Эмилия Витковская
Небесное служение. Дева
Несколько других Дев шепчутся, но никто их не ругает. Пророк жестом указывает ближайшей к нему Деве сесть с ним.
Мы молчим и смотрим.
Он притягивает ее к себе и кладет ей в рот зеленую виноградину, затем шепчет ей на ухо. Ее щеки пылают, и она улыбается. Его рука остается рядом с ней, не отрываясь от гладкой плоти ее талии, пока они разговаривают тихим голосом в течение нескольких минут.
Я понятия не имею, что происходит, но я не собираюсь упускать шанс хоть раз хорошо поесть с тех пор, как попала сюда. Я пожираю остатки красного винограда на серебряном подносе справа от меня, когда Пророк отправляет первую Деву обратно в толпу и берет следующую к себе на колени. Снова шепот и улыбка, когда он кормит ее сладкой ежевикой.
Сара наклоняется ко мне:
– Я думаю, это реально. Как будто все в порядке. – Она жует крекер, покрытый бри.
– Посмотрим. – Кажется, я не могу перестать смотреть на Адама. Каждый раз, когда наши взгляды встречаются, глубоко внутри меня звучит предупреждение. Но разве это говорит мне о том, что я должна беспокоиться о нем, Пророке или Сестрах? Я не могу разобраться с множеством опасностей. Вместо этого я пью вино и отдыхаю на подушках. Остальные Девы уже разлеглись, пируют и перешептываются. Если бы кто-то нарисовал нас прямо сейчас, мы были бы похожи на грешников на празднике Диониса или в каком-то подобном языческом обряде, полном наготы и излишеств.
Я допиваю свой бокал и отставляю его, а Ева закручивает прядь моих волос между пальцами. Синяк у нее под глазом стал темно-фиолетовым, но, похоже, ее это не беспокоит.
Мечтательным голосом она говорит:
– У тебя волосы цвета света. Чистый белый свет.
Я хихикаю. Затем я останавливаюсь и понимаю, что натворила. Я смотрю на бокал. Я был пьяна раньше, но это не то. Это что-то более глубокое, граничащее с эйфорией, опасное отчаяние, которое угрожает сбить меня с толку.
– Вино. – Я хлопаю Сару по плечу. Она смотрит на меня большими карими глазами, которые кружатся и сверкают.
Когда она улыбается, ее искрящаяся душа мерцает между ее губ.
– Я хочу больше.
– Я думаю, что оно было приправлено…
– Далила, дитя мое. Подойди. – Пророк манит меня пальцем, широко улыбаясь и ослепляя, как реклама зубной пасты.
Я встаю на подгибающиеся ноги и подхожу к нему, а затем плюхаюсь рядом с ним. Он притягивает меня к себе.
– Ты избранная. Ты лучше, чем любая другая женщина в мире. Поистине особенная и благословенная. Когда наступит конец света и я взойду на небесный престол, ты будешь рядом со мной, потому что ты самая драгоценная из всех моих Дев, святая в свете твоего Пророка.
Я закрываю глаза, когда его слова проникают в меня, чувствую кончики его пальцев на своей талии. Или у него когти? Откинув голову назад, я открываю глаза и смотрю на золотой крест надо мной, перевернутый вверх ногами и указывающий на меня. Проклятие нависло над моей головой. Разве это не так?
– Всю твою жизнь люди презирали тебя за это. – Он гладит меня по щеке, затем проводит пальцами по моим длинным волосам. – Разве это не правда, Далила?
Я снова сосредотачиваюсь на нем, его темные глаза поглощают меня, словно бездонная пустота.
– Да. Они называли меня Каспером или Паудером или спрашивали, опаздываю ли я на вечеринку Королевы Сердца.
Он нежно гладит меня по щеке с теплом, которое притупляет мою бдительность.
– Они завидовали тебе. Они могли видеть живущую здесь небесную искру. – Он гладит мою левую грудь только один раз, затем возвращает кончики пальцев к моему лицу. – И они хотели этого для себя. Но ты спасла себя для Пророка. Разве это не так?
– Да, Пророк. – Я киваю, мой мозг плещется в черепе.
