Эмилия Витковская
Небесное служение. Дева
Глава 13
Адам.
– Это не то, о чем мы договорились. – Я смотрю на мужчину, сидящего напротив меня, стопку денег в черном мешке для мусора на темном столе между нами. Мы находимся в подвале ветхого склада рядом с железнодорожными путями в центре Бирмингема. Ничейная земля.
– Это все, что у нас есть. – Крыс пожимает плечами.
Я понятия не имею, как его настоящее имя. Мне все равно. Все, что меня волнует, это то, что у него не хватает денег на героин, который мы предоставляем ему и его дилерам. Двое его сообщников охраняют дверь за его спиной, их глаза холодны, вороненая сталь блестит на их бедрах еще холоднее.
– Я должен сказать, что разочарован. – Я откидываюсь в скрипучем металлическом кресле.
Его люди дергаются.
Крыс теребит один из своих дредов и пожимает плечами.
– На мой взгляд, это начало новой сделки. Новые условия. Вернись и скажи своему культовому папочке, что мы хотим десятипроцентного снижения цен. Мы всегда работаем со всем, что вы отправляете. У вас нет никого, кто мог бы гарантировать такой оборот.
Фактически, у меня есть два других дилера, которые продают в два раза больше товаров, чем он. Крыс – расходный материал.
Я обращаюсь к самому стойкому охраннику у двери.
– В настоящее время Крыс получает долю в три с половиной процента от всего, что он продает для нас. У него проблемы с своевременной выплатой того, что он должен. Я готов заплатить одному из вас четыре процента за то, чтобы он выполнял работу Крыса, и вы можете оставаться на этой работе, пока платите причитающуюся ему сумму…
Глаза Крыса расширяются:
– Ого, чувак. Это не…
Его мозги забрызгивают мусорный мешок и стол, прежде чем он успевает закончить свой протест.
– Я возьму эту работу. – Мускулистый убийца смотрит на своего партнера, который не двигается. – Будешь моей правой рукой?
Тот кивает.
Я вытаскиваю из кармана платок, вытираю со лба брызги крови и встаю, чтобы уйти.
– Приятно иметь с вами дело, джентльмены.
Закинув окровавленный мешок с деньгами через плечо, я поднимаюсь по лестнице, сажусь в машину и направляюсь на следующую точку.
Когда я вхожу в комнату Далилы, я с удивлением обнаруживаю ее обнаженной, стоящей на коленях у кровати. Еще больше меня удивляет разочарование, которое зарождается во мне. Так скоро сломалась?
Я сижу на ее кровати, мое тело стонет от облегчения. Боль в спине утихает, когда я останавливаюсь перед ней. Это был долгий грязный день, и я с нетерпением ждал награды в виде своего писклявого чистого барашка. Она не разочаровывает.
– Посмотри на меня.
Она поднимает подбородок, эти потусторонние серые глаза встречаются с моими.
– Почему ты сегодня такая послушная?
Ее лицо остается безразличным.
– Я хочу доставить тебе удовольствие.
– Ой? – Я улыбаюсь. Игра с жертвой всегда поднимает мне настроение. – Как ты думаешь, как лучше всего ты можешь доставить мне удовольствие?
– Послушанием Пророку.
Я сужаю глаза:
– Ты служишь мне.
Она на долю секунды опускает взгляд, затем снова встречает мой.
– Тебе, как представителю Пророка.
Она совсем не сломана. Просто снова играет со мной. Мой член начинает проявлять интерес, оживая, когда я смотрю на нее сверху вниз. Пухлые губы, румяные щеки, дерзкая грудь. Блядь, как можно ожидать от мужчины концентрации? Раньше это никогда не было проблемой.
– Глупый ягненок. – Я глажу ее по щеке большим пальцем. – Ты все еще бродишь по пастбищу, не обращая внимания на волков вокруг.
Она сжимает губы, вероятно, чтобы подавить дерзкое возвращение. Я хочу, чтобы она выпустила это.
– Встань.
Она встает, ее бледная кожа почти мерцает. У нее на шее все еще синяки от этого идиота Ньюэлла.
Я тяну ее руку ко себе и снимаю повязку с ее запястья.
– Что это?
– Всего несколько царапин.
Это не царапины, а раны, а синяки образуют кольцо вокруг каждого запястья.
