Юлия Эфф
Тайна Ирминсуля
– Не устану восхищаться вашими стратегическими способностями, – тем временем сир Аурелий вернул другу позаимствованные на время очки, которые сир Марсий снова водрузил на нос. – Сегодня вы выиграли пари, и я впервые рад проигрышу. Когда заберёте Адель?
– Всенепременно после рассвета. Не вести же кобылу в темноте, если только ваша дочь не пожелает воспользоваться своим подарком, – хохотнул сир Делоне-старший, продолжая неотрывно следить за своим сыном.– Хороша шархалья дочь! Эк она его! Великолепный дар, ве-ли-ко-леп-ный… Но королевой ей, конечно, не быть…
Герцог хмыкнул, довольный намёком.
Часы в гостиной первым ударом оповестили о наступлении полуночи. Мари отдалённо услышала глухой звук, отозвавшийся в сплетении рисунка на плече. Магия взаимного неотрывного взгляда была прервана.
– У вас всегда так ветрено? – спросила у Армана, едва её руку снова перехватили и развернули к себе лицом.
– Да… как-то сегодня особенно, – успел ответить, поднимая руку и отталкивая от себя для следующего па.
Часы били последние удары, рядом тряслась рама. Мари во время одного из кругов заметила лёгкий испуг во взгляде Люсиль, тоже услышавшей ветер. Мелкие ветки бились о стёкла, невпопад аккомпанируя шедевру учителя Сер’ддора.
Протяжное бо-ом! Какой странный удар, почему он такой? Время замедлилось, позволяя рассмотреть во время поворотного па вокруг Армана всех и вся.
Недалеко от часов стоят переговаривающиеся, наклонив к друг другу головы, сир Аурелий и сир Марсий.
Справа от них кресла, занятые принцем Лоуренсом, его родственницей и г-жой Делоне, медленно поднимающейся с места.
Сир Сер’ддор с закрытыми глазами возле волшебного проигрывателя.
Угол гостиной. Витраж вполовину стены с беснующейся тьмой и огромным приближающимся к стеклу чёрным пятном.
Вторая половина витража.
Люсиль, чья улыбка немного поползла, и Антуан со знакомым обожанием во взгляде, заворожённый обаянием партнёрши.
Дрожь ломающейся рамы от проникающего внутрь чего-то огромного и страшного она почувствовала до того, как тёмное пятно коснулось мозаичного рисунка. И в ту же долю мгновения защитный кокон встряхнулся. «Стоять!» – когда успела скомандовать, не поняла сама. Вытолкнула остатки из «сосуда», увеличивая толщину невидимого панциря. И одновременно потянула вниз Армана, толкая на пол и закрывая собой.
Скрежет над головой, ей казалось, никогда не закончится, как и звон стекла, осыпающегося на спину. Придавленный Арман попытался подняться, но Мари закрыла его лицо своим, прижимаясь щекой, и волосами.
Последние аккорды вальса заглушили крики. Скрежета уже не было, его сменил торжествующий и злобный вой ветра. Спина заледенела в миг, а в шею, плечи впились то ли осколки, то ли крупинки льда. Стоило пошевелиться – и в спину, ниже лопаток, упёрлось острое, цепляясь за ткань. Пришлось снова замереть.
Зато метка, отнимавшая до этого плечо, успокоилась.
Глава 23. Третий закон Ньютона
Изменение количества движеня пропорционально приложенной движущей силе и происходит по направлению той прямой, по которой эта сила действует.
Исходная формулировка третьего закона И. Ньютона
Опасность миновала, поняла Мари, и осмелилась поднять голову над изумлённым лицом Армана. На его губе выступила капля крови, от неё до правого глаза, закрытого матушкиным амулетом, протянулась кровоточащая царапина. Юноша качнул головой, пытаясь убрать с глаза помеху, но не получилось:
– Ах-х-ш! – прошипел.
– Что такое? – Мари пыталась сдвинуть левую руку, но рукав зацепился за ветку.
– Глаз… горит, – Арман безуспешно тряс головой, амулет как прилип.
