Юрий Витальевич Яньшин
Все правые руки
– Да, – кивнул он головой и в третий раз протянул руку за очередным листком, чтобы вручить его Хазаровой. – Государственный департамент Соединенных Штатов выражает решительный протест против нарушения российскими полицейскими силами неприкосновенности дипломатических представителей. Нарушение состояло в виде их задержания, заключения под стражу и последующего вымогательства денежных сумм за их освобождение. Кроме того, против них было применено отравляющее вещество, угрожавшее их жизни и здоровью.
Он замолчал, ожидая реакции на свои слова. И реакция не замедлила проявиться.
– У вас всё по поводу нот в адрес правительства Российской Федерации?
– Да.
– Господин посол, примите мои уверения в том, что все сказанное вами и изложенное в текстах нот будет немедленно доложено моему руководству и тщательно изучено для дачи ответа по существу, – озвучила она положенную форму ответа. – Имеете ли вы что-нибудь еще добавить к уже сказанному?
– Да, – подбоченился Хантсман. – Руководство Соединенных Штатов глубоко озабочено участившимися противоправными акциями со стороны российских властей, направленными не только на подрыв всех прежних договоренностей, но и на нарушение основополагающих принципов международного гуманитарного права. В этой связи, я вынужден предупредить руководство Российской Федерации о неизбежном и фатальном для вашего государства коллективном ответе всего цивилизованного мира на преступные действия режима пришедшего у вас к власти. Ни одно ваше противоправное деяние не останется незамеченным. И карательные меры против военной хунты, захватившей власть в вашей стране, не заставят себя ждать. Они непременно последуют в самое ближайшей время, как только будет выработана и согласована общая позиция стран, представляющих свободный мир.
– Это угроза? – выгнула Мария Владимировна бровь дугой.
– Это предупреждение о грядущей расплате, – напыжился посол.
– Ну-у, это когда еще будет?! Да и будет ли вообще? – усомнилась Хазарова в его словах. – А по поводу расплаты, это вы верно подметили. Мы с нетерпением ждем, когда вы внесете оплату за своих обгадившихся дипломатов. И пока деньги не окажутся на счетах нашего Минфина, они будут сидеть и вонять своими засранными штанишками. Так что, в ваших интересах поторопиться с этим делом. Все их противоправные действия зафиксированы камерами наблюдения, и опираясь на эти доказательства, против них будут выдвинуты обвинения в подстрекательстве, организации и руководстве вооруженным мятежом, направленным на свержение власти и изменение государственного устройства страны пребывания. Вполне возможно, что по завершению всех следственных мероприятий в отношении этих лиц, мы даже не будем настаивать на их отзыве из страны. Однако документальный фильм, снятый нашими операторами, навсегда прославит ваших дипломатических представителей в глазах мирового сообщества. Особенно его впечатлит сцена их эскортирования с набрякшими от фекалий штанами. Получить Оскар за этот фильм нам вряд ли удастся, зато лицезрение ваших дипломатов, находящихся в непотребном виде и их публичное осмеяние, несколько скрасит негативное впечатление от их неприглядной деятельности. Ну да вашей дипломатии не впервой позориться на весь мир.
– Неужели вы так циничны в своем неуемном желании состряпать из этого инцидента грязный пасквиль на наших сотрудников? – скривился Джон-младший.
– Кажется это Аллен Даллес[91], сказал в свое время, что против врагов Соединенных Штатов применимы любые методы борьбы? – заявила она, источая при этом ничем не прикрытый сарказм. – У нас это называется «вашим салом по сусалам».
Переводчица заблеяла что-то невнятное, затрудняясь с дословным переводом последней фразы. Но смысл для всех был понятен и без перевода.
– Что ж, – продолжила меж тем Хазарова, в зрачках которой уже вовсю пылал огонь праведного гнева, – раз у вас все, то теперь настала моя очередь бить по воротам.
– ???
– Я, действительно вам признательна, – взглянула она прямо в переносицу послу, будто прицеливалась, – за то, что вы сами пришли и тем самым избавили нас от нужды приглашать вас.
Она выпрямилась и напряглась как тетива лука, готовая в любую секунду послать в цель свою разящую стрелу. Это напряжение невольно передалось и послу, поэтому он тоже внутренне подобрался, ожидая всего чего угодно от этой фурии.