Крепко сжимая ее предплечья, я спрашиваю:
– Кто это сделал?
Она несколько раз моргает.
– Старшая.
– Зачем?
Я скольжу взглядом по ее телу и нахожу синяк между ее бедер. Мои глаза застит красная пелена, и я чувствую вкус крови.
– Человек, которого ты убил. – Она тяжело сглатывает. – Я виновата в том, что искушала его. Старшая Сестра…
Я поднимаю руку и хватаю ее за шею, прижимая ее лицо к себе.
– Я убил его, а не ты.
– Она сказала, что это моя вина.
– Она идиотка в рясе, не имеющая ни малейшего понятия.
Ее губы близки к моим. Ее дыхание обдувает мне лицо, длинные волосы щекочут мне щеки.
– Я поговорю с ней. – В любом случае мне придется сделать это для подготовки к зимнему солнцестоянию. Блядь.
Она пытается покачать головой, но не может, пока находится в моих руках.
– Пожалуйста, не надо. Она уже приготовила это для меня.
– Не говори волку, что делать, ягненок. – Я снова толкаю ее на колени. – Давайте вернемся к делу. Ты сказала, что хочешь доставить мне удовольствие.
– Да. – Ее голос дрожит.
– Что ты предлагаешь?
Ее пальцы сжимаются в узел, щеки краснеют.
– Я могу… я могу…
– Пососать мой член? – Мне нравится трепет ее ноздрей, страх, который искажает ее лицо.
– Я… если ты этого хочешь....
– Конечно, я хочу.
Я хватаю ее за волосы и притягиваю к себе, затем прижимаю ее лицо к своему члену.
Она напрягается, позволяя мне держать себя неподвижно, но больше ничего не делает.
Я смеюсь.
– Если так ты отсосала свой последний член, я не могу представить себе счастливый конец этих отношений.
Она сопротивляется моей хватке.
– Это не были отношения.
– Нет? – Я отпускаю ее, и она откидывается, ее груди вздымаются, когда она пытается успокоиться.
Отводя взгляд, она мягко говорит:
– Это была не моя идея.
Я щипаю ее за подбородок и прижимаю к себе лицом.
– Кому так не повезло?
– Моему отчиму.
Глава 14
Далила.
Я никогда об этом никому не рассказывала, даже своей матери, а тут я рассказываю о своем грехе лидеру культа, который намеревался изнасиловать меня, по крайней мере.
– Сколько тебе было лет?
Он откидывается на кровать, но, кажется, все еще нависает надо мной.
– Двенадцать.
Я не позволяю воспоминаниям закрасться в мою голову, ни его запаху, ни тому, как он сказал мне, что я была его «хорошей девочкой». Мои глаза слезятся.
– Я… это случилось только один раз.
Я спотыкаюсь о слова, когда их выплевываю. Как будто, если это случилось всего один раз, то я не грязная. Я знаю, что это не моя вина, но в глубине души я всегда несу на себе пятно того, что со мной случилось.
– Когда моей матери не было дома. И вскоре они расстались, но все закончилось чем-то другим.
– Двенадцать.
Его лицо сжимается, но затем разглаживается, его темные глаза пытаются разорвать меня на части и заглянуть внутрь. Он ложится и молчит несколько минут.
Страх просачивается сквозь поры. Я не знаю, боюсь ли я больше воспоминаний или приговора Адама.
Я начинаю думать, что он заснул, но потом он садится.
– Ложись на кровать. Раздвинь ноги.
Сдерживая слезы, я подчиняюсь. Часть этой игры – делать то, что он говорит. Я должна повторить эту ектению, чтобы просто лечь в постель. Он стоит, когда я ложусь.
– Раздвинь ноги.
Он смотрит, как я расставляю пятки.
Упав на колени, он скользит по мне, его глаза прожигают меня с интенсивностью, граничащей с ужасом. Его рубашка задевает мои тугие соски, и я втягиваю воздух.
– Вот как ты показываешь мне послушание. Своему Пророку.
Он практически выплевывает последнее слово.
– Вы делаешь то, что я говорю и когда я говорю. Ты не задаешь вопросов. Я ожидаю твоего полного доверия.
Я хочу спросить, что я получу взамен, но не решаюсь. Не тогда, когда он вот нависает так надо мной. Не тогда, когда нас разделяет только несущественная ткань.