– Здесь тебя лелеют, любят и защищают. Грязные люди, которые хотят причинить тебе боль, забрать твою искру, злоупотребить твою чистотой, они не могут прикоснуться к тебе здесь. Я буду держать всех твоих врагов в страхе и заставлю их пресмыкаться у твоих ног. Потому что ты моя возлюбленная. – Он целует меня в лоб. – Теперь иди вперед, зная, что ты была избрана твоим Пророком и свята в его глазах.
Я поднимаюсь и возвращаюсь на свою подушку, а Сара занимает мое место на алом троне. Но малиновый помост больше не статичен. Он пульсирует. Как бьющееся сердце. И от него к каждой Деве струятся усики света, касаясь их грудей. Один щекочет мою левую грудь, проникая в мое тело и нежно обнимая мое сердце.
Я избрана. Я любима. Я исцелена волей Пророка.
Джорджия то появляется, то исчезает из моего видения, ее золотые волосы текут за ней, как небесная река. Она танцует, плывет, кружится. Я хочу следовать за ней, сказать ей, как сильно я скучаю. Она отодвигается все дальше, ее свет тускнеет, но ее связь со мной все еще ярко сияет. Мы всегда будем на связи, всегда будем рядом друг с другом. Мои веки тяжелеют, но что-то притягивает мой взгляд к мраку, окружающему круг света, созданный Пророком.
Мужчина наблюдает за мной. Я знаю его. Адам. Он ждет во тьме внешней, его зубы оскалились, его душа испорчена, а его сердце взывает к моей крови.
Глава 11
Адам.
Выражение ее лица вызывает у дрожь, а это о чем-то говорит.
Она находится в тисках ЛСД, ее зрачки огромны, когда она смотрит на меня. Интересно, что она видит, какую картину мой отец нарисовал для нее, когда она сидела рядом с ним, и его развратные руки ласкали ее светлую кожу.
Я знаю ектению, ложь, обещания быть избранным. Но почему она смотрит на меня, как на угрозу, когда очевидно, что это змей, который всего несколько минут назад шептал ей на ухо?
Ной хихикает:
– Ты видишь мою?
Его Дева, кажется, преследует невидимых бабочек, ее тело раскачивается, когда она кружится и ныряет во все, что видит. Но я не могу надолго отвести взгляд от Далилы. Она невероятна, как принцесса из какой-то сказки, которую нормальные дети слышат перед сном. Каждое движение, каждый ее взгляд настораживает. Мои ладони потеют от желания прикоснуться к ней, утащить ее от одурманивающего удовольствия. Но это только первое из многих посещений Храма, и я как вкопанный, застыл, как всегда.
Она расслабляется на подушках, ее широко раскрытые глаза рассматривают все, но всякий раз, когда она смотрит в мою сторону, ее тонкие брови сходятся вместе.
Отец заканчивает с последней Девой, отпускает ее к своим сестрам-Девам.
– Блаженны мои девушки, избранницы Божьи.
Он поднимает свой бокал. Хотя он сидит спиной ко мне, я уверен, что на его губах лежит самодовольная ухмылка. Мудак.
Он кивает в сторону двери, и Грей поднимается и открывает ее, позволяя Сестрам вернуться внутрь. Грейс не отрывает взгляда от пола, предыдущее наказание, вероятно, все еще звучит в ее ушах.
– Наполните тарелки моих избранных.
Отец стоит, рассматривая пиршество плоти на полу перед собой. Одни Девы спят, другие смеются, третьи проводят пальцами по волосам и по коже своих сестер. Наркотики создают нечто новое, посылая электрический ток через их коллективное сознание.
Мой взгляд возвращается к Далиле. Одна из девушек заплетает ее длинные белые волосы. Теперь она лесная нимфа, совершенно непринужденная. Даже открытая.
Сестры суетятся и возвращаются со свежими тарелками еды. Но к этому времени Девы уже слишком высоко поднялись, чтобы их заметить.
– Мы все? – шепчет Ной. – Ко мне приезжает пара девушек из часовни.
Я вздыхаю:
– Нет, пока он не скажет, что мы закончили. Ты это знаешь.
Кроме того, я не уйду, пока не узнаю, что Далила в безопасности от моего отца.