– Господин посол! – менторским тоном, не предвещавшим ничего хорошего, начала она. – От имени и по поручению Правительства Российской Федерации я вручаю вам ноту решительного протеста по поводу открытого и грубого вмешательства представителей вашего дипломатического корпуса во внутренние дела России, выразившиеся в подготовке и участии в вооруженном мятеже, что противоречит духу и букве Венской Конвенции о дипломатических сношениях.
При этих словах она полуобернулась, взяла со стола лежащую там папку и протянула ее послу. В нарушение правил дипломатического протокола, он не взял протянутую ему папку собственноручно, что означало бы официальное принятие ноты, а нервно дернув головой, приказал это сделать своему помощнику. Тот немедленно повиновался, буквально выхватил из рук министра злополучную папку и небрежно сунул ее себе подмышку. На столь явное хамское поведение посла, министр только улыбнулась одной из своих фирменных улыбок.
– Я доведу до сведения Государственного департамента Соединенных Штатов Америки текст вашей ноты, – снизошел Хаусман до произнесения принятой формулировки, и уже хотел было развернуться, чтобы уйти, не попрощавшись, как был немедленно остановлен.
– Постойте, господин посол! – как выстрел в спину произнесла она. – Я еще не закончила.
Хаусману пришлось вновь обернуться лицом к этой сразу ставшей неприятной женщине.
– У вас имеются какие-то вопросы ко мне? – удивленно выгнув бровь, поинтересовался посол.
– Да. У Российской Федерации тоже имеется немало поводов для выражения своего недовольства политикой Соединенных Штатов. И в этой связи у меня заготовлена для вас еще одна нота.
– Я слушаю вас, – нахмурился посол, всей кожей чувствуя, что сегодняшний день он запомнит надолго.
– Вначале несколько слов преамбулы, если позволите. В декабре 2016 года президент Соединенных Штатов Барак Обама под надуманным предлогом объявил о снятии дипломатического статуса с загородных комплексов постпредства РФ в Нью-Йорке и посольства в Вашингтоне, а также ограничении доступа сотрудников нашей миссии к этим зданиям. А после взаимного сокращения персонала дипломатических представителей обоих государств пошел еще дальше в конфронтации с Российской Федерацией, закрыв российское генконсульство в Сан-Франциско, и запретив доступ к зданиям торгпредства в Вашингтоне и офису торгпредства в Нью-Йорке. Все перечисленные объекты, при этом, находились в собственности российского правительства. Россия тогда не отреагировала на враждебные действия со стороны Соединенных Штатов, надеясь урегулировать данный вопрос дипломатическими методами. Прошло четыре года и нашему долготерпению, наконец, настал предел.
Хазарова вновь полуобернулась к столу и взяла в руки еще одну папку. Чеканным голосом, в котором слышались металлические нотки, она произнесла, глядя в раскрытую папку:
– Господин посол! От имени и по поручению Правительства Российской Федерации вручаю вам ноту-предписание. Исходя из принципов взаимности, принятых в международной практике, вам предписывается в течение 72-х часов с момента вручения вам настоящей ноты освободить от своего присутствия нижеследующие объекты недвижимости на территории Москвы:
– дачу в Серебряном бору, расположенную на улице Таманской, дом 107а;
– склады посольства, расположенные на улице Дорожной;
– резиденцию посла США, расположенную в Спасопесковском переулке, дом 10.
По истечении 72-х часов с этих объектов будет снят статус дипломатической неприкосновенности.
С этими словами она резко захлопнула папку, так, что визитеры невольно вздрогнули. Хазарова, сделав шаг вперед, буквально в нос сунула папку с нотой послу, и тому не оставалось ничего другого, как покорно принять ее в руки. Держа ее обеими руками, он начал возмущаться:
– Это произвол! Это нарушение всех базовых принципов дипломатических сношений. У вас нет никаких законных оснований для совершения подобных действий! По крайней мере, вы должны были провести с нами совместные консультации по этому поводу, прежде принятия решения в одностороннем порядке.
Речь его была резка, быстра и отрывиста. Переводчица едва поспевала за своим шефом, пытаясь скопировать его интонации. Хазарова стойко выдержала водопад посольского недовольства. Ни один мускул не дрогнул на лице бывшего директора Департамента информации и печати МИДа, привыкшей к подобным эскападам.
– А у вашей стороны были законные основания на конфискацию нашей собственности? – ледяным тоном поинтересовалась «стальная леди» русского МИДа.