Его глаза, лужи тьмы, которые я не могу понять, смотрят на меня с явным хищным намерением.
– Доверие.
Он позволяет слову скользить по его языку, пока оно не заканчивается щелчком.
– Ты можешь это сделать? Довериться мне?
Доверие – это не то, что я могу дать кому-либо. Не в этом месте. Не после того, что случилось с Джорджией.
– Я могу попробовать, – честно отвечаю я.
Он наклоняет голову, прижимаясь губами к моему уху.
– Попытки недостаточно. Мне нужно твое слово, ягненок.
По моей коже бегут мурашки, и я сжимаю одеяло. В моей голове тяжесть, как будто мой выбор безвозвратно повлияет на баланс моей жизни. Почему он меня о чем-то просит? Он мог это принять, как он и сказал несколько дней назад. Зачем ему надо знать, что я ему доверяю? Я закусываю губу и вспоминаю, как он убил Ньюэлла. Я не могу забыть взгляд Адама, чистую ярость. Он не был человеком, которого я хотела злить.
Глубоко вздохнув, я дал ему свой ответ:
– Я буду тебе доверять. Да.
Мир замирает, у него перехватывает дыхание. Чувствует ли он ложь или боится, что я говорю правду?
– Хорошо. – Он снова находит мои глаза. – Если ты доверяешь мне, я никогда не буду тебя заставлять. Но если ты обманешь меня, – его взгляд скользит по моим твердым соскам, – то берегись. Я буду использовать это тело, когда захочу. Когда я закончу с тобой, ты подумаешь, что Ньюэлл по сравнению со мной был добрым ангелом.
Слова застревают у меня в горле, и все, что я могу сделать, это кивнуть.
– Тогда по рукам.
Он отталкивает меня и встает.
Я сажусь, мой разум цепляется за потрепанные нити этого «соглашения».
– Итак, пока я доверяю тебе… ты не тронешь меня, пока я не скажу, что все в порядке?
Он выгибает бровь:
– О, глупый ягненок. Ты не слушала? Я не буду тебя заставлять. Прикосновение – это совсем другое дело, тебе не кажется?
Он садится на кровать рядом со мной и проводит пальцами по моей щеке, по ключице и между грудей.
У меня перехватывает дыхание, когда он кружит по одному соску, не касаясь его. Сосок затвердевает, покалывает и становится сверхчувствительным. Он делает то же самое с моей другой грудью, его глаза смотрят на меня. Страх сливается с жаром, который вращается вокруг центрального контура желания. Уныние омывает меня, когда между бедрами накапливается влага, и я закрываю глаза.
– Смотри на меня, ягненок.
Я заставляю себя снова взглянуть на него. Темные глаза поглощают меня, пока он продолжает свое чувственное поддразнивание. Мое дыхание учащается, и я сжимаю бедра, пытаясь сдержать давление.
Он ухмыляется и убирает руку.
– Ты будешь умолять меня прикоснуться к тебе немедленно. И сделать гораздо больше.
– Никогда. – Я качаю головой. В какую бы игру он ни играл, я здесь не для того. Я обнимаю колени.
– Посмотрим. – Он идет к двери. – Тогда до завтрашнего вечера.
– Твоя спина. Идет кровь. – Полоса красного цвета просочилась через его голубую рубашку.
– Не беспокойся об этом. – Он не оборачивается, просто выходит из моей комнаты и закрывает за собой дверь.
Я переворачиваюсь, беру платье с прикроватной тумбочки и натягиваю его через голову. Что это было? Я долго смотрю на дверь после того, как он ушел, вспоминая его голос. Его теплое дыхание на моем ухе, то, как его твердое тело едва касалось моего, его дыхание на моей щеке. Я сжимаю бедра, потому что во мне что-то не так. Я чувствую, что промокаю, чувствую, как сквозь меня проходит тепло, когда я думаю о его глазах, его губах, его теле.
Это не правильно. Так неправильно, что я спрыгиваю с кровати, спешу в ванную и включаю душ. Я прикручиваю горячую воду и жду, пока все тело не начинает болеть от холода. У меня стучат зубы, когда я выхожу и вытираюсь полотенцем, мое неожиданное тепло гасят струи холодной воды. Так лучше. Я могу выдержать холод и боль, но желание моего похитителя? Нет. Это неприемлемо.
Я ложусь в кровать и выключаю свет. Его лицо появляется, когда я закрываю глаза, но я отталкиваю эту мысль и вместо этого предаюсь воспоминаниям о веселых выходных с Джорджией, когда нам обоим было по четырнадцать. Ее золотые волосы, развевающиеся на ветру, когда она бежит, успокаивают меня, и я засыпаю, хотя фантомное ощущение дыхания Адама на моей шее прорывается сквозь пелену сна.
Мягкий стук в дверь заставляет меня сесть прямо. В тусклом свете ванной я вижу ручку, которая поворачивается взад и вперед, слегка поскрипывая. Воспоминания о Ньюэлле заставляют мое сердце биться так громко, что я чувствую его вибрацию в груди. Я натягиваю одеяло до подбородка, как будто это может отразить любого дьявола у моей двери.
– Далила! – Тишину прорезает шепот Сары.
Я подавляю страх и подкрадываюсь к двери.
– Поторопись! Сестры застукают нас. Другой голос.
Что происходит?
Я поворачиваю замок и открываю дверь. Три девушки врываются внутрь и прижимаются к стене под камерой.
– Далила? – Сестра выходит в коридор общежития из дамской уборной возле главной двери. Она не видит испуганных Дев справа от меня.
– Извините … я, ммм, думал, что что-то слышала.
Выражение ее лица становится кислым.
– Тебе не стоит вставать. Немедленно возвращайся в постель. Сделайшь это еще раз, и я сообщу Старшей.
– Да, мэм. Очень жаль. – Я почтительно опускаю подбородок и закрываю дверь.
Не гладя в камеру, хотя для этого требуется все мое самообладание, я иду в ванную.
– Закройте дверь! – просит Сара.
Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Маленькая ванная заполнена четырьмя телами.
– Что вы делаете? – Я стараюсь говорить тихо, хотя нахожусь на грани истерики. Нас накажут, если поймают. От одной мысли об этом у меня сводит живот.
– Нам нужно поговорить. – Сара садится на край моей ванны, а остальные стоят. Ханна и еще одна Дева, я думаю, ее зовут Сюзанна.
Я качаю головой:
– Поговорить? Сестра нас поймает!
– Она ходит поссать каждые полчаса. Как старая монашенка. Вот почему мы выбрали эту ночь.
– Для чего выбрали?
Сара закатывает глаза.
– Чтобы увидеть тебя.
Я замираю, когда слышу скрип пола. Мы все задерживаем дыхание, но звук больше не повторяется.
– Хорошо, у нас мало времени, так что вот оно. – Сара наклоняется вперед, ее взгляд пристальный. – Мы хотим выйти из этого антиутопического кошмара.
Я качаю головой:
– Нет никакого выхода.
– Должен быть
Я подтягиваю рукав ночной рубашки.
– Вы забыли об этом? – Я указываю на место, где трекер встроен под мою кожу. – Или камеры? Или запертые двери? Или забор из колючей проволоки? Или тот факт, что каждый полицейский в пределах миль от этого места работает на Пророка? Никто вам не поможет. Каждый, кого вы встретите, выдаст вас Пророку.
– Нам просто нужно добраться до Бирмингема.
– Вы думаете, у него там тоже нет людей?
Она пожимает плечами.
– Может быть, но не все получают зарплату. Бирмингем большой город, не такой, как здесь. Если бы мы могли просто добраться до города, мы могли бы исчезнуть.
– Как вы рассчитываете добраться отсюда за пятьдесят миль, прежде чем они поймут, что вы ушли? – Я сжимаю локти. – А когда вас поймают… – вздрагиваю я.
– Нас не поймают. – перебивает меня Сара. – Мы можем улизнуть, когда эта Сестра… – она кивает в сторону коридора, – дежурит. Мы выберемся из общежития. Сюзанна умеет взламывать замки и …
– Я Пайпер. – говорит Дева. – Не Сюзанна. Это не мое имя.
– Пайпер, да…
Сара продолжает:
– Она может вывести нас на территорию. Может быть, мы сможем свернуть наши одеяла и унести их с собой, чтобы, когда мы доберемся до забора, положить их поверх колючей проволоки.
– Как вы рассчитываете пройти мимо охранников? Вы понимаете, что они патрулируют это место? Мой дрон показал мне нескольких мужчин, которые днем и ночью следили за основными территориями кампуса. Невозможно угадать, где и когда они будут находиться.