– Нам даже нечего делать. – Он указывает на свою Деву, все еще гоняющуюся за бабочками, ее тело полностью обнажено. – Я не могу прикоснуться к этому, так почему я здесь?
– Чтобы служить Богу. – Голос моего отца перекрывает гул хихиканья, и его взгляд останавливается на Ное. – И чтобы доставить мне удовольствие. У тебя с этим проблемы?
Ной выпрямляется и складывает руки за спиной:
– Нет, сэр.
– Хорошо. – Отец бросает на меня презрительный взгляд, как будто это я его истязал, затем встает. – Мои добрые и верные девушки, наш вечер подошел к концу. Вы можете вернуться в монастырь. Идите с любовью и осознанием того, что вы – драгоценные камни на небесном венце Господа.
Снова хихиканье, и затем появляются Сестры с платьями Дев.
Я стою, мои колени стонут от того времени, что я провел на деревянном полу. Защитники стоят по стойке смирно, пока Дев одевают и выводят из комнаты. Сестры нежно обращаются с ними под бдительным оком моего отца, хотя я подозреваю, что все изменится, когда они вернутся в Монастырь.
Как только двери закрываются, мой отец набрасывается на Ноя:
– Если у тебя проблемы с нашими ритуалами…
– Я не… – Ной вздрагивает. Перебивать – один из худших грехов, которые вы можете совершить против Пророка.
Мой отец подходит, сжав челюсти – и не только после последней процедуры:
– Возвращайся в свой дом. Молитесь, чтобы Господь дал вам прощение за ваши заблудшие пути.
Ной кивает, облегчение охватывает его, как волна сухой песок.
– Да сэр.
Мой отец ухмыляется, жестокость в каждой морщине его лица:
– У тебя все еще есть та ящерица, которую Адам подарил тебе десять лет назад в твой день рождения – день рождения, который, как я сказал тебе, мы больше не празднуем, но Адам ослушался меня?
Мои руки сжимаются в кулаки за спиной. Я помню, как был избит за это. Фактически, я помню все, что когда-либо получал. Это было девять лет назад, в шестнадцатый день рождения Ноя. Отец объявил дни рождения своих верных вне закона, потребовав, чтобы мы проводили этот день в созерцании высшей божественности Пророка.
Но Ною исполнялось шестнадцать только однажды. Я рискнул и поплатился за это. Ною разрешили оставить ящерицу, Грегори, но только после того, как меня так сильно избили, что я попал в больницу.
– Да, она все еще у меня. – Слова Ноя полны опасений.
– А у тебя тоже не было котенка, или щенка, или еще чего?
– Нет, – Ной достаточно умен, чтобы солгать о своем коте Феликсе.
– Ящерице придется умереть. Принеси ее в жертву Отцу Огня. Покажи ему свое покаяние.
Ной слабеет рядом со мной, хотя лицо его остается бесстрастным.
– Да, сэр.
– Ты знаешь правила, Ной. Убедитесь, что ты сжег ее заживо. Затем принеси в дом золу и кости. Я осмотрю их перед сном.
– Да, сэр.
Он переводит на меня взгляд.
– Глаза в пол, Адам. Или тебе нужно заново усвоить урок почтения?
– Нет, сэр. – Я смотрю на изгиб пентаграммы под ногами, и ненависть пузырится в моих венах. Ной был извращен и разрушен, но каким-то образом часть его выжила. С того момента, как я подарил ему этого бородатого дракона, он заботился о нем. Кормил, лелеял, даже брал на прогулки и носил на плече. Когда он обнаружил, что Феликс бродит по территории, он принял его и сделал то же самое.
Ной соответствует моему отцу, и он сделал много вещей, которые заставили бы содрогнуться нормальных людей, но в его сердце все еще теплятся следы человечности. Мой отец полон решимости искоренить это. Может, будет лучше, если он это сделает.
– Защитники! – Он заставляет всех образовать вокруг себя круг. – Мы приступили к нашей работе от всего сердца. Продолжай во всем исполнять мою волю, и вы будете вознагражден. Олушаетесь меня, – он бросает на меня взгляд, – и столкнетесь с последствиями.