– Да! – едва не выкрикнул Хантсман, сбиваясь на фальцет. – Ваши дипломаты грубо вмешивались в наши выборы, а территория и здания ваших представительств могли быть использованы для шпионской деятельности!
– Могли или использовались?! – переспросила она, тем самым подчеркивая глупость высказанную послом.
Тот сразу понял, что совершил оплошку и тут же попытался вывернуться:
– У нас имеются все основания считать так!
– Имеются или нет, это уже вопрос интерпретации и словесной эквилибристики, – все также отстраненно заметила она. – А вот о том, как вмешивались в наши внутренние дела ваши сотрудники, я вам изложила в предыдущей ноте. Кроме этого у нас имеется еще одно законное основание для изъятия из вашего пользования, по крайней мере «Спасо-Хауса».
– Какое?!
– Я сожалею, мистер Хаусман, что вынуждена читать вам лекцию на историческую тему, но вижу, что без этого никак не обойтись. Здание «Спасо-Хаус» является исторической и культурной ценностью нашей столицы, являясь образчиком неоклассической архитектуры, а значит, находится под охраной, как памятник исторического наследия русского и российского зодчества конца 19-го века. И, несмотря на это, ваша дипломатическая миссия дважды – в 1937 и в 1956 годах осуществляла перепланировку и переустройство внутренних помещений здания без согласования с принимающей стороной. Раньше, когда наши отношения с вами не были столь напряженными, мы не придавали этому большого значения, а теперь решили обратить сугубое внимание на произвол в отношении исторического памятника архитектуры. После обследования внутренних помещений специальной комиссией, мы еще предъявим вам иск по этому поводу. И дело будет выиграно, так как иск будет подан в наш суд.
– Но как же так?! Это никак невозможно! У нас запланирован целый ряд мероприятий до конца года, которые мы намеревались провести в стенах этого здания? – попробовал зайти сбоку посол.
– Ничем не могу вам помочь, мистер Хаусман, – пожала плечами неуступчивая женщина.
В глазах посла, понявшего, что ему никак не переспорить эту блондинку тоже зажглись недобрые огоньки, и он попробовал применить к ней угрозу:
– Вы и ваше пока еще мало кем признанное правительство напрасно усугубляете конфронтацию с нами. Перечень санкций против вашего государства еще далеко не исчерпан. И их убойное воздействие на вашу экономику вы испытаете в ближайшее время.
– Уж, не о пресловутом ли SWIFT вы изволите помянуть?! – едва не рассмеялась она ему в лицо, чем привела в состояние плохо контролируемого бешенства.
– О, нет! – процедил он сквозь зубы. – SWIFT – это будет только началом ваших неприятностей. Мы пойдем гораздо дальше европейских полумер. Мы заморозим активы всех ваших предприятий, работающих на территории Соединенных Штатов, независимо от форм их собственности. И вот тогда вы почувствуете тяжесть американского сапога на своем горле.
Его слова не произвели никакого эффекта на Марию Владимировну. Хищно улыбнувшись, она слащавым голосом парировала его угрозы:
– Вы, господин посол, видимо запамятовали вследствие своего болезненного состояния, что санкции – оружие обоюдоострое. Граждане и юридические лица вашей страны, также имеют акции и доли в наших предприятиях. А ваши топливно-энергетические корпорации очень плотно сидят на наших месторождениях Дальнего Востока. А учитывая их тесную связь с военно-промышленным комплексом Соединенных Штатов, это может послужить основанием для применения санкций к ним самим. Нашу же решимость в этом вопросе вы могли уже испытать на недавнем примере, связанном с акционерами пятигорского завода по производству стеклотары.
– Вы желаете развязать полноценную экономическую войну?! – лязгнул зубами Хантсман. – Только не забывайте о разности весовых категорий наших экономик и о том, что все экономические войны, рано или поздно перерастают в настоящие! И тогда уже не мощность санкций, а военную силу Штатов и их союзников вам придется испытать на себе! Подумайте хорошенько, сможете ли долго устоять против солидарной силы цивилизованных стран, находясь в политическом и экономическом одиночестве?! Катаклизм и дальнейший Апокалипсис будет вам обеспечен! – уже не говорил, а лаял вконец вышедший из себя посол.
– Кстати, хорошо, что вы напомнили мне о войне и прочих катаклизмах, – промурлыкала Хазарова сытой кошкой. – Меня раздирает жгучее любопытство. Что там с земельным участком, приобретенном вами в Алтайском Крае на имя своего племянника? Ходят упорные слухи, будто бы вы вложили немалые деньги в строительство на его территории бункера, на случай планетарной катастрофы вроде извержения Йеллоустоунского вулкана.