– Я знаю, но нам придется рискнуть. Может, той ночью будет пасмурно, или пойдет дождь, или что-то в этом роде. Сара пожимает плечами. – Не знаю, но надо попробовать. Я больше не могу этого делать! Думала, будет иначе. Я думала…
– Что Пророк является человеком Божьим? – В моих словах звучит цинизм, уродливый и колючий. – Что ты будешь здесь в безопасности? Что присоединение к культу является отличным жизненным выбором?
Сара убирает темные волосы с лица и пристально смотрит на меня.
– Ты тоже здесь. Ты знаешь, что это правильно? Ты в ловушке так же, как и все мы. Ты тоже на это попалась.
Я не могу сказать ей, что я другая, что у меня есть причины. Поэтому я просто молчу.
– Ты с нами или нет? – Она встает.
– Кто еще причастен?
– Только мы. Мы не можем никому доверять. Некоторые из Дев… я не знаю… как будто все еще верят. Даже после всего, что произошло с той первой ночи. Они все еще думают, что Пророк готовит их к чему-то особенному. – Она встает передо мной, пристально глядя на меня. – Я сказал девочкам, что мы можем тебе доверять.
– Можете.
– Если ты сдашь нас, и мы застрянем здесь… – Ханна встает позади Сары.
Ванная кажется еще меньше. Я сжимаю дверную ручку.
– Я никому не скажу.
– Значит, ты с нами? – спрашивает Сара.
Хочу ли я сбежать из этого ада? Да. Могу ли я? Нет.
Я качаю головой.
Лицо Сары тускнеет.
– Почему?
– Я должна это увидеть.
Для Джорджии.
– Что имено? – шипит Сюзанна.
– Шшш. – Сара поднимает руку. – Ты боишься, что нас поймают? Вот почему?
– Нет.
– Тогда что? Не говори мне, что веришь в это дерьмо? Что ты избрана? Что Пророк хочет использовать тебя для чего-нибудь, кроме шлюхи или пешки?
– Нет.
Я не могу дать ей то, что она хочет, – объяснение. У меня своя правда.
– Я просто не могу.
– Она собирается сдать нас. – сердито смотрит Ханна.
– Я вас не сдам. – Я встречаюсь взглядом с Сарой, вкладывая в свои слова всю свою убежденность.
Проходит несколько напряженных секунд, и все трое смотрят на меня.
– Она не сдаст. – Плечи Сары расслабляются. – Я ей доверяю. Но нам пора идти.
– Давай. – Я поворачиваю ручку и иду к двери в коридор.
Я прижимаю к нему ухо и слышу слабое шарканье. Поднимая руку, я приказываю Девам подождать. После того, что кажется вечностью, монотонность нарушается слабым ржавым писком.
– Она в уборной. – Я приоткрываю дверь, и они спешат в коридор.
Сара колеблется и берет меня за руку.
– Скажи мне, если передумаешь.
– Обязательно. – Я смотрю на дверь уборной. – Торопитесь.
Она бросается прочь, я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Мое сердце колотится, и я некоторое время стою, прислушиваясь к звукам в коридоре. Вскоре я слышу, как Сестра идет по коридору общежития, деревянные доски тихонько стонут под ее ногами.
Я возвращаюсь в кровать и накрываю лицо одеялом. Подобно погребальной пелене, оно дает мне некоторую долю покоя. Наконец-то чувство одиночества, блаженного одиночества.
Трое из нас попытаются сбежать. Я не могла не заметить решимости в глазах Сары. Ощущение, будто вы животное, пойманное за ногу в ловушку, но все еще думающее, что может освободиться, если только будет достаточно сильно вырываться. Только когда он истечет кровью, оно поймет, что ловушка навсегда.
Глава 15
Адам.
Она сидит в первом ряду с остальными Девами, склонив голову, когда мой отец бормочет о том, что все женщины в церкви должны быть в «безупречном послушании» своим мужьям во все времена. Если у жены проблемы в браке, личные проблемы или даже насморк, то это потому, что она не в полном послушании.
Женщины в зале кивают, хотя некоторые из них – те, кто чаще всего носит солнечные очки, – склоняют головы. В конце концов, согласно Пророку, их синяки и сотрясения мозга являются результатом их собственных женских недостатков.
Он по-прежнему проповедует доктрину совершенного послушания, даже после того, как один из членов собрания заставил свою беременную жену стоять на улице самой холодной ночью в году. «Если ты будешь в полном послушании, тебе не причинят вреда», – сказал он ей перед сном в их теплой постели.
На следующее утро она потеряла четыре пальца ноги из-за обморожения и ребенка из-за травмы. Естественно, это была ее собственная вина за то, что она не была в полном послушании. По крайней мере, так считают мой отец и остальные дикари в этом здании.
– … И жена будет благословлена. В Послании к Ефесянам сказано: «Жены, покоряйтесь своим мужьям, как Господу». Здесь нет «кроме случаев, когда тебе этого не хочется».
Глубоко мужской рокот «Аминь» разносится по толпе.
– Здесь не сказано «подчиняйся только тогда, когда тебе это удобно». Здесь не сказано «подчиняться, если у тебя не болит голова». В Священном Писании совершенно ясно говорится о том, что требуется от жены.
– Аминь. – Толпа подтверждает слова Пророка.
Мне наплевать на то, во что верят эти овцы, если они вовремя платят десятину. Мой взгляд возвращается к Далиле, ее лицо скрыто от меня. Но я могу вспомнить его легко, как и все остальное. Мой член шевелится, просыпаясь при мысли о том, как она раскинулась подо мной, и о том, как ее дыхание прерывалось, когда я гладил ее сиськи. Мне стоило огромных усилий не взять в рот один из ее сосков, чтобы почувствовать, наконец, вкус бледной, теплой кожи, которая дразнит меня даже сейчас.
Ной стоит рядом со мной, мы оба скрыты за занавесом сцены. Мой отец все глубже и глубже погружается в яму женоненавистничества, которая заставляет его прихожан пускать слюни еще сильнее.
– У нас сегодня есть работа. – Он скрещивает руки на груди.
– Какая? – Я собираюсь провести вечер с Далилой, дразня ее, пока она не будет умоляет меня вылизать ее киску.
– Правоприменение.
– Блядь. -Я вздыхаю. – Что именно?
– До нас дошли сведения, что пара дьяконов говорили о начале чего-то нового. Взлет с горсткой последователей. На секретных встречах они сомневались в Пророке.
– Сколько их?
– Не больше двадцати.
– Кто главарь? Дэвис?
– Да, как ты узнал?
– Седьмое чувство. – Я вглядываюсь в толпу и смотрю на одного из офицеров Небесной полиции, лейтенанта Криса Дэвиса. Я никогда не разговаривал с ним, но что-то в его манере поведения, в том, как он не выказывает должного уважения к Пророку, – все это отражалось на моем радаре раз или два. Он один из наших новейших дьяконов, низший винтик в «Небесном служении». Но теперь он не в ритме. Моя работа – внести необходимые коррективы, чтобы этот механизм продолжал работать.
Я готов к этому.
– Наедем на него после того, как отец закончит выпускать пар?
– Да.
Я смотрю на брата. Обычно он ругал меня за негативное отношение к нашему отцу, которое могли услышать другие. Однако на этот раз у него каменное лицо. Смерть Грегори, кажется, немного добавила Ною ума. Или, может быть, он просто устал пытаться исправить меня, когда я заходил слишком далеко.
Мы остаемся на краю сцены еще несколько минут, мой взгляд все время возвращается к Далиле. Сегодня она без вуали, ее волосы собраны в строгий пучок на макушке, как и у всех остальных. Как будто чувствуя мой взгляд, она слегка поднимает голову, ее глаза блестят, когда она смотрит прямо на меня.
Ничего, что может выдать ее. Чистый лист или, возможно, зеркало, отражающее только то, что видит. Медленно она снова переводит взгляд на свои скрещенные руки.
– Я говорю тебе, что у вас что-то не так. – Ной толкает меня локтем.
– Она просто еще одна дурацкая муха, пойманная в паутину нашего отца. – Я не обращаю внимания на его слова, хотя, конечно, в душе с ним соглашаюсь. – Пойдем, сделаем сюрприз этому говнюку копу.
Мой кулак врезается в нос Дэвиса. Его кости ломаются, мои просто поют веселую мелодию, когда я снова размахиваясь, на этот раз сминая костяшками пальцев его глазницу, и он кричит.
Он беззащитен, хотя потребовалось немало усилий, чтобы добиться этого. Он устроил драку, когда мы с Ноем втолкнули его в заднее сиденье «Мерседеса».
– Ты не можешь так со мной обращаться. – кипит он на заднем сиденье.
Я поднимаю его служебный пистолет:
– Я предлагаю тебе заткнуться.
– Ваш отец не позволит вам …
Я досылаю патрон, действие плавное и естественное для меня, как дыхание.
– Чем больше ты говоришь, тем хуже для тебя будет. Кроме того, я подозреваю, ты уже достаточно сказал. Когда была последняя встреча, Ной?
– Две ночи назад в его доме. К нему приехала горстка других дьяконов.
Я поворачиваюсь и ухмыляюсь ему, наблюдая, как он бледнеет.
– Но как ты…
Я прижимаю ствол к виску:
– Экстрасенс.
Мы отвозим его к гравийному карьеру на задней стороне участка, где на одной стороне стоят три крепких креста. Никто нас не услышит. И Дэвису некуда бежать.
Сначала он ведет себя вызывающе и агрессивно, размахивая кулаками. Я позволяю ему вымотать себя, а затем начинаю убивать, повалив на землю. Ной записывает на свой телефон, как кровь Дэвиса покрыет мои костяшки, его крики поднимаются в ночной воздух, но не достигают ушей Бога.
Каждый удар вызывает у меня чувство удовлетворения. Что-то похожее на возбуждение. Я знаю, что это хреново и неправильно, но чистое насилие – одна из немногих вещей, которые могут заставить меня почувствовать себя живым. Мои мысли возвращаются к Далиле. Это что-то новенькое. Она дает мне почувствовать то, что я чувствую сейчас. Адреналин, удовольствие и изначальная потребность доминировать.
– Адам! – Ной толкает меня в плечо, и я понимаю, что он уже некоторое время зовет меня по имени. Он указывает на кресты. – Должны ли мы …
– Нет. Достаточно. – Я встаю и стряхиваю кровь с кулаков, затем обращаюсь к камере. – Дэвис будет жить… На этот раз. – Я еще раз пинаю его под ребра.
Он воет и сворачивается в позе эмбриона. Кровь сочится из его рта длинной красной нитью.
– Если ты не тупее, чем я думаю, то поймешь, что это предупреждение. Мы знаем, кто вы. Мы знаем ваших жен и детей. У тебя хороший дом? Он может сгореть. – Я щелкаю пальцами. – Как ты думаешь, твоя жена останется с тобой, если Пророк изгонит тебя? Подумай еще раз. Как ты думаешь, судья Проктор, который никогда не пропускает воскресеные службы, предоставит тебе опеку над твоими детьми, если твоя жена уйдет к другому мужчине, послушному Пророку? – Я поворачиваюсь к Дэвису и опускаюсь на корточки. – Ты понимаешь, не так ли, Дэвис?
Он не отвечает, и я хватаю его за светлые волосы и откидываю назад окровавленную голову.
– Я сказал, ты понимаешь?
– Да! – Когда он кричит правильный ответ, на его губах появляется красный пузырь.
– Хорошо. – Я встаю и вытаскиваю из кармана платок, чтобы вытереть руки. – Я думаю, что теперь мы все знаем счет.
Ной останавливает запись и кладет телефон в карман. Мы молча идем к машине, садимся и уезжаем.
– Я пришлю кого-нибудь за ним. – Ной глубоко вздыхает. – Ненавижу это делать.
Не могу сказать, что ненавижу это. Боль в костяшках пальцев напоминает мне, что я на высоте. Я выхожу из этого поединка, не пролив ни капли собственной крови.
– Дэвис должен был знать лучше. Непослушание имеет последствия.
Это правда, и мы с Ноем слишком хорошо знаем это. Воспоминание о моей матери, воющей от боли, грозит всплыть на поверхность, но я топлю его, толкая под темные воды памяти.
– Правильно. – Он барабанит ладонью по рулю. – Я знаю. Блядь.
– Отвези меня в монастырь.
Ной смотрит на часы:
– Довольно поздно для этого, не так ли?
– Просто отвези меня.
Я уже испытал насилие сегодня. Теперь мне нужен кайф другого типа. И для этого подойдет только один человек.
