Джейн Йолен
Карты печали
– Да? Я тебя не помню.
– МЕНЯ ТРУДНО НЕ ЗАПОМНИТЬ. НАВЕРНОЕ, ТЫ НЕ ВИДЕЛА МЕНЯ.
– Ты права; с моей стороны невежливо было так говорить. Но я рада, что ты там была.
– А ЧТО ЖЕ КАРТЫ?
– Карты? Я не забыла. Убери краски. Картинка? Это пустяк, так, быстрый набросок.
– МОЖНО МНЕ ОСТАВИТЬ ЕЕ СЕБЕ?
– Конечно. И каждый раз, как ты посмотришь на нее, ты вспомнишь Седовласую.
– Я БЫ ХОТЕЛА УЗНАТЬ ЕЕ ПОЛУЧШЕ.
– Она бы тебе понравилась. Я вижу, ты знаешь наши ритуалы. Поэтому я отвечу тебе, как положено. Она бы выросла от твоей дружбы. И это – чистая правда. Хотя она сторонилась ваших обычаев, она не забывала повышать свое мастерство пониманием. И, конечно, она полюбила А'рона еще до того, как он стал нашим, одним из нас.
– ДА.
– А теперь о Картах. Видишь, я не забыла. Сейчас настало время показать их.
– ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ИХ ДЕРЖАЛА ТАК?
– Разложи их.
В первой колоде было одиннадцать карт, а не те разукрашенные тринадцать плюс тринадцать, которыми пользуются игроки. Я нарисовала Карты на толстой бумаге, которую я сделала из размоченного и спрессованного тростника. Я сделала рисунок тонкой линией, так что только я сама могла разобрать контуры. Потом я раскрасила их красками и мелками, которые использовала для своих масок скорби. Вот почему здесь только основные цвета, не широкая палитра живописи, а ряд чистых красок скорбящего тела. Красный? Об этом цвете много говорили. Вот правда о нем. Это вообще была не краска. Это была моя собственная кровь. Я взяла ее из изгиба левого локтя, из ближайшего сердцу сгиба. Вы и сейчас можете видеть шрам. Сейчас это не больше, чем след от укола булавкой. А'рон сказал, что именно поэтому я потом так долго спала. Не от истощения или от горя. У меня началась болезнь крови, и он попросил для меня лекарства на вашем корабле. Когда ваши люди не дали ему ничего…
– ОН ЗНАЛ, ЧТО НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОСИТЬ. ЭТО ПРОТИВОРЕЧИТ НАШИМ КЛЯТВАМ.
– Он держал меня руками во время горячки, даже когда я бушевала и била его кулаками. Даже когда Линнет плакала, он держал меня. Следов от этой горячки не осталось, кроме шрама. Я не помню…
– НО КАРТЫ?
– До сегодняшнего дня первые тринадцать карт называются Главной Колодой. Тебя это сбивает с толку? Ты что-то считаешь на пальцах? В Зале Плача было сделано одиннадцать, а потом, после недели горячки и сна, я встала и нарисовала еще две. Главная Колода хранится в Музее Совета, на бархате под стеклом. Карты каждый месяц раскладываются в ином порядке, как будто этот порядок сейчас имеет значение.
Первая колода непосредственно выражала то, что я испытывала. В ней не было тайной символики. Семь Плакальщиц занимали по одной карте на каждую из больших семей. Пещера, в Которую Совсем не Проникает Свет, самая темная карта, это, конечно, карта смерти. Как мы появляемся из пещеры-утробы, точно так же мы в конце уходим в другую пещеру. И моя дорогая Седовласая ушла к своему концу в настоящей пещере. Картинка на карте – точное изображение ее последнего покоя: кровать в центре пещеры, убранная триллисами и траурными ягодами, ее постель.
Королева Теней – главная карта, потому что Седовласая всегда была верна своей Королеве. А Певец Погребальных Песен – младшая карта. Подвижная карта, карта, которая может легко перемещаться вверх и вниз, названа в честь моей Седой Странницы. Лицо на карте – это ее лицо, а темные волосы под серой накидкой убраны цветами. Но это Странница молодая, не искалеченная возрастом и болью. Когда на ее лице не было морщин и когда небесный принц был ее любовником.
Семь Плакальщиц. Пещера. Королева. Певец. Седая Странница. Всего одиннадцать карт. А после своего сна я добавила еще две: Человека-Без-Слез и Чашу Сна.