– Да сэр. – ответили все в унисон.
– Нам нужно обсудить вопрос о Защитнике Ньюэлле. – Он складывает руки перед собой и принимает задумчивый вид, хотя я знаю, что он уже решил, кого он хочет привлечь. – Бог и Отец Огня оба сообщили мне, что Трей Рейнольдс – один из наших давних помощников пастора и преданный служитель – является правильным выбором. Он возьмет на себя Деву Ньюэлла. Паркер?
– Да сэр. – Сион Паркер выходит вперед, его лысина блестит в свете свечи. Многие из Защитников почти вдвое старше меня – их голые тела пухлые и бледные.
– Поселите его и его семью в кампусе и убедитесь, что его дочери зачислены в школу. Нам больше не нужны мирские влияния, загрязняющие их умы.
Мой отец – хоть и шарлатан насквозь – также в некотором роде умный провидец. Вместо того, чтобы искать Дев из общества, он решил построить будущее «Небесного служения» через отдельные школы для мальчиков и девочек. Школы, хотя и новые, быстро растут и укрепляют мертвую хватку Пророка над сообществом. Не говоря уже обо всех нововведениях, которые появляются в Соборе.
– Я займусь этим первым делом.
– Молодец. – Отец похлопывает его по руке и поворачивается ко мне. – Как вы знаете, Ньюэлл отвечал за празднование зимнего солнцестояния через месяц. Отец Огня будет недоволен, если мы не сможем почтить его через наш обряд. Поскольку ты – причина того, что Ньюэлла больше нет с нами, приготовления теперь ложатся на тебя.
Черт побери.
– Я ожидаю, что празднование в этом году будет лучшим, что мы когда-либо видели. Для этого тебе необходимо тесно сотрудничать с Грейс. Я так понимаю, это не проблема?
– Нет, сэр.
Скорее, это гребаная огромная беда. Но проблема? Ни разу.
Он смотрит на меня с понимающей ухмылкой.
– Хорошо. И на этом наш бизнес завершен. Я ожидаю, что вы все продолжите обучать Дев, как велит ваш долг. Сообщайте мне о любых проблемах. У нас уже есть большой интерес к урожаю этого года, и испытания будут здесь, прежде чем мы узнаем об этом. В противном случае наслаждайтесь своей добычей.
– Да сэр.
Нас, наконец, отпускают.
Ной спешит к двери, и я следую за ним.
Когда мы выходим в ночь, и холодный ветерок с легкостью продувает нашу одежду, Ной поворачивается ко мне лицом:
– Не Грегори. Он мне как друг.
– Он ящерица.
– Он мой. – Фраза заканчивается сдавленным всхлипом.
Боже, его лицо напоминает мне детство. Или, возможно, это было, когда Ной был еще ребенком. Я быстро вырос после того, как мой отец помазал себя Пророком и начал «Небесное служение». Пять лет разделяли меня и Ноя, но с тем же успехом это могло быть целой жизнью. Тоска в его глазах превращается в гнев, когда он направляется к нашим домам.
– Ной, давай. – Я указываю на одну из множества тележек для гольфа на территории. – Давай поедем. Очень холодно.
– Ты хочешь заставить меня идти быстрее? Убить Грегори быстрее?
– Я пойду с тобой. – Я догоняю брата и засовываю руки в карманы. Это движение возвращает к жизни боль в спине, и мне интересно, не течет ли у меня кровь через повязки. Неважно.
– Я не могу этого сделать. – Он проводит рукой по своим светло-каштановым волосам. – Я не могу.
– Ты должен.
– Нет. – Он скрещивает руки на груди, пока мы поднимаемся по первому холму к передней части кампуса. – Вместо этого я возьму на себя плетку.
– Это будет не просто плетка. Он пойдет дальше, и ты это знаешь.
Ной останавливается, его глаза дико горят, когда поворачивается ко мне.
– Он бы не стал.
– Он станет. – Я задерживаю его взгляд. – Чтобы сохранить лицо перед своими головорезами, которые слышали его заявление. Он определенно станет. Ты знаешь, как это работает, что он будет делать.