Хаусман, совсем позабыв, что держит в руках папку с предписанием, нервно зыркнул по сторонам, одновременно резко краснея от прихлынувшей к голове крови, а затем так же быстро начиная бледнеть. Хазарова, где-то в глубине души даже немного пожалела больного человека, вынужденного скрывать сей факт даже от своих приближенных. «Еще не хватало мне, чтобы он тут окочурился» – подумала она про себя. Хаусман повернулся спиной к министру, желая немедленно покинуть кабинет, даже не прощаясь, но был остановлен во второй раз:
– Господин посол, – раздалось у него позади, – мы с вами еще не закончили беседу. У нас с вами остался еще один нерешенный вопрос.
– Ну, что там еще у вас?! – грубо нарушая все нормы приличия, бросил он, останавливаясь на миг.
– Мистер Хаусман, позвольте узнать, почему вы до сих пор не озаботились судьбой пропавшего четыре дня назад гражданина Соединенных Штатов – Боба Хаммонда? – разыгрывая из себя наивную простушку, спросила Хазарова.
– А что с ним случилось?! – вскинулся тут же посол, проявляя живейший интерес к теме. – Мне сегодня утром докладывали, что он не появлялся на рабочем месте еще с четверга. Вы что-то знаете?!
– Знаю, – уверенно кивнула Мария Владимировна, но дальше продолжать, почему-то не стала.
– Где вы его нашли?! И что вы с ним сделали?! Говорите же! Я настоятельно требую предоставить всю имеющуюся у вас информацию о судьбе гражданина Соединенных Штатов! – тараторила переводчица следом за своим начальством.
– Где мы его нашли? – сделала удивленное лицо министресса. – Видимо там, куда вы его послали накануне.
– Прекратите играть в конспирологию! – не унимался посол в своем негодовании. – Я никого никуда не посылал!
– Успокойтесь, мистер Хантсман, я сейчас проясню вам сложившуюся обстановку, но сначала, позвольте вам представить моего спутника, – она кивнула в сторону окна, где стоял кругленький и лысоватый гражданин.
Абсолютно непримечательный человек, ничем не выдававший своего присутствия на всем протяжении разговора, стоявший каменным изваянием у окна, немедленно подошел к столу и встал напротив посла. В его руках, откуда ни возьмись, оказалась, словно появившаяся из воздуха объемистая папка.
– Евгений Михайлович Тутолмин – старший следователь Следственного Управления ФСБ по Центральному округу, – отрекомендовала она своего невзрачного спутника, и уже обращаясь к тому, попросила, – Евгений Михайлович, просветите, пожалуйста, господина посла по поводу событий 28 июня.
Тот деловито кивнул и начал без всяческих вступлений свое повествование:
– В ходе расследования уголовного дела, связанного с террористическим актом, совершенным в прошлое воскресенье на Красной площади, органы оперативно-розыскного управления службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом при ФСБ России вышли на след одного из подозреваемых в причастности к этому делу. Им оказался гражданин России – Роман Яковлевич Рахлин. Знакома ли вам эта фамилия?
– Первый раз слышу об этом человеке, – пожал плечами посол. Оглянулся на своих сопровождающих, но те тоже только пожали плечами, показывая, что не знают о ком идет речь.
– Странно, – произнес следователь, – что вы ничего не знаете о человеке, с которым ваше посольство уже несколько лет находится в коммерческих связях по закупке и доставке прохладительных напитков.
– Я не обязан знать лично всех контрагентов завязанных на обеспечение нашего представительства различными товарами повседневного потребления, – скривил брезгливо рот мистер Хаусман.
– Вполне, возможно, – не стал спорить эфэсбэшник. – Итак, я продолжу. Этот след привел нас в городскую поликлинику № 5, что находится на Верхней Красносельской улице. Там, в реанимационном отделении и находился вышеозначенный гражданин Рахлин с черепно-мозговой травмой, полученной в результате неудачного покушения на его убийство. В ходе оперативного допроса, проведенного нашим сотрудником майором Иверзевым, выяснилась причастность гражданина Рахлина к убийству другого гражданина Российской Федерации – Вдовенко, заместителя директора Федеральной Службы Охраны.