Я иногда думаю, что это был просто сентиментальный жест. Седовласая часто говорила мне, чтобы я не путала чувства и чувствительность. Не знаю, что бы она об этом подумала. Но я это делала для нее: я делала так, как все настоящие плакальщицы создают свои стихи, изречения, песни и картины. Это все старые, медленные способы, но как бы они ни были стары и медлительны, они – о рождении и смерти и о короткой дорожке, по которой мы идем между ними.
Мне не надо было объяснять Карты многим рядам плакальщиц, которые приходили почтить Седовласую, как приходится объяснять их сейчас. Снова и снова, для тех, кто, как вы, прибывает с неба, нашим собственным людям, которые пародируют печаль комическими песнями и танцами и которые даже Карты Печали превратили в игру.
Но сделаю это еще раз. Один последний раз. Я объясню Главную Колоду. Прости меня, если в рассказе будут повторяться части, которые ты уже слышала. На этот раз я буду рассказывать с особой тщательностью, потому что иногда я – даже я – рассказывала о них по обязанности, не заботясь о смысле. На этот раз я размотаю клубок искренней печали. Ради Седой Странницы. Ради себя самой. Ради А'рона и Линнет и всех остальных. История должна быть досказана до конца.
Я буду раскладывать карты по одной, одну за другой. Слушай хорошенько. Не надейся на свои ящики, женщина неба. Пользуйся глазами. Пользуйся ушами. Память – дочь глаза и уха.
– Я БУДУ СЛУШАТЬ И СМОТРЕТЬ, ГРЕННА. Я ВЫКЛЮЧУ ЯЩИК И БУДУ ДЕРЖАТЬ СЛОВА В УШАХ И ВО РТУ.
– Хорошо, Дот'дер'це. Так и должно быть.
Вот Семь Плакальщиц.
Первая – плакальщица Земли, как и я – из Земель, тех, кто трудится на Земле. Мы были здесь раньше других и останемся, когда всех остальных уже забудут. Земля одета в коричневую тунику и клетчатые штаны нашего рода и едет верхом на белой свинье.
Вторая – плакальщица Луны, тех, кто следит за сменой времен года, пророчиц и жриц, кто произносит предсказания и держит в руках крест и шар.
Третья – Лучниц, которые добывают пищу в лесах и полях.
Четвертая – Вод и тех, кто промышляет там.
Пятая – Скал, тех, кто изменяют лица гор и творят из камней драгоценности.
Шестая – Звезд, которые пишут наши стихи, чья память коротка, кто узнает и забывает.
Седьмая – Королевская Плакальщица, высокая, как все королевского рода. Она с парой, пришла из моря, чтобы править нами.
Семь Плакальщиц, которых коснулись слова моих Учителей.
А от этих Семи происходят другие. Королева Теней, чтобы править ими. Певец Погребальных Песен, чтобы предавать их. Чаша Сна, чтобы преображать их. Человек-Без-Слез, чтобы наблюдать, как они преображаются. Седая Странница, которая рассказывает о них всех, пока не уходит в Пещеру без Света.
Вот так я рассказывала о них тогда, певучим голосом, переполненным слезами. Те первые тринадцать были известны как Карты Мрака, потому что все лица в первой колоде были темные, ведь я их рисовала в своей скорби. Те тринадцать карт, которые были потом добавлены картежниками, назывались Карты Света. Все фигуры на них – как разинутый рот – побелевшие лица оскалены. Пародия на все, что мы почитаем.
Вот, ты можешь увидеть разницу даже в этой колоде. На моем рисунке Человек-Без-Слез одет в дорожный костюм, руки у него разведены в стороны, и сквозь слезу на каждой ладони струится свет. Но его лица не видно, оно скрыто в шаре его головного убора. Однако, в колоде картежников он одет иначе, в голубое, а на плечах звезды и полосы. У него борода. И хотя руки у него также распростерты, и свет струится сквозь ладони, лицо его нарисовано так же четко, как любой плакальщицы, и он улыбается. Это – болезненная, печальная гримаса.