– Блядь! – Ной делает еще несколько шагов. – Может быть, мы могли бы сжечь что-нибудь еще, а потом…
– Он сказал «кости», Ной. Кости. Больше он ничего не возьмет. – Я хочу спасти Грегори. Я действительно хочу. Но цена слишком высока.
Мы тащимся в тишине. Я знаю Ноя. Я знаю, что он ломает голову над любым возможным способом обмануть нашего отца, чтобы дать Грегори отсрочку.
Добравшись до его дома, по соседству с моим, мы входим через черный ход и попадаем в логово. Две девушки из часовни лежат на его кушетке, их лица раскрашены в яркие цвета, у одной под носом отчетливый след белого порогка.
– Вон! – Я держу дверь открытой.
– Но мы должны были…
– Вон!
Наконец они встают и натягивают свои тонкие пальто. Я их не узнаю, но, наверное, встречал их раньше. Пластическая хирургия, ботокс, нескончаемые вечеринки и кокаин превратили их в других людей. Разрушенных и извращенных, как и задумал мой отец.
Они протискиваются мимо меня, стуча высокими каблуками по дорожке снаружи. Ной уже исчез наверху. Я следую за ним и нахожу его в комнате для гостей, Феликс мурлычет у него на коленях, а Грегори сидит на его плече.
– Я не могу.
Голос Ноя хриплый, но он не плачет. Плач давно выбили из нас.
– Я не могу его сжечь.
– Я знаю.
Я сажусь рядом с ним и смотрю на Грегори. Его цвета поблекли. Он моргает, сначала одним глазом, потом другим, как бы говоря «привет, парень».
Ной проводит пальцем по спине Грегори, его кожа, покрытая чешуйками, реагирует на прикосновение.
Я вздыхаю.
– Я сделаю это.
Феликс мяукает, глядя на меня большими оранжевыми глазами.
Ной качает головой.
– Я не могу сжечь его. Я не буду. Я не могу сжечь его живьем
– Нет. – Я смотрю, как он продолжает гладить Грегори. – Пророк может думать, что он всемогущ, но он не сможет выяснить причину смерти ящерицы.
Ной давится смехом. Феликс жалобно мяукает. Все в комнате становится немного грустнее.
Я протягиваю ладонь. Грегори медленно забирается на нее, а Ной отворачивается.
Это не первый раз, когда я проливаю невинную кровь во имя Пророка.
И я знаю, что этот раз не будет последним.
Глава 12
Далила.
Стук в дверь заставляет меня торопливо натянуть белое платье. Входит Честити, и я укутываю мокрые волосы полотенцем.
– Как ты себя чувствуешь сегодня утром? – Она смотрит мне в глаза.
– Я в порядке. – На самом деле мне лучше. Вчерашняя еда, казалось, придала мне новых сил, а наркотики полностью покинули мой организм. Больше никаких странных теней и света.
– Твои запястья? – Она поднимает их и осматривает мои повязки.
– Все еще болит. Шея тоже.
– Твоя… – Она смотрит мне на колени.
– Больно, только когда я прикоснусь.
– Ты не должна прикасаться к себе. – Она смотрит в камеру, затем снова на меня. – Не так, – шепчет она. – Если Грейс узнает…
Мысль о том, чтобы лично прикоснуться к себе в этом месте, заставляет мое ущелье пульсировать. – Я имела в виду, в душе, когда мылась.
– Ой. – Она улыбается, шрам у нее на лбу немного растягивается и кажется каким-то более красным. – Это нормально.
– Как ты это получила …
– Старшая! – шипит Сара через щель в моей двери.
Я встаю, бросаю полотенце в корзину рядом с ванной и бросаюсь в коридор, выстраиваясь в шеренгу, как и положено.
Сестра приподнимает бровь, глядя на меня, и, приближаясь, крутит палку в ладони. Оглядев мои запястья, она, кажется, пересматривает возможность ударить меня и продолжает идти по ряду девушек в белом.
– Сегодня утром ваше образование будет в смотровой. – Старшая разворачивается на каблуках, ее подол закручивается, и она идет обратно к началу шеренги. – Я ожидаю, что каждая из вас уделит этим фильмам все свое внимание. Пророк подобрал их для вашего назидания.