– Подожди, я уберу. Кажется, у тебя кровь под амулет затекла…
За спиной произошло небольшое шевеление.
– Дети, вы целы? – спросил тревожный голос сира Марсия где-то рядом.
– Целы, – отозвались вдвоём.
– Нельзя поднимать весь ствол, – послышался голос сира Аурелия: – поднимем вместе с ними.
– Немного подождите, шархалов ствол разнёс треть гостиной, – Делоне-старший разогнулся и крикнул в сторону. – Элоиза, всё в порядке… Проклятье! Успокойте её кто-нибудь!
Г-жа Делоне, на самом деле, рыдала так, будто в этой комнате все, кроме неё, умерли.
– Замри! – Мари подняла голову над лицом Армана и губами скинула амулет. Жирная капля крови тотчас медленно потекла к глазу, но не успела – язык осторожно её забрал на свой кончик. – Теперь мы с тобой одной крови. Лишь бы только нос, огромный, как у тебя, не вырос. Знаешь, если бы не было так тесно, не заметила бы.
Арман проморгался – глаз, слава Владычице, видел. Хотя и немного – всего лишь девичье лицо сверху. Замешкался от ремарки про нос, не представляя, как отшутиться.
– Почему не поднимут это шархалово дерево над нами? – спросил в губы Мари.
– Наверное, сир Марсий ждёт, когда ты сделаешь предложение самой завидной невесте Лабасса. Поторопись, а то у меня шея затекла.
– Похоже, у меня нет выбора, – хмыкнул Арман. Пошевелился. – Отец давно хотел эту липу убрать, матушка не давала: фамильное древо пяти поколений всё-таки.
Шея устала, и Мари опустила голову рядом с головой Армана:
– Хорошо, что не убрали… Когда бы я ещё с тобой так полежала рядом, то есть сверху. А дерево… всё равно новое посадите. Скрестите сосну де Трасси и ель Делоне. Хорошее дерево получится – сосель… Спорим, Люсиль тоже об этом сейчас думает.
– Зараза ты, Мариэль, – в голосе послышалась улыбка.
Над головой послышалась возня, как если бы пилили ствол дерева. Мелкие ветки рядом с лицом затряслись, и сук, уперевшийся в лопатки, завибрировал. Мари закусила губу от боли, но стон всё равно прорвался.
– Что такое?.. Тебе больно?.. – у Армана наконец получилось вытащить правую руку ценой куска ткани от рукава. – Я одну руку освободил. Что надо сделать?
– И почему не ты сверху? – на глаза навернулись слёзы от боли: сук методично вспарывал через ткань кожу на спине, – я бы поменялась…
– Всё-таки ты сумасшедшая, – Арман выпростал вторую руку, для этого пришлось приподнять левый бок, но лежавшая сверху Мари вдруг обмякла, – не время шутить!
Провёл руками над спиной девушки, отодвигая ветки, нашёл коварный сук и всё понял, с рычанием поднял вверх, насколько это было возможно, навалившуюся массу из веток.
– Вверх! – крикнул кто-то, и разом над головой освободилось пространство.
– Арман! – к нему бросилась Люсиль, но её остановили.
В нишу залез Антуан, вдвоём они вытащили Мари, застонавшую от прикосновения к спине. Ветвистый ствол рухнул на опустевшее место, дробя обломком пол.
К целому и невредимому Арману бросились рыдающая г-жа Делоне и Люсиль, которая также успела всплакнуть, за компанию.
– Выбросим это шархалово отродье! – за спиной скомандовал сир Марсий.
Он, сир Аурелий, Лоуренс и его сестра в четыре пары рук подняли дерево и вытолкнули через обрушенный витраж на улицу – в ветер, который по странному совпадению успокоился, как будто понял, что натворил. Дыру на месте окна затянули магическим щитом, и в гостиной сразу стало тише, безветренней и относительно теплее.
Мари пришла в себя, с трудом приподнялась в кресле, при помощи брата.
– Ты как? – перед креслом присел на корточки Арман.