Ты можешь заметить разницу в Королеве Теней. В моей колоде она одета в красное с черным и на картине изображен портрет той, что царствовала, когда Седовласая была учителем их всех. Но нынешние карты все безликие, на одно лицо, черты смазаны, как кашка для детей. В них нет смысла. У моей Королевы было подлинное лицо, узкое, грубое, хитрое, голодное, печальное. Но та карта отражала еще более старое сказание. Ты его знаешь? Королева оплакивавшая своего супруга, отправилась в Пещеру в Центре Мира. На ней было красное платье и черный плащ и она несла с собой мешок с самыми дорогими самоцветами, чтобы откупить его у Смерти. В те дни считалось, что Смерть живет в большом каменном дворце в Центре Мира, окруженном теми, кого никто не оплакал, кто должен был сам скорбеть о себе. Смерть не была удовлетворена королевским прикосновением, понимая, что, в конечном счете, Смерть могла прикоснуться к любому, и к ней мог прикоснуться любой и всякий.
Королева прошла много миль по извилистой, закручивающейся пещере, она научилась видеть в темноте ночным видением так же ясно, как любая Обычная Плакальщица. Много долгих ночей прошло, и, наконец, она остановилась у лужи и стала на колени, чтобы попить. Сначала она увидела, как мечутся фосфоресцирующие рыбы, многочисленные, как звезды. Потом, подняв лицо над водой, она увидела свое собственное отражение, с блестящими ночными глазами, большими и сияющими. Она не узнала себя, так изменилась она за время путешествия, она подумала, что это Королева ночного неба, упавшая со звезд. Она так сильно возжелала ее, что осталась у лужи, выплакав в нее свои драгоценные самоцветы, умоляя женщину с алмазами в глазах приблизиться к ней.
Когда она проплакала тринадцать дней, печаль о своем супруге была забыта, а ее драгоценности были растрачены. Она вернулась домой с пустыми руками, лепеча что-то о Королеве, которая упала с неба. Ее глаза остались широко раскрытыми и продолжали видеть в темноте; она стала провидицей и пророчицей, она говорила загадками и умела читать знаки по звездам и она навсегда осталась немного безумной. Ее назвали Королева Теней.
Ты не можешь понять остальные карты в колоде? Певец Погребальных Песен назван, конечно, в честь Б'оремоса, выполняющего свое годичное путешествие. Он принес Седовласой славу, но трижды предал ее. Вот почему на Карте у него три лица. Таким образом Карта Певца поможет другим Картам внутри колоды двигаться по трем направлениям: вверх-вниз, слева-направо или по диагонали сквозь время.
Чаша? Это перемены. Если она впереди другой карты, она меняет Карту и ее движение. Если она следует позади Карты, она не причиняет вреда. Единственная карта, на которую она не может влиять – Пещера.
Когда я в первый раз рассказывала об их значениях, ничего этого не было. Я говорила: «Первая – Земель…» Но с годами я обдумала остальное, что я сейчас рассказываю.
– ЗНАЧИТ, ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ КАРТЫ ТАК ЖЕ ХОРОШО, КАК ТЫ. НО Я ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕ ЗНАЮ, ЗАЧЕМ ТЫ ИХ СДЕЛАЛА.
– Чтобы облегчить свою скорбь, небесная путешественница. Чтобы помнить Седовласую.
– МНЕ КАЖЕТСЯ, ТУТ ЕСТЬ ЧТО-ТО БОЛЬШЕ.
– Что еще может здесь быть? Карты – это моя печаль. О, сейчас все используют их для игры, предсказывая будущее, пересказывая прошлое. Они делают обычным то, что было неповторимым. Они взяли то, что принадлежало мне, и сделали его…
– СВОИМ СОБСТВЕННЫМ. ВОЗМОЖНО, ТАК СЛУЧИЛОСЬ ПОТОМУ, ЧТО КАЖДЫЙ ИЗ НАС – КАРТА В КОЛОДЕ ПЕЧАЛИ. МЫ ЧУВСТВУЕМ ТВОИ КАРТЫ, ДАЖЕ КОГДА МЫ НЕ ОСОЗНАЕМ ЭТОГО, ВОТ ЗДЕСЬ, В СЕРДЦЕ. ТЫ САМА, КАК ПЕВЕЦ, ПОМОГАЕШЬ ДРУГИМ ДВИГАТЬСЯ ПО СВОЕМУ НАЗНАЧЕНИЮ, УКАЗЫВАЕШЬ ПУТЬ.
– Тогда кто ты, кто твои люди, небесная женщина? Подобно Чашам Сна, вы принесли смерть нашим старым обычаям. Вы наблюдаете за нами, изменяете нас, потом уходите. Седовласая знала это, но была не в силах изменить что-либо. Я – тоже. Поэтому я указываю путь Линнет и детям, которые заседают с ней в Совете. Я указываю, а они ведут. Ты это хочешь сказать?