Мы следуем за ней.
– Садитесь, – приказывает она и нажимает кнопку на стене, которая опускает белый экран в передней части комнаты.
Абигейл стоит у небольшого столика сбоку, ее узловатые пальцы охотятся и клюют древний ноутбук. Я усаживаюсь на полосатый зеленый стул, от которого слабо пахнет травкой. Это напоминает мне колледж, развлечения и Джорджию. Я проглатываю воспоминания и успокаиваюсь настолько, насколько могу.
После короткого спора между Старшей и Абигейл о том, как правильно использовать медиаплеер, экран оживает, а проектор над головой посылает луч света сквозь полумрак.
Начинается явно самодельное видео, снятое человеком с жутким старым южным акцентом, который можно встретить только в небольших богатых анклавах или устаревших фильмах.
– Мир – опасное место, – говорит он нам.
На экране появляются изображения войны, беспорядков и насилия, рассказчик продолжает:
– Человек упал с места, предназначенного для него Богом. От Эдема, благодаря первородному женскому греху, до наших дней – мы никогда не могли показать Богу любовь и почтение, которых он заслуживает.
Изображение меняется: Пророк, широко раскинув руки, стояит перед огромным входом в Церковь «Небесного Служения».
– До нынешнего момента. Наконец, Бог назначил одного человека своим посланником падшим. Пророк. Следуя за ним, мы возрождаемся. Следуя за ним, мы будем жить так, как задумал Бог. И только через совершенное послушание ему мы обретем вечное спасение. Но сестры, я говорю вам, будьте осторожны! Берегите свои сердца от греха.
На экране появляются новые изображения – на этот раз нелестные фотографии Хиллари Клинтон, Рут Бейдер Гинзбург, Мишель Обамы, Эллен ДеДженерес, Опры Уинфри и некоторых других, которых я не узнаю. – Грех поставил этих женщин выше их положения.
Голос становится резче, холоднее.
– Грех привел их к убеждению, что их место – господствовать над людьми и навязывать свои злые идеи и желания людям. Библия говорит нам, что это не так. Апостол Павел ясно заявляет: «Я не разрешаю женщине учить или брать власть над мужчиной; она должна молчать ». И Пророк говорит нам, что Бог презирает женщину, которая стремится стать лидером мужчин.
Мелькают образы женщин, свисающих с деревьев, женщин, горящих на кострах. Мой пустой желудок бурлит, поскольку все больше и больше насилия в отношении женщин восхваляют как праведный конец для грешных женщин.
– Но ты. – Голос снова становится светлее. – Ты – избранная Богом. Благословенная среди женщин. Другие будут стремиться навредить тебе из-за твоей чистоты, из-за твоего безупречного послушания.
Кадры, на которых мужчины кричат на женщину на улице, затем мужчина наблюдает за женщиной через ее окно, и, наконец, несколько видеороликов, в которых женщины кричат и плачут во время изнасилования, заполняют экран.
– Это то, что мир сделал бы с вами без защиты Пророка. Это зло, которое процветает за воротами «Небесного служения». Но Пророк поразит нечестивых и поднимет вас. Он добр и правдив и вознаградит тебя за то, что ты отвернулась от греха и упала к его ногам.
Я смотрю направо. Дева грызет ноготь, широко раскрыв глаза. Она кивает в такт словам рассказчика.
Старшая шипит на меня и указывает на экран. Я возвращаюсь к нему и готовлюсь к утру «назидания».
После обеда из зелени, тончайшей свиной отбивной, которую я когда-либо видел, и крошечной горстки белого риса, мы входим в тренировочную комнату. Все обычные зоны настроены, но в углу появляется новая. Стол с большим белым аппаратом рядом с ним и пожилой мужчина в белом халате.
– Ханна, иди сюда. – Старшая подходит к мужчине. – Сними платье.
Мужчина смотрит поверх очков, когда приближается Ханна, ее темные волосы собраны в тугой пучок. Она снимает платье с плеч и выходит из него. Остальные делают то же самое, стоя в очереди у стены с орудиями.
– Вот, знак мира на ее коже. – Сестра поворачивает Ханну, чтобы врач мог исследовать татуировку на ее бедре.
– Удалить не должно быть слишком сложно. – Он похлопал по столу. – Ложись на живот. У меня есть спрей, чтобы облегчить боль.
– Нет! – Старшая скрещивает руки на аккуратной талии. – Никакого обезболивания. Она должна почувствовать, как жало падшего мира покидает ее.
Врач колеблется.
– Пророк желает этого, – добавляет Старшая.
Врач кивает:
– Ну, в таком случае… – Он щелкает выключателем. Аппарат оживает, цифровой экран светится. – Дайте ему немного разогреться, и мы начнем.
– Далила, – шепчет Честити и указывает на пол. – Давай же.
Я падаю на колени. Она извиняюще похлопывает меня перед тем, как вложить фаллоимитатор мне в рот. Это щекочет заднюю часть горла, но я медленно дышу через нос и борюсь с рвотным рефлексом. Резкий электрический щелчок пронзает комнату, и Ханна издает негромкий крик.
Старшая поднимает палку.
Еще один хлопок, и Ханна кричит.
Старшая ударяет палкой по бедру Ханны. Дева кричит, что приносит ей еще один удар.
Старшая поднимает палку и ждет.
Хлопок. Тишина, но краем глаза я вижу, как Ханна дрожит.
– Ты должна быть послушной Господу. Для твоего Пророка.
Другая Сестра ходит среди Дев.
– Вы должны использовать свои тела только для того, чтобы доставить удовольствие Господу. Чтобы доставить удовольствие Пророку. Вы должны оставаться целомудренными, чистыми и непорочными. Ваша цель – служить Пророку, делать то, что он просит, что бы это ни было. В свою очередь, он защитит вас от злого мира за пределами этих дверей.
Сестра усмехается, делая круг по комнате.
– Так много женщин утверждают, что они подвергались преследованиям и домогательствам на работе. Говорят, я тоже. Что за ложь! Те шлюхи этого заслужили. Они любят внимание мужчин и хотят, чтобы их использовали и выбросили. Они умоляли оскверниться, а затем обвиняли мужчин в своих собственных грехах. Но вам не о чем беспокоиться. Ибо вас выбрали. Защитили. Любят. Ни один мерзкий мирской человек никогда не коснется вас. Их грязь не может запачкать вас. Пока вы следуете Пророку и делаете то, что он велит.
Честити подводит меня к ближайшей скамейке, они называют ее «конь», и помогает мне залезть. Я сижу верхом на нем, задница висит в воздухе. Я не сопротивляюсь. У Дев, которые отказались в первый день, до сих пор не сошли синяки.
Честити размазывает смазку вокруг моего очка.
– Расслабься. Глубокий вдох.
Я вдыхаю, когда она вставляет затычку на место. Сначала это больно, потом мое тело принимает инородний предмет. Я хочу вытолкнуть его, но не могу. Вместо этого я продолжаю дышать через нос и пытаюсь сосредоточиться, даже несмотря на то, что воздух пропитан запахом опаленной плоти.
Джорджия. Она единственная причина, по которой я здесь. Но я не добилась никакого прогресса в выяснении того, что с ней случилось. Я недооценила, насколько внимательно за мной буду следить, что Монастырь будет структурировать мое время так, чтобы я не могла ни с кем долго разговаривать. Запертых дверей и микрочипов недостаточно; Пророк хочет контролировать каждую секунду каждого дня. Он начал преследовать мои сны.
– Ты можешь спуститься. – Честити берет меня за руку и помогает подняться.
Я вздрагиваю, когда пробка прижимается к моим ягодицам. Но я не могу протестовать. Не с кляпом. Может быть, послушание даст мне то, что я хочу. Подыгрывая, позволяя Монастырю овладеть мною. Возможно, это способ для меня открыть это место настежь. Но это также означало бы позволить Адаму подчинить меня своей воле. При этой мысли меня охватывает неприятное покалывание.
– Далила!
Другая Сестра указывает мне на крест, где меня вчера пороли. К нему прикована Дева, но ее ноги остаются на полу. Она смотрит на меня через плечо, озабоченно приподняв брови.
Я бросаю взгляд на Честити, но она уже работает со следующей Девой на «коне».
Я подхожу к Сестре, которая меня позвала.
Она протягивает мне плетку с кожаной ручкой.
– Девочки, соберитесь на этот урок.
Остальные Девы образуют полукруг за моей спиной.
Я держу флоггер за конец, как будто он грязный и злобный одновременно. Сестра сердито смотрит и берет меня за руку.
– Сотрудничай, Дева. Научиться владеть этими инструментами, – она указывает рукой на стену, – так же важно, как и позволять использовать их на вас. Кто твой Защитник? Адам, верно?
Я киваю, мои руки дрожат.
– Он доминирующий. – Кажется, она слишком впечатлена. – Очень доминирующий. Так что с ним эти приемы тебе ни к чему. Но… – Она отодвигает меня на шаг и помогает мне встать перед Девой на кресте. – Есть много мужчин, даже некоторые Защитники, которые предпочитают быть на внизу. Вы часто обнаруживаете, что у влиятельных людей есть тайное желание быть наказанным.
Она подходит к связанной Деве и проводит пальцами по коже.
– Эти области здесь и здесь – самые чувствительные места на спине.
Она говорит так, будто перебирает куски мяса на прилавке, и смотрит на девушек позади меня, чтобы убедиться, что они внимательно слушают.
– Если мужчина истинный любитель боли, это то, на чем стоит сосредоточиться.
Ее руки опускаются к заднице Девы.
– Здесь вы можете немного шире использовать флоггер. Легкие прикосновения могут быть игривыми. Повторяющиеся средние или сильные прикосновения могут привести к боли.
Она отступает.
– Но самое главное, чтобы вы прочитали мужчину. Обратите внимание на звуки, которые он издает. Слушайте, когда ему это нравится. Останавливайтесь, если понимаете, что зашли слишком далеко. И удерживайте его в состоянии экстаза, пока все не закончится. Это ваш долг как одной из избранных Пророка.
«Ты имеешь в виду, одной из шлюх Пророка».
Может быть, это и хорошо, что мне заткнули рот.
– Ударь ее. – Сестра сжимает руки перед темной юбкой и наблюдает.
Я наношу легкий удар Деве по заду.
Сестра хмурится.
– Еще раз. Сильнее. Ты можешь сделать восьмерку запястьем или просто крутить плеть снова и снова.
Я прилагаю то же усилие, едва касаясь тела Девы.
– Возможно, Далила захочет, чтобы я провела демонстрацию.
От голоса Старшей у меня по спине пробегают мурашки. Она стоит прямо за мной.
Дева на кресте, Ада, широко раскрытыми глазами смотрит через плечо. Я не могу позволить Старшей Сестре сделать с ней то, что она сделала со мной.
Я снова качаю головой и подхожу ближе, держа флоггер в руке.
– Посмотрим. – Низкий голос Старшей побуждает меня двигаться дальше.
Я размахиваюсь сильнее и наношу удар, маслянисто-мягкая кожа превращается в полоски боли, когда плеть ударяется о плоть. Дева кричит. Я не унимаюсь, снова и снова хлопая ее по обнаженной коже, которая моментально краснеет.
– Слушай ее, – приказывает Сестра.
Дева тяжело дышит, запрокидывая голову. Я бью немного легче, затем наношу серию ударов в полную силу. Ее крик – не вопль боли. Это что-то более глубокое и столь же влажное. Желание.
Сестра забирает у меня флоггер.
– Вы понимаете, чего хотят ваши тайно покорные мужчины? – Она наносит еще один удар, и девушка стонет. – Вы слышите это? Экстаз. В боли есть плато, где живет самое глубокое удовольствие. В это время, пока ваш мужчина податлив, вы можете получить информацию, привить идеи и укрепить любовь и щедрость, которые исходят только от Пророка. Понимаете?
Старшая тянется к Деве, ее рука исчезает между ног, Дева начинает дрожать, ее дыхание становится тяжелее. Рука Сестры ритмично движится до тех пор, пока Дева не начинает кричать, ее удовольствие растет и вспыхивает в крещендо искр.
Сестра убирает руку и вытирает пальцы о юбку.
– На этом урок на сегодня завершен.