– Ненавижу эти ваши Вечера горги, – девушка поморщилась, закусила губу от боли, потянулась к ноге, – что за садист пишет вам сценарии?
Юноши переглянулись.
– Она сошла с ума, – предположит серьёзно Антуан.
– Определённо! – кивнул Арман, сдерживая улыбку.
Подошедшая Люсиль возмутилась:
– Вы оба чуть не умерли, а шутите! Надо отнести Мари в комнату и осмотреть раны. И твои, кстати, тоже Арман!
Раненая поморщилась, попыталась встать, но острая боль в ноге отдалась во всём теле:
– Нас теперь можно в одну комнату: лично я успела привыкнуть. А так-то хочу домой, Жанетта мне поможет. Можешь перенести меня в мою спальню? – подняла поцарапанное лицо на Люсиль.
Подошли освободившиеся мужчины. Сир Аурелий незамедлительно принял решение: разрешил дочери построить портал в гостиную де Венеттов и пообещал утром привести лекаря, господина Майна. Люсиль попросилась остаться с подругой до утра, в этот момент в диалог вмешался Его высочество.
– Я сам приведу господина Майна, мне только нужно знать точку портала. Иду с вами.
На том и порешили: Люсиль переносит всех и остаётся у де Венеттов, затем Лоуренс возвращает сира Аурелия домой, а сам – в Люмос, за лекарем Майном.
Антуан подхватил сестру на руки, златовласка построила портал, и пятеро шагнули в него. Арман остался с родителями успокаивать истерику Элоизы, которая до сих пор не могла поверить в то, что опасность для её сына миновала.
*****
Люсиль лежала рядом. По своим комнатам отправились Жанетта, Нана и бабушка. Раны Мари были промыты, покрыты мазью, завязаны чистой тканью, а сама она напоена снотворным лечебным отваром.
– Знаешь, о чём я мечтаю? – спросила Мари, сонно глядя в лицо Люсиль, лежащую на соседней подушке. – Выспаться. До обеда хотя бы. Потом что-нибудь съесть, выпить, почитать хорошую книгу у камина и снова уснуть. Надоели приключения. Пусть они найдут чью-нибудь чужую задницу и прилепятся к ней.
Она закрыла глаза. Люсиль улыбалась, гладила подругу по волосам:
– Смешная ты стала. Вы оба смешные с Анчи. Похожие на сира Рафэля… Спи, дорогая, – Люсиль зевнула. – Хорошо, что раны небольшие, через два дня танцевать на балу будешь, целая и невредимая. Благостной тебе ночи…
В ответ прозвучало согласное мычание.
Ближе к утру Мари проснулась. Тело ныло, хотелось пить и, заодно, по нужде. Удовлетворила одну потребность, взялась за вторую – налила себе из кувшина воды. Глотнув, поморщилась: дар огня есть, а пьёт холодную воду, от которой озноб… Стуча зубами, взяла кубок и пошла к камину. Потянула за собой свёрнутое на краю кровати покрывало, кое-как накинула его на плечи, ногой подпнула к камину пушистый коврик и уселась рядом с самым тёплым местом в комнате.
Обхватив ладонями кубок с водой, пожелала нагреть, но магия молчала. Возле камина было хорошо, заколдованные дрова могли потрескивать до утра и давать жар. Забылась на время, пока ноющая спина не напомнила о себе. Горячего чая захотелось ещё больше.
Занесла кубок над красными углями. Огонь дремал.
– И ты Брут, – проворчала она.
Магический резерв был опустошён после нескольких минут удерживания защиты себя и Армана от толстых веток, способных придавить если не насмерть, то покалечить точно. Из-за пустого «сосуда» даже царапины выглядели как свежие, хотя прошло несколько часов, а всё тело и подавно болело.
Подумалось, что если утром явится господин Майн и отошлёт на источник, как и матушку? Выбросить из жизни целых три дня! Какая жалость, что сир Марсий – любитель символизма. Прагматичность сира Аурелия сейчас бы сыграла на руку, но где взять накопитель для менталиста? Был бы дома, наверное, матушка никуда бы и не поехала…
Изель предупреждала: при нулевом резерве нужно пить больше. Но сейчас душа просила именно горячего или просто тёплого. В то же время никого не хотелось будить: пусть все помощники спят.
Она, морщась, короткими глотками осушила кубок. От холодного жажда не только не прошла – кажется, горло запершило. Поднялась и, таща за собой шлейф покрывала, отправилась относить кубок на столик, потом – под одеяло и попробовать уснуть.
По дороге зацепила краем волочащегося покрывала оставленный на софе жюстокор сира Марсия. Делоне-старший из лучших побуждений решил, что раненой Мари холодно, укутал, а потом забрать забыли. На удивление, вечно собранный сир Аурелий ушёл рассеянным.
Подбросить упавший кафтан на софу, где тот лежал до этого, не хватило сил – свалился на пол, брякнуло что-то тяжёлое в карманах. Хотела было оставить валяться на полу до утра, но совесть заставила второй раз наклониться, аккуратно повесить на спинку.
Шаг – и чуть ногу не подвернула, в последнюю секунду соскальзывая ступнёй по хрустнувшему предмету на полу. Находкой оказался футляр с очками, должно быть, выпал из жюстокора. Просто удача, что не раздавила. Положила на столик: лучше потом в руки отдать ценную вещь.
Взъерошенное отражение в тёмном зеркале, освещаемом одинокой свечой на столике, выглядело уныло: ему тоже хотелось горячего чая или молока. В тусклых отблесках свечного пламени на зеркальной поверхности напомнило о себе знакомое пятно на уровне лица. Мари присмотрелась, и воспоминание вызвало слабую улыбку. С помощью покрывала стёрла следы преступления двухдневной давности, про которые забыла, а Жанетта не заметила
Что ни говори, а метаморфность была самым забавным даром. И жизненно важным. Если Арман не навестит её или лекарь Майн отправит на источник, все планы сорвутся…
– Ну вот, – с сожалением сказала вслух. Нельзя было думать о нём, нельзя. Потому что, начиная, остановиться было сложно.
Если бы не случившееся, наверняка перед сном позабавлялась бы, тренируясь в надевании разных личин. Как минимум одной, самой важной, самой любимой… Знакомые мурашки окатили с плеч до пояса.
В зеркале отражался Арман. Мари пощупала укоротившиеся волосы и, спохватившись, обернулась на кровать: спит ли подруга?
Трансформация состоялась, когда даже бытовая магия молчала! Матушкин многоликий, как его назвала Изель, дар. Удивительный, прекрасный и пугающий…
Она ждала секунду, десять, полминуты, думая, что сейчас, вот-вот точно, Он исчезнет, забрав последний резерв. Или Мари рухнет от бессилия, а проснувшаяся Люсиль найдёт в спальне своего жениха в женской сорочке и женским телом ниже пояса…
Арман в зеркале тревожно вглядывался в Мари. «Хороший мой!» – не удержалась, провела рукой по холодной глади. Там, где была щека с царапинкой, погладила большим пальцем. В груди потеплело.
Покрывало скользнуло на пол. Арман в женском платье смущал. Кое-как стянула ночную тонкую сорочку, оголяя перевязанный повязкой торс. Провела руками по плечам, упёрлась ладонями в зеркало, как недавно Ленуар прижал «Жанетту» к стене…
И вдруг в опустошённый сосуд хлынуло. Из ничего – от одного взгляда на Него рождался свет. Знал бы Арман, как прикосновения к нему помогали Мари под завалом! Магия била фонтаном и сразу уходила на защиту – от этого становилось щекотно и смешно. Наверное, если бы поцеловал, она бы вообще в одиночку отшвырнула дерево в сторону…
Подумала о поцелуе – и еле сдержала стон: внутренний накопитель заполнился, поэтому тело требовало освобождения. Губы сами собой потянулись к отражению, но спящая Люсиль в самый ответственный момент всхрапнула. «Ну да, принцессы не храпят!» Личина исчезла, улыбнувшись напоследок и оставляя после себя в отражении обнажённую девушку с длинными до пояса волосами, закрывающими полушария груди.