– Я не понимаю, – перебил его посол, – какое это имеет отношение к нашему посольству и его штатному сотруднику?
– Самое непосредственное, – спокойно возразил следователь послу. – Проявите толику терпения, и вы все поймете. Все дело в том, что господин Рахлин являлся наемным убийцей. И убийство заместителя директора ФСО было им совершено по заказу исходящему от помощника военного атташе США – Мэтью Скайлза.
– Что за бред вы тут несете?! Сотрудники нашего посольства не занимаются такими грязными делами, которые вы нам инкриминируете! – почти взорвался Хантсман. – Я не намерен выслушивать и далее подобные инсинуации в свой адрес, и адрес моих подчиненных!
– Да, – как бы подтвердил его слова лысый, – сами не занимаетесь. Для этого у вас имеются такие подручные как Рахлин. У нас на руках имеются его показания о непосредственном участии в этом и других убийствах видных ученых нашей страны. Все заказы на устранение и орудия преступления он получал из рук Мэтью Скайлза.
– Неужели вы верите в бред человека, лежащего в реанимации с черепной травмой? – не без иронии заметил посол.
– Верим, – просто сказал Тутолмин. – Детали всех совершенных ранее им убийств в точности совпадают с материалами следствия. А в последнем случае нам посчастливилось получить в свое распоряжение и орудие убийства, от которого он не успел вовремя избавиться. Но это еще далеко не все, что я хотел рассказать. Так вот, – продолжил он, – теперь, что касается охранника вашего посольства – Боба Хаммонда. Окончив допрос подозреваемого, майор Иверзев, выйдя из реанимационной палаты, столкнулся с Бобом Хаммондом, направлявшимся к месту нахождения Рахлина и переодетым в халат медицинского персонала. Завязалась перестрелка, в ходе которой ваш охранник применил пистолет снабженный насадкой для бесшумной стрельбы и специальный патрон, начиненный смертельной дозой ядовитого вещества. Отрицать данный факт вы не сможете по той простой причине, что камеры внутреннего наблюдения, установленные в коридоре больничного отделения, очень четко зафиксировали все детали произошедшего. К нашему глубокому сожалению, майор Иверзев получил в ходе перестрелки ранение, оказавшееся смертельным, так как яд, предназначавшийся для устранения вашего же киллера, достался ему. Трассологическая и токсикологическая экспертизы не дают поводов в этом сомневаться. Убит на месте совершенного им преступления и сам Боб Хаммонд.
– Прими Господь Бог заблудшую душу бедняги Боба, – зашептал одними губами посол, молитвенно складывая ладони перед собой, а затем, как бы очнувшись от нахлынувших мыслей, сделал попытку неуклюже оправдаться. – Однако, посольство не может нести ответственность за частную инициативу своего вдруг спятившего с ума охранника.
– Та же самая экспертиза, – гнул свое следователь, игнорируя слова посла, – установила идентичность отравляющего вещества, найденного в пулях обоймы пистолета Хаммонда не только с обнаруженным в теле Иверзева, но и с тем, что было найдено при вскрытии Вдовенко, а также в телах шестерых сотрудников ФСО, участвовавших в закладке взрывного устройства под гостевой трибуной Красной площади. Химическая формула отравляющего вещества указана в отчете экспертизы. В том же отчете указано и место его производства. Это одна из секретных лабораторий, расположенная в Пенсильвании и специально ориентированная на изготовление малых партий подобного орудия для устранения противников Соединенных Штатов. Вы почему-то считаете, что место ее нахождения никому неизвестно, так же как и номенклатура продукции.
– Вы намекаете на нашу причастность к воскресному теракту?! – выпучил глаза Хаусман.
– Отнюдь, – возразила ему Хазарова. – Мы прямо обвиняем вас в этом кровавом преступлении, в качестве заказчиков, подстрекателей и пособников.
– С результатами всех экспертиз вы можете ознакомиться, изучив содержимое этой папки, – вставил Тутолмин, протягивая послу свою папку. – А тело вашего охранника можете забрать из морга, находящегося при пятой поликлинике.
Диким и непонимающим взглядом, посол уставился на следователя, поэтому папку пришлось принять пришедшему на помощь своему шефу бочкоголовому сопровождающему.
– Вы хоть понимаете, господин посол. Какой неприглядной стороной к вам оборачивается это дело? – задала вопрос в лоб Хазарова.
