидел голову мужчины. Шевалье мгновенно узнал незваного гостя: это был Ринальдо!

Капестан вскочил на ноги. В тот же миг голова исчезла. На чердаке было два оконца: одно, со стороны двора, выходило на деревянную лестницу, другое глядело на дорогу – именно к нему и подобрался Ринальдо.

Высунувшись из окна, Капестан увидел, как итальянец спускается по приставной лестнице, а посмотрев на дорогу, понял все – гостиница была окружена! Шевалье насчитал человек двадцать, стоявших справа и слева. Перед открытыми воротами топталось еще шестеро. Юноша подбежал к другому окошку и кинул взгляд во двор – и тут целый десяток! Этих шевалье узнал: головорезы Кончини, и среди них и сам маршал собственной персоной!

Капестан принялся искать какую-нибудь щель или дыру в черепичной крыше, затем обследовал пол. Ему нужно было какое-нибудь отверстие, хотя бы совсем узенькое. Ничего! Ничего подходящего! Тогда он решил соорудить баррикаду перед выходившим на дорогу окном: придвинул к нему стол, потом – сундук и четыре дубовых табурета; все это шевалье подпер двумя скрещенными балками. Сооружение получилось солидное. Затем молодой человек сжал в левой руке кинжал, в правой свою длинную шпагу и, вскинув голову и расправив плечи, зычным голосом прокричал:

– Капестан готов к бою!

Он вылез в окошко, выходившее во двор, и выпрямился на верхней ступени лестницы. Дружный вопль встретил появление шевалье. Глаза юноши метали молнии; он словно бросил вызов всей этой собравшейся внизу своре. Кончини поднял голову.

– Именем короля! – прокричал он. – Спускайтесь!

– Именем Капестана! – рассмеялся шевалье. – Не спущусь!

– Твою шпагу! – завопил Кончини.

– В твое брюхо! – прорычал Капестан.

– Господа, вы свидетели, что он оказывает открытое сопротивление! – завизжал маршал.

– Смерть ему! Смерть! – выли головорезы.

– Бунтовщик и предатель! – заорал Кончини.

– Подлый трус! – ответил шевалье.

– Живым! Взять его живым! – прогремел маршал.

Головорезы толпой бросились к лестнице и стали взбираться вверх. Готовый к бою, выставив клинок, шевалье поджидал своих врагов. Добравшиеся до последних ступенек, нападавшие срывались и падали вниз. Кончини, наблюдавший за схваткой с земли, забыл о своем приказе взять шевалье живым и вопил: