Юрий Витальевич Яньшин
Предтечи будущих побед
– Это мне все хорошо известно, Игорь Олегович, – устало проговорил Афанасьев. – Известны его выкрутасы с союзным государством, заигрывание с националистами и игра в «многовекторность». Я, честно говоря, думал, что у вас имеется более существенный повод для нашего немедленного реагирования на ситуацию. Ведь не секрет, что сейчас одно наше неловкое движение в этом направлении сможет кардинально изменить обстановку, причем в не самую лучшую для нас сторону.
– Хорошо, можно и посвежее факты подобрать. Известно ли вам, что дочь министра иностранных дел Белоруссии Владимира Мокея замужем за сыном Дениэла Смита помощника директора ЦРУ, а заодно и куратора «российского» отдела. В 2016 батюшка перевел на нее все активы семейного бизнеса, и теперь она управляет ими чуть ли не из штаб-квартиры в Лэнгли. По непроверенным пока сведениям в ее руках находится и часть активов самого президента Белоруссии, причем, видимо очень солидная часть, раз при всех перипетиях ее отец находится на плаву. А его сыночек Артем свил себе гнездышко в Сити, являясь одним из директоров консалтинговой фирмы Avascent, занимающейся вопросами военно-оборонного значения и являющаяся в свою очередь «дочкой» BAE Systems. Теперь вы понимаете, как через Минск утекают наши военно-технические новинки, созданные совместно с белорусскими предприятиями?
– Что ж вы раньше молчали? – поморщился Афанасьев, будто проглотил кислую ягоду.
– Насколько я в курсе, ведомство Барышева докладывало об этом прежнему руководству страны еще в позапрошлом году, но реакции не последовало. Бутин не хотел обострять отношения с и так непростым соседом.
– Есть еще что-нибудь? – выгнул вопросительно бровь Афанасьев.
– Так точно. Руководитель белорусского КГБ – Вакульчук Валерий Павлович в 2002-м году, пребывая в звании полковника, проходил стажировку в Штатах и там, пойманный в банальную «медовую» ловушку дал согласие на сотрудничество с АНБ. Вербовка проходила в невадском отеле «Berkley» в номере 312. При этом замечу, что вышеозначенный Вакульчук является кумом Начальника следственного Комитета Белоруссии – Носковича Ивана Даниловича, который уже вовсю с утра раздает интервью о «поимке с поличным особо опасных преступников засланных Россий на территорию Белоруссии».
– Вы располагаете доказательствами факта вербовки Вакульчука? – процедил сквозь зубы, начавший не на шутку распаляться Верховный.
– Так точно. Так точно. Факт подтвержден агентом, внедренным в состав обслуживающего персонала отеля. Имеются аудио и видеозапись вербовки.
– Лукашевич проинформировали об этом?
– Не могу знать! – четко отрапортовал военный разведчик.
– Есть еще что-нибудь добавить к сказанному?
– Да. Подтверждением моих слов о запланированной провокации против наших людей служит еще и тот факт, что в восемь утра по нашему времени из Киева уже вылетел борт со следственной бригадой из украинской генпрокуратуры. А это значит, что фамилии задержанных уже были переданы вчера украинской стороне. Заметьте, не нашей стороне, как предписано соглашением о создании союзного государства, а украинской. Даже представителей нашего посольства сегодня утром не допустили до задержанных. Это говорит о том, что главным бенефициаром акции являются спецслужбы Украины и Запада. К тому же, по нашим сведениям следственная бригада из Украины имеет при себе письменное ходатайство Генпрокуратуры о выдаче наших граждан для проведения следственных мероприятий на территории Украины.
– Ваши аналитики уже просчитали дальнейшие ходы наших партнеров из Полесья?
– Естественно, – кивнул адмирал. – Да, тут и к бабке не ходи, все как на ладони видно. Батька всегда был не дурак, поэтому прекрасно понимает, что уже до чертиков надоел своим гражданам со своим псевдо-социальным государством, держащемся исключительно на наших кредитах и дешевым сырье. Но за двадцать пять лет нахождения у руля власти он так прикипел к ней, что уже не мыслит себя вне ее. Ему до зарезу необходим еще, как минимум, один срок, чтобы каким-нибудь макаром закрепить власть за своей династией. Старших сыновей он уже расставил на ключевые посты, но основную ставку делает на своего любимца – младшего сыночка, а он еще не подрос и не заматерел. Нужно любой ценой остаться у власти. Подобная партитура была написана еще много столетий назад: для того, чтобы отвлечь внимание охлоса от непопулярного монарха, нужно переключить его внимание на внешнего врага, пускай даже и выдуманного. Всем ведь известно, что если стране угрожает опасность извне, то было бы самоубийством в это время менять правителя. В данном случае, Россия является идеальным исполнителем роли врага по двум причинам: во-первых, потому что даже и не собирается нападать, следовательно, реальной угрозы с ее стороны нет, а во-вторых, она находится в таком положении, что и огрызнуться не посмеет, боясь потерять в лице зарвавшегося монарха своего единственного союзника. В общем-то, идеальный мальчик для битья. Арестом наших парней, – при слове «наших» Афанасьев слегка поморщился, что не укрылось от пытливого взора разведчика, поэтому он с явным нажим повторил, – наших парней, Лукашевич надеется выторговать для себя голоса националистов или хотя бы их молчаливое согласие. Одновременно он хочет показать Западу, что является вполне себе самостоятельной фигурой на политической арене. И еще, как бы намекает коллективному Западу на то, что в роли раздражителя России будет ему весьма полезным, а значит, тому не следует слишком уж рьяно добиваться его ухода.
– А Украина что хочет выжать для себя из этого инцидента?
– Хохлы спят и видят, как бы отомстить нам за провал захвата ЛДНР и уничтожение офицерского корпуса.
– Я вот только одного не пойму, – вздохнул Валерий Васильевич, – неужели же Батька сам не видит, что все это спектакль, причем сыгранный бездарно и с использованием негодных средств?
– Что вы имеете ввиду? Найденные при обыске гондоны и мелочь из кошельков?
– Да.
– За «доказательствами» дело не станет. Я уверен почти на 100%, что следующий репортаж будет уже с якобы захваченного силовиками склада с вооружением, предназначенным для совершения переворота. А следом не замедлят появиться и признательные показания. Или вы думаете, что только у нашего Николая Павловича имеются мастера заплечных дел? Кстати, перед тем как появиться у вас я созванивался с ним. Они сегодня ночью и не ложились спать. Центральный аппарат гудит как улей. С вечера уже организовали следственную группу по выявлению следов провокации. Не сегодня, так завтра первые результаты уже наверняка будут получены.
– Сейчас-то вы что хотите от меня, Игорь Олегович? – затравленно проговорил диктатор, пытливо заглядывая в глаза адмирала.
– Я хочу вытащить из лап этого сумасброда наших людей, пока все это дело еще не набрало оборотов. Каждый час промедления грозит нам все новыми и новыми проблемами.
– И как мне это сделать? Отдать вам приказ на штурм минского следственного изолятора?
– Нет, конечно. Просто в вашей компетенции поднять телефонную трубку и поговорить с Лукашевичем честно и откровенно. Я уверен, что вы сможете найти аргументы способствующие освобождению ребят.
Афанасьев насупился под напором своего соратника и подчиненного, но в душе готов был признать его правоту. Если уж месяц назад он принял на себя тяжкое бремя вышней власти то кому как не ему заботиться не только о всей стране в целом, но и об отдельных ее гражданах. Да, звонить Лукашевичу было нужно и разговор предстоял тяжелый. И ведь не перекинешь эту обязанность на всегда готового к схватке Рудова, как бывало прежде. Александр Григорьевич слыл человеком крайне обидчивым и заносчивым. С Рудовым он просто не станет разговаривать, считая это ниже своего высокого положения. Да и горячий Сергей Иванович в запале может перейти дипломатические рамки. Разговаривать придется самому. А как? О чем? Какие аргументы? От безвыходности ситуации Афанасьев злился и на самого себя и на собеседника, что сидел за столом сбоку.
– Хорошо, Игорь Олегович, – глухо, как в трубу проговорил Верховный, – я созвонюсь с президентом Белоруссии в ближайшее время.
Лицо Костюченкова, еще минуту назад выражавшее крайнюю тревогу за случившееся разом просветлело, он заулыбался, как-то застенчиво и по юношески, что явно не вязалось с его грубоватыми чертами. Он приподнялся, готовый немедленно уйти, чтобы дать шефу время на подготовку к непростому диалогу, Верховный приостановил его порыв:
– Э-э-э, Игорь Олегович, я, конечно, понимаю, что сейчас не самое удачное время для дел абсолютно не касающихся судьбы страны, но все же осмелюсь вам напомнить о давешней моей просьбе…
– А, черт! Простите, пожалуйста, Валерий Васильевич! Совсем из башки вылетело с этой круговертью. Принес-принес, – с этими словами он нагнулся к кейсу и, щелкнув замками, достал на свет старомодную папку, завязанную на тесемочку.
Папка было довольно тонкой, видимо на искомую Веронику не было сколь-нибудь обширных материалов. Афанасьев бережно принял ее из рук Костюченкова и поискав глазами на столе свободное местечко и не найдя такового решительно сунул в ящик стола, тут же запирая его на ключ под одобрительным взглядом визитера.
– Через недельку, как мы с вами и договаривались, я принесу вам отчет от службы наружного наблюдения, – сказал Костюченков, уже вставая и по-настоящему собираясь уйти.
– Спасибо вам, Игорь Олегович. От всего сердца и по-мужски, – некстати расчувствовался Афанасьев. – А что касается предстоящего разговора с президентом Белоруссии, то я сегодня же проинформирую о результатах диалога Президиум.
II.
Костюченков ушел, бодро чеканя шаг, словно на параде. Он безоговорочно верил и доверял человеку, ставшему у руля власти в этот непростой период времени. Хотя, если сказать честно, то когда он был простым-то? Да, никогда. Вечно на Руси-матушке приключаются нестроения. «Эх, мне бы его уверенность» – тяжко вздохнул диктатор, в раздумчивости покусывая губу. Была у него такая скверная привычка, еще с детства, и никак он не мог от нее избавиться. Посидев еще немного в раздумчивости, он покряхтел от невеселых мыслей и полез во внутренний карман за коммуникатором. Набрав короткий номер и дождавшись, когда собеседник откликнется, произнес в трубку:
– Здравствуй, Дмитрий Аркадьевич! Ты где сейчас?
– У себя, – коротко ответил нелегал, не вдаваясь в подробности.
– Я тебя не сильно отвлекаю?
– Да, нет, работа рутинная и не требующая сосредоточения, так что не беспокойтесь.
– Тогда, ладненько. У меня сейчас был Игорь Олегович. Ты ведь, наверняка, уже информирован о ночных событиях в Минске?
– Да. Первые сведения мы получили еще до полуночи.
– Игорь Олегович сказал, что еще в бытность покойного президента вы подавали ему докладную записку об окопавшихся шпиЁнах в окружении Лукашевича, – не то задал вопрос, не то констатировал Афанасьев.
– Да. Мы информировали президента об этих фактах, но ходу тогда им не дали по соображениям политической целесообразности, – горестно вздохнул нелегал.
– Какова судьба добытых вами материалов?
– Тривиальная. Они покоятся в нашем архиве. А что, вы полагаете, пришло время для их использования?
– Думаю, да. Как скоро вы сможете их скопировать и передать мне для изучения?
– Сегодня к вечеру все будет готово, – уверил Верховного Барышев.
– Вот и хорошо. Тогда вечером жду вас у себя, чтобы обсудить некоторые детали по использованию данных материалов.
– Хорошо, Валерий Васильевич, я буду у вас к 17.00.
Афанасьев нажал кнопку выключения. Ему сейчас очень не хватало кого-нибудь близкого, с кем можно было бы без стеснения поделиться мыслями, сомнениями и страхами. В его окружении такой человек был. И звали его Сергеем. Рука невольно потянулась к ЗАСу25. Поднял трубку и поднес к уху. Оттуда сразу донесся преувеличенно бодрый голос:
– Главное Оперативное Управление Генерального Штаба, полковник Мальцев. Слушаю вас, товарищ Верховный!
Афанасьев сразу узнал этого невысокого, но чрезвычайно подвижного, как ртуть человека. Он уже несколько лет исполнял обязанности старшего дежурного офицера Оперативного Управления. Звезд с неба не хватал, но всегда четко и безукоризненно выполнял рутинную работу по составлению оперативных сводок для командования.
– Захар Степаныч, здравствуй! – тусклым голосом поприветствовал Афанасьев знакомого офицера.
– Здравия желаю, товарищ Верховный! – отрапортовал полковник в свою очередь.
– Ой, оглушил меня совсем, – ласково укорил диктатор дежурного. – Где там твое начальство? Далеко ли?
– Только что был здесь на селекторном совещании с командованием Южного военного округа. Видимо пошел в курилку. Сейчас позову.
– Как найдешь его, скажи, чтобы зашел ко мне.
– Есть! – четко ответил Мальцев.
Хоть Главное оперативное Управление и находилось в одном здании с Национальным Центром обороны, но все располагались в разных его частях, отстоящих друг от друга на приличном расстоянии, поэтому ждать прихода Рудова пришлось минут двадцать. Конечно, это время ожидания можно было скоротать изучением досье на Веронику, но сейчас ни душа, ни руки не тянулись к заветной папке. Да и заниматься личными вопросами в рабочее время ему не хотелось. Для подобных дел нужна была своя обстановка и свое время.
Михайлов едва успел пискнуть по селектору о приближении Рудова, как дверь распахнулась во всю ширь (Рудов никогда не любил протискиваться в кабинеты начальства бочком, всегда раскрывая двери на полную ширину). Вошел пружинящим шагом, словно совершал марш-бросок.
– Случилось чего, Василич?! – прямо от порога и, не соблюдая субординации громыхнул он, на ходу протягивая лапищу для рукопожатия. При отсутствии посторонних они общались без соблюдения должностных формальностей.
– Случилось, – просто и коротко кивнул Афанасьев, с удовольствием пожимая крепкую и заскорузлую длань соратника. – Присаживайся.
Рудов нисколько не чинясь, со вкусом и обстоятельством умастил свое седалище в мягкое кресло.
– Ты имеешь в виду вечернее происшествие в Белоруссии? – сходу поинтересовался гость.
– Как угадал?
– Да все управление с утра гудит только об этом, – скривился Серей Иванович.
– Ага. Ну ладно. В общем, существует мнение наших компетентных органов, – начал он без предисловий, – что захват наших граждан в Белоруссии есть ни что иное, как спланированная совместными усилиями Украины, США и Белоруссии провокационная акция, направленная на подрыв союзнических наших отношений с Минском.
– Да уж это и козе понятно, что такие дела спонтанно не происходят, – хмыкнул Рудов. – Хорошая импровизация – это всегда тщательно подготовленное мероприятие.
– Сейчас от меня ушел наш Канарис26. Он настоятельно просил меня предпринять шаги к освобождению задержанных.
– Просил дать санкцию на штурм минского СИЗО? – зло усмехнулся Рудов.
– И ты туда же?! Нет, конечно. Он просил предпринять меры дипломатического характера.
– Так у нас для этого Маша имеется!
– Не то говоришь, Иваныч, – поморщился Афанасьев. – Нужно перетереть этот вопрос с Самим, – поднял он кверху указательный палец.
– С Грыгорычем? – на белорусский манер назвал Рудов президента «синеокой».
– А-а-а, – протянул серый кардинал, – так ты меня позвал, чтобы я поговорил с ним?
– Нет, Сергей Иваныч, – покачал диктатор головой. – Лукашевич это тебе не шут гороховый – Зилинский. Это калач тертый и амбициозный. Он с тобой, ты уж прости меня за откровенность, говорить даже не станет. Для него это умаление чести. Ему для разговора нужен равный по чину.
– Да, – согласился Сергей Иванович, – это еще тот ежила. Его не знаешь с какого бока и кусать-то.
– Вот именно. Надо провести с ним разговор так, чтобы и не разозлить еще больше, но и не дать повода сомневаться в нашей решимости отстаивать свои интересы, – горестно вздохнул Валерий Васильевич. – Вот сижу и ломаю голову над тем, какие аргументы выставить ему, чтобы он сбавил хотя бы обороты.
– А меня, стало быть, позвал в качестве катализатора своих мысленных процессов? – невесело хохотнул генерал, потягиваясь в кресле, как сытый котяра.
– В качестве моральной поддержки, – поджал губы Афанасьев.
– Ты сейчас хочешь с ним переговорить?
– Да. Затем и позвал тебя. Медлить с разговором – себе дороже.
– Хорошо. Пойдем тогда, – встал Рудов, одергивая попутно мундир. – Ты уже продумал сценарий беседы?
– Пока нет. Знаю только, что надо действовать с предельной осторожностью. Надо будет как-то пролавировать и при этом не ущемить его в своих суверенных правах и в то же время, как-то заинтересовать в продуктивности дружеских отношений. В общем, надо будет определяться по ходу беседы, какие темы стоит, а какие не стоит затрагивать.
Они вышли из кабинета и направились на пункт связи, по ходу обсуждая тактику поведения при ведении переговоров. Сзади плелся Коржик, на приличном удалении, чтобы дать возможность посекретничать первым лицам государства не сильно понижая голосовые интонации. Сегодня на пункте правительственной связи сидел не маститый полиглот Аполлинарий Захарович, а совсем еще молоденький и долговязый капитан с очками в тонкой металлической оправе.
– Здравия желаю, товарищ Глава Высшего Военного Совета! – по-уставному отбарабанил он, прикладывая руку фуражке и вытягиваясь во весь свой немалый рост.
– Экий, ты вымахал, сынок?! – не стал скрывать своего удивления Афанасьев, невольно задирая голову. – Ладно, вольно-вольно. Организуй-ка нам связь с президентом Белоруссии. Сможешь?
– Так точно! – опять вскинул руку к фуражке капитан с начищенными до нестерпимого блеска молниями в петлицах. – Разрешите начать установление связи?
– Давай. И вот еще что… Сделай так, чтобы и Сергей Иванович, – Афанасьев кивнул в сторону Рудова, – мог слышать нашу беседу, но без включения громкой связи. Возможно?
– Так точно! – опять вскинулся молодой жеребчик. – Он может воспользоваться моим аппаратом.
– Вот и хорошо, – согласился Валерий Васильевич, усаживаясь в крутящееся кресло за столом, напротив, от основного пульта связи. Перед ним на столе располагался такой же телефонный аппарат, как и у оператора связи, разве что кнопок и тумблеров на нем было поменьше. Рудову стула не нашлось, и он был вынужден стоять рядом с оператором, ожидая, когда тот соединится с абонентом на том конце провода и передаст ему свою трубку. Капитан немедленно приступил к установлению межправительственной связи. Пока он щелкал кнопками на пульте и связывался с противоположной стороной, ожидал, пока доложат президенту о незапланированном звонке, уточнял параметры и синхронизацию предстоящей записи, генералы потихоньку перешептывались, в свою очередь, намечая контуры предстоящего разговора. По тому, как подобрался на своем месте капитан, Афанасьев понял, что связь установлена, и абонент на том конце подошел к телефону. Афанасьев взял трубку в руку и приложил к уху. Свою трубку капитан передал Рудову, и тот сразу, на всякий случай прикрыл микрофон рукой, чтобы не выдать своего присутствия тяжелым дыханием.
– Слушаю, – раздался на том конце хорошо известный всем голос правителя Белоруссии.
– Здравствуйте, Александр Григорьевич. Это Афанасьев Валерий Васильевич решил вас побеспокоить в этот час.
– А что это вдруг? – решил съехидничать «последний диктатор Европы». – Всего-то месяц прошел, как у руля власти встал и вдруг вспомнил ни с того, ни с сего, – сразу перешел на «ты» Батька.
– Прости, Александр Григорьевич, – тоже в свою очередь перешел на «ты» Афанасьев, сочтя это добрым для себя знаком. – Каюсь. Моя вина. Да и то сказать, сам ведь, небось, видишь, ни дня без приключений. Враги одолели не только с фронта, но и с тыла, только и успеваю поворачиваться. Забыл, когда и спал больше пяти часов.
– Да-да, – притворно слащаво согласился с ним белорус, – подумать только, даже и минутки времени не нашлось, чтобы поинтересоваться, что там с пострадавшим от теракта единственным союзником. Жив ли? Здоров ли? Ни сочувствия, ни жалости. А ведь я привез на торжества своего самого любимого сына, который, кстати, тоже пострадал, – уже с нескрываемой обидой посетовал собеседнику Александр Григорьевич.
– И еще раз скажу, твоя правда, Александр Григорьевич, – не стал отпираться Афанасьев, но все же не удержался, чтобы не вставить «шпильку». – Да и смею ли я сомневаться в добром здравии того, над кем простер свою благословляющую длань сам Господь? – намекнул он на интервью президента сразу после прилета из Москвы.
– Да! Господь не оставляет своей милостью ни меня ни государство, врученное мне по Его воле, – не воспринял он подковырку российского коллеги.
– Все в руце Его, – не стал спорить Афанасьев, невольно ощущая себя в роли этой самой Божьей благодати.
– Так ты зачем позвонил мне? Прости, запамятовал название твоей новой должности, – вдруг очнулся президент.
– Да, Бог с ними, с чинами-то, – как бы отмахнулся Афанасьев от такой мелочи, – не в них дело.
– А в чем же?
– Я тебе звоню, чтобы поговорить о том недоразумении, что произошло вчера вечером у вас с нашими гражданами.
– Ага! – в голосе Батьки послышались торжествующие обертоны. – Укусили, стало быть, петушка за мягкое гузнышко! А я-то все гадаю, по какой такой причине царь всея Руси снизошел до того, чтобы самолично позвонить какому-то там президенту?! Вон оно, оказывается, в чем тут дело.
– Я не стану с тобой, Александр Григорьевич, обмениваться колкостями. Не тот случай. Я, в отличие от покойного Бутина, не общался никогда с тобой честно и откровенно, тэт-а-тэт. И вот хочу, хоть и поздновато, но исправить эту ситуацию.
– Ну-ну, попытайся, – не скрывая скепсиса в голосе, подначил его Лукашевич.
– Мы с тобой уже далеко не молодые люди. Сколько нам жить осталось? Воробью на один поклев.
– Ты меня заранее не хорони. В нашем роду до 90 лет доживали, – попробовал заерепениться белорус.
– Я и не хороню. Дай Бог и тебе долгой жизни. А только, сколько не старайся, а гроб еще никого не минул. Все там будем. Вот я и хочу, как человек, проживший бОльшую часть жизни, спросить у такого же, ты сам-то веришь, что захваченные вчера парни что-то замышляли против тебя?
– Не захваченные, а задержанные, это, во-первых, – поправил своего коллегу Лукашевич. – А во-вторых, почему бы и не верить? Я, в отличие от некоторых, своим спецслужбам доверяю, – намекнул он на недавнее предательство руководства ФСО России.
– Я не юрист, половину жизни провел за рычагами танка, но даже моего скромного понимания хватает на то, чтобы понять простую истину – государственный переворот не совершают с гондонами наперевес. Для этого нужно что-нибудь посущественнее. Да и одного взвода для дел подобного рода будет, пожалуй, маловато.
– Я, как ты знаешь, тоже не юрист, а «колхозник», как там у вас в Москве принято меня называть. Но и меня Бог умишком не обделил. Да, при них не нашли никакого оружия. Это верно. Но кто тебе сказал, что террористы, замышляющие государственный переворот, будут накануне в открытую расхаживать с автоматами в руках. Нет. Они держат их в укромных местах, чтобы достать в решающий час, – парировал слова Афанасьева президент. – И вот еще что. У вас там, в военных академиях наверняка ведь проходят историю? А ведь она, эта история, знает немало случаев, когда власть свергали и гораздо меньшим количеством людей. А по нашим сведениям в лесах под Минском где-то еще шныряют около двухсот боевиков.
– Александр Григорич, ты же умный человек, ну вот скажи мне, раз уж я такой недотепистый попался, зачем России, у которой и так проблем, как говорится, вагон и маленькая тележка, затевать еще и эту дурацкую авантюру? Или нам мало головной боли с Украиной?
– Я не нейрохирург, – встопорщился Лукашевич на вопрос Афанасьева, – а потому и не могу знать, что за тараканы бегают в ваших головах, пребывающих в эйфории от победы над Украиной, полученной малыми средствами. Может и Белоруссию решили таким макаром подгрести под себя? Обезглавленную страну всегда легче захватить. Я уже давненько наблюдаю, как раскручивается истерика в ваших СМИ по поводу меня. Даже не скрывают желания поскорее избавиться от «никчемного Батьки», с его многовекторностью и при этом желанием жить за счет вас.
– Ну, положим, СМИ и ко мне в этом плане неровно дышат, называя и диктатором и узурпатором. И что? Лично ты можешь предъявить мне, что я или кто из моего окружения высказывался где-нибудь в подобном духе? – не согласился Афанасьев с доводами «Грыгорыча».
– А зачем мне это слушать? Мне достаточно знать, что моим главным оппонентом на выборах является Бобриков – сотрудник вашего «Промгаза».
– Не передергивай, Александр Григорич, никакой он не сотрудник «Промгаза». И ты это прекрасно знаешь. Он директор созданного на паях «Белпромгазбанка», – возразил Валерий Васильевич, в душе, однако понимая слабость своей аргументации.
– Где контрольный пакет принадлежит твоему Мюллеру, – закончил мысль Лукашевич.
– Да ладно, тебе, Александр Григорич! У меня у самого этот «Промгаз» колом торчит из одного места со своим медиа-холдингом, «Дождем» и «Эхом».
– А что, ладно?! – гнул упорно свою линию Батька. – Все очень логично: меня в расход, а у вас уже и кандидат на мое место имеется.
– Вот не пойму я тебя Александр Григорич, сам ты до такого додумался или кто из доброхотов подсказал? Мокей там или Вакульчук…
– Ты, Валерий Василич, не пытайся вбить клин между мной и моими людьми. Не получится. Они честные и преданные мне люди. Знаю я вашу москальскую натуру: все норовите половить рыбку в чужом пруду. И я теперь почти уверен, что именно уши «Промгаза» торчат из этого дела. Ну да ничего. Мои ребятки поспрашивают, как следует, кто платил денежки вашим террористам.
– Уж в чем-чем, а в умении твоих ребятишек я ни капли не сомневаюсь. При желании они сумеют добиться от них, каких угодно показаний. Да, ты я вижу и сам в этом уверен, раз еще до суда называешь их террористами, как и твой начальник следственного управления.
На том конце Лукашевич издал какие-то непонятные булькающие звуки, означавшие то ли смех, то ли наигранное возмущение.
– Вот, поэтому я тебе и звоню сейчас и не прошу ничего из того, что хоть как-то бы умалило твою честь или суверенитет. Я даже не прошу, чтобы ты отпустил их. Я всего-навсего лишь прошу тебя, во-первых, провести действительно тщательное и честное расследование произошедшего, без переусердствования в плане физического воздействия, ибо и мне удивительно, как люди готовившиеся лететь в Ливию попали к тебе. Во-вторых, прошу тебя, на основании подписанных нашими странами документов о консульской помощи, допустить наших дипломатических представителей до задержанных, с целью выяснить каким образом их занесло к тебе. И в-третьих, очень тебя прошу, не выдавай их украинской стороне, чего бы тебе хохлы не сулили. Как видишь, я не прошу тебя ни о чем запредельном. Если ты прислушаешься к моей просьбе, то взамен получишь гораздо больше, чем тебе могут предложить они.
– Купить меня хочешь? – хмуро спросил президент.
– Нет, – просто ответил ему Афанасьев. – Просто не хочу, чтобы случайную трещинку в наших отношениях, некие шаловливые ручонки не расковыряли в пропасть.
– Я уже дал предварительное согласие украинской стороне в том, что если за ними числятся преступления, то я их передам киевлянам, – все так же хмуро ответствовал Лукашевич.
– Прошу тебя не делать этого. Ты же понимаешь, что там с ними натворят. Пойди хоть немного мне навстречу, и я не останусь неблагодарным, – просительно и в то же время вкрадчиво проворковал русский диктатор. – Все мы люди и все под Богом ходим. А там, глядишь, и я тебе когда-нибудь пригожусь. А я не из тех, кто бросается такими словами впустую.
– Я запомню твои слова, Валерий Васильевич, – уже не с такой ершистостью в голосе, как прежде, сказал Лукашевич.
– Я могу рассчитывать, что ты, Александр Григорьевич, учтешь мою просьбу о невыдаче парней украинцам и о допуске нашего консула к ним? – осторожно поинтересовался Афанасьев.
– Это зависит от многих обстоятельств, – подпустил интриги хитрый «колхозник».
– От каких именно? Я сделаю все, что от меня зависит.
– Завтра я пошлю к тебе первого зама своего Романа Александровича, так вы уж там будьте добры, примите его поласковей, да с вниманием выслушай его пожелания в деле укрепления экономических связей.
– А Роман Александрович, это… , – замялся Афанасьев, вспоминая кто бы это мог быть.
– Это Головаченко. Премьер-министр Республики Беларусь. Вот видишь, как тебе твоя имперская спесь мешает замечать, что происходит у твоего единственного, который тебя еще пока не бросил, союзника.
– Где уж тут уследить за ними, если ты их как перчатки меняешь?! – проворчал Верховный. – За шесть лет, это, по-моему, уже четвертый вроде бы?
– В своем доме – я хозяин, – опять ощетинился Грыгорыч, – и только я имею право переставлять мебель по своему вкусу.
– Да, ради Бога! Поступай, как знаешь, – сразу стал успокаивать русский диктатор последнего европейского. – Примем мы твоего премьера со всей нашей лаской, а только и ты, Александр Григорьевич прояви ее, в свою очередь, по отношению к задержанным.
– Все зависит от них самих. Как будут сотрудничать со следствием, так мы к ним и отнесемся. Консула вашего я к ним не допущу на стадии предварительного следствия. Вот когда предъявим им обвинения, тогда и пусть общаются с ним.
– А если предъявлять будет нечего, тогда как? – потихоньку начал злиться Афанасьев и это Лукашевич сразу почувствовал, решив все же не зарываться в разговоре с тем, кто запросто может пальнуть парой ракет в соседнюю столицу.
– Не думаю, что предъявлять совсем уж будет нечего. Но даже если и так, то раньше 10-го августа, в любом случае, я их не отпущу, потому как, береженого Бог бережет.
– Ладно. Договорились. Тогда пусть ваша протокольная группа созвонится с нашей службой и договорится о визите твоего премьера. До свидания, Александр Григорич.
– И вам не хворать, – не слишком любезно отозвался президент.
Когда трубки на обоих концах невидимого провода были положены, Валерий Владимирович, тяжко отдуваясь, будто только что разгрузил вагонетку с углем, отер тыльный стороной ладони бисеринки пота со лба. Уже когда вышли с переговорного пункта, Афанасьев на ходу замотал головой:
– Вот и поговори с таким, – обращаясь как бы к самому себе, вымолвил он тяжко. – Люди для него – мебелишка в будуаре стареющей красотки.
– Всегда завидовал твоей манере куртуазно обращаться. И где ты, Валерий Василевич, слова такие находишь-то?! – с явным восхищением высказался по поводу разговора Рудов.
– А-а-а, – вяло отмахнулся тот в свою очередь. – Не обращай внимания. Не мое. Мопассан. «Милый друг», – отрывисто, как телеграф ответил он.