До Джона Хаусмана, наконец, стала доходить суть происходящего со всеми фатальными для его карьеры последствиями. Вряд ли он сам был причастен к этой омерзительной игре, без сомнения затеянной этим проходимцем Помпео – завзятым любителем решать разногласия между странами таким радикальным способом. Но всем опытом прожитой жизни он ясно осознавал, что не кто иной, как он сам, станут козлом отпущения за провал умников из Лэнгли. За свою жизнь он не слишком-то и опасался. Ее и так оставалось, как говорится «воробью на один поклев». А вот репутация и доброе имя семьи Хаусманов могло быть поставлено под сомнение и запятнано ложными обвинениями, от которых было практически невозможно отмыться. Весь этот ужас и осознание неизбежного позора промелькнули в его глазах, и он сразу как-то поник, как давно не поливаемый цветок в горшочке. От его былой напыщенности не осталось и следа. Уже не с яростью, а затравленно, как загнанный в угол зверь, он посмотрел в самые зрачки Хазаровой, пытаясь найти там для себя какой-то спасительный ответ, но ее глаза были строги и непреклонны.
– И что вы намерены предпринять в этой связи? – глухим, как из бездонного колодца голосом спросил он.
– А вы не знаете?! – удивилась она. – Тогда прослушайте еще раз, речь, произнесенную Главой Высшего Военного Совета России в прошлое воскресенье. По-моему, там все просто и доходчиво сказано, что виновных в гибели на Красной площади мы будем преследовать всюду, где бы они не находились, не взирая на их положение и не учитывая срока давности совершения совершенного им преступления. Примерно так же, как в свое время поступил Израиль с виновниками гибели их спортсменов на Мюнхенской олимпиаде.
– Вы собираетесь предпринять в отношении к подозреваемым вами, методы внесудебной расправы?
– Что поделать? – развела она руками. – Иначе никак нельзя, ведь они обладают статусом дипломатической неприкосновенности, как те, что находятся здесь у нас, так и те, кто отдавал им приказы, находясь на другом полушарии.
– Вы понимаете, что сейчас публично озвучили угрозы высшим должностным лицам другого государства? – недоумевающе спросил он, так как впервые в жизни столкнулся с неприкрытой угрозой, сорвавшейся с губ столь высокопоставленного чиновника.
– Я искренне надеюсь, господин посол, что вы к этому гнусному преступлению не имеете никакого касательства, – уклончиво ответила она на заданный вопрос.
– Разумеется, нет! – вскинулся Хаусман, но тут же спохватился и прикусил уже второй раз подведший своего хозяина язык. – Я имею в виду свою уверенность в том, что никто из нашей дипмиссии не причастен к событиям 24 июня. А все ваши «доказательства» являются плодом ошибочных суждений и неверных выводов. То же самое касается и внезапно спятившего по неизвестной причине Боба Хаммонда. Наверняка он находился под воздействием посторонних сил.
– Вам, господин посол, виднее под влиянием кого и чего находился ваш служащий, – повела жеманно плечиком московская фурия.
– Скажите, Мария Владимировна, – непривычно душевно обратился он к Хазаровой, – если мы отзовем нашего помощника военного атташе, сможете ли вы гарантировать ему жизнь и здоровье, хотя бы на то время, что он будет находиться в пределах вашей страны?
– Разве я Бог, чтобы раздавать подобные гарантии? – криво усмехнулась она, наблюдая смятение на лице посла.
– Я вас хорошо понял, госпожа министр, – проскрипел он несмазанной телегой.
– Да, и вот еще что, пока не забыла. Вы поторопитесь с оплатой штрафа за своих сотрудников и не вздумайте шутить с нашими дипломатами в отместку. А то видеозапись нашей с вами беседы тоже обретет своего массового зрителя.
– Но это противоречит нормам этикета, не допускающим огласку дипломатических бесед! – жалобно пискнул, раздавленный посол.
– В своем кабинете только я устанавливаю нормы этикета, – сказала, как отрезала злая женщина.
Когда за послом и его свитой закрылась дверь, Евгений Михайлович, покряхтев, как старик, произнес:
– О-хо-хонюшки, Мария Владимировна! Не слишком ли вы жестокосердны к больному человеку? Он едва волочил конечности, когда уходил от вас. А ведь каким гоголем входил? Каким гоголем? – повторил он еще раз.
Хазарова слегка зарделась румянцем смущения, но опустив очи долу ответила негромко:
– Vae victis[92].