Тогда я расскажу тебе секрет, Дот'дер'це, секрет, которым я ни с кем не делилась, даже с моим А'роном. Хочешь услышать?
– Я ХОЧУ. ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ РАССКАЗАТЬ МНЕ.
– Я расскажу тебе потому, что А'рон перед смертью признался мне, что его люди прилетят еще раз и, когда они увидят, что происходит, они улетят и никогда больше не вернутся. Вот почему я сейчас покажу это тебе.
Дно коробки, которую выточил А'рон – двойное. И если сдвинуть его вот так, там окажутся две последние Карты, которые я никогда не показывала, потому что они вовсе не Карты Печали. Я сделала их через год после смерти Седовласой. Одна карта называется Смеющийся Человек, а вторая – Дитя Земли и Неба.
– ОНИ – ПРОСТО ПРЕКРАСНЫ. И Я В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ХОТЕЛА БЫ ЗНАТЬ ПРО ОБЕ. ЧЕЛОВЕК, У КОТОРОГО ПО РЕБЕНКУ НА КАЖДОЙ РУКЕ, У НЕГО СВЕТЛЫЕ ВОЛОСЫ И ЭТА КРИВАЯ УСМЕШКА. ЭТО – ААРОН?
– Это наши дети, мальчик и девочка, чудо, редко встречающееся в нашем мире. Двойняшки. Разве удивительно, что А'рон смеется?
– НЕУДИВИТЕЛЬНО.
– А Дитя Земли и Неба…
– МОЖЕШЬ НЕ РАССКАЗЫВАТЬ. НА ГОД СТАРШЕ, НО ВСЕ ТАКАЯ ЖЕ. ЭТО МАЛЕНЬКАЯ ЛИННЕТ, МОЯ КРЕСТНИЦА.
– Она правит теперь, вместе с Советом детей, хотя они уже немолоды. А Б'оремос – их советник. Так много перемен. Седовласая предупреждала нас о них. И предсказания тоже предупреждали, что если мы забудем о скорби, наш мир погибнет. Но А'рон обещал мне, что так не случится. Я верила ему. Это был человек, который не лгал.
– НЕТ, ОН НЕ ЛГАЛ.
– У тебя опять в глазах слезы, Дот'дер'це. Наверное, ты пытаешься оплакать А'рона. Я бы помогла тебе, если бы могла, но мои слезы высохли с его смертью. И мой смех. Осталась только твердая горькая скорлупка, как орешек люмина. А'рон не лгал, никогда. Но он не сказал мне и правду о любви. О никогда не говорил, что когда любишь, трудно умирать.
– НАВЕРНОЕ, ОН ХОТЕЛ ПЕРЕНЯТЬ ВАШИ ОБЫЧАИ, А НЕ УЧИТЬ СВОИМ. ОН МНОГО ЛЕТ НОСИЛ ПРИ СЕБЕ ЗАПИСКУ, СЕРДИТУЮ МУДРОСТЬ. В НЕЙ ГОВОРИЛОСЬ: «СТРАШНО ЛЮБИТЬ ТО, ЧЕГО МОЖЕТ КОСНУТЬСЯ СМЕРТЬ». КОГДА ОН ПРИБЫЛ СЮДА, КОГДА ПОЛЮБИЛ ТЕБЯ, Я ДУМАЮ, ОН ПОВЕРИЛ, ЧТО НАШЕЛ МЕСТО, ГДЕ СМЕРТЬ НЕ МОЖЕТ ПРИКОСНУТЬСЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ. ОН ЛЮБИЛ ТЕБЯ ЗА ЭТО.
– Но я не понимаю. Мы умираем.
– ВЫ УМИРАЕТЕ. ВЫ СКОРБИТЕ. НО ВАС СМЕРТЬ НЕ КАСАЕТСЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ААРОН ХОТЕЛ В ЭТО ВЕРИТЬ. ОН ВСЕГДА БЫЛ ТАКИМ РОМАНТИЧНЫМ МАЛЬЧИКОМ.
– Он любил тебя, Дот'дер'це. Мы назвали нашу девочку Маири в честь тебя.
– Я ЗНАЮ. У НАС ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТИ УЗНАВАТЬ.
– Тогда ты знала, что А'рон умер?
– ДА.
– Но не прилетела оплакать его?
– БЫЛО ЕЩЕ НЕ ВРЕМЯ.
– Он знал это, но мне кажется, он надеялся…
– ОН ПОСТАРЕЛ. А Я – МЕНЯ ВРЕМЯ НЕ ИЗМЕНИЛО. БЫЛО БЫ НЕПРАВИЛЬНО МНЕ ПРИЛЕТАТЬ ТОГДА. ЭТО БЫЛО БЫ НАРУШЕНИЕМ НАШИХ КЛЯТВ.
– Он знал это. Он оставил тебе послание.
– МОЖНО МНЕ УВИДЕТЬ ЕГО?
– Ты должна слушать. Он не записал его. Послание вот какое: Линнет – это мост, дитя земли и неба. Она говорит на двух языках, она знает два исчисления времени, она поет все песни. Доверяйте ей. Она помнит вас, Дот'дер'це; она не забывает.
– ЗНАЧИТ, ПОСЛЕДНЯЯ КАРТА, КОТОРАЯ ДО СИХ ПОР БЫЛА СПРЯТАНА – ЛИННЕТ? КАРТА РАДОСТИ. ДАЖЕ ЕСЛИ ОН ЭТОГО НЕ ЗНАЛ, ЭТО БЫЛА КАРТА, СПРЯТАННАЯ ААРОНОМ В РУКАВ. НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО НА ТВОЕЙ КАРТИНЕ ОН СМЕЕТСЯ. О, ААРОН СПЕНСЕР, ТЫ УМЕР МОЛОДЫМ, ТАКИМ Я ЗАПОМНИЛА ТЕБЯ. Я ЗНАЧИТЕЛЬНО СТАРШЕ, ЧЕМ ТЫ БЫ МОГ ПОДУМАТЬ.
– Я рада, что показала Карты.
– НЕ НАСТОЛЬКО РАДА, КАК Я. Я БЫ ХОТЕЛА ОБНЯТЬ ТЕБЯ, ГРЕННА.
– Я бы хотела, чтобы ты обняла меня.
Я так долго говорила. У меня пересохло во рту. Подай мне вон ту Чашу, она на столе.
– ЧЕРНУЮ? КРАСИВАЯ ВЕЩЬ.
– Да, не правда ли? Резьба очень старая. Она принадлежала семье Седовласой. Б'оремос знал о ней, не спрашивайте, как, и дал ее мне, когда родились близнецы. Мы дали мальчику его имя, и он был так доволен, что чуть не засмеялся. Мне надо смочить язык. Вот так, хорошо.
– ЧТО ТУТ ВЫГРАВИРОВАНО? ЭТО ПИСЬМЕНА, КОТОРЫХ Я НЕ ЗНАЮ.
– Они означают: «Вот Чаша. Возьми ее охотно. Пусть смерть твоя будет быстрой».
– Не смотри так испуганно. Я знаю, что делаю. И ты тоже знаешь. Но, Дот'дер'це, вы так много лет изучали нашу культуру. Неужели вы плохо узнали ее? У нас не наказывают того, кто дает легкую смерть. Я готова, я уже исповедалась. Мои слова – в вашем ящике. О, я знаю, что ты его выключила, но я также знаю, что в этой пещере есть еще ящик. Мне сказал А'рон, вот почему я решила умирать здесь. Если бы ты не прибыла, я бы рассказывала все это стенам.
Мои дети знают, что я делаю, и они довольны, что я умираю в покое. Как ты думаешь, кто достал для меня люмин? Моя смерть будет быстрой.
Но ты должна сделать для меня одну вещь, что не заставит тебя нарушить свои клятвы. Когда будешь оплакивать А'рона, поплачь и обо мне. Поплачьте обо всех нас в этом спокойном меняющемся мире. Вы должны нам по меньшей мере бессмертие.
Хорошо, я вижу у тебя в глазах снова слезы. Они льются по щекам, как освежающий дождь.
Ты будешь возле меня, будешь держать меня за руку и вытирать слезы об А'роне, которыми наполняются глаза? Спасибо тебе за это, Дот'дер'це. Я теперь понимаю, что мне нужно было плакать вместе с кем-то, я не могла оплакивать его в одиночестве. Он принадлежал нам обеим – тебе и мне, вашему миру и моему.
Теперь я чувствую, как меня охватывает долгий сон. Время моей смерти будет коротким. Я надеюсь, что ряды скорбящих обо мне будут длинными, потому что я хотела бы остаться со своими дорогими Седой Странницей и Смеющимся Человеком в Пещере, под всеми вашими Звездами.