Мари подняла сорочку, собираясь снова её надеть. Боль напомнила о себе, но нежная ткань сорочки погладила царапины, и девушка села на кровать, для устойчивости: если не получится задуманное и станет хуже – так она хотя бы упадёт на мягкое.
Задумала проверить предположение Изель о лечебной силе резерва, да и г-н Майн что-то такое говорил про возможности магов исцелять себя.
Представила себе, как резервная сила растекается по телу, омывая собой раны. Свет откликнулся, и появилось ощущение лёгкости в спине и в ноге, в которую несколько часов вцепилась сухая ветка. Мариэль не видела, но чувствовала: края ран стягиваются, боль уходит… Замедлила поток, нужно было кое-что и про запас оставить, а заодно проверить восстановление дара огня.
Когда горячий пар заклубился над поверхностью наполненного кубка, улыбнулась: «Действие равно противодействию». Довольная собой, напилась горячей воды и легла в постель. Теперь можно было дальше спать…
Прошло достаточно времени, но сон всё не шёл. Какая всё-таки поганая привычка – задавать себе в кровати вопросы или думать о сложном! Мари поругала себя, но, делать нечего, любопытство пересилило, и Мари всё-таки забрала со столика футляр с очками сира Марсия в постель.
Очки. Похожие использовал Фелис Тирр, когда пытался определить магию Мариэль. А что рассматривал сир Марсий во время танца?
Мари водрузила их на нос. Поначалу ничего не происходило. Да и что она собралась увидеть ночью? Но, повернув голову направо, к Люсиль, с трудом удержала восклицание: над спящей колебалось марево.
«Это магические потоки!» – догадалась быстро. Как профессор Тирр, чуть ли не носом ткнулась в разноцветное мерцание, похожее на содержимое кулона-накопителя, который подарил дочери сир Аурелий. Но были в этом переливчатом мерцании и отдельные язычки пламени, розовато-перламутровые всполохи. Мог ли это быть второй дар Люсиль? Какой же?
Который раз за ночь выпросталась из-под одеяла, вернулась к зеркалу. Пододвинула на столике свечу, усилила свет, отмечая, что над рукой, проводящей поверх язычка пламени, появилась жёлто-оранжевая аура.
Саму Мари обволакивало мерцание двух преобладающих цветов: белого и нежно-сиреневого цвета с разноцветными прожилками-сполохами. Не могла не признаться себе, это выглядело красиво. Осталось последнее – проверить дар метаморфа.
Накинула любимую личину – и контур озарился светлым лазурным светом. Дар воды… Сменила на брата – и нежная аура Армана сменилась на ртутно-перетекающие потоки красного, коричневого и серого.
Выходит, при смене личины менялась и аура? Вот о чём говорила Изель! Значит, по этой причине Ленуар не опознал в Жанетте Мариэль? Впрочем, очков на нём в тот момент не было…
Утро вечера мудреней, наконец, решила Мари, сбрасывая личины и убирая очки в футляр.
Дождаться бы рассвета, чтобы пересмотреть ауру у всех, успеть сравнить. Пока не пришлось отдать жюстокор сиру Марсию…
И всё-таки, что за дополнительная магия интересного цвета у Люсиль?
*****
Желание провести спокойно несколько дней относительно осуществилось: переполох подняли внезапно вернувшиеся раньше срока родители, но, убедившись, что опасность для детей миновала, успокоились.
– …Мы бы и ночью вернулись, как только получили письмо от госпожи Тринилии, но проводник ответил утром, – объясняла своё появление в утренних сумерках матушка, нежно гладя дочь по спине, на которой от кровяных борозд остались лишь небольшие покраснения.
Мари попросила отменить визит Майна, но Илария и слушать не хотела. Смущения родителям добавил Его высочество, доставивший столичного лекаря, а затем – удивлённый вердикт: сирра Мариэль здорова, магический резерв в норме.
– Молодость берёт своё, – с улыбкой подытожил он. Спокойный и не видевший масштаба ночной катастрофы.
На этом переполох закончился, лекарь и принц отбыли, отказавшись от обеда; пострадавшую на всякий случай уложили в постель и велели отдыхать.
Люсиль удалилась, как только появилась Илария, и пообещала навестить позже. Предоставленная, наконец, самой себе, Мари принялась по собственному списку решать необходимые вопросы.
Для начала позвала Жанетту и долго не могла собраться с духом, чтобы в это заботливое и беспокойное лицо рассказать о грядущих событиях, к которым субретка имела прямое отношение. Рассказала…
А после долгого монолога служанку пришлось успокаивать и даже пообещать не выпускать из комнаты, пока та не придёт в себя.
Арман – незавершённый обет – поездка в Лапеш вместо хозяйки…
– … Зато твоя мечта исполнится чуть раньше, чем ты планировала, – Мари налила Жанетте пуаре, не зная, чем ещё сбить истерику, и заставила выпить до дна. И теперь, взяв её руки в свои, монотонно перечисляла плюсы ситуации. – Ты получишь образование, у тебя будет много свободного времени для развития…
– А если вдруг обман раскроется? – всхлипнула субретка.
– Если ты не постараешься, то не раскроется. Родственники в Лапеше меня никогда не видели. В крайнем случае, сбежишь, потом спишем на сумасбродство, мол, захотела вернуться домой и всё тут. По дороге тебя похитили, чуть не увезли на необитаемый остров… Жанни, я же пошутила!
Мари легонько похлопала по щекам служанки, собирающейся упасть в обморок.
– Ты только представь: по дороге в Лапеш увидишь всю Люмерию. Кому из наёмниц представлялась такая возможность, сама подумай.
– Но вы будете в опасности, моя госпожа, а я не смогу вас защитить! – Жанетта помотала головой.
Мари умилилась и обняла служанку, чем добавила нравственных страданий:
– Родная моя! То, что ты уедешь и будешь прикрывать меня, и есть твоя защита. Обо мне не беспокойся. Я обзаведусь защитниками, вот увидишь!
– В теле простолюдина? Кто же вас защитит, думая, что вы просто мальчишка-а-а? – Жанетта расплакалась: пуаре подействовало на голодный желудок, и теперь девушка пьяно растирала по лицу слёзы.
Час уговоров, аргументов – и Жанетта сдалась. Сразу попросила дать сложные задания, чем Мари воспользовалась, отмечая в уме пункты своего списка необходимых дел. Затем немного «поиграли» с очками сира Марсия, разбираясь в изменениях ауры при перевоплощениях. Вопросов было много, а задать их было некому. Кроме Ленуара.
Мари отпустила Жанетту думать над поручениями и написала письмо единственному знакомому инквизитору. Без обиняков спросила про цвета, которые имеет каждая магия. Ответ пришёл так быстро, как будто Анри сидел возле почтового портала и ждал письма.
«Зачем Вам это надо?»
«Вопрос чести», – написала ответ на том же листе и отправила. Напиши «Вопрос жизни и смерти», ещё примчится выяснять, что случилось…
Шкатулка-портал дзынькнула через минуту. На дне лежала небольшая книга и записка с добавлением: «На сутки».
Мари успела прочитать пару страниц, как на клочке бумаге рукой Ленуара пришло новое: «Вы себе не представляете, какое прекрасное зрелище можно наблюдать на балу с помощью инструмента, который, я надеюсь, Вы заполучили в свои ручки законным путём. Вам интересно?»
Невольно улыбаясь, отправила ответ: «Цена?»
«Она Вам известна», – пришло через пять секунд.
«Дорого», – отправила следом.
«Из вас получился бы отличный торговец. Хорошо. Я согласен на три».
«Два и не больше».
Нарочно подождал, как будто обдумывал. Прислал ответ, когда Мари уже увлеклась процессом чтения: «Я согласен».
К обеденному времени все важные моменты были прилежно законспектированы в тетрадь, книга отложена, и Мари задумалась. Только со стихийниками всё было просто: голубой и его оттенки – вода. От жёлтого до красного – огонь. Зелёный с чёрным – друиды. Коричневый с красным – металл. Светло-голубой – воздух. У менталистов преобладал фиолетовый цвет, но его оттенки, разумеется, зависели от направленностей: влияние имело оттенки красного (это Мари у себя тоже нашла), интуиция – зелёные, стратеги и близкие к логистике маги – чёткие контуры чёрных линий. У портальщиков магия переливалась всеми цветами радуги, но…
«Что обозначает перламутровый цвет?» – всё-таки спросила, мало ли.
«Какой именно оттенок?» – нет, Ленуар точно сидел с почтовым порталом в обнимку.
«Розовый».
«Влияние. См. признаки красного и мутационные оттенки».
Значит, у Люсиль был дополнительный ментальный дар. Но Ленуар тут же огорошил, прислав вскоре: «Так же можно увидеть у влюблённых».
Было, над чем подумать.
Влюблённость Люсиль являлась общеизвестным фактом, но почему тогда ни у Армана, ни у Мари подобных вкраплений не было? Перламутровый белый свет она видела у себя, даже ослепляющий в момент сброса резерва. Он же присутствовал в ауре Армана, в незначительном количестве, но на фоне синих оттенков смотрелся гармонично. Такой же нашёлся и у Жанетты, влюблённой в конюха, и у Антуана… Странно, но в руководстве говорилось, что именно мутационный, то есть, перламутровый белый был признаком сильных чувств, как у неё, Мари. И никак не розовый.
Она вздохнула, расправляя плечи и покрутив затёкшей шеей. Возможно, требовался отдых и время, чтобы переварить всё это. Положила в шкатулку книгу и лист с перепиской, черкнув в конце: «Спасибо».
Чуть позже приехали Делоне всем семейством. Как объяснил Арман у входа, полдня сир Марсий и слуги убирали сухие деревья вокруг замка, несмотря на трескучий мороз.
Мари подозревала, что г-жа Делоне с удовольствием осталась бы дома, но приличие требовало личной благодарности соседям за спасение сына. Расположились в гостиной, и Мари была притянута матушкой к себе на одну софу. Напротив госпожа Элоиза так же не выпускала руку Армана из своей.
Сейчас, при дневном освещении, Мари рассмотрела мать Армана. Он действительно был почти копией Элоизы, если не считать крупного носа, доставшегося от отца. Та же миловидность, тёмные, почти чёрные, волосы, мягкие черты, серые глаза и аккуратный рот. Однако сирра Элоиза, в отличие от уверенного и невозмутимого сына, напоминала усталого и нервного зверька. Когда Илария, светло улыбаясь, выразила своё облегчение:
– Слава Владычице, всё благополучно закончилось… – и далее в этом же духе, в этот момент щека сероглазой гостьи дёрнулась вместе с глазом. Мари была солидарна: ничего не закончилось, всё только началось с полуночным боем фамильных курантов; обретшая чёткий контур метка Вестника подтверждала это.
Право, смотреть на Элоизу было жалко. Даже учитывая тот факт, отношение к Мариэль, кажется, не особо поменялось. Другая мать за своё чадо простила бы его бестолковой подруге многое после случившегося, но улыбка г-жи Элоизы всё так же казалась натянутой и неискренной. «Уж не думает ли она, что это я зашвырнула дерево на третий этаж?» – мысленно хмыкнула Мари.
Зато сир Марсий радовался за двоих – себя и супругу. Сразу по приезду Жанетта принесла ему жюстокор, и, вместо того, чтобы отдать одежду Вернеру, прибывшему с ними, Марсий забрал его с собой, в гостиной повесил на спинку кресла, вытащил футляр и переложил в карман сюртука, в котором приехал.
Сидевшая рядом Мари поймала скользящий взгляд мужчины на себя во время этого перекладывания. Не могла не родиться мысль о том, что, возможно, Делоне-старший специально подложил инквизиторский инструмент для каких-то своих целей. Да и, ко всему прочему, сир Марсий напомнил о том, что хотел кое-что присовокупить приватно к своему подарку. Де Венетты любезно разрешили гостю похитить дочь в другой угол гостиной.
– Я бы хотел вам, юная сирра, особо указать на первый параграф в «Кодексе». Он гласит о законе невмешательства. Известно ли вам о нём? – сир Марсий открыл свой раритетный подарок на нужной странице.
Мари кивнула. Об этом рассказала Изель вчера, а матушка – утром, как только узнала о браслетах. Молодых и даже опытных магов (что случалось реже) не наказывали сильно за бессознательное использование магии. Потому что только осознанное причинение вреда признавалось преступлением. Менталисты с даром влияния подлежали обязательному контролю со стороны государства, и браслеты надевались для того, чтобы молодые маги смогли принять всю степень ответственности за свои желания и поступки.
– Не переживай, милая. Как только ты научишься контролировать себя, браслеты сами собой спадут. Я за месяц управилась, – успокоила матушка.
За месяц! Которого у дочери не было. При смене личины браслеты оставались, как Мари ни меняла объём в руках. Они только растягивались, поэтому избавиться от них нужно было раньше.
Но к чему клонил сир Марсий? Он оценивающе смотрел на Мари с минуту, полез в карман, где лежал футляр, достал и снова убрал, пытаясь в вопросительном ожидании собеседницы уловить нужную эмоцию.
– Прекрасно! – наконец изрёк. – Благодарю вас, вы избавили меня от необходимости рассказывать. Я лишь скажу… возможно, вам понадобится время, чтобы понять меня. Скажу одну вещь. Знания не всегда несут возможности, именно из-за кодекса невмешательства. Порой мы видим новый путь, однако он продолжает оставаться для нас запретным. Тем не менее, умный человек всегда найдёт выход. Не так ли, сирра Мариэль?
Она подняла непонимающие глаза на Делоне-старшего:
– Вы о чём, сир Марсий, простите?
Лёгкая усмешка сошла с его губ, сир ответил серьёзно:
– Мне нравится ваша настойчивость, сирра Мариэль. Всегда нравилась, но в последние дни особенно. И мне хотелось бы, не скрою этого, чтобы вам хватило терпения.
«Обалдеть! Это он только что предложил мне соблазнить Армана?» – Мари вспыхнула, не зная, как отреагировать и что сказать. Союзник – это, конечно, прекрасно, но всё же очень сильно похоже на манипулирование.
– Благодарю вас, сир Марсий, за пожелания. И я обязательно буду чтить кодекс о невмешательстве. Не люблю, когда человека принуждают к решению, – Мари не старалась смягчить резкий тон.
Но Делоне-старший вдруг просветлел лицом, как будто с ним поделились замечательной новостью, и предложил вернуться к компании.
Там, за неспешной беседой, Мари успокоилась. Сирра Элоиза рассказывала о злополучной липе, давно внушавшей опасения. Посаженная два века назад, она имела полувысохший ствол с отверстием в сердцевине. И только каким-то чудом до кроны доходили соки, поддерживая рост зелени. В это широкое отверстие Арман любил забираться в детстве, прятался от матери. Элоиза рассказывала, и воспоминания о беззаботном прошлом украсили её лицо доброй улыбкой.
Арман скорчил рожицу Мари, вот, мол, какое у меня было интересное детство. Заставил под рёбрами подпрыгнуть светоносного щекотунчика. И вообще… снова захотелось шутить.
– Ну, жалеть нечего, дорогая, – заметил философски сир Марсий. – По весне посадим новое дерево для будущих внуков, – а поворачивая голову к Арману, зацепил взглядом Мари.
«Почему он ведёт двойную игру? Общается с де Трасси так, словно уже породнился, а меня просит проявить настойчивость…» – это никак не укладывалось в голове.
По гостиной вдруг прошла лёгкая воздушная волна-ветерок: из портала в дверях выпорхнула Люсиль. И через несколько минут Мари получила ответ на свой вопрос.
